Глава 24. В отпуск

А время неумолимо шло вперёд.

Ах время! Эта бурная полноводная река, по которой мы сплавляемся от самых истоков куда-то в неизвестность. На быстрине она стремительно несёт нас вдоль крутых берегов, даже не давая осмотреться. Люди, события, мысли – всё мелькает перед глазами и исчезает без следа, чтобы навсегда остаться где-то там позади. Куда мы так быстро плывём? Может, к каменистым порогам – перипетиям судьбы, жизненным передрягам, трудностям, норовящим сбросить нас с лодки жизни и утопить в одном из коварных водоворотов судьбы? Или с силой бросить о камень, в одночасье разбив все надежды и чаяния об острые грани злого рока? Кто знает? И мы плывём, отчаянно сражаясь с очередным порогом, ударяясь, переворачиваясь и снова втискиваясь в лодку жизни.

А потом, в одно утро или в один вечер, или вовсе в полчаса, пока мы трясёмся в переполненной маршрутке, время меняет свой бег. Река времени разливается бескрайней водной гладью, тихой и спокойной, как безветренная ясная ночь. И мы тихо плывём по этому бескрайнему временному простору, наслаждаясь чудесными картинами, которые рисует нам сама жизнь. Люди, события, мысли… Теперь-то у нас куда больше времени, чтобы хорошенько осмотреться.

Только вот печаль. Лодка жизни пуста! Наша лодка жизни, прежде полная отважных людей, которые, как нам казалось, будут с нами всегда, пуста! Как же так?! Где же они?! Где сошли, как сгинули, куда пропали? Там, на быстрине ли или в кипящей пучине смертоносных порогов? Нам и глянуть-то было недосуг! Иные лица и не вспомнятся ныне.

И мы продолжаем свой неспешный ход на прохудившейся лодке жизни по бескрайней глади времени. Куда? Для чего? Чтобы снова броситься в отчаянную борьбу с новыми порогами? Сражаться, тонуть, биться о камни и плыть, плыть, плыть? Или снова нестись вдоль крутых берегов, оставляя позади события, мысли и мир, полный людей? Или наша прохудившаяся лодка, текущая со всех щелей, просто сгинет незаметно для мира, скрывшись под водой вместе с нами? А может быть, мы все ещё на плаву для того, чтобы в одно утро или в один вечер, или вовсе в полчаса, трясясь в переполненной маршрутке, подобрать в свою посудину жизни кого-то, кто уже очень давно взывает о помощи? Тонет, борется, хватается за соломинку, но продолжает сражаться. Сражаться в слепой надежде на нашу руку помощи. Кто знает?

***

Одуванчик, этот высокий, худощавый паренёк с пышной причёской, всерьёз занялся спортом. Некогда подаренная Рыжим беговая дорожка теперь стала любимым развлечением. Варьируя режимы и постоянно повышая нагрузку, Одуванчик тренировал скорость и выносливость «размышлябельного» бега, оттачивая технику и прорабатывая стратегию. На сооружённой поверх поручней шахматной доске, подаренной Одуванчику грозным, но добрым Петром Ионовичем, наш кандидат в мастера спорта разбирал самые мозгодробительные этюды.

На удивление дисциплина «бег с шахматами» была с энтузиазмом принята спортивным комитетом небесных видов спорта. И даже получены заявки на участие от других таких же «одуванчиков». Хвала перенаселённости, фитоняшка с косой, ввиду исключительной занятости, в соревнованиях не участвовала. И это давало Одуванчику серьёзные шансы на призовое место. Все же знают, как эта старая, костлявая, облачённая в черный саван чемпионка здорово играет и задорно носится! До сих пор ещё никому не удавалось переиграть или перегнать её! Да что там перегнать?! Убежать бы ненадолго!

Сухой всё время ходил хмурым и нервным. Он срывался по всяким мелочам, постоянно недовольно бубнил и кричал к месту и не к месту на всех и каждого. Ещё бы! Теперь, в отсутствие Рыжего, на него свалился огромный объём работы! Люди, которым сущностью предопределено быть разными, были разными. И встречались всякие. Хитрые и подлые, завистливые и злые. Густо сдобренные гневом, приправленные завистью, припудренные обманом, с похотливой начинкой – теперь все они доставались только Сухому. И он психовал от всего этого обилия «вкусняшек», которыми когда-то щедро делился со своим коллегой. Теперь делиться было не с кем. Эти белокрылые бездельники?! Да что они вообще могут?! Что они вообще понимают в жизни, эти тунеядцы?!

Верховные жрецы обещали подкинуть перспективного помощника. Или даже помощницу. Кого-то. Но обещать, как известно, не значит жениться. И Сухой пока крутился в одиночку, обрабатывая буквально пачками бесконечный поток гнева, зависти, обмана и похоти.

А Феечка, это миниатюрное воплощение прекрасного в простеньком платьице, стремительно осваивалась на посту ангела детских снов. Теперь у неё было аж четыре подопечных. Два мальчика и две девочки. После работы с двумя отвязными сорванцами Феечка обычно возвращалась, как после войны. Взъерошенная, вздыбленная, с диким взглядом и трясущимися руками, Феечка ещё долго отходила от бурно проведённой ночи, попивая удивительный чай в маленьком кабинетике. После «девочковых» дежурств Феечка всегда улыбалась наимилейшей на свете улыбкой и тут же принималась дарить всем и вся радость жизни и душевное благополучие. Даже психованному, вымотанному до крайности Сухому. Да, с мальчиками тяжело! Но, а как быть?! Как ни крути, а это – опыт, бесценный опыт, который, как известно, легко не достаётся.

Теперь Феечке приходилось чередовать ребятню, отводя время для одних и для других. Разорваться же она не может? Нет, в принципе такое мастерство имеется, и даже кое-кто мог бы кое-чего подсказать. Но кое-кого не было, и Феечке приходилось штудировать многочисленные учебники по «многозадачности», работая пока в примитивном, «однозадачном» режиме. На первых порах, имея малочисленный контингент подопечных, Феечка составила «сносказочный» график, согласно которому кому-то везло, а кто-то дожидался своего везения в следующий раз. По Феечке без труда можно было определить, какой сегодня день. Перед «мальчиковым» дежурством Феечка активно разминалась. Прыгала на месте, растягивалась, громко «хукала» и кричала «Комон!». А перед девочками…

Перед встречей с Дашей, этой милой девочкой с рыжими косичками, Феечка светилась особой, непередаваемой аурой.

Косичками? Да, волосики наконец отросли до такой степени, что их можно было заплести. Левая косичка по праву досталась маме Оле, как та, которая ближе к сердцу. А правая, та, которая ближе к правде, заплеталась мудрёным плетением доброй бабушки Дуси. Ну не может же эта рыжеволосая милость прямо перед самой выпиской ходить с двумя абсолютно одинаковыми косичками!

В ночь перед выпиской Даше снился очередной сказочный сон. Она, ведомая её самой лучшей, самой любимой, самой-самой подружкой - феечкой Растеряшкой, посетила удивительный дворец могущественного короля Акбара. Вместе с красавицей принцессой, Даша кормила лебедей, сидя на берегу удивительного пруда. А потом летала. Летела в небесах вместе с Парисой! Обернувшись быстрокрылой ласточкой, Париса выписывала умопомрачительные пируэты, то взмывая высоко к звёздам, то падая оттуда камнем вниз. И Даша даже с некой завистью смотрела на этот чудесный полёт. Верхом на розовом слоне так не полетаешь! Спору нет, розовый слон старался, громко пыхтел и отчаянно махал крыльями, но… Разве можно от розового слона, даже с крыльями, требовать изящества и грации быстрокрылой ласточки?! Летает – и то хорошо. Лишь бы не рухнул!

Даша похвасталась Растеряшке, рассказав по большому секрету о том, что в самое ближайшее время добрая бабушка Дуся возьмёт отпуск и свозит её к себе на родину. И её, и маму Олю, и папу Юру и даже братика Богдашу. Бабушка Дуся своим удивительным бабушкиным голосом обещала показать чудный лесок, тихую речку и маленькую церквушку на берегу. Показать те места, где она родилась, росла и беззаботно бегала, будучи ещё просто Дусей.

Когда удивительный сон подошёл к концу, а смышлёная Даша уже научилась определять и это, миленькая девочка с двумя разными косичками подошла к своей подружке, крепко обняла её и, глядя в глаза, спросила:

– Ты будешь ко мне приходить, Растеряшка?

– Конечно буду, моя дорогая! – с улыбкой ответила Растеряшка.

– Обещаешь? – хитренько улыбнулась Даша.

– Обещаю! – твёрдо ответила Растеряшка.

Она же – фея. А феи, как известно, всегда исполняют свои обещания.

Есть что-то, что несмотря на время, остаётся прежним. В длинном, залитом нежно-молочным светом коридоре по-прежнему клубилась загадочная дымка, по-прежнему стояла стойка, за которой по-прежнему работала Начальница. Обрабатывая дело за делом, Начальница, строгая своим видом и поведением, олицетворяла фундаментальность мироздания. Кто-то приходит, кто-то уходит, а она неустанно документирует, своим всевидящим оком подмечая все вокруг. Пожалуй, много миллионов лет назад первый червяк, вылезший из моря, чтобы глотнуть воздуха, был у неё на кончике ручки.

И сейчас она сидит и что-то пишет, краешком глаза наблюдая за хитро улыбающимся Светлым.

О-о! Этот длинноволосый, всегда одетый с иголочки хитрец опять что-то разнюхал! Ну вот где он это разузнает?! Где черпает информацию, о которой никто ни сном, ни духом не ведает?! Верно, дружок его бородатый что-то ему нашёптывает. Или ещё кто.

В последнее время Светлый очень таинственно улыбался, как-то странновато себя вёл и старательно увиливал от расспросов. Опять какую-то интригу затеял? Ох уж этот Светлый!

***

Как обычно бывает в час пик, все были заняты. Кто работой, кто учёбой, а кто – продуктивным бездельем. И, конечно же, никому и дела не было до какого-то оранжевого пятна, маячившего вдали туманной дымки коридора. Разве что Начальнице?

Пятно постепенно приближалось, вырисовываясь в силуэт добротной комплекции мужчины, облачённого в шикарный оранжевый костюм поверх белоснежной рубашки и умопомрачительные штиблеты совершенно невообразимого дизайна. Таких щёголей тут ещё не было!

А запах! Боже, какой удивительный, вкусный аромат источал этот модник! Мягкий, обволакивающий запах свежей выпечки, окутанный теплом имбиря, подпоясанный пряностью корицы и припудренный пикантностью лимонной цедры! От этого запаха можно сойти с ума, даже если ты сыт! А уж если не сыт – так и вовсе съесть того, кто так пахнет!

Буквально материализовавшийся из туманной дымки коридора, рыжеволосый шикарный мужчина в самом расцвете сил стал в самом центре коридора, раскинул руки в недоумении и громко крикнул:

– Народ! Я не понял! Меня встречать кто-то будет?!

– Солнечный чё-орти-ик! – как полоумная заорал Феечка и со всех ног бросилась к стоявшему мужчине.

– Му-уха! – широко улыбаясь, довольно протянул переоблачившийся Рыжий и широко расставил руки для поимки летящего воплощения красоты.

Феечка со всего разгона буквально влетела в Рыжего, повисла у него на шее и, как заведённая повторяя: «Солнечный чёртик», густо засыпала спину пиджака слезинками-самоцветами.

– А я квалификацию прошёл! – скрывая слезы радости, подошёл хвастающийся Одуванчик.

– А я говорил тебе, дылда! – сказал Рыжий и крепко приобнял высоченного Одуванчика одной рукой.

Почему одной? Да потому что вторая рука поддерживала Феечку, буквально прилипшую к Рыжему и решительно не желавшую отлипать. Ну и пусть! Она не тяжёлая!

– Где костюмчик оторвал? – послышался голос из-за стойки.

Фундамент мироздания, перевернув мир вверх дном, оторвался от работы. Разрушая все каноны явленного и неявленного, Начальница, в кои-то веки широко улыбаясь со всей начальственной строгостью, от души радовалась появлению старого знакомого.

– Чё, прикольный прикид? – не снимая Феечки, Рыжий подошёл к Начальнице.

– Ага! – кивнула улыбающаяся Начальница. – Копыта отпадные! Где оторвал? Адресочек дашь?

– Не поверишь, старая! На распродаже оторвал!

– Ладно заливать! Адресок дашь?

– Он тебе черкнёт, – и Рыжий указал на Светлого, который стоял в сторонке и широко улыбался, – его концы.

– А ты чё так вырядился, старый черт?! – послышался хрипловатый голос где-то из–за спины. – И надухался, как на свадьбу?!

– А чё, завидно, костлявый?! – с хитрецой спросил Рыжий, обернувшись и узрев улыбающегося за спиной Сухого.

– Да я уж грешным делом подумал, что ты к этим, – и Сухой указал на Одуванчика с Феечкой, – переметнулся. Пёрышки на ходу меняешь!

– Да ты сдурел, старый черт! – выкрикнул Рыжий и, поставив наконец Феечку на пол, продолжил: – Больно оно мне надо! Бери круче!

– Фигасе! – удивился Сухой. – Неужели… – и он указал пальцем вверх.

– Да ну тебя! – махнул рукой Рыжий. – Будь приземлённый. Я в отпуск иду, чувак! Понимаешь?! В о-отпуск!

Новость, оглашённая Рыжим, тут же повергла всех в шок, включая Начальницу, которая снова оторвалась от работы.

– В отпуск?! – восхитилась Феечка и тут же добавила: – А я? А как же я?!

– Мушка! – Рыжий снова обнял миниатюрную девушку в изящном платьице. – Зайка, в следующий раз! В следующий раз мы с тобой рванём вместе, и я тебе такой драйв устрою - закачаешься! Я-то в движухе толк знаю!

– Обещаешь?! – лукаво спросила Феечка, склонив голову на бок.

– Обещаю! – довольно ответил Рыжий.

Может, обещаниям чертей и не стоит верить, но уж этому, уже не пойми кому, поверить очень захотелось. Феечка снова бросилась на руки Рыжему и уронила на спину пару самоцветов. Немного повисев, Феечка тихонько скользнув на пол, сложила ручки на груди и уставилась изумительной красоты глазками на своего солнечного чёртика.

– Может, все-таки руку пожмёшь? – отозвался «заспинный» Сухой.

– Ну, блин… – замялся Рыжий, осторожно подходя к перепачканному, дурно пахнущему черту, – грязный ты какой-то, неряшливый…

– Ладно-ладно! – обидчивым тоном перебил Рыжего Сухой. – Забыл уже, как сам в обносках ходил?!

– Иди сюда, чертяка! – Рыжий подскочил к Сухому, совершенно не ожидавшему такого оборота дел, схватил его крепко в охапку так, что тот даже крякнул и, оторвав худого черта от земли, прокрутился с ним пару раз.

– Чертяка! – поставив на пол полузадушенного Сухого, Рыжий по-дружески хлопнул того по плечу.

– Чертяка! – не замедлив с ответом, Сухой лупанул в плечо Рыжего.

– Чёрт! Есть ещё смола в жилах! – заметил Рыжий, потирая ушибленное плечо.

– В двух словах расскажешь, как отстрелялся? – сняв улыбку с лица, спросил у Рыжего Сухой.

Рыжий обернулся к Феечке, неотступно следовавшей за ним и по-отечески сказал:

– Иди, поиграй, мушка! Нам с приятелем потолковать надо.

Отправив Феечку, двое чертей отошли в сторонку для чертовского разговора.

– Вот тебе мои размышления по работе, – Рыжий протянул Сухому исписанный блокнот, – почитай на досуге.

– Записки старого чёрта? – ухмыльнулся Сухой, беря блокнот из рук Рыжего.

– О! – воскликнул Рыжий. – Классное название! Так и подпишешь!

– Замётано! Давай, колись уже!

– А что колоться? – с грустью начал Рыжий. – Ты же нашу контору знаешь.

– Тепло приняли?

– Ага! – скривился Рыжий. – Горячий приём, спа-процедуры, увеселения на выбор и всё такое! Как положено, с адским гостеприимством!

– Ну ты-то всё-таки слинял! Отпустили же?

– А попробовали бы не отпустить! – возмутился Рыжий. – У меня выслуги на десяток жизней! И наград с благодарностями – вешать некуда! Не-е, брат! Не так уж прост старый рыжий чёрт, чтобы бесследно сгинуть!

– Без подарка ушёл? – не ожидая радужного ответа, осторожно спросил Сухой.

– Ах! – тяжело вздохнул Рыжий. – Кто же от Него без подарка уходит?! – и, расстегнув белоснежную рубашку, Рыжий продемонстрировал Сухому глубокий, уродливый шрам на груди. – Вот! На долгую память!

Пряча Дьявольский подарок, Рыжий с ужасом добавил:

– И ещё я тебе скажу, чертяка: сто чертей в зад – это много! Это очень, о-очень много!

– Так сам просил! – подколол Сухой.

– Больше не буду! – выдохнул Рыжий и довольно улыбнулся. – Теперь всё! В отпуск!

– Куда-то когти рвёшь или по месту?

– Да куда мне рваться?! Где родился – там и пригодился. Только чуток часики подкручу, к былым временам.

– О-о! Началась пенсия! – тут же стал подтрунивать Сухой, – Каменные топоры, деревянные лопаты…

– Да ладно тебе! – ухмыльнулся Рыжий, – Не все так плохо. Чуток. Теплее там как-то. Человечнее, что ли? Посмотрим.

– По теплу стосковался? – улыбнулся Сухой.

– Тебе пора! – начальственный голос из-за стойки прервал мирную беседу двух старых приятелей-чертей.

Рыжий вышел в центр коридора, раскинул руки, словно желая всех обнять, и громко произнёс:

– Ребята! Мне пора! Если что – не поминайте лихом! Ещё свидимся!

– До скорого! – снова подколол «заспинный» сухой черт, которому теперь по статусу полагалась должность самого старого, самого мудрого работника Небесной Канцелярии.

– Типун тебе на язык, мешок с костями! – отлюбезничался на пожелание скорой встречи Рыжий и, взглянув в сторону Светлого, кинул тому: – Ну что, хитрая, волосатая морда? Лови!

– Уже поймал! – с улыбкой ответил Светлый, похлопав по увесистой папке в грязно-рыжем переплёте, наспех заштопанном грубым швом ровно посередине.