Снегурко

Валентина Петровна вышла из подъезда, несколько секунд постояла на ступеньках, вдыхая морозный воздух, покачала головой и аккуратно, чтобы не поскользнуться на заледеневшем тротуаре, двинулась в сторону магазина. Нет, не тот в городе воздух! И мороз не тот. Влажный, коварно пробирающийся даже под шубу сразу же, как только оказываешься на улице. То ли дело у них в деревне: снежок беленький, воздух чистый, вкусный, хочется его ложкой черпать! Но ничего не поделаешь, возраст. Валентина Петровна разменяла восьмой десяток, и дочка с зятем настояли на том, чтобы хотя бы зиму она проводила у них в городе. Квартира большая, в новом микрорайоне. Хоть и на окраине, а район хороший. И магазины, и школа рядом, и вид из окон на дальний лес красивый. Печь не топить, воду не таскать из колонки, да и детям полегче. Пока Яна с Сергеем на работе, она и в магазин сходит, и щей наварит, и за внуком приглядит. Алёшка во второй класс пошёл. Валентина Петровна всю жизнь в деревенской школе учительствовала и внуку с уроками помогала. Зимовала она так не первый год, а по весне возвращалась в деревню.

На обратном пути из магазина на встречу Валентине Петровне попалась соседка со второго этажа, Эмма Павловна, дама с виду интеллигентная, но уж очень разговорчивая.

– День добрый, Валентина Петровна! Мороз-то сегодня какой!

– Здравствуйте! Да не шибко морозно-то. Верно, снег пойдёт, – Валентина Петровна посмотрела на пасмурное серое небо. – Хорошо, к праздникам бело да чисто будет.

Эмма Павловна грядущему снегу явно не радовалась.

– Да чего хорошего? Опять дороги занесёт. А новость слыхали?

– Это какую? – Валентина Петровна за несколько проведённых в городе зим познакомилась со многими жильцами во дворе, новостями всегда интересовалась, хотя сплетни не любила.

– Мишка замёрз. Из девятого дома. Утром в сугробе у дома нашли. Позавчера ещё.

– Пьяный что ли был? – Валентина Петровна припомнила невысокого мужичка, которого соседи часто приглашали сантехнику починить в случае надобности. Мишка никогда не отказывал, работу выполнял на совесть, но выпить после работы любил.

– Вот не знаю. Ну, трезвый вряд ли в сугробе уснул бы. Не били его, не грабили. И ключи от дома, говорят, у него в кармане остались.

– Что водка с людьми делает! – Валентина Петровна покачала головой и заторопилась. – Ох, пойду я, Эмма Пална, внучок скоро из школы придёт. Обед готовить надо.

– Эксплуатируют они вас! Совсем молодёжь обленилась!

– Ну что вы, Эмма Пална, работают они. Домой поздно возвращаются. А мне в радость. Я без дела сидеть не привыкла. – Валентина Петровна улыбнулась и, аккуратно ступая по скользкой дорожке, пошла к подъезду.

Валентина Петровна дожаривала котлетки, когда Алёшка вернулся из школы. Она с улыбкой прислушалась, как топоток пронёсся по квартире: из прихожей – в детскую, потом – в ванную, а оттуда – к кухне.

– Ба, привет! Есть хочу! Супа не хочу! – Алёшка плюхнулся на табуретку у стола и потянулся за печеньем в вазочке.

– Без супа котлет не дам! – Валентина Петровна быстро убрала со стола печенье и поставила перед Алёшкой тарелку.

Он вздохнул, но спорить с бабушкой не стал. Её авторитет был непререкаем.

– Ба, я тебе такое расскажу!

– Поешь, а потом расскажешь, – Валентина Петровна погладила внука по голове и села напротив него, подперев щёку рукой.

– Ну, ба… Ну это такое! – Алёшка округлил глаза, пытаясь мимикой изобразить, насколько невероятную новость он собирается рассказать бабушке.

– Ну, хорошо. Рассказывай, раз не терпится.

– У нас возле школы, у дома там… Ну, знаешь, жёлтый такой дом, старый. Вот. Там человек замёрз! Совсем замёрз, насмерть прям!

Валентина Петровна убрала руку от щеки.

– Алёш, постой-ка. Человек ведь тут замёрз, у девятого дома. А он не жёлтый. И не старый.

– Да нет же, ба! Я сам видел! Там скорая приехала и полиция. И люди стояли. А я в школу шёл. А они говорили, что молодой и что жалко… Баб, ты чего? – Алёшка испуганно взглянул на побледневшую бабушку.

– Ничего, Алёшенька, ничего. Ты ешь котлетки, а мне позвонить надо.

Валентина Петровна вышла из кухни и прикрыла дверь. Алёшка прислушался. Кому это бабушка звонить собралась? Родителям? Но у них уговор был: пока папа с мамой на работе, звонить только в крайнем случае, а никакого «крайнего случая» не произошло. В деревню? А кому туда звонить? Когда его летом к бабушке отправляли, мама говорила, что «ребёнок хоть от интернета отдохнёт на природе». Так всё и вышло. Интернета в деревне не было, а сигнал мобильной связи можно было поймать, только если на пригорок за деревней подняться. Оттуда Алёшка дважды в неделю родителям и звонил, отчитывался. Обычный телефон был на почте, у фельдшера и ещё у двух-трёх жителей. Видимо, бабушка кому-то из них и звонила. До Алёшки донеслись обрывки фраз: «сходи к Николаю», «прямо завтра», «срочно»... Алёшка дожевал котлету и поискал глазами, куда бабушка убрала печенье. Что-то происходило, и это что-то было совершенно непонятным и пугающим.

Вечером, когда вся семья собралась за ужином, Валентина Петровна, помешивая ложечкой чай, сообщила, что ей звонил дед Николай из деревни. Ему очень нужно ко врачу попасть, поэтому он приедет в город. Родных у него тут нет, поэтому он на одну-две ночи остановится у них. Алёшка хотел сказать, что это бабушка звонила, но Валентина Петровна так на него взглянула, что он предпочёл промолчать. Зять вопросительно посмотрел на Яну, но та неожиданно обрадовалась:

– Дядя Коля? Да конечно, мам. Постелим ему на диване. Пускай ночует. Может, встретить его нужно?

– Да не нужно ничего, сам доберётся. Дорогу найдёт, – Валентина Петровна поднялась и начала собирать со стола грязную посуду.

На следующий день Алёшка, пообедав и выучив уроки, отпросился у бабушки на горку за домом. Валентина Петровна казалась встревоженной, но внука отпустила. Горку было видно из окна, ребятни там было много, и удержать дома Алёшку было сложно.

Сергей припарковал машину и уже заходил в подъезд, когда за спиной у него раздался зычный голос:

– Серёга, ты, что ли?

Он обернулся. Высокий осанистый старик в овечьем тулупе и косматой шапке-ушанке стоял на ступеньку позади него и всё равно был такого же роста, что он сам.

– Дядя Коля? – Сергей видел соседа тёщи всего пару раз. Летом, когда они приезжали в деревню, Николай чаще жил в лесу, где, как рассказывала Валентина Петровна, была у него избушка.

– Он самый, – пробасил старик. Седая окладистая борода, густые нависшие над глазами брови делали его похожим на персонажа какой-то картины, которую Сергей видел в музее.

Они поздоровались, пожали руки, и Сергей отметил про себя, каким крепким и горячим было рукопожатие старика.

– Пойдёмте, пойдёмте, там Валентина Петровна ужин приготовила, – он распахнул перед гостем дверь подъезда и только тут обратил внимание на сучковатый посох в руках у старика.

Тот перехватил взгляд Сергея и произнёс, словно оправдываясь:

– Старый стал, поскользнуться боюсь. В деревне-то не так скользко, снежком припорошило. А в городе у вас каток.

Валентина Петровна услышала, как повернулся ключ в замке, бросила взгляд в окно, где Алёшка карабкался на горку с ледянкой в руках, и заторопилась навстречу зятю. Увидев Николая, она всплеснула руками, обняла его, и Сергею показалось, что тёща выдохнула с облегчением. Вскоре вернулась с работы и Яна. Накрыв на стол, Валентина Петровна выглянула в окно, чтобы посмотреть, где внук, но Алёши на горке не было. Она успокоила себя тем, что уже стемнело, и, хотя над горкой ярко светил фонарь, а в комнате свет был выключен, она могла просто не увидеть внука. А может, он уже домой бежит? Нужно подождать минут пять, он наверняка объявится.

Но через пять минут Алёшка не пришёл. Встревожились и она, и дочь с зятем. Сергей начал одеваться, чтобы пойти за сыном на горку. Мало ли, вдруг мальчишки столкнулись, когда катались, и Алёшка травмировался? А может, комбинезон порвал пуховый, и теперь просто боится домой идти?

Неожиданно с Сергеем собрался выходить и Николай.

– Пойду, – говорит, – пройдусь маленько. Ехал долго, ноги от сидения до сих пор немые. Надо размяться.

Вдвоём они спустились на лифте и вышли на улицу.

С неба медленно сыпались мелкие снежинки. На тёмном небе звёзд видно не было то ли из-за облаков, то ли потому, что во дворе ярко горели фонари. Однако когда они повернули за угол дома, оказалось, что фонарь там только один, и светит он очень слабо, освещая небольшой круг на снегу. На границе тусклого света и темноты, прямо на снегу, что-то темнело. Сергей бросился туда по сугробам, Николай зашагал за ним, опираясь на посох.

Приблизившись, они увидели, что на снегу действительно лежит Алёшка. Его лицо было белым, как снег, только под глазами обозначились тёмные тени, на фоне которых ресницы, покрытые инеем, выглядели пугающе неживыми. Снежинки падали на Алёшкины щёки и оставались лежать, не тая. Но самым страшным было не это.

Верхом на лежащем ребёнке сидело нечто. Гладкая белёсая кожа, лысый череп, выпирающие позвонки и острые лопатки – это не было похоже ни на человека, ни на зверя. Нечто водило длинными костлявыми пальцами по Алёшкиному лицу и груди и тихонько урчало.

Сергей замер на секунду в изумлении, а затем бросился к сыну, но почувствовал, как сильная рука схватила его сзади за куртку и отбросила назад.

Николай шагнул к лежащему мальчику, взмахнул посохом и заорал:

– А ну, поди прочь!

Скользкое нечто повернуло лицо к Николаю, и Сергей вздрогнул от отвращения, увидев выпученные белые глаза и ряды мелких заострённых зубов.

Николай с размаху огрел создание посохом по голове. Раздался глухой звук, словно удар пришёлся по ведру, в котором замёрзла вода, и существо сползло с мальчика в снег. Николай схватил его за тонкую шею и приподнял.

– А ну, подсоби, – он воткнул посох в снег и освободившейся рукой вытащил из бездонного кармана мешок. – Держи. Сейчас мы его. Да погоди ты! – одёрнул он Сергея, который хотел было сразу схватить сына на руки. – Сначала этого упакуем. Алёшку теперь отогреем. Успели, надеюсь.

Сергей схватил мешок, развернул и с отвращением смотрел, как Николай заталкивал в него извивающееся создание. Наконец мешок был крепко завязан.

– Вот теперь хватай мальца. Спасать пойдём.

Сергей подхватил сына на руки и побежал по сугробам к дому. Николай шагал позади, изредка утихомиривая ударами посоха того, кто рвался из мешка на волю.

Яна распахнула дверь сразу, как только раздался звонок. Казалось, она дежурила в прихожей. Увидев оледеневшего сына на руках у Сергея, вскрикнула и схватилась за телефон.

– Не надо врача, – пробасил позади Сергея старик. – Справимся.

Валентина Петровна мягко забрала телефон из рук дочери и увела её на кухню, где почти сразу запахло валерьянкой.

Николай бросил мешок в прихожей, крикнув, чтобы его никто ни в коем случае не смел тронуть, велел Сергею отнести сына в комнату, прошёл следом и закрыл дверь. Сергей вышел из комнаты через несколько минут.

– Ну, что? – Яна бросилась к мужу.

– Уложил. Раздел. Прогнал. Велел подождать. – Сергей обнял жену, погладил по волосам и почувствовал, как дрожат его руки.

Минуты тянулись медленно, словно их тоже заморозило неизвестное создание, притихшее в мешке. Наконец дверь в комнату Алёшки открылась, Николай вышел, погладил рукой широкую бороду, посмотрел на бледных родителей и шёпотом сказал:

– Не будите, пускай поспит малец. Наморозился. А мне бы чаю с мёдом. Есть мёд-то у вас?

Яна, Сергей и Валентина Петровна по очереди заглянули в комнату и, убедившись, что щёки Алёшки порозовели, и дышит он спокойно и ровно, отправились на кухню, чтобы напоить Николая чаем и узнать наконец, что же это такое там, в прихожей, в мешке.

– Снегурко, – ответил старик на их расспросы так, будто каждый, кроме них, знает, что это такое.

– Это что ещё за зверь? Откуда взялся? – Сергей опасливо покосился в сторону прихожей.

– Вот у вас тут что до ваших домов было? – вопросительно посмотрел Николай на Яну с Сергеем.

– Ну, говорят, деревня была какая-то, – Яна с сомнением посмотрела на мужа.

– Да, была. Старая. Дома все заброшенные. Вот их снесли, а наши построили.

– Вот оттуда и снегурко наш. Был он когда-то домовым. Жил в деревне той. А потом хозяева ушли, видно, а его бросили. А с домовыми так нельзя. Их в новый дом звать надо. Одно дело, если хозяин умрёт. Домовой тогда останется и будет дом охранять. А если домового бросили, это ж предательство. Вот и леденеет такой. Злится на весь свет. В тепле-то он не опасен. Летом спит где-нибудь в лесу под корягой. А зимой, в мороз выбирается и начинает людей наказывать за то, что предали его.

– И что делать ты с ним будешь? – Валентина подлила чаю старику в чашку и придвинула поближе мёд и печенье.

– Да что с ним сделаешь… Убить его нельзя. Вот отогреется у меня, оттает, а потом подселю кому-нибудь, у кого дом без хранителя. Глядишь, повезёт бедолаге с хозяином.

За дверью послышалось шлёпанье босых ног по полу. Затем она распахнулась, и на пороге появился укутавшийся в одеяло Алёшка. Он обвёл взглядом сидящих за столом родителей, бабушку и замер, увидев Николая.

– Алёшенька, печеньица хочешь? Чаю налить? – засуетились мама с бабушкой. Но он не обратил на них никакого внимания.

Мальчик подошёл к Николаю, остановился и робко прикоснулся к руке старика:

– Дед Мороз, это ты? Ты, да?

Николай улыбнулся и обнял мальчишку. А тот, обняв старика одной рукой за шею, обернулся к родителям и торжествующе сказал:

– Вот! Он есть! А вы говорили, не бывает его!

Николай засмеялся и протянул мальчику невесть откуда взявшуюся конфету.