Женщина

Последние две недели Винсенту Оакенфолду нездоровилось. Ему ничего не хотелось. Он не спал, но и толком не бодрствовал. Ночи он проводил лежа в пастели, слушая, что творится за окном. Он практически не ел - пары сэндвичей ему хватало на день, при этом он много пил: уже несколько дней температура в тени достигала ста градусов по Фаренгейту, его спасала вода, которую он хранил в холодильнике. Ему не было плохо, как и хорошо, не было скучно, как и наоборот, не было одиноко, но и к людям его совсем не тянуло.
В прошлую, снова бессонную и удушающую, ночь, лежа в постели грязным и липким, он смотрел на то, как тени от фар, проезжающих мимо машин, играли на его зашелушившемся, некогда белом потолке. Ему хотелось понять, что он чувствует: удовольствие или дискомфорт от увиденного. Ему хотелось понять, чувствует ли он что-нибудь. Ничего.
В прошлую ночь Винсент Оакенфолд понял, что ему никак. То есть, совсем никак - не хорошо, не плохо, не отлично, не ужасно, не здорово, не гадко. Просто никак.
Как много увидел в этом слове Винсент. Он повторил его вслух:
-Никак…-медленно и ласково проговаривая каждую буковку.
Он полюбил это слово. Оно единственное описывало его состояние полностью. Вся история Винсента, вся его жизнь, все его чувства, его действия теперь нашли свой итог. Итог в этом самом слове - «НИКАК».
Было три часа ночи. Это он понял по шуму, доносившемуся из коридора - пришла Бейли, официантка местного ресторанчика. Её смена закончилась. Еще пара минут, и она включит телевизор, как это бывает. Бейли спит под телевизор. Так ей не страшно. Как-то раз Винсент услышал, как Бейли рассказывает об этом по телефону своей матери. В её окружении одни глупцы да уроды, уничтожающие её достоинства сильнее и безжалостней каждый новый день, когда она выходит на работу. Под шум ночных телепередач о готовке, рыбалке и морских обитателях, Бейли мигом засыпала, забывая обо всё на свете. Винсенту нравилось слушать. Он слушал каждый разговор, каждую мелодию, прислушивался к каждому шороху в углу, или к реву мотора спорт-кара вдали. Раз Бейли смотрит телевизор, искусственный хохот которого слышат все соседи, то и Винсент мог включить что-нибудь.
Телевизора у Винсента не было: последний вынес какой-то домушник, а на новый не хватало, еще нужно было платить за жилье. Всё остальное уходило на еду и лекарства. Гемофилия.
С работы уволили именно из-за этого, думал Винсент. Лежа в постели, он пообещал себе, что на новую работу наденет красную рубашку. Больше красного, условился он.
Наверное, поэтому Винсенту было никак. Не хорошо, не плохо, не отлично, не ужасно, не здорово, не гадко. Гемофилия.
Но дома было радио. Еще брат подарил. Винсент подошел к приемнику и щелкнул тумблер включения. Раздался громкий щелчок. Динамики зашипели. Он повернул настраивающее колесо, заиграла музыка. Из динамика тихо доносились звуки Wallace Collection. Винсент своей тонкой бледной ручкой взял платок, лежащий рядом на столике, и протер радиоприемник от пыли. Ему вспомнилось, что Бернард, брат, прежде чем сделать такой душевный подарок, украл его с завода, на котором работал. Но от воспоминаний Винсенту не стало весело, и грустно тоже. Оакенфолд вернулся в постель.

Теперь он слушал музыку, продолжая наблюдать игры тени на потолке. Так, не заметно, наступило утро, а он и глаза не сомкнул. Идти некуда: работы больше не было. Искать новую?
-А смысл?- рассуждал тихо вслух Винсент,- Всё равно- попрут. Как обычно.
Такие работники никому не нужны, знал он. Денег хватало оплатить еще месяц жилья в этой крохотной квартирке, в районе Гардина. Дальше придется что-то делать. Иногда Винсент думал, что вот-вот, может быть, этим утром, он порежется и истечет кровью, да и умрет. Тогда и волноваться по поводу работы не стоит, и по поводу квартплаты. Хотя, кровь с деревянного пола вымывается трудно (пару недель он работал очистителем мест преступлений). К тому же, никто сюда не придет. Будет стоять гадкий запах, от него тоже сложно будет избавиться, рассуждал Винсент.
В итоге, потом, ему становилось стыдно. Стыдно перед соседями, перед хозяином квартиры, а самое главное - перед самим собой.
Он вспоминал, как когда-то в баре, с коллегами по работе, он яро рассуждал о жизни и смерти, подбадривая окружение. На некоторое время он снова возвращался туда, в те дымные бары, с их липкими столами, дешевыми напитками, веселыми драками и откровенно одетыми девицами, тоже только пришедшими со смены, зашедшими отдохнуть. Многие из них искали быстрые знакомства, ведь чаще всего дома была семья, которая тоже требовала. Требовала тебя. Он оказывался прямо там:
- Итак, господа, послушайте! Послушайте, парни! Джек, убрал бы ты стакан, разобьешь.- Винсент видел те встречи, как наяву.- Так вот. О смерти, кем бы и чем бы она ни являлась. Я считаю,- говорил он, а его, бледного и худенького мужчину лет тридцати, внимательно слушали,- нас может убить что угодно и кто угодно. Можно быть съеденным африканским племенем, или тебя убьет дротиком в баре, а может гигантская акула заберет тебя с собой на дно, или же опасная девица увезет в неизвестном направлении. В жизни столько всего, что может нас прикончить. Конечно, лучше вас никто вас же не убьет, но просто дайте ей шанс, парни, дайте жизни шанс, и вы увидите, какая она интересная!

Этого бы смельчака сюда, к Винсенту в квартиру. Тогда, наверное, грусть его покинет. Но этим утром, как и прошлым, как и всю прошлую неделю, Винсенту Оакенфолду было никак. Просто никак.

По радио передавали утренние новости. Значит, девять утра. Оакенфолд решил встать. Продолжать лежать бесполезно. Он встал, надел на себя штаны, единственную пару, и пошел в ванную. Всё его тело ныло. Стояла жара. Оакенфолд подошел к раковине. Ручка крана заскрипела, трубы зашумели, и вот- вода. Винсент подставил руки под струю, в его ладонях скопилось немного воды, он умылся. Он сразу ожил. По его телу пробежала дрожь. Но ничего.
Не хорошо, не плохо, не отлично, не ужасно, не здорово, не гадко.
Снова никак.

Винсенту показалось, что кто-то к нему стучится. Прислушался- стук по батареям. Он еще раз набрал воды, еще раз умылся. На его рубашке, с подвернутыми рукавами до локтей, остались мокрые пятна. Из под раковины он достал небольшую коробочку серого цвета, чем-то похожую на футляр для очков, из неё он достал шприц и ампулу. Потом он достал новую иглу, протер её спиртом, вставил в шприц. Гемофилия. Он набрал жидкости из ампулы. Вколол. Это очередная доза десмопрессина. Как ранний завтрак.
Оакенфолду снова показалось, что в дверь кто-то постучал. Удары были тихими и робкими. Винсент смутился. Никто не должен был прийти. Ждать некого. Его не навещали уже год, может больше. Он тихо подошел к двери, надеясь, что стук не повторится, что это ему просто показалось.
Стук повторился. Теперь удары казались более нервными. Тот, кто за дверью, точно волнуется, подумал Винсент. Он замер в ожидании, повторится ли стук снова. Оакенфолд прислонился левым ухом в двери послушать, что там снаружи. Может, это бандиты?
Снова постучали. Теперь это были настойчивые и уверенные удары. От этого Винсент зажмурился и задержал дыхание на некоторое время. Открывать ему не хотелось. Из щели входной двери послышался тихий голос девушки:
-В-инс…Я знаю, что ты там. Открой.
Глаза Винсента широко раскрылись. Он узнал голос. Лидия. Его бывшая девушка, его вечная любовь.
Они жили вместе два года. Она ушла от него. Сказала, что устала. Устала от всего этого. Винсент знал, что под «всем этим» она имела ввиду- гемофилия.
Но он никого не любил сильнее, чем Лидию. Наверное, она, когда-то, тоже его любила. Они расстались девятнадцать месяцев назад, и больше о ней ничего не было слышно. До этого дня.
Винсент открыл дверь. Перед ним, в лучах жаркого калифорнийского солнца, на старом истертом коврике, стояла девушка. Она была одета в желтое летнее платье, на ногах босоножки, а голову закрывала пляжная соломенная шляпка. Глаза были скрыты за очками, у которых оправа была в форме двух сердец. Лидия престала перед ним, будто ангел в лучах света. Он умер? Всё это сон. Сказка. Так думал Винсент.
Лидия склонила голову право и вздохнула. Беспокойство. Лучи солнца попадали прямо в глаза Винсенту, он зажмурился, сделал шаг назад. Оакенфолд молчал. Он не знал, что чувствовать, не знал, что говорить, что делать. Лидия, не дожидаясь приглашения, вошла в квартиру. Винсент её пропустил. Она сделала всего е сколько шагов, встала посреди его крохотной комнатки, возле журнального столика. Оакенфолд закрыл дверь. Он повернулся к ней, ожидая объяснений. Лидия посмотрела на журналы, лежащие рядом с ней, и заговорила:
-А я…Я думала. Я думала, ты умер.- она улыбнулась, пыталась пошутить.
-Как видишь… Может скоро.
Лидия захохотала. Оакенфолд немного улыбнулся. Он был рад видеть Лидию. Но Винсенту стало неприятно от её сюрприза. Она сняла свою шляпку и аккуратно положила её на стул, что стоял сзади, следом она сняла очки, но те остались в её руках.
-Это хорошо,- сказала она,- Я не имела в виду. Просто…- Лидия долго не могла собраться с мыслями.- Не верится, что стою здесь, перед тобой. Как давно я тут не была. Очень давно.
Винсент заметил, как волнуется Лидия. Он предложил ей стакан воды.
-Да, буду рада.- улыбнулась она, её была приятна его забота.
Винсент отправился к холодильнику, где он хранил воду. Он взял кружку, некогда подаренную самой Лидией ему на день рождения, и налил в неё прохладной воды. Вернулся к ней.

-Спасибо.-она взяла кружку из его руки.
Мимолетный контакт- своими тонкими холодными пальцами он коснулся её теплой загорелой ручки- и Винсент исчез, растворился в воспоминаниях о прошлом. Только с ней ему было по-настоящему хорошо. Только Лидия могла заставить его улыбаться, видеть в этом мире что-то хорошее и интересное. Все те речи, что он когда то произносил, стоя с бокалом дайкири в руке, были из-за неё. Так они и познакомились, вспоминал он. Оакенфолд помнил до мельчайших подробностей, как она была одета в день их первой встречи. Зеленая блузка, заправленная в синюю юбку, и туфельки, цвета свежей травы. Она была самой заметной фигурой того вечера. Она стала главным человеком жизни Винсента, и потеряв Лидию, жизнь сразу же стала одноцветной. Серой.
Душа Винсента кричала, она требовала, как юная девица с первых рядов кинотеатра, страстного поцелуя, беззаботного счастья. Мозг Винсента желал дать ему оплеуху, чтобы тот проснулся, вылетел из рая, протрезвел. Она бросила его, и могла сделать это снова.
-Зачем ты пришла?- спросил он.
Лидия допила, отдала пустой стакан обратно Оакенфолду в руку, улыбнулась и начала ходить по квартире, медленно и осторожно, оглядывая каждый уголок.
-Зачем ты пришла?- вопрос повторился.
-Ты работаешь?- спросила она, будто игнорируя его вопрос.
-Нет.
Лидия остановилась, с глубоким сочувствием посмотрела на него, и её рука потянулась в его сторону, но в ту же секунду другая рука помешала ей.
Бернард не был зол, но и не был счастлив. Ему не было безразлично, но и не было интересно. Он просто хотел понять, зачем она тут. Лидия, стоящая теперь в тени, не казалась ему больше величественной и сильной, какой он представлял её себе пару минут назад, она была взволнованной, даже испуганной. Ему захотелось проявить заботу, но он боялся снова её потерять. Ему оставалось только одно- повторить вопрос.

А радио продолжало работать. Передавали песню Ванды Джексон, услышав её голос, Лидия быстро подошла к приемнику и повернула колесо громкости. Лидия обрадовалась. Она посмотрела на Винсента с улыбкой, той же самой, фирменной, и сказала:
-Ты помнишь?- её глаза блестели- Помнишь? Как я обожаю эту песню! Всегда вспоминаю тебя, когда её слышу.
Винсенту стало приятно. На его лице показалась улыбка. Он кивнул головой- эту песню не забыть. Воронка любви. Лидия начала танцевать. Очертания её рук, изгиб шеи, блеск золотых локонов- всё это Оакенфолд считал божественным.
Его крохотная квартирка, с грязной посудой в раковине, пыльными шторами, замызганными стеклами, казалось, ожила благодаря музыке, благодаря Лидии и её танцу. Винсент поставил кружку на столик, и вот он уже рядом с ней. Была только она, а остальное теперь стало лишним. Когда позволяешь себе любить, всё вокруг становится лишь ненужными декорациями. Всё в голове Винсента теперь казалось лишним, даже их тела. Они только добавляли проблем. Гемофилия…
Они танцевали. Лидия и Винсент. Как тогда, пару лет назад. Их охватила давно потерянная связь, в которую так верил Оакенфолд. В эти секунды он почувствовал прилив сил, почувствовал радость, снова что-то почувствовал. Стал живым.
Его руки обняли её талию. Её руки обхватили его шею. Лидия напевала, смотря в глаза Винсенту, в его горящие глаза:
-It's such a crazy, crazy feeling,
I get weak in the knees.
Винсент засмеялся. Она ни разу не попала правильно. Это его умиляло.
Когда песня кончилась, Лидия прижалась к Винсенту, крепко сжав её за шею. Он чувствовал её сердцебиение. Это означало либо волнение, либо влюбленность- Оакенфолду услышал об этом из телевизора Бейли. Лидия вздохнула и отпустила его. На шее у Винсента осталось несколько темных пятен, чем-то схожим с синяками. Он провел по тем местам рукой, а глазами сказал «Всё нормально». Лидия подошла к кровати Винсента (когда-то это была Их кровать) и грохнулась на неё, взгляд её устремился в потолок. По радио передавали рекламу. Диваны, машины, дома, самые вкусные сэндвичи.
-Я должна сказать,- заговорила Лидия.
Винсент, делая громкость приемника ниже, обернулся. Она продолжала:
-Я выхожу замуж, Винсент,- говорила она, чуть-ли не переходя на шепот.
Оакенфолд молчал.
-Да, мне сделали предложение. Я согласилась.
Оакенфолд встал рядом с кроватью. Он стал волноваться. В этот момент ему хотелось снова перестать чувствовать.
-И свадьба должна быть завтра.
-Зачем ты приехала?- снова спросил Винсент.
-Я люблю тебя, - сказав, она посмотрела на него,- Я люблю тебя. Тебя, а не его. Я не хочу замуж.- Теперь она поднялась, села на краю скрипучей кровати, её взгляд устремился в окно.- Он сама стабильность, всё будет хорошо, с ним всегда будет хорошо. Так и до самоубийства рукой подать. Но это не любовь. А с тобой Она.
Винсент опустил голову. Ему не хотелось, но он должен был её выпроводить. Так говорил разум.
-Лидия…
Она резко вскочила, стала оглядываться по углам.
-Лидия,- повторил он.
-А давай…- заговорила она, снова игнорируя его слова,- Давай уедем! Здесь так душно. Давай уедем. На пляж! Где полотенца?- Она стала ходить по квартире, открывая каждый ящик, каждый шкаф.
Но у Винсента было всего два маленьких шкафа и одна тумбочка. Полотенца с силуэтом фламинго нашлись сразу же. Лидия прижала их к себе и вернулась к кровати.
-Собирайся, чего ж ты!- сказала она, будто желала забыть всё, что сказала до этого.-Вин-сент,- протянула она,- Поехали!
-Лидия…Ты должна…

Дорога до пляжа была не долгой. Добрались они быстро, пробок не было. Да и еще они ехали не в Санту-Монику, а чуть дальше. У них было своё тайное место. Там, в двадцати минутах езды от Санты-Моники, где начинались вишневые деревья, была тропинка. Как раз она и вела к их тайному месту, старой гавани рыбаков. Там было очень много рыбы, несколько десятилетий назад. Теперь же, только счастливчик мог уйти, как говорили многие, с достойным уловом.
Радио в машине не умолкало, Лидия подпевала каждой песне, что слышала. Казалось, она знала каждую песню этого мира. А Винсент всё думал о том, как не смог сказать «Нет». Заворачивая на старую тропинку, ведущей к старому любовному месту, он вспомнил, что забыл дома десмопрессин. Гемофилия не отпустит его. Оакенфолд понял, что нужно быть осторожным, находясь далеко от лекарств. После тропинки они выехали к бухте, солнечные лучи, отражаясь от глади воды, били по глазам. Шум океана и мягкая рука Лидии на колене Винсента, заставили его успокоиться.

Он припарковался капотом машины по направлению к выезду, чтобы после было легче уехать. Старый Шевроле 56-го, подаренный Винсенту отцом (всё, что тот мог ему дать), не позволял усомниться в себе, даже после стольких лет. Оакенфолд заглушил мотор, ключи вынимать не стал. Некому тут появляться.
Лидия стала раздеваться. Она перелезла на заднее сидение, где лежали полотенца для обоих и корзинка с едой и водой, прикрытая тряпкой. Босоножки она сняла еще у дома Винсента, как только они сели в машину. Лидия бросила их куда-то назад, и увидев, что одна из босоножек упала под сидение, тут же подняла её, положив к другой. Шляпу она вовсе не надевала, та тоже лежала рядом с босоножками. Она расстегнула своё желтое платье, и легким движением руки оно упало, прикрыв лишь её ступни. Винсент обернулся посмотреть на неё. Лидия была прекрасна. Он думал, что солнце светит лишь для неё одной - так ярко блестели её волосы, её улыбка, глаза. Он снова растворился.
-Полностью!- указала Лидия.
-Что?
-Раздеваться, говорю, надо полностью. Тут никого, как всегда, нет.
Винсент очнулся, Лидия уже стояла перед ним обнаженная. Всё в ней было идеально. Тонкая шея, несколько маленьких родинок на животе, ровные коленки. Любовь, подумал Винсент. Это же она?
Он разделся, сложил всю свою одежду- старую белую рубашку, черные брюки, носки, трусы- на место, где пару минут назад лежали полотенца с корзинкой еды, которую только что унесла Лидия. Свои стертые ботинки он оставил возле машины.

Винсент медленно и осторожно двигался за Лидией. Гемофилия. Он опасался встретиться с острым камушком, кусочком стекла, или острой травинкой. Конечно, это не смертельно, но могло испортить этот замечательный день. Лидия завизжала от радости, когда она вошла в воду.
-Винсент, иди ко мне!- закричала она, казалось, на всю бухту.
Он улыбнулся. Он был счастлив. Перед ним плескалась в океане любовь всей его жизни, и только она придавала ему, как он думал, смысл. Его ноги омыл легкий прилив. Винсенту было хорошо. Он вошел в воду.
-Поприветствуем Винсента Оакенфолда, дамы и господа!
Винсент засмеялся. Плеснул на Лидию водой, а она в ответ. Так они играли, пока не поцеловались. Тогда наступила тишина. После, они стали плавать. Винсенту нравилось нырять. Под водой Лидия казалась еще прекраснее. Все мысли его были только о Ней. Лидия. Теперь это слово было для Винсента самым главным.
Он нырял, они целовались, она смеялась. Он ел, сидя на песке, наблюдая за волнами, они целовались, она пила воду, лежа рядом с Ним. Он гладил её мокрые плечи, они снова целовались, она напевала песенки. Без музыки её пение было очаровательным. Они снова вернулись в океан.

Лидия гладила спину Винсента. Под водой его спина казалась еще холоднее. Она нежно дотрагивалась своими губами его шеи. Пятна, оставленные ей утром, стали бледнее. Она меньше говорила, больше гладила Винсента, целовала его. Винсент сказал, что скучал, очень скучал. Без неё, говорил он, свет казался тусклым, вся еда единой безвкусной массой, которую приходилось просто глотать.
Лидия обняла его, они вместе нырнули. Она отпустила Винсента, и всплыла, а Винсент за ней. Она тут же нырнула, и он за ней. Вынырнула, а он нет. Винсент остался под водой, ему нравилось смотреть на подводный мир, видеть раскачивающиеся водоросли, иногда замечая мелкую рыбешку, раков. Вынырнув, он позвал Лидию к себе. Была тишина. Винсент обернулся, но не увидел Лидии. Он протер глаза ладонью, убрал со лба мокрые черные кудрявые волосы, и нырнул снова. Если её не было там, значит она под водой, думал Винсент.
Под водой её не оказалось. Тогда он снова вынырнул. Тоже никого.
-Лидия?- позвал он её.
Никого.
-Черт. Лидия?- закричал он.
Он выплыл на берег. Полотенца не было.
-Куда она делась?- спрашивал он себя, будто сам знал ответ.
Оакенфолд снова закричал Её имя. Лидия. Лидия!
Никого. Винсент один. Как и всегда.
-Лидия!- кричал он.
Вдруг, он заметил силуэт возле своей машины. Наверное, за кремом, подумал он. Винсент направился осторожными шажками к машине, избегая острых камушков, осколков или острой травы. Гемофилия навеки с ним.
До машины оставалось несколько сотен футов, как он услышал шум её мотора. Старый Шевроле 56-го собирался уезжать.
-С-стой…Лидия,- начал кричать, переходя на бег, уже забыв об опасности, Винсент,- Лидия! Что ты делаешь?- он стал размахивать руками, чтобы Она заметила его.
Но Лидия снова игнорировала слова Винсента. Подбегая, он услышал, что по радио заиграл Urge Overkill. До машины он так и не добежал, споткнулся в паре футов от неё. Винсент резво поднялся, но машина уже стала лишь размытой картинкой, Лидия лишь силуэтом, песня Urge Overkill лишь еле слышным мотивом.
-Черт!- прокричал он.
Ему оставалось лишь гадать, услышала ли она его. Наверное, да.
Рядом с Винсентом валялась пара его затертых ботинок, он надел их и вернулся за полотенцем и корзинкой, в которой осталось еще немного воды и еды. Ситуация была скверной.
-Дерьмово,-сказал Винсент, повязав на поясе полотенце, чтобы прикрыться.
В таком виде ему придется идти домой, и идти пешком, понимал Винсент. Уже скоро вечер, может никто и не заметит, рассуждал он.
-И сколько разных сумасшедших в этом городе, никто не придаст значения,- успокаивал себя Оакенфолд.

Прежде, чем отправиться в путь домой, он поел. Винсенту не было хорошо, но и плохо тоже. Правда, ему казалось, что умереть от пореза было бы лучшим итогом этого дня. Но потом, уже проходя под вишневыми деревьями, выйдя к шоссе, он вспомнил свои речи, как он говорил о жизни и смерти, о тех африканских племенах и акулах. Он засмеялся. Его смех был чистым и искренним.
Винсенту было плохо, как и хорошо, было отлично, и ужасно, здорово, и одновременно гадко.
Винсент ожил. Оакенфолд наконец-то чувствовал.
Выйдя на трассу, ему предстояла долгая дорога до дома. Он верил, что может-быть кто-нибудь остановится, выслушает его историю, поверит.
Никто в тот день так и не остановился.
Всю дорогу Винсент шел и напевал песню, что заиграла на радио, когда уехала Лидия.
Пел он хорошо. Пел он о Лидии:

Girl, you'll be a woman... soon



Конец.

К прослушиванию:
1.Mansionair– Easier
2.Son Lux- Leave The Riches
3.Wanda Jackson- Funnel of Love
4.Urge Overkill- Girl, you will be a Woman soon