Диверсант и часовой

– Лютый! Главное - контроль. Успокойся, – убаюкивающим голосом продолжал говорить Сплин. – Ты же целую неделю держался.

Лютый – командир базы, несколько раз глубоко вздохнул с закрытыми глазами и убрал в карман именной кастет – Григорий. Хотя он так заманчиво просился в лицо этому тупому негру. Причём, несколько раз. Так, надо расслабиться, как и учил Сплин. 

Камыши на берегу озера, в руках длинная простая удочка, отличный клёв, рядом спит няшный чихуахуа, на коленях полная коробка маленьких сочных зефирок…
– Командир, я же действовал строго по инструкции, я не понимаю, – потерянно сказал Билли.
Лютый зарычал и молниеносно вытащил кастет из кармана:
– Сука! Да чтоб тебя!
Сплин – здоровенный двухметровый амбалс лицом убийцы, оказался между ними:
– Сохраняйте спокойствие, нам сейчас нужно во всём разобраться. Мы же не знаем подробности данного инцидента.
Басовитый убаюкивающий голос с трудом вернул сознание Лютого из кровавой пелены всепоглощающей дикой ярости.
– Лютый, ты это, выйди пока на свежий воздух, остынь, – продолжал Сплин. – А я у данной индивидуальной социальной личности пока узнаю подробности произошедшего инцидента. И мы вместе примем адекватное правильное взвешенное решение, не поддаваясь приступам неконтролируемого асоциального поведения.
Командир кивнул и вышел из комнаты. Гордей и Чуб стояли у двери и всем видом выражали полную боеготовность. Понятно, значит всё слышали. Лютый с отрешённым лицом прошел мимо них к выходу.
Холодный ночной воздух и самосад Дуремана действительно отодвинули ярость на задний план. Самокрутка била в самое нутро, чуть ли не вызывая надрывный сухой кашель.Складские помещения и казармы казались домами в родном селе, а прогуливающиеся редкие сталкеры, всего лишь обычными жителями. Вышки по периметру базы совершенно не портили общего впечатления. Даже одиночные выстрелы вдалине нарушали идиллии. Скорее, дополняли.
На дороге, метрах в десяти, появился силуэт пси-собаки. Матёрая чернобыльская тварь поджаро бежала по своим мутантским делам. А вдруг не заметит? В какой-то момент она замерла, понюхала воздух и рванула в сторону командира. Прятаться за дверь уже было поздно, и поэтому Лютый приготовился к встрече. За долю секунды пси-собака наплодила несколько своих ложных образов. Командир увернулся от одного, попытался отмахнуться от второго, но всё это были обманки. А вот оригинал-таки добрался до цели. Перед лицом выросла уродливая лобастая клыкастая морда.
– Да блин! Стопарик! Фу! – воскликнул Лютый, безуспешно пытаясь увернуться от языка мутанта. Стопарик, словно не слыша, продолжал покрывать лицо бесконечными слоями воняющих перегаром слюней. Неожиданно в голову командира пришла замечательная идея:
– Слышь, там эта… Дуремар пить собирается!
Услышав знакомое заветное слово, мутант лизнул напоследок и рванул в сторону казарм.
Лютый достал носовой платок и начал вытирать лицо. Пси-собака на базе жила уже второй год. Как-то Чуб с Гордеем нашли щенка и решили на спор развлечься: сколько он продержится в бочке с водой на плаву. Их заметил Сплин – внештатный психолог, добрейшей души человек, который слегка рассердился. Сталкеры потом у Пилюли неделю шконки давили, отходили от этого «слегка». У Чуба нос так и остался кривым, а Гордей нещадно шепелявил ввиду сильного прорежения зубного ряда.
А щенок с тех прижился на базе. Подозрения, что это отпрыск пси-собаки закрались только через полгода. «Овчарка», как авторитетно заявил Бодя, началаприбухивать со сталкерами и создавать первые ложные образы. Кличка приклеилась, когда этот новоявленный алкаш приноровился зажимать полную стопку зубами и резко запрокидывать голову. Даже не закусывал. Мутант, что с него взять.
Позади открылась дверь и выглянул Чуб:
– А что с диверсантом делать? Там Бодя просто спрашивает.
– Хлебальник начистите, для начала, – буркнул командир. – Хотя, нет. Сгоняй, поищи среди наших англопонимающего индивида, и пусть нормально его допросит.
Сталкер кивнул и побежал к казарме. Лютый выкинул пришедший в негодность носовой платок и зашел в штаб.
Сплин сидел за столом и что-то записывал. Билли же, настороженно взглянув на вошедшего командира продолжил:
– А потом Нэнси сказала, что нам нужно расстаться. Это было серьёзным ударом в самое сердце. И я не выдержал, ушёл в армию, а уже здесь дезертировал. Я не мог выносить тяжёлые нагрузки армейского быта…
– То есть, ты был морально подавлен и дезориентирован, – подвёл итог Сплин.
Лютый закатил глаза и застонал. Рука инстинктивно метнулась в карман за кастетом Григорием.
– Вы что здесь делаете? – с трудом сдержав себя, вкрадчиво спросил командир.
– Командир, я пытаюсь понять мотивы поступка Билли, – с готовностью ответил амбал. – И, судя по всему, ему в детстве…
– Да сморкаться я хотел на его детство! – закричал Лютый. – Ты вообще понимаешь, что этот дебил слышал, как позади вырубают его друзей? А он даже свою копчёную башку не повернул! Слышал же? – круто развернувшись к связанному подчинённому, спросил он.
– Ес, – испуганным фальцетом ответил Билли, не сводя глаз с кастета Григория невесть как оказавшегося на правой руке командира. Он чертыхнулся и убрал орудие в карман комбинезона. Приятная тяжесть на пальцах напомнила о былых деньках, когда челюсти врагов сладко трещали от ударов.
Сплин закрыл журнал и, встав из-за стола, подошёл к Лютому:
– Спокойнее, вспоминаем озеро, рыбалку, чихуахуа…
– ...Зефирки, – сдавленно продолжил командир. Умиротворение в душе несмело поселилось и начало стремительно разрастаться.
– Билли, а теперь расскажи, что было на посту, – как можно мягче сказал амбал, когда командир сел за стол.
– Я осматривал свой участок подходов к базе, – осторожно начал Билли. – Потом услышал, как на вышку поднялись разводящий и новая смена караула…
Тут он замолк. Сплин одобряюще улыбнулся:
– Дальше.
– Потом раздались два глухих удара… – уже более медленно рассказывал связанный.
– И это тебя не насторожило? – елейным голосом спросил Лютый.
– Насторожило, – согласился Билли. – Но я не имел права прервать наблюдение, пока меня не сменили. А вдруг бы враг подкрадывался? А я назад смотрю. Вот я и ждал.
Глаза Лютого начали наливаться кровью. Сплин, заметив это торопливо предложил:
– Иди проведай, как идут дела у Боди.
Командир молча кивнул, с трудом разжал кулаки и вышел в коридор.
– … На две тыщящи! – воскликнул Гордей.
– Согласен, – улыбнулся Чуб и пожал протянутую руку напарника. Увидев командира, бойцы, как ни в чём не бывало, встали на свои места у двери.
– Что тут происходит? – строго спросил Лютый, внимательно глядя на сталкеров.
– Нищево, – невинно ответил Гордей. Чуб согласно кивнул.
Чуть-чуть попрожигав их взглядом, командир пошёл в допросную.
В допросной стоял оглушительный ржач. Бодя, смеясь, сидел за столом и от бессилья стучал кулаком по столешнице. Пилюля свернулся калачиком на полу, и уже просто похрюкивал. Сил смеяться у него не было. Американец, этакий герой боевиков с квадратной челюстью, сидел связанный на стуле и недоумённо смотрел на них. Лютый ожидал увидеть что угодно, но только не это.
– Вы чего ржёте? – спросил он.
Бодя, утирая рукавом выступившие слёзы, обратился к пленному:
– Спой-ка ещё разок. Sоng!
– Не надо! – взмолился с пола Пилюля.
Но американец запел. Было видно, что песня ему нравится:
– Вьиходиля на береКатьюща,
На висёкибере на крютё!
Вьиходиляпьеснюзаводиля!..
Сталкеры опять разразились смехом.
– И что? – продолжая недоумевать, спросил командир.
– Он вырубил караульного и разводящего, а потом собирался прирезать Билли, когда тот повернётся, но услышал песню, которую пел наш придурок, – сквозь приступы смеха выдавил Бодя. – И заслушался!А потом его наши повязали!Уии!..
Сталкера опять задушил хохот.
Лютый непонимающе моргнул два раза:
– То есть, пока этот придурок вырубал наших парней, тот придурок пел песню?
Бодя с Пилюлей заржали с новой силой. Командир вышел из допросной и побрёл в сторону своего кабинета, бормоча под нос: «То есть, этот придурок… а тот… а он…»
В кабинете Сплин стоял перед Билли:
– Я… тебе… сука… покажу… «Катюшу»… на… посту!..
Каждое слово амбал дублировал кулаком в лицо негру.
Лютый замер на пороге:
– А можно и я разочек? Аккуратненько, даже Григория не надену.
– Командир… тебе… нельзя, – не отрываясь, ответил Сплин.
Голова Билли моталась из стороны в сторону от каждого удара. Командир грустно вздохнул и побрёл на улицу. Позади раздался шёпот Чуба:
– С тебя две тысячи. Он не втащил.
– Блин, – грустно вздохнул Гордей.