Привет, Свет! 66

                                                            37

А потом со мной приключилась беда. Попал в больницу с аппендицитом. Ещё накануне вечером заболел правый бок. Несильно, но нудно. Как всегда, я не обратил на это внимание: поболит да перестанет. Обычно, так всегда и происходило. Но не на этот раз. Наутро боль не только не прошла, но и усилилась. Пришлось рассказать об этом отцу. Тот сразу побежал на второй этаж.

Года четыре назад у Васьки Кутикова сменились соседи. Старые получили квартиру, а вместо них въехала молодая семья с ребёнком. Он работал машинистом бурового станка на разрезе, а она терапевтом в нашей поликлинике. Вот за ней-то и побежал отец.

К нашему счастью, она была дома. Осмотрев меня, соседка безапелляционно заявила, что это аппендицит, и меня надо срочно везти в больницу. Что отец и сделал.

В больнице тоже не стали тянуть резину. Взяли анализы, побрили и отвели в палату. Затем медсестра поставила какой-то укол в плечо. Знающие соседи по палате объяснили, что успокаивающий. Зачем? В принципе, я и так не волновался. А потом минут через десять я уже очутился на операционном столе. Анестезия была местной. Я чувствовал, как скальпель разрезает плоть, но при этом не испытывал боли. А вот когда они стали ковыряться во внутренностях... Вот тогда – да. Я терпел как мог, но стоны сами, помимо воли, вырывались из вмиг пересохшей глотки, самопроизвольно сокращались мышцы живота. Тогда хирург делал паузу и приказывал мне: «Расслабься!» Как же, расслабишься тут! Боль-то невыносимая! Но я старался, пытаясь снять напряжение с мышц. Наверное, у меня получалось, и операция возобновлялась. Через сорок минут меня привезли в палату. А на следующий день после обхода заставили подняться и ходить.

Превозмогая боль, я слез с кровати и вышел в коридор. Швы не позволяли выпрямить спину и бодро передвигаться. Поэтому, шаркая ногами, я медленно побрёл по коридору и вдруг увидел самого себя, идущего на встречу. Здорово, правда? Он был тоже среднего роста, черноволосым, усатым и измождённый болью. Больничные пижама и штаны были такого же цвета. Скрючившись, как и я, он тоже держался за бок. Только я - за правый, а он - за левый. Ну, прямо моё зеркальное отражение! А тот даже остановился от удивления, когда меня увидел. Но тут постовая медсестра позвала меня на процедуры, и я так и не познакомился со своим двойником.

На третий день мне разрешили спуститься к пришедшим родителям в холл. А на четвёртый пришла Светка. Тогда я уже чувствовал себя вполне сносно, даже спину держал почти прямо. Ходил, правда, не так шустро, как раньше, но ногами уже не шаркал. Народу в холле было много, поэтому бурной встречи не было. Мы чмокнулись и, как все, стали в полголоса разговаривать. Говорила в основном Светка, а я смотрел на неё и слушал.

Оказалось, сегодня утром она встретила мою сестру с подружками в «шестом». Танюхе было уже одиннадцать, и мать нередко отправляла её в магазин за молоком или хлебом. Сестрёнка тоже дразнила нас женихом и невестой, но в отличие от Катьки никогда не кричала об этом на всю улицу. Вот она и рассказала ей о моей беде. Светка же, как истинно боевая подруга, тут же собралась и примчалась ко мне. И вот теперь стояла рядом, и держала меня за руку.

- Шурик, здравствуй! – внезапно прервал нашу идиллию голос матери.

- Маманя, привет! – обрадовался я, но отпустить Светкины руки, которые держал как святыню, мне даже в голову не пришло.

- Здравствуйте, Нина Дмитриевна, - ответила Светка, и её щёки, и так румяные от мороза, стали пунцовыми.

- Здравствуй, Света! – мать подошла к нам. - Как учёба?

- Хорошо…

- Маманя, - с укоризной сказал я ей, давая понять, что она не вовремя.

- Да я ненадолго, - успокоила она меня.

Пока передавала мешочек с пирожками, успела спросить, как моё самочувствие и когда меня выпишут. Самочувствие у меня было нормальное, а рядом со Светкой стало ещё лучше (это, правда, я матери не сказал). А выписать меня обещали после того, как снимут швы.

Швы сняли через два дня. А наследующее утро, осмотрев шрам, выписали. Это, конечно, было здорово, но время-то упущено. Надо было ведь изготовить чертежи, а это три листа, и ещё один лист с диаграммами по расчётам нарисовать плюс диплом сам дописать. Один я вряд ли успел бы со всем этим справиться. Пришлось писать письмо Светке и просить о помощи. Та, конечно же, согласилась. Всё же боевая подруга, как ни как.

В субботу она отпросилась с последней лекции и приехала пораньше, а вечером уже была у меня. К тому времени я успел всё приготовить для её работы. Мой куратор тоже понял, что я не успеваю подготовиться к защите и дал мне уже готовые чертежи. Их надо было только скопировать и поставить свои размеры. Вот это и должна была сделать Светка. А я за это время дописать диплом. Позже я начерчу графики и диаграммы - и всё будет в порядке.

Я убрал столешницу обеденного стола в зале и вместо неё положил триплексное стекло – боковое окно с автобуса, которое отец принёс с работы, выпросив его у механиков под честное слово. Снизу примастырил настольную лампу, направив её свет вверх. На стекло положил два листа ватмана: один с чертежом, поверх него второй – чистый. Вот и всё - приспособление для копирования было готово. Карандаши разной твёрдости, линейки, всякие лекало, циркуль и ластик я разложил на стульях.

Когда Светка пришла, отец спал перед ночной сменой. Мать ушла на кухню писать поурочные планы. Танюху, чтобы не мешала, отправили ночевать к Люсе. Поэтому Светкино смущение и неуверенность быстро прошли. Объяснив что к чему, и подбодрив её поцелуем в щёчку, я удалился в детскую комнату писать диплом. А Светка взялась за работу и вскоре ушла в неё с головой. Лишь когда проснулся отец и заглянул в зал, она сконфузилась и снова зарделась в смущении под его пристальным взглядом. Они виделись впервые. Поздоровавшись, отец изучающе рассмотрел мою подругу и ушёл на кухню ужинать. Через некоторое время он собрался и, попрощавшись, отправился на работу. И Светка снова успокоилась, увлёкшись черчением.

Чертила она хорошо и быстро. Благо не надо было ни размечать что-либо, ни углы вымерять, ни горизонтали и вертикали проверять. Надо было только копировать. И у неё это получалось превосходно. Это я оценивал, когда устав писать, приходил к ней в гости попить чаю или просто поцеловать.

К пяти утра всё было готово: и чертежи, и диплом. Светка сразу засобиралась домой, словно только сейчас, закончив работу, поняла, что чувствует себя не в своей тарелке.

Я проводил её до дома и, вернувшись, завалился спать. А вечером начертил графики и диаграммы. Ну вот - теперь я был готов к защите диплома. Конечно, надо ещё подучить текст, чтобы рассказать свой проект, а потом ответить на вопросы комиссии.

Защищался я не то третьим, не то четвёртым. И на мне - ведь у меня всегда всё ни как у людей, - наш завотделением решил провести процесс защиты диплома по-иному. Он начал с вопросов. Это, конечно, сбило с толку, но я собрался и выдержал экзамен с честью. Потом я интересовался у тех, кто дипломировался после меня, как они защищались. И они отвечали: «Как обычно. Сначала текст, потом вопросы». Выходит, этот эксперимент был проведён только на мне. И, похоже, получился неудачным, и комиссия вернулась к традиционной защите.

При распределении меня хотели отправить на Урал, но я попросился в свой город. Мне отказали, но учитывая, что я хорошо учился да ещё был активистом группы, оставили на «Электромашине». На этом заводе оставили ещё человек десять, а остальных всё же раскидали по городам нашей необъятной родины. Умнее всех оказался Андрюха Махлаков. Как троечник он зашёл последним и выбрал себе свободный диплом. Представляете выражение наших лиц, когда он сообщил об этом?