Отличный выбор

16+
Автор:
leonid.dobkach
Отличный выбор
Аннотация:
Ещё один рассказ, написанный в 2017 году для какого-то конкурса ФанБука. Действие происходит на Земле в начале второй половины XXI века. После Третьей мировой войны осталось множество ветеранов-инвалидов, и не всем повезло вернуться к нормальной жизни. Эту проблему твёрдо решает правительственная корпорация «Будущее».
Текст:

Небо над Курским вокзалом наполнил тихий гул приземляющегося аэромобиля. Самые глазастые заметили, что это и не аэромобиль вовсе, а целый аэробус. С эмблемой правительственной корпорации «Будущее». Ничего хорошего данный транспорт общине бездомных не сулил.

На вокзале началась паника. В полузаброшенном здании поднялся чудовищный гам снующих туда-сюда бомжей, пытающихся укрыться от тех, кто прилетел на аэробусе. Среди оставшихся без крова в Москве не первый месяц ходили жуткие слухи о людях в белых бронежилетах — «доспехах», — приходящих в поселения маргиналов и забирающих наиболее слабых из них. Детей, женщин, калек и стариков. Нетрудно догадаться, что с ними делают потом.

Всё началось с разгона ночлежки на Киевском вокзале, под боком у Москвы-сити, сердца Стеклянного вала, старейшего сектора Кольца небоскрёбов. Те, кто уцелел после той зачистки, разбежались во все стороны, сея ужас и панику. Как защититься им, таким беззащитным и практически бесправным?

Семён уныло смотрел на пытающихся где-нибудь затаиться давних знакомых. Он сидел возле догорающего костра и не двигался. Не мог. Да и не стал бы, будь он в состоянии. Чего трепыхаться, если почти всех из них ждёт одинаковая незавидная участь? Бегай не бегай — доберутся ироды. Как в старой поговорке: не бегай от снайпера — умрёшь запыхавшимся.

В отличие от большинства собратьев по несчастью, убегать Семён так и так не мог. На войне он подорвался на мине — хотя попутчикам в купе брехал, что наступил в Разрыв. Ему сделали протез. На совесть, да, вот только организм солдата искусственную ногу не принял, и мужчина всё равно остался калекой.

Когда Мусульманский эмират и Азиатская народная республика наконец-то капитулировали, воин вздохнул с облегчением. Соскучился по дому, мечтал вернуться туда всем сердцем. В родной Медвежьегорск прямых рейсов не оказалось, аэромобиль Семён оставил там же, а ловить попутку было не на что. Решил поехать на поезде через Москву. Предвкушал радость встречи с земляками, возможность обменяться фронтовыми байками и, конечно, забрать вознаграждение, причитающееся ветеранам Третьей мировой войны.

До столицы Восточно-Евразийского сектора мужчина добрался без происшествий. Даже мёртвая нога не беспокоила. А в Москве его ждала страшная весть: нет больше Медвежьегорска. Ударили по нему исламисты позитронной бомбой. Петербургский и Мурманский энергощиты, призванные прикрывать и Карелию, и даже часть Скандинавии, дали брешь, и целый город стёрло с лица Земли в одночасье. Разумеется, возникший на его месте Разрыв устранили, как только смогли, но уничтожение города стало настоящей трагедией.

Медвежьегорск не был единственным уничтоженным городом. Сгорали целые регионы, что уж говорить о крупных населённых пунктах. Дорога Семёна пролегала через выжженную пустыню Маньчжурии, а земли между Читой и Благовещенском, принадлежавшие Северо-Восточной Евразии, которую по старинке называли Россией, были перепаханы воронками от обычных и портальных бомб. Но кто бы мог подумать, что нечто подобное случилось и так далеко от фронта, на севере материка! Какая злая ирония судьбы, что находящийся глубоко в тылу родной город Семёна стёрли с лица земли!

Можно было податься в Петрозаводск, но денег туда не хватило. Совсем чуть-чуть, но не хватило. Калека далеко уйти не мог, работу найти не удалось, и ветеран войны, между прочим, капитан, оказался за чертой бедности. Обосновался на Курском вокзале, прямо там, где впервые оказался в столице Восточно-Евразийского сектора. Его приняли, как своего, обогрели, накормили, помогали, как могли. Дел, требующих передвижений, справедливо не поручали, и Семён большую часть времени проводил за разговорами. За пять лет войны историй скопилось много, как и благодарных слушателей.

Вот только сейчас рядом никого не осталось. Разбежались, спасая шкуры. Ещё пара-тройка таких же, как он, калек осталось на местах, да какая-то баба неопределённого возраста с двумя детишками лет шести сидела не шелохнувшись. Семён окинул взглядом оставшихся и тихо вздохнул. По слухам, именно таких, как они, уничтожают в первую очередь. Или просто куда-то забирают, если быть точным.

Люди в белых «доспехах» объявились вскоре. Их было много, под сотню. Окружили вокзал, перехватили самых ретивых. В руках у корпоратов были винтовки неприятного синего цвета, словно игрушечные. Кто-то крикнул в мини-рупор, вроде старых микрофонов, подключавшихся к громкоговорителям:

— Оставайтесь на своих местах! Мы заберём с собой только детей, женщин, больных и стариков!

— Сволочи поганые! — крикнула какая-то женщина в выцветшем платке и ярком платье. Семён пригляделся. Цыганка. И это было больше её прозвище, чем национальность. Сколько там крови намешано…

— Подите прочь, твари! — поддержал Цыганку крупный бородатый мужчина в рваной военной куртке и с красно-синим лицом. Главарь общины, точно. — Мы не дадим нас убить!

Как по команде, толпа бомжей ощетинилась всем колюще-режущим, что смогли раздобыть. Один молодчик даже автомат Калашникова (сборки 2047 года, судя по всему) поднял. Правда, держа за ствол, словно дубину. Патронов-то нет.

Тут-то корпораты высказались иначе. То есть направили синие винтовки на самых агрессивных, в том числе на мужика с «калашом», и открыли огонь. Семён мог поклясться, что из дул винтовок вырвалось не пламя, не потянулся дым, а вылетели бледно-голубые сполохи. Ну понятно. Бывший капитан слышал о такой разработке. Придумана, разумеется, не год и не два и даже не десять лет назад, но в ходе Третьей Мировой её пустили в производство по-крупному. Такие винтовки стреляют «снорядами», то есть усыпляющими снарядами. Никого не убивают, но зато выводят обидчика из строя на какое-то время.

Среди бездомных о снорядах мало кто мог знать, а потому маргиналов резко накрыла паника и злоба. Те, что пугливее, ринулись назад, подальше от сеющих «смерть» ублюдков в белом. Менее расторопные застыли на месте. Их скоротечная атака захлебнулась.

Калека молча взирал, как забирают одного за другим его знакомых. Он бы многое отдал, чтобы иметь туз в рукаве в виде гранаты с оторванной чекой, но её не было. Вот забрали женщину с детьми. Те ревели и не отпускали мать. Как ни странно, корпораты не пытались разнять семью, лишь брезгливо уводили в нутро аэробуса. Семён знал, что доберутся и до него.

Где-то в глубине здания вокзала послышались отчаянные крики: «На помощь! Я не хочу умирать!», и наружу вытащили Савку, девятнадцатилетнего сироту, виртуозного карманника. Но что-то подсказывало бывшему капитану, что не за воровство того уводят. Да и не ребёнок уже. Рук, ног и прочих частей тела ровно столько, сколько должно быть у здорового человека. Женщиной или стариком парень точно не был. Его-то за что?

— Эй, гады, Савку-то за что схватили?! — подал, наконец, голос Семён. Его-то наверняка грохнут, а вот мальчишка ещё мог бы пожить. Не мог офицер армии Северо-Восточной Евразии мириться с подобным произволом!

Он ожидал чего угодно: игнорирования, грубости, побоев, сноряда в тело. Вместо этого один из двух конвоиров Савки повернул голову к калеке и спокойным голосом, с едва уловимой ноткой неприязни, ответил:

— У него цирроз печени в последней стадии. Лечить будем.

«Знаем мы ваше лечение, — зло подумал Семён. — Пуля в голову — и всё лечение!»

О том, что Савка пьёт, мужчина прекрасно знал. Когда его родителей, отправившихся вместе на Монгольский фронт, выжгло тепловой волной, пришедшей от фотонного удара по Улан-Батору, мальчик не сразу понял, что случилось. А когда осознал, быстро достиг социального дна. Зелёный змий помогал ему убегать от тяжёлой реальности и медленно гробил печень. Семён удивился, что не замечал никаких симптомов. Впрочем, он же не врач, откуда ему знать, какие там точно признаки цирроза?

До калеки очередь дошла вскоре после того, как паренька увели в аэробус, к другим членам общины. Тот же корпорат, что ответил ему, на пару с коллегой подняли мужчину с земли. Второй «доспех» ногой затоптал тлеющие угли. Бывший капитан хотел сопротивляться, биться за жизнь, но всё, что он сделал, воскликнул:

— Не надо меня убивать, я здоровый!

— У тебя правой ноги нет, дурень! — гаркнул тот самый второй.

— Повежливее, — внезапно одёрнул напарника первый. Коллега поджал губы. — Сканирование показало, что у вас неприжившийся протез. Что и понятно: вы не стали ни убегать, ни бездумно размахивать вилами-граблями.

На это Семёну сказать было нечего. Его отвели всё в тот же аэробус. Со всех сторон на калеку испуганно смотрели сожители по общине. В воздухе повис немой вопрос. «Нас всех убьют, да?» А к нему прибавлялся: «Или сейчас выйдут, пустят газ и будут радоваться нашим мучениям?»

Ожидание смерти — худшее, что может случиться с человеком. Не зря говорят, что хуже всего ждать и догонять. И ждать порой гораздо хуже, особенно если ждёшь собственной кончины. Семён выглядел спокойно. За пять лет Третьей Мировой войны перебоялся за свою жизнь больше, чем когда-либо. Хорошо хоть ядерные бомбы кто-то перенаправил в космос, и только это спасло человечество от гибели в самой долгожданной и самой разрушительной войне. Правда, потом на Землю стали сыпаться фотонные бомбы Содружества пяти континентов и позитронные — исламистов и коммунистов, и тогда действительно было страшно. В любой миг капитан мог кончить, как родители Савки. Мина — ещё не худшее, что с ним могло случиться. Как-то раз мужчине принесли газету, где сообщалось, что на Земле погибло аж четыре миллиарда человек! От этого числа волосы встали дыбом. Едва ли не каждый второй отдал жизнь ради мира, Единого Государства и благополучия! Смысл теперь бояться того, что сделают эти ироды в белом?

Единственное, что Семён искренне чувствовал, — обиду. Он отдал долг Родине сполна, прошёл всю войну, а возвращаться оказалось некуда, вознаграждение так и не пришло. Его забыли, выкинули, как сломанную игрушку, на свалку истории, а когда вспомнили, подняли его лишь затем, чтобы уничтожить. Утилизировать, как отходы.

«Я не мусор!» — возразил про себя бывший капитан. Умереть он был готов, но как воин, как солдат своей родины, а не как банка из-под сладкого напитка, отправляющаяся под пресс. И Семён, осознавая вышедшую заторможенность, атаковал придерживающих его корпоратов. Врезал локтем молчуну, да так, что у того кровь из носа брызнула, другим локтем жахнул разговорчивого в живот, тот скрючился, но быстро выкинул руку, схватил бездомного за голову и приложил того лицом об его собственное колено. И свет померк.

* * *

Он в раю. Идеально-белые стены, готовые ослепить отвыкшие от яркого света глаза, такой же белоснежный потолок и ковёр более приглушённого оттенка белого на полу. Ковёр ворсистый, мягкий, ступать по нему безумно приятно. Словно ноги щекочут множеством маленьких пёрышек.

Семён прошёлся по комнате, оглядывая помещение. Кровать — бежевый каркас, чистое постельное бельё. Тумбочка того же цвета, что и каркас. Внутри электронная книга и плитка шоколада. На самой тумбочке — наполненный графин и стакан. Семён налил себе грамм сто и залпом осушил, ожидая закономерную жидкость. Ожидания не оправдались — там была чуть подслащённая вода. Ну и ладно.

Возле окна располагался стол с ноутбуком, на первый взгляд больше похожим на сложенное полотенце, потому что он был ровно таким же белым, как комната и бельё. И стул здесь.

О, вид из окна! Семён оторвался от созерцания мебели и выглянул на улицу. И всё-таки это не рай. Не может быть в раю таких домиков. Да, аккуратных, уютных, с красными крышами, но по-своему обыденных. Война это место явно не затронула, а если и были какие разрушения, за два года наверняка успели всё отстроить.

Но если он не в раю, так как он ходит? Нога не беспокоила, мужчина не хромал, да и вообще чувствовал себя так, словно только вчера родился! Семён тут же потрогал конечность, коей был лишён последние три года. На ощупь кожа оказалась всё-таки ненастоящей, но искусно сделанной, даже синтетические волоски имелись. Бывший калека растерянно плюхнулся на кровать и стал крутить ногой из стороны в сторону. Никакой боли, никаких неудобств! Что за чудеса?

— Здравствуйте, уважаемый, — неожиданно раздался за спиной чей-то голос. Семён едва не вздрогнул, лишь, замешкавшись на секунду, повернулся всем корпусом в сторону входа. В дверях стоял человек в белом халате и круглых очках. — Я ваш лечащий врач, Константин Николаевич Гнедых. Можете звать меня просто Константин. А к вам как обращаться?

— А… Э-э-э… — Семён вконец растерялся. Припомнил недавние события. Их общину почти целиком уводят в аэробус, чтобы увезти и уничтожить. Он пытается вырваться, пускай они успели взлететь, и теряет сознание от удара об колено.

— Могу называть вас пока Ай, если не против, — весело усмехнулся Константин. — Всё равно вам предстоит беседа о своей прошлой жизни. Или, вернее, позапрошлой.

— Лучше скажите, куда я попал.

— В Одинцовский реабилитационный центр, господин Ай.

— Меня зовут Семён Алексеевич Ушанов, ветеран Третьей Мировой войны, дослужился до капитана, — всё-таки раскрыл личность мужчина. — А по вине вашей корпорации последние два года я гнил в этой грёбанной столице!

— Полагаю, это какая-то ошибка. Так или иначе, скажите, как вы себя чувствуете?

— Я чувствую себя обманутым.

— Вы не поняли, — снова усмехнулся врач. — Я про ваше самочувствие.

— А, даже лучше, чем до того, как потерял ногу, — признался Семён.

— Замечательно, — белозубо улыбнулся Константин. — В таком случае прошу следовать за мной. Я хочу вас кое с кем познакомить.

Бывший бомж нахмурился, но за врачом последовал. Внутренний голос занудно предупреждал о грядущем допросе. Что ж, его могли сто раз убить, но вместо этого, пока он пребывал в отключке (интересно, как долго?), поставили идеальный протез и в целом словно оздоровили организм.

— Здравствуйте!.. — начал мужчина в строгом сером костюме с маленькой белой эмблемой «Будущего» на груди. К нему быстро подошёл врач и что-то прошептал на ухо. «Костюм» кивнул, и Константин вышел из кабинета. — Здравствуйте, товарищ капитан Ушанов! Могу ли я к вам обращаться по имени? Или вы предпочитаете другую форму обращения?

— Лучше по имени. Я больше не служу, а отчество слышать не привык.

— Хорошо. Семён, да? Вы присаживайтесь, присаживайтесь, я хочу с вами мирно поговорить.

Семён присел и уставился на хозяина кабинета. Тот тем временем копался в планшете и не сразу обратил внимание на молча ждущего человека.

— Ах, да, простите, отвлёкся. Меня зовут Артём Ветров, сотрудник Отдела социальной реабилитации. Я сейчас поискал о вас данные и кое-что нашёл. Значит, вы из Медвежьегорска?

— Д-да, — с трудом выговорил Семён. Невинный, казалось, вопрос всколыхнул в нём спавшие до сих пор струны горя.

— Это объясняет, почему не прошёл наш денежный перевод. Удивительно, можно сказать, вы были прямо у нас под боком! По крайней мере, в том же городе. Нам ужасно жаль за то, что с вами случилось.

— Ну да, конечно. Ироды, без денег и крова оставили и плевать хотели!

— Не надо, не надо этого, — примирительно поднял руку Ветров. — Мы же не следим за своими гражданами, иначе бы сто раз вас отыскали, уж поверьте. Кстати, вы интересно выражаетесь. «Ироды»…

— Не ваше дело, — отрезал Семён. Будет он рассказывать этому иро… человеку, что почерпнул выразительное слово в книге, которую читал незадолго до начала войны. Оно приглянулось ему архаичной красотой. «Урод» казался будущему капитану словом грубым, затёртым, скучным. Не то что «ирод». И удивительно точно подходило под все последующие события.

— Как хотите, — пожал плечами Артём. — Тот, кто вам протез во время войны ставил, криворукий эскулап, ничего не смыслящий в медицине. Если что, это цитата вашего лечащего врача. Мы вам сделали новую работоспособную ногу. Думаю, вы сами заметили, — Семён кивнул. — Это не всё, что мы можем для вас сделать. Мы перед вами действительно виноваты, и вину мы постараемся искупить сполна. Ваше досье у меня в урезанном виде, — мы считали вас погибшим или без вести пропавшим, — поэтому данные почистили, чтобы освободить место под других. Расскажите о вашем образовании.

— Это допрос?

— Исключительно мирная беседа. Если желаете, можете тоже меня о чём-то поспрашивать.

— Почему вы меня не убили, как других?

— Что-что? — выпучил глаза Артём. — Кто вам такую глупость сказал, будто мы кого-то убиваем?!

— Слухами земля полнится.

— Слухи, ох уж эти слухи… Не убиваем мы никого. Я же ясно выразился: я из Отдела социальной реабилитации. Если называть вещи своими именами, по работе с бомжами, — Ветров начал потихоньку выходить из себя. — Мы отбираем наиболее слабых из вас, неспособных вернуться к нормальной жизни самостоятельно, отмываем, лечим по необходимости и предлагаем подходящую вам работу. Понятно теперь?

— Если так, почему ни один чёртов корпорат не сказал этого нам?!

— Они и говорят, просто вы их не слушаете. Во время первого похода, на Киевский вокзал, ребята пришли в обычной одежде, без усыпляющих винтовок, только с микроговорителями. Им не поверили и огрызнулись. Двое погибло. С нашей стороны. Одному нож под ребро загнали, другого повалили и впятером забили до смерти. Спасло близкое расположение штаб-квартиры корпорации, прислали подмогу. Снорядами угомонили ублюдков. Наверху тогда решили не церемониться с вашим племенем. Лучше загонять железной рукой к счастью, чем пытаться донести до ваших вшивых голов посыл доброжелательства! А заодно снарядить ходоков бронежилетами и усыпляющими винтовками. Вы сами решили, что вас только уничтожить хотят!

Бывший капитан спрятал глаза. До сих пор его собеседник вёл себя вежливо и обходительно. А теперь на него страшно смотреть, так сильно он разнервничался.

— Ничего, ничего, — успокоился корпорат и снова стал повторять слова дважды. — На самом деле у меня такой разговор возникает с каждым вторым подопечным, если не с каждым первым. Ладно. Теперь вернёмся к моим вопросам?

— Куда я денусь? До войны поступил в военное училище в Петрозаводске, должен был стать офицером. Младшего лейтенанта мне дали, но через несколько месяцев после начала Третьей Мировой. Решили доучить выпускной курс. А экзаменом для нас стала эта война. Меня послали на Дальневосточный фронт…

— Точнее-точнее.

— Китайско-корейский фронт, — уточнил ветеран.

— О! А вы общались с американцами?

— Какое это имеет отношение к делу?! Мы же союзники давным-давно, а сейчас и вовсе в единой стране живём.

— Вот поэтому нам нужны, нужны преподаватели русского языка, раз его неожиданно выбрали общепланетарным языком. Люди, имевшие дело с иностранцами, предпочтительны.

— Я имел дело только с иностранными иродами. Амеров если и видел, то издали. Меня ещё до наступления пятьдесят второго перевели на Благовещенское направление.

— Хорошо, хорошо, есть и другие вакансии.

— Странно, обычно люди вашего возраста после таких слов про свою военную жизнь вспоминают.

— Не воевал. И к нашему разговору это отношения не имеет, — поджал губы Артём. То ли действительно недоволен тем, что отошли от темы, то ли затронули неприятную. Семёна это возмутило:

— Как это не воевал?! Ах, ты ж, ирод!.. — бывший калека резво вскочил со стула, намереваясь схватить корпората за грудки.

— Спокойно, спокойно. Я понадобился в тылу, хотя поначалу искренне рвался на фронт.

— Я ради мира над головой в окопах торчал, ногу потерял, а такой здоровый мужик, как ты, в тылу отсиживался?! — Семёну было плевать на слова Артёма, он видел лишь тыловую крысу, и тогда, и сейчас жившую припеваючи.

— Так вышло, угомонитесь! — Артём перехватил крепкие руки офицера и, схватившись за них, посадил разбушевавшегося бездомного обратно на стул. Затем поставил перед мужчиной стакан воды, и тот залпом осушил его. Ветров расслышал тихое «блин» и едва не усмехнулся: видимо, собеседник ожидал другого. — Угомонились? Вы, кстати, не в Разрыве, случаем, ногу потеряли?

— Нет, нас в пятьдесят четвёртом забросили в этот, как его, Синьцзян-Уйгурский автономный район, а там минное поле оказалось. Повезло ещё, жив остался…

— Синьцзян-Уйгурский район? О! Думаю, я знаю, что вам предложить.

— Что же? — буркнул Семён. Больше кидаться на корпората он не собирался, но осадок остался.

— За два года мы провели бесчисленное, совершенно бесчисленное количество поисков выживших, проживавших на территориях Эмирата и АНР, но до сих пор остаются белые пятна. Если у вас есть опыт разведки в этом самом районе, предлагаем вам стать поисковиком в том районе.

— Что от меня требуется? — заинтересовался бывший капитан.

— Вместе с командой высадитесь там, где заметите скопления людей. Убедитесь, что они вряд ли из нашего сектора… То есть, тьфу, с этим расширением Северо-Восточной Евразии на юг вечно путаюсь… В смысле, если они проживали на территории АНР и раньше, доставьте их в один из центров беженцев в Средней Азии.

— Полагаю, объяснять им, зачем и куда их ведут, не нужно?

— Верно уловили мысль. Лучше сделать хорошо людям сразу, чем сказать им об этом и пострадать от них же.

— Понял вас. Я берусь за работу.

* * *

Небо над Меркетом наполнил тихий гул приземляющегося аэромобиля. Самые глазастые заметили, что это и не аэромобиль вовсе, а целый аэробус. С эмблемой восточно-евразийской корпорации «Будущее». Ничего хорошего данный транспорт горстке выживших не сулил.

В посёлке началась паника. Люди прятались по домам, забивались в подвалы, усмиряли детей. Враг вернулся! Поняли, что не закончили и пришли по их души. Евразийцы заберут их всех и уничтожат, как сделали с жителями Юпурги две недели назад.

Огнестрельного оружия в Меркете не было. Только колюще-режущее. Уйгуры вооружились, готовые отстаивать свои жизни до последней капли крови. К ним со всех сторон приближались люди в бежевых «доспехах». В руках они держали странные синие винтовки. Председатель посёлка махнул защитникам, сидящим в засаде. Начинаем!

Полтора десятка самых крепких парней побежали с вилами и лопатами наперевес против евразийцев с винтовками. Один из них тут же прицелился и выстрелил. Бледно-голубой сполох, и председатель упал замертво. Другие тоже открыли огонь на поражение. Вскоре все горе-защитники лежали в пыли.

Семён прошёл мимо крупного уйгура с ржавой лопатой. Даже во сне он выглядел грозно. Местный вождь, что ли? Ничего, когда очнётся, ему предложат отличный выбор, как совсем недавно предложили ему.

Мужчина понял, что бомжей и выживших действительно уничтожают. Но не лишая жизни, а даря новую. Более достойную. А чего ещё надо?

Другие работы автора:
0
20:01
327
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...