Иллэя. Возвращение. Глава 28. Покаяние

 ПОКАЯНИЕ

Новая Пришелица и правнук Первого Пришельца с Земли быстро шагали по бежевой песчаной дороге, проложенной среди уже знакомых ей огромных коряжистых деревьев окружающего леса. Лиза была поражена тем, как она понимала всё, о чём мысленно говорил Эйнор на своём языке сначала с отцом, потом с матерью. Он без утайки рассказал всю правду о прибытии землян, о гневе Иллэи и о спасении Пришелицы, которая теперь его жена. Поняв это, Лиза встрепенулась и несколько недоуменно посмотрела на Эйнора, ведь, по сути, это было не так, но прямой наследник землянина быстро мысленно пояснил, что это статус всех связанных взглядом. А вот когда люди становятся супругами по-настоящему – их личное дело, никто со стороны на такое не влияет. Его бабушка, например, стала жить с дедом вообще спустя почти иллэйский год, хотя была связана взглядом с ним всё это время.

Эйнор пояснил своим сородичам все логические рассуждения и доводы для поездки на северный полюс. Также он особо подчеркнул, что времени мало.

– Вы никогда не говорите неправду? – спросила Лиза, когда Эйнор завершил основные переговоры с жителями Иллэи.

– Конечно, никогда, – Эйнор словно объяснял прописные истины, – нам это не нужно. Кроме меня, на Иллэе больше никто не знает такого понятия. Ну, разве что только ты.

– Но ведь ты можешь, как твой прадед случайно передать знания об этом кому-то.

– Нет, я прекрасно осознаю последствия таких земных явлений для моего мира. Меня обучили дед Федя и Эея, как-бы выработали у меня барьер, иммунитет наоборот. Я не распространю ни единой вредной мысли моему миру, потому как сам мыслю не по-земному. Как там говорили у вас в древности: «Предупреждён, значит, вооружён».

– Ты хорошо владеешь земными афоризмами и земной мудростью, – похвалила его Лиза.

– И ты знаешь, кто меня всему учил. Но и в нашем языке также есть много подобных изречений, в которых заключена мудрость. Я просто оперирую более ясными тебе, Лиза, понятиями, чтобы тебе было легче приспособиться.

– Спасибо тебе, спасибо за всю твою заботу обо мне. Ты очень, очень добрый!

Эйнор кивнул головой, сделав поклон, а затем, устремил свой взор вдаль, слушая невидимого собеседника.

– За нами навстречу уже едет повозка, это мой отец, – сообщил Эйнор, затем продолжил обращаться ко всем знакомым жителям своего селения и соседних долин.

Лиза по его мыслям понимала, что ему отвечают люди и удивлялась их спокойствию, организованности действий, но самое главное, никакой агрессии или недовольства ею, виновницей этого переполоха, представительницей врага их мира. Она чувствовала себя ответственной за действия землян, ей непременно надо было загладить их вину перед этим незлобным, добрым и прекрасным миром. Она готова на всё, ради спасения этой планеты. Эйнор чувствовал её такую готовность и восторгался парадоксальностью земной человеческой души.

Они очень быстро шли, но Лиза даже не запыхалась и не устала. Она снова убеждалась в правдивости повествования воспоминаний Фёдора Ивановича. В ногах ощущалась будоражащая лёгкость, мышцы, привыкшие к значительно более сильной гравитации, толкали тело с каждым шагом, словно в небо. Девушка даже совершила пробежку вперёд, чуть обескуражив Эйнора. Её бег оказался с такой скоростью, что она поразилась такой своей способности. От встречного ветра у неё даже выбило слёзы из глаз. Она была уверена, что никто никогда из людей на Земле так не бегал и не смог бы.

– Если бы я могла бежать так целыми днями, – со смехом крикнула она Эйнору, – я бы добралась до северного полюса меньше, чем за двое иллэйских суток! Эх-х, жаль, что не сумею так!

Эйнору очень пришёлся по душе её такой детский порыв, понимая, что она сильнее его физически и, похоже, духом тоже.

– Береги силы, милая, – очень нежно обратился он к ней, – они тебе ещё понадобятся.

– Хорошо!

Она словно послушная девочка, успокоилась и пошла рядом с Эйнором, не переставая улыбаться и радоваться этому моменту жизни. Она любовалась их длинными тенями от утреннего солнца, рассматривала лес вокруг, восторженно глядела вдаль на волны пушистой травки, покрытых полупрозрачной невесомой шалью разноцветных цветов, когда они вышли из леса. Эйнор чувствовал, как она смотрит на всё новое для неё вокруг новым взглядом, не тем земным, что привык к бешеному темпу весьма нелёгкой жизни астронавта, а преобразившимся, переродившимся. Рядом с ним шла настоящая Лиза, не зажатая рамками обязательств, обстоятельств, стремлением во что бы то ни стало достичь положения, от которого зависело её эфемерное будущее. Она будто скинула с себя панцирь суровости и неприступности, обнажив свою нежную и чувственную настоящую сущность. Но при этом Эйнор по-прежнему ощущал силу её характера, решительность, смелость, твёрдость. Он был знаком с такой чертой земных людей по рассказам прадеда, по книгам и фильмам, но сам видел это впервые. Конечно, характер людей с Земли закалялся в вечной борьбе, в преодолении трудностей, но сами люди нежные и чувственные, среда обитания делает их таковыми, какие они есть. Кого-то та среда обитания переламывает, и человек теряет свою истинную сущность, превращаясь в исчадье ада, способное на ложь, на коварство, на вероломство.

Эйнор осознавал, что именно твёрдость и решительность характера Лизы может помочь его цивилизации в грядущей борьбе с её же соплеменниками. Он понимал всю трагичность такого положения для этой невысокой, стройной, хрупкой на вид девушки. Она шла рядом и всё понимала, о чём рассуждал Эйнор, поняв и приняв его философию про миг между прошлым и будущим.

– Эйнор, – Лиза спросила вслух, – я уже много узнала о твоём мире. Ваша жизнь ровная, безмятежная, без потрясений и невзгод. Мне интересно, жителям планеты не бывает скучно? Как вы развлекаетесь и отдыхаете? Я поняла из мемуаров, что здесь празднуют Новое Рождение Лучезарных Близнецов и одновременно день рождения всех жителей, но как это происходит, для меня по-прежнему не ясно.

– Ну почему ты думаешь, что наша жизнь безмятежная, – ответил также вслух Эйнор, – тревоги и невзгоды у нас бывают, но редко, поэтому они большие потрясения для нас. Я понял твой вопрос, но он продиктован твоей земной сущностью, твоей земной инерцией, твоим земным знанием трудностей, лишений и невзгод. Земляне много трудятся, чтобы выжить, поэтому развлечения для вас фактически единственная чувственная отдушина, в которой вы можете побыть самими собой. Мы же трудимся, чтобы просто жить. Наш труд нам в радость, мы не страдаем от этого и не трудимся по принуждению, не работаем из принципа «так надо». Трудиться для нас также естественно, как дыхание, как еда. Говоря твоими земными понятиями, мы трудимся развлекаясь и развлекаемся трудясь. Наши песни, пляски, вся наша культура лишь проявление нашей чувственной сути. Всё точно так же, как и на Земле. Мы умеем любить и радоваться, умеем горевать и тосковать, знаем, что такое страх и смерть. Все эти понятия имеют место и в нашей культуре, но, ещё раз повторюсь, в отличие от землян, у нас среди известных нашим обоим мирам понятий начисто нет зла в помыслах и поступках. Тебе пока сложно такое представить, но я чувствую, что ты уже начинаешь это постигать.

Действительно, Лиза потихоньку начала на самом деле представлять себе общество, в котором исключено любое проявление зла. Она сразу дала ему единственно возможное определение такому месту для землянина – рай. Эйнор рассказал ей, как празднуют жители Новое Рождение Лучезарных Близнецов, как празднуют свадьбы, как провожают в Царство Лучезарных Близнецов, как встречают приход в мир новорожденных. При этом он пел отрывки песен, которыми иллэяне сопровождают различные события жизни. Лиза отметила некую общность мелодики песен Иллэи с песнями Земли, но с иными непривычными оттенками, ничуть не уступающими по эмоциональности. Понимая смысл песен, которые пел Эйнор на иллэйском языке, она отмечала схожесть чувственных переживаний жителей этого иного мира с землянами. Лиза не могла не заметить, что эти чувственные переживания и эмоциональная окраска песен Иллэи даже сильнее, чем на Земле, ведь тут не боятся своих чувств и не скрывают их.

– Послушай, Эйнор, – неожиданно спросила Лиза, – а почему бы вам не переименовать вашу долину в долину Пришельца? По-моему, это хорошая идея.

– Думаю, не стоит, – мысленно ответил он, – люди за столько лет привыкли к такому исключению, ведь наше селение теперь единственное на планете, которое не меняет название. Они сами так решили уже давно, ещё, когда возводили саркофаг на месте дома Энтов. Надеюсь, ты уже осознала, что наше общество фактически неизменно, оно статично и самодостаточно, здесь неприменимы категории землян о развитии, об эволюции. На Иллэе абсолютно всё иначе.

– Кстати, о категориях землян, – Лиза заинтересованно посмотрела на Эйнора, – на Иллэе, как я поняла, нет подобия прибора, измеряющего время, попросту часов. Я заметила, как ты пользуешься корабельными, но ведь у жителей часов нет. Или есть? Как вы измеряете время.

– Я знал, что ты спросишь об этом, ведь думаешь уже давно о часах, – ответил Эйнор, – на самом деле всё очень просто. Нас с детства учат делить небо от Пробуждения Матери до её ухода на сон на десять равных частей. Мы называем это десятиной дня. Из какой десятины дня Мать льёт свой свет, та часть дня.

– А как же можно точно разделить небосвод на десять частей? – Лиза оглядела небо от ослепительного взора Матери до западного горизонта.

– Этому учат в школе, и часы земные не нужны.

– А-а, – осмысляя, протянула Пришелица, а потом оживилась, – а ночью как же? Ведь эти звёздные карлики, ну, то есть Лучезарные Близнецы, не имеют постоянного места на небе, а примерно половину вашего года их вообще не видно ночью.

– Ну, ночью обычно люди спят, а вообше точно так же, по десятинам неба. Если нет Лучезаных Близнецов на небе, то всегда есть Великая Река. По ней и определяем десятину ночи.

– Так просто?

– Да, Лиза, – улыбнулся Эйнор, – просто.

Минут через сорок впереди показалась повозка, запряжённая не парой, а тройкой крунч, быстро подъехавшая к ним. Повозкой правил отец Эйнора. Орин внимательно осмотрел Лизу, и она увидела удивительно добрые глаза весьма крепкого мужчина средних лет, с рыжеватой бородой и такими же длинными волосами, подвязанными бечёвкой на лбу. Лиза нашла поразительное сходство местного кузнеца с кузнецами с картинок в учебнике по истории средневековья.

Орин развернул повозку обратно в селение, Лиза и Эйнор запрыгнули в неё. Лизе так понравилось ехать в этом архаичном транспортном средстве, которое приятно потряхивало на кочках, умилительно скрипело на поворотах и увлекательно кряхтело большими колёсами. Конструкция колёс была настолько проста, что Лиза только сейчас вспомнила, где видела такие, в музее, в отделе первобытного общества. Всё гениальное – просто. Крест-накрест сколоченные доски, обрезанные по кругу вокруг отверстия для оси. После привычных ей мо́билей, порталов подпространства, межзвёздных и межгалактических кораблей, она словно переместилась на пару тройку тысяч лет назад на Земле.

Эйнор беседовал с отцом без слов и организовывал дальнюю и беспрецедентную поездку. Из их общения Лиза поняла, что за столь малый промежуток времени на всём их предстоящем пути во всех селениях люди уже знали, что потомок Пришельца и новая Пришелица будут проезжать мимо. Ко времени их проезда надо приготовить свежих крунч, провиант и всё что может им понадобиться. Самое главное, что их нельзя задерживать расспросами. Более того, жители самого северного селения уже начали прорубать в северном лесу дорогу, чтобы Защитники быстрее достигли Уст Иллэи.

– Эйнор, – вслух во время паузы в беседе сына и отца спросила Лиза, – я правильно поняла, что нас называют Защитниками, и мы едем к Устам Иллэи?

Он улыбнулся и кивнул головой.

– Как красиво и поэтично! – задумчиво произнесла Лиза.

Она посмотрела в глаза Эйнору и сейчас не хотела думать о будущем. Оно где-то там. Его ещё не существовало. Сейчас были только его глаза, только он. Она уже любила его.

Когда, звучно жуя колёсами мелкокаменистый грунт дороги, телега подъезжала к долине Энта, Лиза искала взглядом место погоста, где обрели вечный покой Фёдор Иванович и его верная и любящая Эея. Пришелица заранее уточнила у Эйнора, там ли стоят шесты его прапредков. Найдя, видневшийся издали лес шестов с ленточками, она неожиданно отчётливо поняла, что такое земное определение для умершего здесь человека вообще не годится. Фёдор обрёл покой уже в свои двадцать лет, он обрёл в этом мире счастье и спокойствие, а шесть иллэйских дней назад ушёл в Царство Лучезарных Близнецов рука об руку со своей подругой жизни.

«От чего же ты, Фёдор Иванович, – с тоской подумала она, обратившись к своему ушедшему собрату, – не сумел догадаться про Уста Иллэи? Но ничего, мы с твоим потомком продолжим твоё дело, и ты сможешь нами гордиться».

Лиза, будучи раньше всегда серьёзной, волевой, не позволяя себе всяких сентиментальных вольностей, рационально оценивая любую жизненную ситуацию, вдруг непонятно, непреодолимо для неё самой, начала плакать. Слёзы неудержимо катились из её глаз и стекали по щекам. Она не совсем понимала почему, но ей стало безумно горько и очень обидно. То ли потому, что она не успела увидеть этого человека, то ли потому, что на Земле никто не понимает этот мир, желая его уничтожить. Ей захотелось кричать, кричать изо всех своих сил, докричаться сквозь Вселенную до самой Земли, до всех тех безумных людей. Докричаться до их разума, до их совести.

– Лиза, что ты? – Эйнор обнял её, прочитав обращение землянки к его прадеду и понимая причины внезапной перемены настроения.

Она рыдала у него на плече всё сильнее. Её вырвавшаяся чувственность брала над ней верх, она понимала всю тщетность вразумления землян. Вся история земного человечества была историей безумия бесчеловечности. Никаким добром и благородством, несмотря ни на что всё-таки имеющимся на Земле, нельзя ни на йоту искупить или оправдать творившейся и творящейся мерзости. Осознание этого не позволяли Лизе никак успокоиться.

Они так и въехали на повозке в долину. Орин правил повозкой, позади своего отца сидел Эйнор, а на его плече рыдала безутешная Пришелица. Некоторые люди встречали их и сочувственно провожали взглядами. Это было словно покаяние.

(Продолжение следует...)