Огронавты (6/7)

— Шаман, умоляю, помедленнее. От этой тряски меня уже мутит, — взмолил Кузьма. — Да и буря только усиливается. Как вы вообще видите дорогу.

— По компасу, господин Кузьма. Мы идём по компасу, — ответил Шаман и постучал по прибору рядом с рулём.

Огр продолжал скакать по барханам, пробиваясь через пустыню. Дворники, как сумасшедшие, очищали лобовое стекло от песка. От ударов головой о потолок Кузьму спасал ремень, которым он был пристёгнут к сиденью. Ему только и оставалось, что надеяться на Шамана.

— Доколе такое будет продолжаться? Давайте остановимся и переждём бурю. Уверен, она рано или поздно закончится.

— Нельзя, господин Кузьма. Если остановимся, тогда Огра засыплет песком, и мы застрянем надолго.

— А, ну тогда да, конечно, — согласился Кузьма, крепче схватившись за ручку перед собой. — И часто в этих местах такие погоды?

— Не переживайте, мы с Огром видали и похуже, — обнадёжил Шаман. — Для него это просто небольшой ветерок.

Сказав эти слова, Шаман резко вывернул руль, пытаясь увести паромобиль от внезапно появившегося на пути гигантского смерча. Огр заскрипел, затрясся и завыл в безуспешной попытке победить стихию. Смерч поднял его в воздух и бросил на скалу. От удара паромобиль раскололся пополам словно орех. Он взревел в последний раз и затих, а смерч пошёл дальше, оставив сию жертву безграничной пустыне.

Уверившись, что полётов больше не будет, Кузьма отстегнул ремень и огляделся. Удар пришёлся на ту сторону, с которой сидел Шаман. С обратной стороны, сразу за Кузьмой, зияла трещина, через которую ветер задувал песок. Шаман пытался вылезти из своего кресла, но его нога была крепко зажата.

— Ничего, господин Кузьма, сейчас отдохну, освобожу ногу и починю Огра. Вот увидите.

— Может нас найдут? — спросил Кузьма, не особо веря услышанному.

— Не знаю, какой ещё идиот поедет через паром, — ответил Шаман и стал яростно дёргать руками застрявшую ногу.

Они оба продолжали напрасные попытки высвободить Шамана, пока буря не утихла. Становилось жарко. Солнце, ранее скрываемое бурей, теперь нещадно нагревало то, что осталось от Огра. К этому добавилась ещё одна проблема — вода, которую огронавты взяли в дорогу, заканчивалась и остался всего один бутыль в гарнец на двоих.

— В багажнике, рядом с вашим чемоданом, должен быть ещё один, — вспомнил Шаман. — Я его всегда там держу про запас.

Кузьма, с трудом открыв дверь и обжигая пальцы о раскалённый металл, выбрался из Огра. То, что он увидел, впечатлило его на всю оставшуюся жизнь. Скала, о которую смерч разбил паромобиль, оказалась совсем не скалой. Это была большая, огромная, гигантская улитка. Точнее не вся улитка, а только её раковина высотой саженей двадцать, а может и тридцать.

— Это улитка, — крикнул Кузьма Шаману.

— Что?

— То, во что мы врезались — это улитка.

— Господин Кузьма, похоже, что вы очень плохо переносите жару. Наденьте шляпу.

Кузьма ничего не ответил на подобную заботу со стороны попутчика и, махнув на того рукой, направился к багажному отсеку. Чтобы снова не обжечься, он обмотал правую руку платком и, упершись ногой в корпус паромобиля, выдернул дверь багажника вместе с петлями. За ней действительно лежала бутылка с водой. Немного поразмыслив, Кузьма принял решение, что надо что-то делать, а не просто ждать верной гибели. Даже если огронавтов не убьёт жара, их непременно прикончит ночной мороз. В чемодане, конечно, были тёплые вещи, но Кузьма сомневался, что они его спасут. Он вытащил из багажника чемодан и бутыль и направился обратно к Шаману.

— Я оставлю вам ту бутылку, а эту возьму с собой.

— Постойте, вы куда, — спросил его растерявшийся Шаман.

— Пойду пешком и найду нам помощь.

— Не надо, не оставляйте меня здесь, господин Кузьма.

— Послушайте, Шаман. Нет никакого смысла мне здесь ждать, — ответил Кузьма, и направился прочь от Огра.

— Господин Кузьма, не бросайте меня здесь! Господни Кузьма!

Не обращая внимание на просьбу Шамана, Кузьма продолжал идти. Он шёл обратно, как ему казалось, в сторону парома. Вскоре крики прекратились, а возможно, что их просто не стало слышно из-за постоянного гула. Да, буря стихла, но резкие порывы создавали свою пустынную какофонию звуков, состоящую из назойливого завывания ветра и робкого шёпота песчинок.

Временами по пути встречались растения, непонятно как выжившие в этих мёртвых землях. Кузьма предусмотрительно повязывал на них чёрные носки, коих у него с собой в чемодане было в достатке. Он понимал, что в пустынном лабиринте эти носки были единственным шансом найти путь к Огру. А ещё он проклинал себя за то, что сразу не додумался взять компас из паромобиля. Кузьма так торопился уйти подальше от Шамана, что совсем не подумал о том, как он найдёт дорогу к парому.

Вода быстро закончилась. Видя на донышке бутылки остатки жидкости, Кузьма понимал, что дороги обратно у него нет. Только вперёд. Выпив последний глоток, он со злостью бросил бутылку в сторону и продолжил тащить за собой чемодан, взбираясь на очередной бархан. Когда иссяк запас носков в ход пошла прочая одежда. Повязывая свою любимую сорочку на голую ветку, он вспомнил как покупал её, потратив половину месячного жалования. И он тогда был абсолютно уверен, что оно того стоило, ведь подобные покупки показывали всем достаток владельца, его статус. А что может быть ещё важнее? Разве что бутылка воды.

Взобравшись на бархан, Кузьма огляделся. От горизонта до горизонта простиралась великая пустыня и, казалось, не было ей конца. Он сделал шаг, ноги заплелись, и Кузьма кувырком покатился вниз.

Встать уже не было сил. «Полежу, отдохну немного» — подумал он и уснул в обнимку с чемоданом.

Проснулся Кузьма от того, что кто-то тряс его за плечо. Кузьма открыл глаза и сразу закрыл из-за слепящего солнца. Тогда он робко открыл сперва один глаз, затем второй и попытался рассмотреть того, кто его разбудил.

Перед ним на корточках, сложив руки на коленях, сидела та самая девочка в белом платье с цветочками, которая первой сообщил ему о кончине Ивана Ивановича.

— Ну что? Проснулся? — улыбаясь спросила она и, с трудом сдерживая смех, добавила. — А ты храпишь.

Кузьма оглянулся по сторонам, но никого кроме девочки рядом не было.

— А где твои родители? — спросил он, не веря своим глазам.

— Маменька? Маменька на Земле, конечно, — уверенно ответила девочка.

— Как же ты сюда попала, без маменьки то? Может кто из взрослых есть?

— Кроме нас и Маши здесь никого нет. Вставай уже и пошли.

— Маши? Кто такая Маша? Она на паромобиле? — Кузьма вскочил и растерянно стал мотать головой по сторонам в поисках Маши.

— Вот Маша, — ответила девочка и показала куклу в красном платье и с рыжими косичками. — Маша, познакомься, это Кузьма. Кузьма — это Маша.

— Так Маша — это игрушка? — Кузьма обречённо сел на песок и схватился за голову.

— Ну, конечно. Чего ты присел? Пошли уже.

— Куда?

— Пока точно не знаю. Или в ад или в рай. Это уже как суд решит, — девочка изменила голос на писклявый и вертела в руке куклу, делая вид, что это Маша говорит, а не она.

— Ты — смерть? — Кузьма поднял взгляд на девочку и открыл рот, пытаясь найти нужные слова. — Нет, не может быть. Я видел картинки. Смерть она… Она с косой, в чёрных одеждах. Костлявая такая.

— Так то — моя матушка на Земле, — ответила ему девочка. — Когда я вырасту у меня тоже будет костлявая рука, — добавила она, вытянув в сторону Кузьмы детскую ручку.

— А зачем же ты ко мне приходила утром? За мной?

— Нет. Тогда я за Иваном Ивановичем приходила, — отмахнулась маленькая Смерть. — Идём уже.

— Постой, я не хочу. Я не пойду. Я останусь здесь, — возразил Кузьма и стал отползать от девочки назад.

— А зачем? — удивилась она.

— Как это зачем? Известно зачем…

Кузьма замолчал в раздумьях. Ещё на прошлой неделе он грезил путешествиями по Марсу и на подобный вопрос мог сходу ответить. Но не сейчас. Теперь меньше всего на свете хотел бы отправиться в новый променад. Вот Шаман, у него есть зачем оставаться — он хочет победить на гонках. Орфей мечтал накопить денег и открыть лучший парфюмный дом Марсограда. Даже у согласного на всё и всегда Геры, наверняка имелась цель в жизни. Только Кузьма бесцельно бродил по этой планете.

— Я не знаю зачем. Но зачем-то надо. Я чувствую, что ещё не нашёл что-то, что искал всю жизнь, — обречённо прошептал он, закрыв глаза и схватившись за голову.

— Золотого барана? — спросила Смерть, не переставая играть с куклой.

— А ты откуда знаешь про барана?

— А я всё знаю. И барана этого тоже. Думаю, что ты сильно удивишься, когда найдёшь его, — Смерть захихикала и стеснительно прикрыла ладошкой рот. — Хотела бы я посмотреть, как ты с ним справишься. Так уж и быть. Оставайся.

— Правда? Ты меня не заберёшь? — удивился Кузьма неожиданной победе в споре со Смертью.

— Правда. Только моей матушке не говори, а то серчать будет.

С этими словами она превратилась в миллионы песчинок, и порыв ветра разнёс их во все стороны.

Кузьма ещё долго стоял и смотрел в то место, где только что была девочка. Из этого ступора его вывел слегка уловимый звук. Этот звук был тихим, но он диссонировал с уже привычной пустынной мелодией. Кузьма схватил чемодан и взобрался на бархан так быстро, как ему позволяли скудные силы. Оттуда, с вершины бархана, он смог разглядеть источник странного звука — в десяти вёрстах от него мерно катился паромобиль. От радости Кузьма хотел закричать, но голос его не слушался. Тогда он замахал руками, подняв их так высоко, как мог. Паромобиль продолжал катить, не обращая никакого внимания на потуги уставшего путника.

— Эй, я здесь, — прохрипел Кузьма.

Он подпрыгнул, чтобы быть заметнее. От прыжка обессиленные ноги подкосились, и Кузьма полетел вниз, к подножию бархана, понапрасну хватаясь руками за песок.

Он лёг на песок, раскинув руки в стороны и всматриваясь в жёлтое марсианское небо. Возможно, он позвал бы эту забавную девочку: «Эй! Я готов. Забери меня.», но сил не осталось даже на это. Единственное, что он мог, это смотреть и слушать.