Прежде

прежде, чем станет не больно совсем,
станет ещё больнее.

солнечный пепел на крыши осел,

чувствуешь, как немеет,
как отмирает язык,
изо рта –
звуки
не громче пара.

так подбирается пустота.
так привыкаешь
падать.

небо – в разомкнутых веках штор
вроде души в глазнице.

мир просыпается, чтобы –
что? –
крови твоей напиться

вдоволь –
и лечь
в раскалённый мрак
или
во льды пустыни.

это
ни капельки
не игра,

эхом слова застыли

в горле твоём,
и хоть вой,
хоть пой –

некому
их услышать.

память придёт –
конвоир слепой –

страшной иголкой вышить
страшный узор
на твоей душе,

слёз бы хоть струйку! –
где́ там…

сон утешенье несёт в ковше
нищим,
больным,
бездетным,

брошенным заживо в эту печь,
впаянным
в грудь системы,

время –
обновка
с мертвецких плеч,

яви прочнее стены,
дух обступившие,

это ад,

все рождены в аду мы,

разве что звёзды
пока горят
вроде,

одну звезду бы
снять с небосвода мне,
скрыть от глаз
в сердце своём,
да что́ там…

сердце
я ввинчивал в эту грязь,
как старомодный штопор,

чтобы откуда-то
из глубин
вырвать могильный камень –

и захлебнуться
ручьями вин
древних,

я жар руками
зря загребал или нет –
теперь
вряд ли мне кто ответит…

боль – это чтоб человек терпел,
сил не бросал на ветер,

прежде, чем стихнет она,
как сон –
кончится,

сколько ра́з ты
станешь
по-новому невесом,
по-неземному
счастлив…

сколько взойдёт на твоих костях
новых ростков –
без счёта…

листья, как призраки,
вверх летят,
вырвавшись из блокнота.

новую жизнь сочиню себе –
прежних путей не вспомню.

только ожоги
от прошлых бед
не исцелит никто мне.

на волоске
над огнём висел –

и позабыть не в силах:

прежде,
чем стало не больно
совсем

стало
невыносимо.