Не один

    Игорь Ильич жил один. После смерти жены Любаши он никак не мог вернуться к нормальной жизни и почувствовать вкус желаний. Желаний не было. Оставалась привычка читать книги, газеты и журналы. Иногда казалось, что жизнь закончилась, и начался период доживания, хотя ему всего шестьдесят. Детей им с женой бог не дал. Родственники умерли. Работал Игорь Ильич дистанционно, переводил тексты с французского языка для одной фармацевтической компании, поэтому круг его коллег был очерчен лишь на расстоянии и прорывался только один раз в месяц видеоконференциями. Соседей в доме Игоря Ильича было немного - квартиры либо временно сдавались студентам военного училища, находившегося рядом с домом, либо пустовали - почти все жильцы работали вахтовым методом в других городах с более высоким уровнем жизни.
    Игорь Ильич обычно выходил из дома в магазин да в киоск за газетами и кроссвордами, которые помогали скоротать время. Иногда он позволял себе редкие вечерние прогулки для здоровья. Впрочем и их он часто заменял наблюдением за звездами со своего балкона на пятом этаже.
    Смерть жены очень подкосила Игоря Ильича. Жили они долго и счастливо, он был верным мужем, не научился «ходить налево» и обхаживать женщин, и, оставшись один, совсем растерялся, хотя про него всегда говорили, что он обаятельный интеллигентный мужчина.
    От одиночества Игорь Ильич снова стал думать об удочерении девочки из детского дома. Об этом они когда-то мечтали с женой, но план не осуществился из-за её тяжелой болезни.
    В какой-то момент и от этой идеи Игорь Ильич отказался, решив, что ему без женщины в доме не доверят ребенка, подумают, что он педофил или еще что-нибудь подобное, и от этих неинтеллигентных мыслей обаятельный и вовсе не старый Игорь Ильич грустнел день ото дня. Не с кем ему было поговорить по душам ни за чашкой чая, ни за рюмкой водки. Три его лучших друга рано ушли из жизни - один погиб в ДТП, другой умер от обширного инфаркта, третий отравился, даже не оставив записки, впрочем Игорь Ильич знал, что этот его друг любил двух женщин, разрывался между ними и просто не нашел другого выхода. «Лучше любить двух женщин, чем быть одному, - размышлял про себя Игорь Ильич, - кому я нужен в свои шестьдесят? Разве что на дистанционной работе ко мне как к профессионалу остался хоть какой-то интерес». Одиночество душило его домашними вечерами, несмотря на открытые в любую погоду форточки и незастекленный балкон, остававшийся «окном в большой двор».

    … В местной газете Игорь Ильич прочитал, что в городе после реконструкции наконец-то открылся железнодорожный вокзал, построенный еще до революции 1917 года.
    Игорь Ильич поехал на другой конец города посмотреть на реконструированный вокзал. Так далеко от дома он давно не уезжал. На дворе стояла промозглая осенняя погода. Синоптики обещали день без дождя, но на всякий случай он надел свою любимую теплую непромокаемую куртку, когда-то подаренную женой.
   Не успел Игорь Ильич выйти из троллейбуса на остановке «ЖД вокзал», как к нему тут же подскочила цыганка, которая затараторила: «Ой, милок, плохи твои дела. Совсем ты захирел в этой жизни. Жену что ли похоронил? И детей она тебе не подарила? И друзья твои верные далеко-далеко, не увидишь ты их больше». От этих точных цыганских «диагнозов» Игоря Ильича аж в пот бросило. «Не ездил никуда сто лет, вот лучше и сидел бы дома», - подумал он. А цыганка не отставала: «Давай, дорогой, давай погадаю! Всю правду скажу, что было, что будет, чем сердце успокоится. Позолоти ручку, дорогой, не пожалеешь». Тут Игорь Ильич вдруг подумал, что терять ему нечего, что деньги, которые он зарабатывает от домашних переводов с французского, ему тратить не на кого, и решил он из любопытства ручку цыганке позолотить, но попросил только о будущем поведать. Прошлое и настоящее его слишком тяготило. Вынул он тысячу рублей из кошелька, в котором лежали три тысячи. Цыганка, что-то приговаривая, выдернула волос с лысеющей головы Игоря Ильича, завернула волос в эту купюру, стала что-то нашептывать, попросила тысячу рублей снова в кошелек положить, потом опять её из кошелька достать, и, в конечном итоге обчистила Игоря Ильича, вытащив три тысячи рублей, при этом сказав почти стихами: «Не кручинься, дорогой, нужен ты девице молодой. Не пожалеешь для неё ничего, богаче станешь оттого». Игорь Ильич возмущенно ответил: «Да в моем-то возрасте какой девице молодой я нужен?» Цыганка огляделась вокруг и сказала: «Да, любой, хоть вон той». Она показала в сторону девушки, которая сидела на скамейке под большим желтым кленом. Девушка, забравшись на скамейку с ногами, сидела на корточках, обхватив голову руками, будто укрывая её от ударов судьбы.
     Заработав три тысячи рублей, цыганка напоследок сказала: «Бриллиантовый мой! Котенка ты потерял. Найдешь, много приобретешь». Игорь Ильич чертыхнулся про себя от этих слов и подумал: «На этот раз промахнулась гадалка. Котят у нас не было никогда из-за аллергии у Любаши, хотя, может и стоило бы сейчас завести кошку или собаку, чтоб было не так одиноко». Мелкий дождь застучал по привокзальной площади. Игорь Ильич бросил взгляд на обновленный фасад вокзала, но вместо того, чтобы пойти в здание вокзала и укрыться там от дождя, он вдруг, как завороженный, направился в сторону скамейки и сел на другой её конец недалеко от девушки. Почему он туда пошел? Чего он хотел? Он не знал ответов на эти вопросы, но факт оставался фактом. Он сел на скамейку под большим желтым кленом, еще раз посмотрел на девушку, которая, как ему показалось, всхлипывала, и стал чего-то ждать…
   Дождался он только сильного ветра, который срывал листья с деревьев, и усиливающегося осеннего дождя, от попадания которого за ворот теплой непромокаемой куртки становилось холодно. «Неприятная погода. И зонт не взял. И денег теперь нет ни копейки в кошельке. Придется идти пешком домой, до ночи бы дойти»-размышлял Игорь Ильич. Электронные карты он не любил. Зарплату с карты сразу снимал и при необходимости расплачивался только наличными деньгами. Он сердился сам на себя, что остался без денег, но, прежде чем встать со скамейки, бросил взгляд на девушку, девчонку совсем. Она была в джинсах и белой блузке, поверх которой нелепо смотрелась мужская фланелевая рубашка, ни куртки, ни зонта, ни шарфа. И его сердце тронула жалость. С усиливающимися каплями дождя девчонка громко всхлипывала, по-прежнему закрывая голову руками. Замерзший даже в куртке, Игорь Ильич, ведомый непонятной силой, резко встал, подошел к девчонке и сказал строго: «Вставай, пошли на вокзал! Там теплее!»
     Девчонка грубо ответила: «Отвали, старый козел! Я сутки на этом долбаном новом вокзале просидела! Не хочу ничего! Здесь умру! И не твоего это ума дело, па-па-ша!».  
    К своему удивлению, Игорь Ильич не обиделся, а вдруг невозмутимо произнес: «И вовсе я не козел, мне никто ни разу рога не наставлял!».
   «Ну и вали к своей тупой козе», - зло выкрикнула девчонка со скамейки.
   Дождь становился всё сильнее. Диалог продолжался. Давно ни с кем так смело и откровенно не говорил Игорь Ильич. Уж очень его задело обращение «папаша».
    - Да нет у меня никого, жена умерла, любовниц не научился заводить. Живу один, жизнь такая опостылила. Вот на вокзал от скуки приехал, а тут ты. Девчонка приподняла заплаканные глаза, посмотрела на Игоря Ильича и сквозь слезы проговорила: 

- Теперь, папаша, никому, даже бездомным, не разрешают на вокзале просто так сидеть, выгоняют.
- А ты бездомная?
- Бездомная…
- Слушай, поехали ко мне, у меня дома тепло. 
- Интим на дому? 
- А это как ты захочешь… Только у меня на данный момент не то, что на интим, даже на дорогу денег нет. Цыганка постаралась. А живу я на другом конце города.
   Девчонка вдруг, секунду подумав, решительно вытерла рукой сопливый нос, вскочила со скамейки и уверенным тоном произнесла: «Жди меня здесь, папаша! Сейчас вернусь». Она перебежала через дорогу, подскочила к мальчишкам, которые попрошайничали около вокзала и вернулась с целой горстью монет. «Лови такси, я промокла. Только лишних вопросов не задавать. Понял? Одно скажу. Меня голыми руками не возьмешь. Мать-алкоголичка, как ни пыталась меня со своим хахалем спутать, ничего у них не вышло».
    Стоянка такси была в двух шагах от скамейки. Подозрительно посмотрев на странную парочку, один из таксистов все же пригласил пассажиров в салон. Игорь Ильич отдал ему горсть денег и сказал: «Все ваши».

…Игорь Ильич, как юный мальчик, взлетел со своей спутницей на пятый этаж. С порога он побежал на кухню ставить чайник. В прихожей он запнулся за брошенные гостьей кроссовки, и чуть не упал, прыснув от смеха, представив, как бы это выглядело со стороны… Он не обнаружил на полках кухонного шкафа ничего вкусного к чаю, кроме старого засахаренного варенья, которое когда-то варила его жена. Но это показалось ему совсем неважным. Главным было другое. Игорю Ильичу почудилось, что в раскрытые окна его квартиры влетел невидимый волшебник и вместе с каплями дождя накапал ему в пустую чашку, долго без дела стоявшую на подоконнике, несколько капель от одиночества. Он чувствовал, что лекарство начало действовать, и он становился в своих ощущениях большим, важным, нужным.
   Он боялся спугнуть что-то неуловимое, растворившееся в его доме с появлением незнакомки. «Интересно, сколько ей лет? Где она учится? Почему она не испугалась его, первого встречного, и согласилась поздним вечером поехать к нему домой? Может, все-таки мой интеллигентный вид и дорогая куртка тому причиной?» - размышлял Игорь Ильич. Он то и дело бросал взгляд в комнату и видел, как гостья разглядывает на стенах фотографии из Франции, Италии, Бельгии, Швейцарии, Канады, фотографии стран с французским языком, которые собирала его жена.
   Игорь Ильич заварил два пакетика чая в чистых гостевых чашках, которые не доставал несколько лет. Чашки когда-то они с женой приглядели во время командировки в Париже, и не смогли отказать себе в удовольствии купить их. На подносе в руках у Игоря Ильича лежала бумажная салфетка с новогодними шарами, другой не нашлось в доме, стояли две красивые чашки с чаем, изящные чайные ложечки, оттуда же - из Парижа, и пол-литровая банка засахаренного малинового варенья. Игорь Ильич вошел в большую комнату, где оставил несколько минут назад гостью.
К своему разочарованию он понял, что чаепитие не состоится. Гостья уснула на диване, свернувшись калачиком. Игорь Ильич сначала растерялся, потом аккуратно поставил поднос на стол, а затем еще аккуратнее, чтобы не разбудить незнакомку, накрыл её пледом. Гостья тяжело вздохнула во сне, развернула «свой калачик» и, легла на диване во весь рост, закинув руки за голову, как будто она не спала, а, прикрыв глаза, просто отдыхала на диване, думая о чем-то важном. Девушка сбросила с себя плед, наверное, от жары в комнате. Игорь Ильич сидел в кресле рядом, и его почему-то била дрожь. «Наверное промок под дождем», - подумал Игорь Ильич, и завернулся в плед. Он не отводил взгляда от неожиданной гостьи и разглядывал её с головы до ног, как космического пришельца. Ноготки на пальцах её рук были короткими и ненакрашенными, как у женщин во Франции, отказавшихся от маникюра и вообще от косметики, в пользу всего естественного и натурального. У всех современных девиц, которых он встречал на улице, ему часто бросались в глаза именно длинные ногти, вычурные, не просто накрашенные, а чем-то украшенные. Ильич всегда думал: «Прямо-таки картины теперь рисуют мастера на ногтях! И как только девушки с такими длиннющими картинными ногтями живут, посуду моют, картошку чистят, мужчин ласкают». При виде таких ногтей его тело непроизвольно сжималось от мысли, что рука девушки с такими «когтями» однажды вопьется в его спину. Спина была у Игоря Ильича эрогенной зоной. Он вдруг представил, как рука его космической гостьи с короткими ноготками на пальчиках гладит его по спине, и дрожь забила его еще сильнее. Игорь Ильич осознавал, что очень соскучился по женской ласке, что его давно никто не обнимал, не прикасался пальцами к его лицу, ладоням, спине… Забытые ощущения вдруг стали возвращаться к нему… Он неважно себя чувствовал, понимал, что надо выпить таблетку, но не знал, от чего - от давления или от простуды - и очень боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть нахлынувшие чувства. Он продолжал разглядывать спящую гостью. Ресницы не накрашены. Легкий румянец на щеках. Темные волосы до плеч, растрепавшись, слегка прикрывают лицо и большой лоб. Он любил брюнеток с тех самых пор, как юношей влюбился в свою будущую жену, единственную женщину его жизни. Старомодный интеллигент!

…Маленькая брюнетка спала в его квартире. Впрочем, она не была Дюймовочкой, скорее вполне сформировавшейся молодой женщиной. Он разглядывал очертания её груди под блузкой. Похоже, гостья была без бюстгальтера, как говорили во Франции, не «одела» свою грудь в специальные белье. Игорь Ильич опять подумал о француженках. Его покойная жена, как и он, тоже работала переводчицей с французского языка, нередко они вместе бывали в Париже и изучали жизнь и быт французов. Ильич знал, что женщины во Франции выбирают поддерживающее белье в виде маечек, легкие лифчики без косточек или полностью отказываются от бюстгальтера. Взгляд Игоря Ильича спустился ниже, и он обратил внимание на старые потертые джинсы, «видавшие виды». Открытие! «Да, она почти во всем француженка!». Пока все модницы мира охают и ахают при упоминании французского стиля, люди, побывавшие во Франции, точно знают, что отсутствие макияжа, кроссовки и любовь к старомодным джинсам - в этом и есть хваленая элегантность француженок! Размышляя об этом, Игорь Ильич закрыл глаза и «увидел»свою жену, прогуливающуюся по набережной Сены. Она, улыбаясь, шла ему навстречу в простых джинсах и белой футболке без надписей, как любят парижанки, с ярким шарфиком на шее и яркой сумочкой в руках! Она молода и прекрасна… Игорь Ильич не заметил, как от этих теплых, согревших его видений, дрожь перестала бить его, и он задремал в кресле…Ему снилась французская история с Любашей. Вот комната в парижском отеле «Матисса», где они останавливались. во время командировок. Вот они у подножья холма Монмартр, где расположилась церковь Saint-Jean-de-Montmartre. Вот они держат путь к скверу Жана Риктюса и стене Любви. Все знают эту стену размером в 40 квадратных метров, где на 612 табличках написана фраза «Я люблю тебя» на 250 языках.
«Je t'aime. Жё тэм. Я люблю тебя» - шепчет на французском и русском Игорь Ильич и чувствует, как его обнимает единственная любимая жена. Он ощущает прикосновения её губ, её прерывистое дыхание, её мягкие и нежные пальцы, которые гладят его по спине, возбуждая давно забытые желания. И вдруг во сне он понимает, что к нему прикасается не жена, а незнакомая юная брюнетка с растрепанными волосами и хитрым взглядом зеленых глаз. Эта юная барышня говорит ему голосом Любаши: «Ты самый старомодный, но самый лучший, мой дорогой! Будь счастлив, и не будь один». В эту минуту он ощутил не женские, а детские ручонки, которые обняли его шею, и почувствовал необъяснимое тепло и счастье во всем теле.
   Взволнованный сновидениями Игорь Ильич проснулся от грома и молний. Сна как ни бывало. Он рванул к окнам закрывать все форточки и балкон, боясь разбудить гостью, имени которой не успел спросить. Ему не удавалось снова уснуть, он по-прежнему разглядывал «небесную ласточку» и негодовал на себя за нечистые помыслы во сне. И в эту секунду он вспомнил её голос: «Па-па-ша!» Егор Ильич заулыбался и просветлел в ночи! Он решил, что станет настоящим отцом для этого создания, лишит родительских прав её мать, обеспечит приемную дочь всем необходимым, научит ее французскому языку, будет сдувать с неё пылинки и никогда не дотронется до неё пальцем. Только позволит себе обнимать её по-отечески.
   От ударов грома девчонка проснулась, было совсем темно, она сначала не поняла, где находится, как сюда попала, потом, видимо, вспомнив что-то, тихо произнесла: «Можно я еще посплю?» В ответ она услышала тихий голос Игоря Ильича: «А можно я тебя удочерю?!» Она укрылась пледом с головой, будто прикрывая им свалившуюся на неё новость, потом выглянула из-под пледа и с опаской проговорила: «Это сон?» Игорь Ильич погладил её по волосам и сказал: «Это не сон! Даю слово старомодного интеллигента!». Девчонка даже в полусне была дерзкой. Она спросила Игоря Ильича: «Может, еще скажешь, что возьмешь меня с собой в Париж или Рим?» Она не ждала ответа, закрыла глаза и слегка улыбнулась, как будто размечталась о чем-то. Она не ответила на вопрос об удочерении. «Молчание знак согласия. Теперь ты не один, папаша! Не один», - с улыбкой подумал Игорь Ильич.
    За окном загромыхал раскат грома, и в этот момент Игоря Ильича осенила мысль, поразившая точно, как гром. «Котенка ты потерял, найдешь, много приобретешь». Игорь Ильич вспомнил слова цыганки, свое школьное детство и котенка. В их дворе когда-то жила милая, светловолосая кудрявая девочка, в которую были влюблены все мальчишки. Свою «даму сердца» они называли котенком. И этот самый котенок из всех дворовых ребят выбрал Игоря, Гошу, как его звали во дворе. Гоша отличался интеллигентностью, обаянием и перспективностью. Так про него говорил котенок, в подростковом возрасте заявивший, что замуж выйдет именно за Ильича, тем более у него и отчество, как у Ленина! Гоше нравилось такое внимание со стороны девчонки, которую на самом деле звали Софьей. До окончания школы Софья, и всерьез и играючи, ни с кем не строила отношений и всё ждала, когда дозреет Гоша, а он в силу природной скромности упустил свое дворовое счастье, уплывшее в столицу. Следы котенка были потеряны. Игорь Ильич опять вспомнил слова цыганки: «Найдешь,много приобретешь!», а потом свой любимый девиз из школьного детства «Кто ищет, тот всегда найдет!». Он уснул в полной решимости найти в столице «дворовую подругу». Он еще не знал, как он это сделает, но был уверен в успешном результате. От одной этой мысли он уснул, почувствовав себя совсем не одиноким. Он приобрел уверенность в себе и завтрашнем дне, душевный покой и желание быть счастливым.
«Cherchez la femme».