Записки енисейского раздолбая (15-21)
Женскую реакцию на этих жутких животных обсуждать не будем, если уж я от омерзения за малым не обгадился. Все наши вещички я, будучи в одних трусах, досконально перетряс, вытряхнул эту мерзкую, ползучую пакость, проверил каждую простынь, каждую майку, очистил от клопов каждый носок.
Потом вытряхнул захваченных мною в плен клопов из собственных трусов и ботинок, и тут же безжалостно казнил их без суда и следствия, пресекая перочинным ножом их организмы на две части. Только теперь мне стали понятны чрезвычайно счастливые лица старых жильцов этой квартиры покидавших это клоповое логово.
Оба пустых чемодана я выколачивал о деревянный фонарный, возможно телеграфный, столб с такой страстью, что казалось жестяной ржавый плафон с вкрученной лампой, свалится вниз нам на головы. И происходило это все под палящим светом полярного солнца.
Говорят, настоящий фирменный коньяк пахнет клопами. Я, конечно, не великий гуру в области изготовления фирменного коньяка, но уже таки, вне всякого сомнения, считаю себя гуру в области общения с клопами. А посему могу авторитетно заявить, что раздавленные мною клопы, совершенно однозначно, не пахли ни фирменным, ни даже обыденным армянским коньяком трехлетней выдержки, с тремя звездами на этикетке.
Какое счастье, что на улице была условная ночь, выделенная во время полярного дня, для ночного отдыха жителей заполярной Игарки. Нормальные игарские обыватели в это время мирно сопели через дырочки в носу в своих кроватях. Мне только зрителей моего клопового позора не хватало.
Лишь убедившись, что никого из несметного войска противника мы не взяли случайно в плен, я принял решение дезертировать с поля боя, оставив недобитых врагов праздновать победу.
Одеваться мне было некогда, поэтому ретировался с поля боя я в том же виде, в каком покинул постель – в трусах, лишь прыгнув в ботинки, имея по чемодану в каждой руке. Наличие ключа от второй квартиры, позволило мне в полной мере осознать, как это замечательно располагать запасным вариантом. О, это волшебное слово – альтернатива!
Что-то мне до сей поры кажется, что начальники мне ключи сразу от двух квартир вручили явно неспроста. Проглядывает в этом поступке, не встречавшееся мне в жизни ранее, просто грандиозное человеколюбие.
Не иначе у начальства какие-то обоснованные подозрения по данному поводу имелись. Кстати, надо будет при случае сказать, просто, огромное спасибо щедрым хозяевам подаренного нам дивана. Грандиозное!!! Просто Колоссальное!!! О, как я зол!
Брат всемирно известного писателя.
До второго адреса в доме номер пять по улице Таежной мы добрались вприпрыжку, словно кенгуру, за одну минуту. Когда я затащил в квартиру вещички и, шокированную несметными полчищами клопов, жену, дверь комнаты напротив кухни отворилась, и из нее вышел мужичок лет сорока - сорока пяти, в таких же просторных сатиновых семейных трусах, как и у меня.
На мой вопрос, где свободная комната мужичок показал на следующую по ходу дверь и, протянув мне для пожатия ладонь, представился:
«Я Вовка Астафьев, вездеходчик гидробазовский»,
- и, улыбнувшись, добавил:
«Пролетели мы с Зинаидой, как фанера над Парижем. Думали, что комнатка свободная нам отойдет, а тут вы, как снег на голову, бляха-муха! Что же вам в десятом-то доме не глянулось? Клопов, поди, испугались? Завтра, как Зинаида заблажит, вы уж на неё сильно не серчайте. Она вообще-то баба хорошая, поблажит малость самую, да и перестанет».
С утра Зинаида, надо отдать ей должное, блажить по нашему поводу не стала, видимо, прониклась душевно картиной нашего панического дезертирства под напором психической атаки клоповой армады. А может и поблажила, но тихо, в мужнину жилетку. Вовка Петрович нас не обманул, Зинаида и правда оказалась хорошей «бабой», если, конечно, молодую женщину тридцати лет позволительно называть бабой.
Вовка он, конечно, Вовка. Вот только, когда я только имел счастье появиться на свет, Вовка уже носил блатную кепку восьмиклинку. Не поручусь также, что у него во рту не присутствовала, модная в ту пору, фикса из цыганского золота рондоля на зубу.
Многие молодые парни по тем временам с такими фиксами пытались проканать под уголовников, ради дешевого зэковского авторитета. Понтовались, если на фене изъясняться. А пока я, довольно системно, мочил и пачкал байковые пеленки, Вовка во всю свою мужскую мочь примерялся к игарским девчонкам, поскольку было ему уже восемнадцать годиков.
Сейчас мне двадцать четыре, а Вовке сорок два, и повидал он в жизни много такого, чего мне, наверное, никогда и не увидеть, а поэтому именую Вовку я при общении не иначе, как Петрович. Этакую фамильярность, я имею в виду имечко Вовка, эту вольность молодецкую, я позволяю себе в беседах исключительно наедине с самим собой. Ну и с вами, покуда Вовка Петрович меня не слышит.
Бывает, мы с Вовкой вместе выпиваем, причем происходит это не часто, строго говоря, пару-тройку раз за все время знакомства, и только в том случае, когда Зинаиды нет дома. Не приведи Господь, если Зинаида узнает о том, что я пару-тройку раз поддержал компанию Вовану, по линии употребления огненной воды. Она мне точно, без колебаний, харакири исполнит со всей душой, самым большим ножом, имеющимся на нашей коммунальной кухне.
Общение с Петровичем у нас происходит в основном после закрытия навигации. В навигационный период мы не видимся, да и дома практически не бываем, Петрович обычно прикомандирован к лоцмейстерскому пароходу «С-215» и трудится под командованием Лебедева Юрия Николаевича, а при мне пребывает второй гидробазовский механик-водитель вездехода.
Своё семейство я отправил уже через полгода после рождения сына в Ленинград и тащу полярную лямку в одиночестве, ввиду абсолютной непригодности советского сектора Арктики для проживания бледнолицых грудных младенцев. Увы, мне! Но уже ничего тут не поделаешь, даже при самом горячем желании.
Без жены Зинаиды Вовка скучает, даже, если она отошла ненадолго и по необходимости. А когда Вовка скучает по жене, он достает из валенка в кладовке припрятанный от жены фугас бормотухи, типа «Солнцедара» или Портвейна 777, в простонародье именуемой «Три семерки». Из авоськи, подвешенной за форточкой, словно по мановению волшебной палочки, появляется полуметровая нельма или муксун.
Рыбка сноровисто превращается коренным игарским обывателем в строганину для употребления в качестве закуски. Игарских обывателей, кстати, здесь, обычно именуют игарчанами.
Потом Петрович стучит в дверь моей комнаты с категорическим требованием моего непременного участия в сабантуе. Я, видя такое дело, достаю свой неприкосновенный запас из тумбочки под телевизором. Если же эНЗэ на данный момент иссяк, марширую за бутылкой водки или спирта в магазин, поскольку фугас с вином цвета французского бордо, это не моя стихия. Вовка терпеливо, я бы сказал стоически, сглатывая слюну, ожидает моего возвращения из похода в торговую т очку.
После второй или третьей граненой рюмки, между которыми не успевает пролететь пуля и получаса соответствующих душевных разговоров, Петрович от полноты душевных чувств идет в свою комнату и выносит толстенную книгу с надписью на обложке: Виктор Астафьев «Царь-рыба».
На развороте, за корочкой обложки, помимо года издания 1978, и указания на Красноярское книжное издательство имеется дарственная надпись автора. Увы, витиеватых подробностей не помню. Суть дарственной надписи такова: «Дорогому Владимиру Петровичу Астафьеву… от автора, друга, брата Виктора Астафьева».
Точно текст автографа не помню, может и переврал чуток. Вовка рассказывает мне о том, что писатель Виктор Астафьев ему приходится братом по отцу, вот только матери у них разные. И история, описанная его братом в книге, произошла на самом деле с ним, Володей Астафьевым и он, собственно, и является одним из героев произведения «Царь-рыба» и, возможно даже, самую капельку соавтором.
По ходу событий Володя горестно сожалеет, что Виктор Петрович не сподобился даже отблагодарить Володю за столь интересный, подаренный им брату сюжет, хотя бы чуток материально. На большую благодарность Вовка, как парень скромный и непритязательный, рот широко не раскрывает - тысяча рублей его вполне устроила бы.
Есть у Петровича мечта такая, чтобы свободная тысяча советских рубликов внутренний карман пиджака оттягивала, и душу у самого сердца грела. При наличии пиджака, естественно. Я уж и не знаю достоверно, на какие цели Петрович такую солидную сумму рублей себе мечтает. Если логически подойти к вопросу, то желаемой суммы на лодку с мотором и избушку в тайге на берегу Енисея вполне хватило бы, и на обмыв ещё изрядно осталось.
А что еще мечтать может рыбак, сызмальства на батюшке Енисее возросший, да Царь-рыбу, почти отловивший таковых статей, что она в серьезную мировую литературу попасть сподобилась. Да мало того, еще и Государственной премии СССР 1978 года в области литературы явно по заслугам удостоилась.
Что касается меня, я в этом вопросе с Вовкой полностью солидарен. А что мне остается? Если рассуждать с точки зрения правильного соседа, что такое для всемирно известного литератора Виктора Астафьева выдать брату тысячу рублей? Не на халяву, а как автору весьма достойной идеи, отхватившей Госпремию СССР.
В американском кино в титрах часто приходится видеть: автор идеи такой-то. Да еще деньжищи несметные автору за идею платят. Чем же Вовка хуже? А так все было бы по справедливости. И Вовке было бы и приятно, и к месту, в самую жилу – живет Петрович не дюже богато и ест хлеб, заработанный исключительно собственными руками.
Вовка замечательный парень. Расстраивается он по поводу облома собственной мечты о гонораре в тысячу рублей совсем недолго, мимоходом, до следующего стакана. Я обычно в таких случаях пью водку, Володя предпочитает красное вино, в бутылках в какие обычно разливают шампанское, темного стекла.
Мнится мне, что в Великую Отечественную войну такими бутылками с зажигательной смесью «коктейль Молотова» наши пехотинцы забрасывали из окопов атакующие немецкие танки «Тигр», «Пантера» и легендарные самоходки «Фердинанд», оттого их видимо и именуют весьма метко фугасами, по сию пору.
Бывает, что стаканы мы случайно путаем. Строганина не дает слишком сильно обалдеть головой от намешанной водки с вином. Такое у нее, строганины, качество – сколько ни пей, если закусываешь строганиной из мороженой белорыбицы, одуреть не получится - хоть ведро спиртного заглоти.
Заглотить ведро ни у меня, ни у Петровича, с его енисейской заполярной тренировкой здоровья однозначно не хватит, да мы и не стремимся особо к рекордам подобного рода.
Я гулеваню с Вовой недолго, поскольку мне завтра на работу, а он сидит дома, отгула, заработанные в навигацию прогуливает. И, уходя к себе спать, я уношу с собой подаренную мне Вовкой книгу «Царь-рыба» с дарственной надписью автора Виктора Астафьева.
Подарок сей я получаю уже не впервые и знаю, что завтра, когда вернусь с работы, Владимир Петрович Астафьев, протрезвевший и, получивший суровый нагоняй от жены Зинаиды, вежливо постучит ко мне в дверь с поникшей головой, чтобы повиниться и забрать с извинениями подарок с авторским автографом назад.
А я и не расстраиваюсь. Просто я уже привык к Вовкиным причудам и не держу на него зла. Но все равно мне будет несказанно приятно, когда Вовка в очередной раз от полноты широкой русской души снова подарит мне эту книгу. Значит я ему не просто так мимо прохожий, хоть и конкурент по линии жилой площади. А это дорогого стоит. Уважение любому человеку по душе, как доброе слово той кошке. Хороший Вовка парень, но вот грешен - слишком любит погулеванить.
