Операция "Фамильяр"

Звонок прозвенел, как всегда, для учителя. Мара с тоской посмотрела в окно, где среди зелёной листвы пела невидимая птичка, а рыжий кот традиционно гулялял по забору. Вот скажите, зачем учить всю анатомию кошки, когда самое занимательное в ней - это мурлыканье? Зачем, ну правда, зачем пытаться мастерить инкубатор из настольной лампы и чего-то-там-ещё, когда есть мамы-птички, высиживающие яйца, а при помощи колдовства вокруг любого гнезда можно сотворить ауру тепла и комфорта любой интенсивности.

 - Да-да-да, мы же никому не говорим о своих "талантах" во избежании всяких там ненужных просьб, приставаний, шума и, не дай бог, сожжения на костре.

Мара посмотрела на ненавистный учебник по Биологии за второй класс и сморщила нос. Как назло именно в этот момент Адольф Генадьич закончил говорить и, прищурившись за стёклами очков, оценивал внимательность учеников.

 - Марабель, повторите, пожалуйста, что я только что сказал.

Мара встала из-за стола медленно, с опущенной головой, с видом послушницы очень строгого монастыря.

 - Господин учитель, вы только что дали нам домашнее задание. Вы предложили нам написать работу по орнитологии или попытаться высидеть птенца. По выбору.

Класс хохотнул, Мара же подняла взгляд на учителя, отвела выбившуюся прядь волос за ухо и замолчала. Генадьич покачал головой скорее обречённо, чем как-то ещё. Что за ученица? Растрёпа. Футболка мало что висит поверх юбки, так ещё блестит жирным пятном, на голове конский хвост, который, судя по его виду, собирался без применения расчёски, сбитые колени и покрытые слоем пыли, чёрные туфли. Мда! Но суть предмета она знала, отвечала хорошо, а дурное поведение компенсировала невинными глазками и актёрским мастерством. И домашнее задание она услышала!

- Хорошо. Уже определились с выбором?

Мара задумавшись склонила голову набок.

- Нет, господин учитель, но полагаю, что займусь высиживанием.

- Лучше займитесь выведением, вы, всё же, не наседка. Надеюсь на следующем уроке увидеть вас более опрятной.

Слова учителя вызвали волну смешков и несколько тычков в спину Мары. Генадьич сделал пометку в блокнот и закрыл его - явный признак конца длинного, а для кого-то мучительного, урока. Не дожидаясь официального освобождения, ученики шумно потянулись к выходу. 

 - Встретимся через неделю.

Дети яркие, многоголосые, со всех дверей разом высыпались на улицу - радостно слышать их - лето и каникулы особенно громко заявляли о своём приходе! Даже Туманная улица освежилась, одевшись в зелень исполинских деревьев.  Болотистая низина с десятком разбросанных домиков обычно утопала в белом тумане, сырости и утробном квакании лягушек изменилась. Сегодня светило солнце, пели птицы, лаяли собаки, дрались коты, наверное, даже коровы и козы, ходившие стороной, забрели сюда в поиске нового пастбища, в жужжании насекомых слышался не тонкий писк, но жирный бас пчёл или кого-то такого же статного, может, жука-носорога. 

Мара радовалась перемене, шла вприпрыжку, подбрасывала портфель высоко-высоко и почти всегда ловила. Поймать его в последний момент, лихо закрученного или зацепившегося за ветку казалось самым классным, пока ловить, вдруг, оказалось нечего - портфель застрял на дереве. Если бы можно было его увидеть... тогда можно бы попытаться сбить палкой или камнем, но вместилище канцелярии и вороха умных слов скрылось в невидимой, среди веток и листьев, вышине. 

Выругавшись про себя, Мара оглянулась, ожидая увидеть на до этого пустой дороге хоть одного человека.

 - Ага, как же! Нет никого! Да стоит мне только попытаться колдовать, все прибегут. Щас вам! Мара из тех, кого никто не уличит в запрещёнке. Действовать стану по старинке!

Взгляд Мары потемнел, она с ухмылкой потёрла ладони и прыгнула. И с первого раза  ухватилась за толстую нижнюю ветку. Дальше дело за малым, упершись ногами, подтянуться вверх и найти портфель, чтобы сейчас же достать его, чтобы потом мать не свернула голову ей. Когда Мара забралась на ветку, проблема исчезла до разочарования быстро - злосчастная сумка висела на расстоянии вытянутой руки. Ура! И Мара замерла, наслаждаясь ощущением шаткой ветви под ногами, вцепившись руками в бугристую кору ствола, вся в окружении тени и шелеста листьев. Над головой распелись птицы, но уже не такие недосягаемые, как прежде.

 - Жаль, что я не орнитолог... Хотя...

Перед мысленным взором будущей ведьмочки возник Адольф Генадьич с пламенной речью "сделать инкубатор и помочь птенцу появиться на свет может каждый". С другой стороны матушка уже заготовила к одиннадцатилетию остроконечную шляпу и метлу. Но что ж плохого, если к заветной дате она обзаведётся питомцем под будущий фамильяр? В простонародье это называлось - разорить гнездо. Но если деяние совершается ради благой цели, то искреннее раскаяние искупит грех. Главное - это верить.

Лезть ли вверх и попросить одну из пташек поделиться невылупившимся яйцом? Скинув портфель на землю и в полной уверенности, что нет ничего более великодушного, чем дать какому-нибудь пернатику шанс стать вместилищем духовной силы, Мара полезла вверх. Призвав на помощь удачу, она искала гнездо или дупло с кладкой в пределах досягаемости. С  поцарапанными руками и порванной одеждой, вдоволь налюбовавшись маленькими голыми птенчиками, с третьей попытки она нашла заветную наседку. Кто бы мог подумать, что скворчиха окажется боевой, словно коршун? Маленькая рябая птица яростно хлопала крыльями, клевала, пыталась вонзить свои когти во врага, угрожающего её деткам.

Слезла Мара куда ловчее, можно подумать, она просто сбежала вниз по ступенькам. Подгонял вызванный ею переполох и сокровище, наспех сунутое в карман. Портфель в руки и домой! Не по извилистой тропинке, прозванной дорогой, а через соседские дворы, через непросыхающее поводье, прямо в дверь родного неказистого деревянного дома на сваях, по лестнице на второй этаж и комнатку-спальню. 

Только тут Мара достала яйцо... и ахнула. Бирюзовая скорлупа  покрыта сетью тонких белёсых линий, гладкая и блестящая мраморная поверхность, необычайно тонкая и хрупкая, в свете солнца излучала розоватое сияние. Но так быть не должно! В панике юная ведьма заметалась по комнате. Можно позволить себе очень многое, о чем никогда не узнает ни один из взрослых. Можно иногда сказать неправду, съесть последний, не свой, кусочек торта. Но  отнять жизнь? Каким неведомым образом за несколько минут пути заветный фамильяр покрылся трещинами, а может быть он уже был такой до того, как Мара взяла его в руки? Ничего уже не имело значения. Ведьма шарила глазами по комнате пытаясь понять, есть ли у неё хоть что-нибудь, что может помочь выжить невылупленному птенцу. В мрачной решимости она выбросила всё содержимое из ящика стола, скрутила полотенце гнездом и накрыв яйцо ладошками словно одеялом наклонилась, выдыхая тёплый воздух, даря свои тепло и жизнь тому пернатику, что оказался под её заботой. В основе всего лежит забота и любовь. Закрыв глаза, Мара просила у духов немного удачи и милосердия. Пусть сегодня никто не умрёт. Само действие мало чем отличалось от сохранения розы в цвету или пирога теплым и свежим до материнского прихода, но должно было сработать.

Сначала Мара хотела всё рассказать, но как объяснить колдунство, если малейшее использование силы вызвало негодование старших. Пусть ничего очень уж дурного не случилось, но умереть, стоя на горохе в клетке кованного железа, ой, как не хотелось! Матушка, конечно, отругала за грязную и порванную одежду, но секрет спрятанный в столе не нашла. А птенец, который не вылуплялся, очень удобно и тихо сидел в яйце и не доставлял лишних хлопот. Дни стали  тянуться медленнее, чем жвачка - ежедневная забота о будущем питомце, еженедельные отчёты учителю и тревога - пока на тридцатый день Мара не увидела, как всё начало меняться... Что-то надо срочно делать, но что?

Адольф Генадьич, не привыкший к ночному шуму, вздохнул и нехотя сел на кровати. Тихий глухой стук, похожий на топот маленьких лапок по стене, повторился. Генадьич включил в коридоре свет вовремя, именно в этот момент распахнулась закрытая раньше дверь.

 - Марабэль?! Что привело тебя ко мне в?.. в столь поздний час. 

В дверном проёме чернел силуэт девочки, держащей в руках свёрток - сцена, достойная фильма ужасов. В дом вломилась ученица. Сделала это ночью, сама, одна, без видимых причин. Самообладание педагога дало слабину, он замер.

 - Помогите мне, пожалуйста, - тихий голос Марабель дрожал.

Спустя час и одну кружку тёплого какао с печеньем девочка ещё не решалась рассказать зачем пришла.

 - Решительно. Это кино никогда не закончится, и меня в нём убьют, - Генадьич потёр виски и закрыл глаза. 

 - Я не хотела, чтобы он умер. Я только хотела его себе. Что делать? - в глазах Мары заблестели слёзы.

Ещё одна кружка какао, пять носовых платков и десяток вопросов смогли немного прояснить ситуацию. Случилось колдовство и вмешательство в естественное течение жизни. И колдовство. 

 - Марабель, я знал, что ты так или иначе заставишь меня поседеть. Разорять птичьи гнёзда - большая ошибка даже для простого человека. Ты подвергла опасности и яйцо, и всю остальную кладку. И, возможно, поставила под угрозу своё ведьмовство, - учитель заглянул в глаза Маре. - Сможешь отменить?

Девочка робко кивнула и, наконец, положила свёрток на стол. Внутри оказалось ярко-синее яйцо матовое и холодное, размером в три раза больше прежнего. Мара гладила его ладошкой, напевая себе под нос песенку. За это время Генадьич принёс с кухни хлебный нож и взял одеяло, готовый обороняться и защищать. Сожалея об отсутствии подготовки к Нападению Неизвестных Тварей и Чрезвычайным Ситуациям Волшебства. Меж тем скорлупа истончилась и тихонько треснула.

Мара вздрогнула - её ладонь царапнуло что-то острое и тонкое, как коготок котёнка, вслед за которым показалась голова с двумя жёлтыми глазами. Оставшаяся скорлупа осыпалась с тела, покрытого голубой чешуёй, словно пепел. Существо с крыльями и коротким хвостом повернулось к мужчине. По мнению Адольфа Генадьича, оно напоминало летучую мышь с головой скворца, но, кажется, Марабель не согласилась с этим сравнением, а спросила очень серьёзно:

 - У вас есть учебник по уходу за драконами?

Названный дракон ткнулся в протянутую руку Марабель, икнул, выдав пламя, подпалившее край одеяла, и преспокойненько уснул прямо на столе. 

 - И справочник по анатомии.

 - Он впитал тепло, как губка. Мара, ты немного перестаралась, согревая его. - в рассветном зареве, льющемся из окон, Генадьич испытал облегчение, смешанное с любопытсвом - Да, я поищу литературу.

 - И поможете мне поговорить с мамой?

- Все мы сами платим за свои ошибки, Марабель, так или иначе...

Родители Мары встретили утро под решительное детское "Я буду о нём заботиться" в доме отчаянно зевающего учителя.

 - Но по зоологии у тебя "отлично". и  - да - я поговорю с твоей мамой.