Не стало Белки
висела клоками, а ребра можно было осмотреть с одного взгляда. Было понятно, ей не долго оставалось. Она еще как то лизала теплую кровь, а потом и это перестала есть. Напрасно Манук макал ей нос в плошку, она только отворачивалась. Он сидел с ней рядом, гладил ее по голове.
- Надо поесть, слышишь меня! Нельзя так. Ты же совсем ослабнешь. Давай ради меня. Если ты хоть немного меня любишь, ты обязана жить. Сдаются в лапы смерти только глупцы и слабаки, а ты же всегда была такой смелой. Неужели ты так легко сдаешься. Морозы то ведь спадают, деревья начали оживать, я их слушал сегодня все как ты меня научила, а значит весна уже скоро. Мы смогли, мы почти одолели зиму. Нельзя сдаваться, когда уже столько пройдено и только ради него.
Белка подняла голову и слабо ткнулась головой ему в плечо. Как бы не хотелось ей уходить сейчас, но ее срок настал. Ей оставались какие то считанные часы. Манук старался в эти дни быть с ней, но ему надо было добывать пропитание, и он был вынужден ее покинуть. В это утро ему повезло, в дупле поваленной старой осины он смог задавить большого зайца беляка. Такой добычи им хватит дня на три, а значит он может подольше побыть с ней. С какой гордостью он нес в зубах свою добычу. Заяц был тяжелый, и Манук пару раз бросал его на снег, что бы передохнуть. И сегодня это не единственная радость. Круги под деревьями начали проглядывать, а значит весна уже мчит к ним на всех парах. Они сделали это.
Они выжили. Манук поднял зайца и предвкушая встречу, потрусил к своей норе. Но почему так тихо? Снег, выпавший накануне, был не тронут. Его красавица не выходила. Ну, значит, он сам к ней проберется. Положив добычу в сугроб, Манук сунул голову в нору и позвал Белку. Раньше она бы отозвалась, зашуршала бы там листьями. Манук продвинулся глубже. Страшная находка ждала его там. Белка лежала у самой дальней стенки, скрюченная и околевшая.
У Манука все внутри оборвалось и сжалось в комок, когда он подполз к ней. Она была мертва уже несколько часов. Напрасно он тряс ее и тер ей нос. Уже ничем не мог ей помочь, но смирится с этим не хотел. Он вынес свою подругу из норы, положил на снег и не выдержал. Впервые за все время, что он жил в лесу, он завыл печальную волчью песню, подняв морду к небу. Ему он изливал свою тоску и боль. Песня волка, его вой провожает души ушедших до самой ледяной тропы. Это все, что мог сделать Манук для той, которую любил. Он прижал ее невесомое тело к своей груди, смахивал с морды налипший снег, и впервые за всю свою нелегкую жизнь с его глаз упала слеза одна единственная и попала прямо на нос его любимой. Он не плакал, даже когда потерял отца и попал в плен.
А сейчас у него словно сердце вырвали, и в груди появилась такая глубокая рана, которая уже никогда не затянется. Ну почему так! Когда ты уходила, я ведь был тебе так нужен. Ты же звала меня в минуты предсмертной тоски, а я не пришел. И я виноват перед тобой, что не сделал все от меня зависящие. Я тебя не спас, родная моя. И теперь тебя нет рядом. Манук сидел на снегу, прижав мертвую волчицу к себе. Повалил снежок и две снежинки упали на нос Белке и не растаяли. Но Манук не хотел оставлять ее, даже мертвую. У него не так много времени, что бы побыть вместе. Глаза ее так и остались открытыми, словно вопрошали и не могли поверить в то, ч то проведение так с ней поступило.
