Записки енисейского раздолбая (250-254)

Ножи и обереги

К месту возмещения ущерба подошли, в требуемые сроки, как было оговорено при расставании с колхозными оленеводами. Имущества, которое необходимо было доставить к чумам, видным в бинокль на удалении в пару–тройку километров от берега, было изрядно много. Пришлось для доставки использовать вездеход.

Сначала парни закинули имеющийся провиант и жидкую заполярную валюту в кузов вездехода, затем Гунар на барже доставил вездеход с водителем на берег. Баржа была возвращена и пришвартована у борта «Лота».

Сам же, как глава дипломатической миссии, Карлович вместе с боцманом отправился на разъездном катере на берег, где у вездехода ожидал водитель. В итоге с поездку с дипломатической миссией отправились трое — водитель вездехода, боцман и шкипер Гунар Карлович.

Все «дипломаты» парни не крупные на вид, но обладают организмами, закаленными в достаточной степени жизнью на Енисее и прилегающих к нему необозримых таежных и тундровых просторах.

Есть в заполярье такое существо весом в пятнадцать, от силы двадцать килограммов, высотой в холке до полуметра и в длину без хвоста порядка девяноста сантиметров. Животное, надо сказать, безумной храбрости. Это росомаха, представитель семейства куньих.

По мнению коренных народов севера, росомахи являются олицетворение ума, хитрости и непревзойденной осторожности, силы, выносливости и бесстрашия.

Если послушать местных аборигенов – росомаха просто визирь в царстве зверей, после белого медведя. Визирь этот, настолько страдает избыточной храбростью, что может вырвать добычу из пасти самого белого царя.

Южные родственники росомах, именуемые медоедами, считаются самыми агрессивными и бесстрашными среди хищников, вступают без страха в схватку со львами и леопардами. Росомахи же от медоедов отличаются только тем, что среда обитания у них заполярье.

Здесь, в заполярье, просто нет львов и леопардов, чтобы им можно было как следует накрутить хвосты. А потому росомахи без зазрения совести обижают полярных волков и медведей, как бурой, так и белой масти.

Они способны запросто отнять добычу и у волков и у медведей. Способны гнать оленя по заснеженной тундре, пока тот не упадет от усталости и не сдастся на милость победителя.

Крупные звери не то чтобы боятся росомах, а просто опасаются. Задрать росомаху прибыли никакой, а вот неприятностей можно наскрести на свою хищную задницу выше головы.

Бойцы росомахи изрядные, да и запашок они, при необходимости, генерируют своими железами, такой, что он способен на некоторое время просто убить обоняние противника. А наличие здорового обоняния в мире животных, особенно хищных животных, это залог успеха и процветания.

Это я не к тому, что наши дипломаты парни совсем напрочь безбашенные, но повадки и манеры у них точно росомашьи – никого и ничего не боятся. Это я про Боцмана с Карловичем, что касается вездеходчика, у меня иной раз возникает сомнение – а есть ли у него башня? Парень он неплохой, но вожжа порою под хвост попадает – жить не может без палева.

В общем, парни двинулись в путь, и ни у кого не возникло сомнения, что они способны справиться с решением поставленной перед ними задачи. А уж если обидеть их попытается кто-то, обидчику этому не позавидуешь.

Мы сделали им ручками в спину, изобразив наши наилучшие пожелания, и отправились делать свою работу, имея намерение забрать дипломатическую миссию ровно в том месте, где оставили, но только через двое суток.

За трудовыми подвигами двое суток промелькнули довольно быстро. Вернувшись спустя двое суток к месту и времени рандеву, мы парней в обозначенных координатах не застали. Пришлось отправлять к маячащим на холмах оленеводческим чумам поисковую экспедицию в лице деда Юдина и матроса из боцманской команды пешим порядком.

Экспедиция отправилась в путь в надежде, что не придется разыскивать в тундре хладные тела наших дипломатов, павших от руки колхозных оленеводов, разгневанных недостаточно щедрым объемом возмещения понесенного оленеводами ущерба.

Спасательная экспедиция вернулась ближе к вечеру. Управлял вездеходом дед Юдин в силу своей въедливой привычки уметь все. Тела тройки дипломатов и матроса из боцманской команды тряслись в кузове вездехода, уложенные рядком, под головою у каждого во избежание получения травм черепной коробки лежали мешки с помочами. Как оказалось, мешки с помочами содержали подарки оленеводов нашим дипломатам.

Тела, к великому нашему облегчению, оказались не хладные, но в дребезги пьяные. Из всех прибывших трезвым был лишь дед Юдин. Видимо, удержался старый полярник от предложений хлебнуть спирта разбавленного по широте мыса Кармакулы, памятуя свой пьяный промах с наездом на растяжки навигационного знака Сопкарга.

Как выяснилось позже, оленеводы уже и не чаяли дождаться прибытия наших парней с возмещением ущерба. Надежда в них уже даже не теплилась. Она просто умерла в их душах, окончательно и бесповоротно. Представляете, какая это была радость, когда вдруг с чадом и скрежетом к стоянке оленеводов подкатили на вездеходе должники с полным кузовом даров. Возмещение было принято без лишних слов и претензий.

Понятно, что погибших оленей давно списали на разбойничьи налеты полярных волков. Искать участкового инспектора милиции, гипотетически существующего где-то на просторах Таймыра, никто не собирался, для вручения ему заявления об утрате пяти оленей. Да и участковый, скорее всего, накрутил бы хвосты жалобщикам за подрыв авторитета и снижение показателей раскрываемости.

На фоне столь радостных событий оленеводы, проникшись постигшим их, как гром с ясного неба, счастьем, тут же завалили молодого оленя и решили по поводу устроить грандиозный сабантуй. Жизнь оленевода на крайнем севере не так часто предоставляет радостные поводы для банкетов.

Наших представителей естественно никто никуда не отпустил. И покатилось оленеводческое застолье с ненецкими и русскими песнями под чарующие звуки древнего бубна принадлежавшего когда-то прапрадедушке шаману. Длилось празднование с редкими перерывами на дремоту двое суток кряду.

Несмотря на полярную закалку парней, никто из участников грандиозного сабантуя позже так и не смог вспомнить по какой широте разводили спирт. Я, честно говоря, слегка побаивался, что наших дипломатов посадят в «долговую яму» до момента полновесного возмещения задолженности. Позже Карлович мне пояснил, что мысли эти гнездились в моей голове от полного непонимания менталитета немцев. Ничего подобного произойти не могло, просто потому, что потому. Не могло такого случиться!

Подвахтенный штурман со стармехом завели баржу Карловича и, отдав швартовы погнали ее к берегу, дабы принять на борт вездеход с бренными телами дипломатов и одного из спасателей.

Кок исполнил ревизию привезенных мешков и баулов и изъял все скоропортящиеся продукты, в том числе олений задок, задаренный от широты души оленеводами. Бригада оленеводов в купе с нашими парнями просто не осилили всего оленя в качестве закуски.

Мешки с помочами снесли в нашу с Карловичем каюту и шкипер, придя в себя после тяжких последствий сабантуя, сам разобрался, кому и что было задарено. Что конкретно подарили парням, я видел только мельком, вот подарки шкипера разглядел тщательно - национальный ненецкий пояс из оленьей кожи, именуемый у ненцев «Ни», с ножом в деревянных ножнах, костяным шилом, точильным камнем, кисетом с трубкой и огнивом.

Самым замечательными деталями на поясе были, закрепленные в самой середине со спины в качестве амулетов, четыре клыка и по пять когтей росомахи с каждой стороны. Судя по бронзовой застежке и желтизне клыков, пояс довольно старый и задарен был от души. На него даже просто смотреть было приятно.

Видно было, что пояс не фуфло и представлял для аборигенов немалую ценность. Поразили меня также подаренные Гунару меховые трусы, в форме комбинезона со штанинами ниже колена и наплечными помочами, одеваемые прямо на голое тело.

Так что, если теперь Гунар Карлович по случаю в тундре столкнется лоб в лоб с росомахами, имея при себе, сей пояс с оберегами, они, вне всякого сомнения, примут шкипера за «своего в доску» росомаха мужского пола и окажут ему всяческие, положенные в таких случаях почести. Надо только сказать: я и ты одной крови. Если, конечно, Гунар Карлович при встрече сам наезжать на родичей по крови не додумается.

Расписку об отсутствии претензий по поводу забитых оленей Карлович конечно не взял. У него просто не повернулся язык произнести подобную просьбу, после того как таймырские колхозники привели его в состояние полного не стояния. Просто не хотел обижать сотрапезников с собутыльниками. Такой вот стеснительный латышский полярник.

Впрочем, я думаю, что стеснение здесь не причем. В начале сабантуя никто о такой возможности не подумал, а как всё завертелось, никто уже не был способен писать расписки. Вот так вот все завершилось, к вящему удовольствию всех лиц, причастных к данному инциденту.

Продолжение вероятно последует...