Глава 5. Любовь со вкусом смерти

  • Опубликовано на Дзен
Автор:
Руслан Ковальчук
Глава 5. Любовь со вкусом смерти
Аннотация:
Довольно большая, сложная, противоречивая и местами жёсткая работа. Всего 12 глав. Многотрудный путь в попытках отыскать ответы на извечные вопросы. Что главенствует над человеком: боль или наслаждение? Что открывает путь ко всем разумам мира: страх или вожделение? И на что способны они - демоны, живущие у нас в головах? Внимание, имеется шокирующий контент!
Текст:

Выйдя утром из номера на десять минут раньше положенного срока, Эйшер в коридоре нос-к-носу столкнулся с Фолтом.

– Доброе утро, капитан! – с улыбкой поприветствовал его молодой человек. – Как вы, сэр?

– Доброе утро, курсант! Спасибо, хорошо. А вы?

– Вы знаете, сэр, прекрасно! Я замечательно выспался. Очень удобный матрас. Надо будет спросить у доктора, какой марки матрасы они закупают для клиники.

– Скорее, у спецагента, – пробубнил Эйшер.

– Вы знаете, сэр, а доктор был прав, – продолжил Фолт, – я действительно практически забыл детали вчерашнего видения. Если бы кто-то спросил меня сегодня о том, что было вчера – я бы сильно затруднился с ответом. Я никогда не жаловался на память, но тут... Просто мистика какая-то!

— Это хорошо, курсант. В вашем возрасте стоит запоминать только хорошее. Жизнь ещё успеет подбросить дерьма, о котором хочется тут же забыть.

– Сэр, вы не знаете, чем вызвана такая спешка?

– Сейчас выясним у Кориса. Вы-то готовы к работе?

– На все сто! Во мне ещё никогда не было столько сил, сколько сейчас! – и немаленький от природы Фолт надулся, как силач на подиуме. – Я готов к любым подвигам под вашим руководством, капитан!

– Надеюсь, подвиг нам не понадобится, – мрачно прокомментировал Эйшер и открыл Фолту дверь в манипуляционную.

Несмотря на ранний час, все уже были на своих местах, кроме доктора Патиса. Квай как и раньше занимался Бостоном, Корис расхаживал по комнате, а Молино сидел на стуле и, потирая трость, ругался.

– Где этот чёртов Патис?! Мы теряем время! Сэм, вы разбудили его?

– Разумеется, Эдриан, – ответил Корис, – он обещал быть с минуты на минуту.

– У этого лодыря минуты длятся часами! Вонг, готовьте реципиента!

Азиат молча кивнул и пригласил Фолта располагаться на кровати. Трент покорно разделся до трусов и улёгся.

– Что случилось вчера? – отведя спецагента в сторону, тихо спросил капитан.

– Квай чуть не потерял Бостона, – почти шёпотом начал Корис, – эксперимент был на грани срыва. Первый сеанс ментальной трансплантации крайне негативно сказался на сердечной деятельности. Если дела и дальше пойдут так – нужно будет внести в работу существенные коррективы.

– Какие?

– Вы увидите.

В этот момент с извинениями в кабинет ворвался заспанный Патис.

– Ну наконец-то! – хрипло поприветствовал его Молино. – Давайте уже начинать!

– У меня всё готово, – отрапортовал Квай.

– Минутку! – подняв палец кверху, объявил Патис, встряхнулся, щёлкнув пару раз себя по щекам, и достал магический шарик.

Как и вчера, профессор сел у изголовья кроватей и положил руки на лбы едва живому Бостону и сопящему Фолту. Курсант вздрогнул, неожиданно улыбнулся и заплакал во сне. Пульс резко подскочил до ста двадцати ударов.

По мере продвижения сеанса Фолт не проявлял крайнего беспокойства, как это было в первый раз. Он улыбался, плакал, тихо роняя слёзы, и сохранял благостное выражение лица. Все показатели жизнедеятельности тоже не вызывали озабоченности. Возбуждение в пределах физиологических норм.

На исходе первой минуты эксперимента Фолт внезапно озадачился каким-то вопросом. Во всяком случае, об этом говорило его выражение лица. Затем сжал кулаки и с силой ударил по кровати. Потом ещё раз и ещё. Так продолжалось не меньше минуты, в течение которой пульс то подлетал до двухсот ударов, то падал ниже ста двадцати. Порядком поколотив кровать, курсант внезапно затих, словно выбился из сил, и тихо заплакал.

— Это конец, – прошептал Корис.

И действительно, через пару секунд профессор снял руки со лба.

– Даже зверю не чужда человечность, – многозначительно изрёк Молино.

– Снова пустышка? – поинтересовался Корис.

– Скорее, воззвание. Он пытается сказать нам о том, что является таким же человеком, как и мы.

– Он продолжает контролировать ситуацию?

– Он всегда будет контролировать ситуацию. Мы играем на его поле. Об этом нельзя забывать ни на секунду. Адам, – Молино обратился к Патису, – помогите мне встать и будите парня. Я думаю, его рассказ позабавит вас.

– А вы, Эдриан, – подхватив под руку профессора, спросил Патис, – вы с нами не послушаете рассказчика.

– Пожалуй, нет. В этой истории для меня нет ничего нового.

Не успев толком проснуться, Фолт тут же с азартом заявил:

– Я помню, сэр, помню! Я сделал всё, как вы говорили, и теперь отчётливо помню детали.

– Замечательно, Трент! Я не сомневался в ваших способностях! – похвалил курсанта Патис. – А теперь я попрошу вас без сумбура рассказать нам о том, что вы видели. Обращайте внимание на ощущения. Как только вы почувствуете, что стали одним из персонажей видения – не сдерживайтесь, передавайте все свои чувства до мельчайших подробностей.

– Да, сэр, да. Я... Я нахожусь в небольшой комнате. Полумрак. Окна завешены тяжёлыми шторами. Здесь всё какое-то гнетущее, не могу понять... Запах, точно! Отвратительный запах человеческих фекалий. Странно, я довольно быстро к нему привык, словно живу в этой комнате не первый день. Я вижу кого-то на кровати. Знаете, такая старая больничная кровать, какие ещё остались в провинциальных госпиталях. Это пожилой человек, мужчина. Он молчит.

– Он спит?

– Нет. Он просто неподвижно лежит с открытыми глазами. Сэр, мне кажется, он парализован или очень тяжело болен. Возле него на тумбочке много лекарств. Очень тяжёлая атмосфера, это угнетает.

– Вы видите кого-то ещё?

– Постойте... Да, вижу. Женщина. Пожилая леди, с трудом передвигающаяся по комнате. Не могу пока разобраться, какие чувства я испытываю к ней. Это однозначно что-то позитивное. Какая-то привязанность, чувство долга, может, даже любовь. Или... Постойте, кажется, я запутался.

– Не торопитесь, Трент. Соберитесь с мыслями, ещё раз мысленно войдите в комнату, осмотритесь. Попробуйте привыкнуть к обстановке.

– Да, сэр. Это сложное чувство. Оно пронизывает всех, кто находится в этой комнате.

– Помимо вас, мужчины и женщины там есть кто-то ещё?

– Определённо. Я чувствую его, но не вижу.

Фолт закрыл глаза и замолчал.

– Всё, я понял! – спустя секунд десять воскликнул он. – Это женщина, старая леди – именно она является центром внимания! Она испытывает исключительную привязанность к джентльмену на кровати и к тому, кого я не вижу. Это взаимно. Тяжело передвигаясь, она пытается ухаживать за мужчиной. Кажется, поменять подгузник. Да, смрад усилился. Но ей очень тяжело!

Она что-то говорит мужчине... Я не слышу слов, но это – не брань. Похоже, она просто жалуется, изливает душу. Или молится. Сэ-эр, – курсант напрягся, – мне кажется, я сливаюсь с этим образом.

– Не препятствуйте этому, Трент, отпустите себя.

– Хорошо, сэр. Как-то необычно ощущать себя в теле пожилого немощного человека. Боль, усталость, разочарование и... Жалость! Ей очень жаль, что господин на кровати уже давно находится в таком плачевном состоянии. Ей очень жаль, что она уже не в силах оказать ему сносный уход. Ей жаль, что прожитые годы привели её к одиночеству. Она боится, что если уйдёт он – она останется совсем одна.

Но она хочет этого! Она хочет, чтобы мужчина поскорее избавился от мук. Это ведь наверняка мучение – долгое время лежать парализованным. Она это понимает, боится его ухода, но всё же молит Господа о скорейшем разрешении ситуации. Сэр, она молит Господа о скорейшей смерти! Это очень странно. Разве это по-христиански – молить Бога о смерти?

– Не озадачивайтесь вопросами морали, Трент, просто отдайте себя потоку событий и чувств. Двигайтесь в видении без сопротивления.

– Мой бедный Патрик! – голос курсант внезапно задрожал. – Господи, как же тебе тяжело! Я совершенно измучалась, ухаживая за тобой. Я с трудом встаю, с ещё большим трудом хожу. Даже напоить тебя – уже неимоверно тяжёлая задача. Я слабею с каждым днём, становясь живой мумией в этом склепе. Я и о себе-то толком не могу позаботиться. Близок тот день, когда я не смогу встать с постели. Что будет с нами тогда, что будет с тобой?

Я измучилась до крайности, мой милый! Но я представляю, насколько исстрадался ты! Лежать, видеть мою немощь и осознавать, что ты ничем не можешь мне помочь – это истинная мука! Мы с тобой обречены предстать перед Господом, пройдя весь тернистый путь боли и сожаления. Заслужили ли мы такую участь, любовь моя? Возможно. Вправе ли мы что-то изменить? Вправе ли я что-то изменить?

Я больше не хочу твоих мучений, Патрик! Я устала молить Господа о прощении и отпущении. Я устала! И я готова взять грех на себя, став десницею Божией! Но не рукою карающей за грехи тяжкие, но дланью Божией, от мук избавляющей. Милый мой, я больше не в силах это терпеть. Пусть уж Бог покарает меня!

Сэ-эр, – курсант испуганно взглянул на доктора, – я собираюсь...

– Продолжайте, Трент! Не препятствуйте ходу событий.

– Хорошо. Я встаю, с трудом добираюсь до полки и беру с неё запылившийся бронзовый подсвечник. Резкий прострел в плече вызывает онемение. Я роняю его. Появляется злость, обида, разочарование...

– Не бойтесь слиться с образом женщины. Вы вернётесь, Трент, обязательно. Но сейчас важно, чтобы вы побыли ею.

– Проклятая рука! – голос Фолта снова задрожал. – Она даже подсвечник удержать не может! Проклятая спина! Я не могу поднять его с пола. Да что же это?! Неужели я настолько ослабела, что даже подсвечник не подниму?! Ну, нет, я сделаю это! Сейчас-сейчас, милый, я смогу, я избавлю тебя от мучений! Вот, так, так... Ох ты ж, Господи, я не могу замахнуться как следует. Ну, давай же, давай, старая развалина!

Вытаращив от страха глаза, Фолт подскочил с кровати.

– Сэр, она бьёт старика подсвечником! Раз за разом! Она рассекла ему лоб, кровь залила лицо мужчины и подушку. Он тихо стонет, но не сопротивляется. Да он и не может сопротивляться! Её нужно немедленно остановить, сэр! Она же убьёт его!

– Продолжать! – скомандовал Корис.

– Ой, Господи! – и курсант снова присел на кровать. – Она выбилась из сил, но он всё ещё жив. Он стонет, обливаясь кровью, и смотрит на её с ужасом. Подсвечник выпадает у неё из рук. Она больше не в силах его удержать. Но она полна решимости завершить начатое! Она хватает с тумбочки шприц, обнажает иглу и бьёт его в лицо. В глаза, в шею... Он ослеплён, он хрипит, но всё ещё жив. Она в отчаянии! Неужели ей не хватит сил для такой сущей малости, как убить немощного старика?!

Мысли путаются, тело слабеет... Ноги уже не держат, и она падает перед ним на колени, утыкаясь лицом в подушку. Подушка! Да, это то, что надо! Она запихивает ему в рот подушку, вталкивая её скрюченным пальцем по дюйму прямо в глотку. Ещё, ещё! Он жадно вдыхает воздух ноздрями и борется в меру своих сил. Она зажимает ему ноздри... Нет, сэр, простите, дальше я не могу!

– Трент, нам важно знать всё!

– Всё... Всё... – мотая головой, прошептал Фолт и закрыл лицо руками.

– Трент?!

– Ей удалось это сделать, – после непродолжительного времени взяв себя в руки, продолжил молодой человек. – Она смотрела на него, внимательно следила за угасающим блеском в его глазах и не отпускала его до последнего момента, пока ужас во взгляде не скрылся под пеленой смерти. Затем, обессилев, она тихо опустилась на пол. Лёжа у его кровати, она тяжело дышала и смотрела на стену. На фотографию, которая висела на стене.

— Это портрет? – встрял с вопросом капитан.

– Скорее всего. Я не вижу очертаний, всё размыто. Но я чувствую неимоверную любовь этой женщины к тому, кто изображён на фото. Мне кажется, она что-то говорит. Она беззвучно шевелит губами, но я могу почувствовать её слова. «Вилли, мой милый! Я была тебе дрянной матерью и негодной женой твоему отцу! Я знаю, ты зол на меня. Но я прошу у тебя прощения, как молю Господа про отпущение греха, содеянного мною сейчас. Прости меня, мой мальчик!».

– Курсант, постарайтесь вспомнить детали обстановки, – продолжил расспрашивать капитан. — Это произошло в доме или квартире? Вы видели то, что было снаружи? Вы заметили...

– Не надо, капитан, – перебил его спецагент, – я хорошо знаю этот эпизод и расскажу вам о случившемся. В этой информации нет особой секретности.

– А он? – и капитан кивнул в сторону лежащего Бостона. – Ему обязательно это слушать?

– Он ничего не слышит, капитан, – ответил Корис.

– Подтверждаю, – добавил молчаливый Квай, – на энцефалограмме нет свидетельств реакции мозга на аудиальные раздражители.

– Кто эта женщина?

— Дороти Кимберли, мать Вильяма Бостона, – выдержав интригующую паузу, ответил Корис.

– А мужчина – его отец?

– Отчим. Патрик Кимберли. Это произошло в пригороде Лафайета, доме, в котором родился и вырос Бостон.

– Он был единственным ребёнком в семье?

– Нет, у него есть старшая сестра Луиза. Довольно давно она вышла замуж и уехала в Канаду. Мы общались с ней. У неё всегда были натянутые отношения с матерью и братом. Она не сообщила нам чего-то особого, что стоило бы внимания. Она счастлива в своей новой жизни и не желает иметь ничего общего со своими кровными родственниками.

– Конфликтная семья?

– Отчасти. У Дороти были сложные отношения с Элиотом Бостоном, отцом Вильяма, которые в итоге привели к разводу, когда мальчугану Вилли едва исполнилось десять. В молодости Дороти грешила слабостью к алкоголю.

– А что с его отцом?

– Он умер восемь лет назад, так и не связав свою жизнь ни с кем. Насколько я знаю, Бостон не общался с покойным родителем, считая его поступок предательством.

– А не приложил ли он руку к смерти отца?

– Нет. Элиот Бостон скончался от рака.

– А как сложились его отношения с отчимом?

– Никак. Они практически не общались. Закончив колледж, Бостон покинул отчий дом. Спустя восемь лет его мать повторно вышла замуж. Бостон редко проведывал мать. С отчимом же он и вовсе предпочитал не пересекаться, что было задачей несложной. Патрик Кимберли служил машинистом и подолгу мог отсутствовать дома.

– А как он оказался прикованным к постели?

– Роковая случайность, которую суд классифицировал как несчастный случай по причине халатной беспечности, допущенной должностными лицами. Страховая компания отказала Кимберли в выплате, погрузив тех в полнейшую нищету. К моменту смерти Патрика, дом уже был под арестом. Уже немолодая Дороти изо всех сил боролась за нового мужа. Её сил хватило на одиннадцать лет ухода за немощным Патриком. Что случилось потом – вы знаете.

– А какова дальнейшая судьба Дороти?

– В ходе судебных разбирательств медицинской комиссией штата Луизиана Дороти Кимберли была признана психически больной. Суд приговорил её к пожизненному пребыванию в психиатрической больнице Мэтери, где она и провела остаток своих дней, скончавшись два года назад в возрасте восьмидесяти четырёх лет.

– То есть, таким оригинальным способом Бостон решил свести старые счёты с матерью?

– Мэтт, этот вопрос, не имеет однозначного ответа, – вступил в разговор Патис, – с одной стороны Бостон подтолкнул мать к преступлению. Это плохо, мерзко и в конце концов противозаконно. Но, с другой стороны, он избавил её от непосильного труда по уходу за тяжело больным человеком. К моменту совершения преступления Дороти уже была в почтенном возрасте, которому, как мы знаем, всегда сопутствуют физические недуги.

Ко всему прочему, финансовое состояние семьи Кимберли не сулило ничего хорошего. С высокой долей вероятности её муж был бы передан какому-нибудь муниципальному госпиталю, где уход за такими больными оставляет желать лучшего. Саму Дороти, скорее всего, поселили бы в приюте – не самом дружелюбном месте. Или же свой век ей пришлось бы скоротать в бродяжничестве, что ненамного лучше обветшалого, простите, клоповника, коими в своём большинстве являются муниципальные приюты для одиноких престарелых людей.

Я знаю госпиталь в Мэтери. Там вполне сносные условия и хороший персонал. До самой смерти Дороти была сыта, одета, жила в тепле и заботе. Что ещё нужно пожилому человеку, растерявшему по жизни всё, чем он дорожил? Простите, Мэтт, но в этом случае я скорее склонюсь на сторону профессора Молино, назвавшего поступок Бостона актом человечности.

– Простите, доктор, но я с вами не согласен, – присоединился Фолт. – Возможно, мои измышления покажутся вам наивными и даже смешными, но я убеждён в том, что никто не имеет права отбирать у человека жизнь. Только Бог решает, когда человеку суждено уйти и какие трудности ему предстоит пережить перед уходом. Как сказано в Библии: «Бог для нас – Бог во спасение; во власти Господа Вседержителя врата смерти». Вправе ли мы, люди, решать то, что в руках Господних?

– Скажите это республиканцам, вернувшим смертную казнь, – с усмешкой заметил Корис.

– Смерть смерти – рознь, – добавил Патис, – разве эвтаназия – не гуманный способ избавления от нестерпимых мук?

– Сэр, любая смерть, кроме той, что дарована небесами, априори насильственна, поскольку вызвана силою человека, а не волею Господа! Насильственная смерть не может быть избавлением от мирских трудностей и невзгод. В послании Коринфянам сказано: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести». Возможно, трудности, ниспосланные Господом семье Кимберли, и были теми испытаниями, которые им предстояло пройти до конца? Мы же не можем судить о планах Божьих.

– Всё верно, курсант, – включился капитан, – но в жизни бывает совсем по-другому. Если бы я следовал Библейским заветам – мы бы с вами сейчас не общались.

– Безусловно, сэр! На этот счёт Библия говорит...

– Оставьте Библию церковникам, Трент! Жизнь – совсем другая игра. Всё, что нам остаётся – это принять её правила или сдохнуть.

– Мы закончили? – прервал беседу доктор Квай. – Мне необходимо поработать с донором перед вечерним сеансом.

– Да–да, простите! – спохватился Корис и, пригласив всех на выход, добавил: – Джентльмены, прошу максимально эффективно воспользоваться свободным временем, посвятив его восстановлению. Ровно в восемнадцать часов я всех вас жду в манипуляционной. Мистер Фолт, – обратился он к курсанту, – вас это особо касается.

– Да, сэр, я понял, – кивнул курсант, – я чувствую, что порядком подустал. Но вечером я обещаю быть бодрым и сильным. Таким же, как сегодняшним утром.

– Я надеюсь на вас, мистер Фолт! 

+2
05:55
143
Нет комментариев. Ваш будет первым!
Загрузка...
Владимир Чернявский

Другие публикации