Пазл детства

ПАЗЛЫ (вместо предисловия)

С детства моя любимая игра – пазлы. Из мелких цветных кусочков картона составляешь большую картину; постепенно разрозненные детали становятся единым целым и выстраиваются в общий сюжет.

Однажды мне подарили бракованный набор. Картинка на тему Гулливера в стране лилипутов – яркая и красочная, но каждой детальки по два экземпляра, и отличались они буквально на пару миллиметров. О! Что это было за наслаждение! Перемешать всё в одну кучу, а затем раскладывать на две практически одинаковые картинки, при этом следить, чтобы части одного набора попадали точно на свое место.

То же самое делаю и сейчас. Из вороха воспоминаний выбираю именно те, что подходят к моей жизни, расставляю их по порядку и наблюдаю, как картина растет и увеличивается в размерах, а сюжет закручивается в невероятную спираль. (Октябрь 2016)

СТАРИЦА

Ветер нежно шуршит камышом. Не гнет, не ломает, а лишь изредка гладит. Так он играет со стрекозами в прятки среди упругих стеблей. Река-старица почти неподвижна, только любопытные рыбы подплывают из зазеркалья и тычутся мордами, оставляя круги на воде. Да кубышки танцуют беззвучно в хороводе мошки.

Что это? Мой сон.

Ступни ощущают нагретые за день доски мостков. От воды веет прохладой и тиной. Издалека приглушенно доносятся разговоры и смех друзей. Но сейчас не до них: мне поручили прикармливать рыбу для вечерней рыбалки.

Где я? Во сне.

Короткое платьице в крупный горох (зеленый на белом) вздувается парусом и тут же опадает. Запахи, шорохи, движение воздуха ощущаю всей кожей. Кажется, ветер проходит меня насквозь, не встречая преграды.

Кто я? Я – сновиденье.

Давно нет той старицы. Пересохла, вспахана и засажена капустой. Мостки развалились, рассохлись от времени, и некому их уже починить. Да и незачем. Камыш вырубили, теперь в ложбинку между огородами можно спуститься в любом месте.

Мостки, лодка, садок для рыбы остались только в памяти, только во снах. Закрываю глаза и вижу на ладони размокший хлебный мякиш для прикорма карасиков, длинные скользкие стебли кубышки и пузыристую пену на ветках плакучей ивы. Закрываю глаза, и ветер, как прежде, проходит насквозь, играет со стрекозами в прятки и доносит звуки из детства.

Старица есть. Она жива в моей памяти. Приходит изредка в мои сны порыбачить и послушать камыш. (Март 2017)

ЗАПАХ ДЕТСТВА

Какой запах настолько приятен, что никогда не надоест.

Естественно – запах детства. Но какой он? Запах мандаринов и елки? Обязательно! Это первое, что приходит на ум. И сразу возникает праздничное настроение и предвкушение чуда. Но с годами, особенно с появлением детей, к этому запаху примешивается суета предпраздничных распродаж, гомон и неустроенность детских утренников, и смутное ожидание тишины и отдыха после новогодней шумихи. Одно наслаивается на другое, и уже нет чистоты ощущений.

Еще в детстве был запах костра и чуть дымный дух печки. Дед сгребает и сжигает листву; мы ждем, пока костер прогорит, и уже заготовлена картошечка, что выкопана вчера. Будем печь ее на углях, сдирать почерневшую шкурку, обжигаться, шутить и сетовать, что не захватили соли.

Или другая картина: утро, запотевшее окно, вставать не хочется, ведь в умывальнике стылая вода. А с кухни уже доносится дразнящий запах разгорающихся дров с примесью смолянистого дымка и ни с чем не сравнимый аромат теста и корицы. Бабушка хлопочет у печки – скоро будут пироги.

Ныряю дальше в глубину памяти. А там – буфет! Старинный буфет из настоящего дерева с резьбой и множеством ящичков. Вот оно, то самое ничем не замутненное, ничем не испорченное воспоминание детства. В каждом ящичке живет свой запах. В первом – аптечный дух мазей, настоек и сердечных капель. Во втором – аромат приправ: ванили, корицы, гвоздики, перца. В третьем … чем же пахнет в третьем? Сразу и не соображу, что это за запах. И только покопавшись в памяти припоминаю, что в этом ящичке хранился сахар. Сахарная пыль въелась в деревянные стенки и осталась там навсегда. Этот запах сложно описать и передать. И воссоздать его невозможно, ведь сахар теперь хранят в стеклянной посуде или в целлофановых пакетах, да и буфетов таких уже не делают.

Еще буфет пахнет сухарями, сушками, вареньем и травами. Вся эта какофония сливается в единый стройный (и стойкий) запах детства, который никогда не забудется и не надоест. Он впитался в саму жизнь и стал ее частью.

Когда-нибудь буфет перейдет ко мне по наследству, но я надеюсь, что случиться это не скоро. (Октябрь 2016)

ДВА СУНДУКА

Конечно, это были не настоящие сундуки, а ящики из фанеры. Большие, обитые железом по углам, с тяжелыми крышками и тугими защелками. Большие настолько, что в них можно было бы залезть и спрятаться. Но кому ж придет такое в голову, ведь сундуки всегда были полны разных разностей. Зеленый сундук стоял у деда в кладовке, которая одновременно служила ему мастерской. В нем хранились инструменты и всевозможные детали. Изнутри в некоторых местах фанера испачкалась машинным маслом, и как дед ни старался соблюдать чистоту, с этими пятнами он ничего поделать не мог – они въелись в саму суть хранилища. Зато порядок в сундуке был идеальный. Каждая деталь лежала на строго определенном месте, и при необходимости дед смог бы достать ее с закрытыми глазами. Но такой надобности не предвиделось – работал дед всегда вдумчиво и обстоятельно, подолгу примериваясь и выбирая нужный болт или стамеску. Я тоже иногда заглядывала в хранилище отверток и молотков, но не найдя для себя ничего интересного, поскорее сбегала в кухню к бабушке.

Тут меня встречал родной брат зеленого, правда, выкрашен он был в бежевый цвет. Я тихонечко присаживалась на его край и терпеливо ждала, пока бабушка перемоет посуду и возьмется за стряпню. Это было целое священнодействие! Сначала она доставала откуда-то огромную доску и клала ее на стол, потом из недр буфета появлялась скалка, и только затем можно было слезать с сундука и, с минуту повозившись с неподатливыми защелками, открывать ящик. Вся кухня тут же наполнялась ароматами хлеба, булочек и сухого кваса. Кроме хлеба в бежевом сундуке хранились мука, сахар и крупы. А в уголке, у стеночки всегда лежал кулек с сушками, у нас они почему-то назывались «мышкина радость». Хотя, конечно же, никаких мышей в кухне не водилось – толстый Рыжик только с виду был неповоротлив.

Бабушка доставала пакет с мукой, и мы начинали месить и катать. Приятно сознавать, что с моей помощью вечером на столе будет дымиться целая миска вареников с вишней или золотистые, истекающие сладким соком пирожки с ревенем. А по праздникам был пирог с рыбой и шаньги.

Любимым же лакомством так и остались по сей день ленивые вареники из творожного теста, политые сметаной. Но за сметаной и творогом нужно спускаться в ледник, а там холодно, сумрачно и немного жутко.

Закончив готовить, бабушка сметала с доски малюсеньким веничком оставшуюся муку, убирала ее на место, а взамен доставала сушки.

Сидя на веранде, мы макали мышкину радость в сладкий-пресладкий чай, смотрели на закат и ждали, когда дед закончит работать у себя в мастерской, и замочки на зеленом сундуке щелкнут два раза. (5.10.2017)

КОПИЯ

День клонился к закату. Жара медленно отпускала сад, а прибрежные тени подбирались к середине пруда.

Ужин, как всегда, накрыли на террасе. Сирень уже отцвела; ей на смену по саду разливался душный аромат чубушника. Но даже он не мог затмить терпкий запах лука, петрушки и прочей зелени, что щедрой рукой была уложена на овальном блюде в центре стола. Рядом бронзовела печень кусочками, томно истекая соком, и румянились фирменные бабушкины пирожки с ревенем. А на буфете – первый урожай клубники, разложен по хрустальным розеткам и присыпан сахарной пудрой.

Ждали деда.

Подергав бахрому скатерти, поболтав в нетерпении ногами и не найдя иного занятия, я разглядывала старую картину над столом.

– Ба, это наш пруд нарисован?

– Нет, это копия с работы Поленова.

– Ааа… копия. То-то я смотрю, она похожа на ту, что в учебнике. Мы еще сочинение писали. А почему она на даче висит?

Тут из сада показался дед, и бабушка засуетилась, подавая чистое полотенце и расправляя складки на скатерти.

– Это длинная история, потом расскажу. Позже.

Ужинали молча. Дедова любимая присказка «Когда я ем я глух и нем» прочно прижилась в семье. Дед изредка хмурил брови и постукивал вилкой, глядя на шушуканье мелкоты, бабушка негласно его поддерживала.

После чая дед благодарно крякнул и ни к кому не обращаясь, завершил начатый было разговор:

– Нечего глупостями голову забивать. И проходимцев всяких вспоминать хватит. Сколько раз просил убрать эту мазню, – и обернувшись ко мне пробасил, – А ты собирайся, завтра на рыбалку с утра.

Я задохнулась от восторга и, чуть не поперхнувшись последней ягодкой, вскочила из-за стола. Но увидев, как бабушка поджала губы, вспомнила наш уговор: «Поможешь с посудой – будет тебе сказка на ночь».

***

Под вечер запах клея еще чувствовался в комнате, но открывать форточки не стали. Сквозняк может навредить только что наклеенным обоям.

– Ну и зачем ты хочешь испортить стену этим ретрО?

– Как ты не понимаешь, это же бабушкина картина! Со старой дачи.

– То-то и оно, что «со старой»… Она что, сама ее рисовала?

– Нет, конечно. Ее нарисовал один молодой художник. Он снимал дачу у бабушкиных родителей и в благодарность подарил картину. Там еще история такая романтическая была. Я как-нибудь тебе расскажу.

– Но это же копия с этого… как его, ну ты знаешь.

– Ну и что, что копия! Зато пруд почти как наш, дачный.

– Ладно уж, давай прибью сей шедевр.

– И стол круглый у окна поставь. Я уже скатерть с бахромой нагладила.

– О, только не это! Евроремонт, бахрома и прудик… Отличный дизайн!

***

Солнце почти село, но тень от молодой липы еле-еле дотянула до кромки воды. Лягушки вовсю завели брачную песню, и невдомек им, глупым, что вода в искусственном прудике фильтруется, и полакомиться будет нечем.

– Когда-нибудь здесь будет шуметь настоящий сад, и мы вынесем круглый стол на террасу, будем пить липовый чай из самовара и слушать соловьев.

– Ба, пока только лягушки…

– Цыц, мелкий, не мешай бабушке. Видишь, я мечтаю.

– Ба, а что за картину вы с дедом из города привезли? Тоже мечта?

– О, это длинная история, садись, расскажу.

День клонился к закату. Жара медленно отпускала сад… (16.02.2018)

РОМАШКОВЫЙ БУКЕТ

Я не помню, какой на даче был потолок. Выцветшие обои помню и пол крашеный, круглый стол, скатерть с бахромой. Помню все картины на стенах, шторы, оконные переплеты. А потолок, хоть убейте, вылетел из головы.

Почему меня потянуло в воспоминания? Дети подарили букет ромашек, и поставила я его в любимую вазу, привезенную со старой дачи. В моем нынешнем доме многое взято, перенято оттуда, из детства.

Обои искала и подбирала по рисунку, полы сама красила, стол круглый специально заказывала и ждала долго-долго. А вазы, панно, посуду с розами просто привезла с дачи. И картины в потертых рамах.

Зачем? Ведь прошлого не вернешь. Но вот просыпаюсь я утром и смотрю, как тюлевые занавески с крупным рисунком колышутся, как те, что бабушка сама вязала. А за окном облака плывут белые, мохнатые, и птицы снуют туда-сюда. Постель прохладная, пахнет свежестью и ветром, ведь белье на солнце просушено, не глажено, не крахмалено. И цветы в вазе. Хорошо!

И скоро в доме запахнет булочками с корицей и малиновым вареньем, ведь дети любят на завтрак манную кашу обязательно с малиновым вареньем. И пусть всё это буду готовить я сама, а не бабушка, как раньше, но рецепты- то все ее, в тетрадку бережно записанные. И тарелки с розами, пиалки с маками и чайник в горошек. А посреди круглого стола ромашки. Красота!

Вот из таких мелочей – запахов, звуков, ощущений и детских воспоминаний – складывается домашний уют. А ромашковый букет становится лучшим подарком на память. (22.07.2016)

ЩЕЛКУНЧИК (Театральная история)

Огромная люстра на тысячу свечей, бархатные кресла, к которым хочется прикасаться вновь и вновь, медные бляшки с номерами на спинках сидений. Впереди плотная завеса – не интересно. Кручу головой по сторонам: на балконе те же кресла и светильники поменьше. Еще выше – мраморные статуи. Люди вокруг шелестят программками, мама повторяет непонятное слово «либретто».

Откуда-то снизу раздается странный, разноголосый шум – идем смотреть оркестровую яму. Музыканты рассаживаются по местам и настраивают инструменты, кто во что горазд. Разве это музыка?

Звенит звонок, я уже знаю, что нужно досчитать до трех. Возвращаемся на место и тут же начинают гаснуть свечи-лампочки, одна за одной. Остается лишь маленький огонек у дирижерского пульта. Выходит важный человек во фраке, с волшебной палочкой в руках. Зал замирает. Взмах палочкой, и вот уже льется настоящая музыка, обволакивает тебя со всех сторон и заставляет забыть обо всем на свете.

Занавес дрогнул и явил перед собой сказочный мир: на сцене высоченная елка с игрушками в рост человека и «кукольная» кроватка, в которой спит девочка. Представление началось! Первый в моей жизни поход в театр, первый балет, первый «Щелкунчик».

Многое изменилось с тех пор. Перед спектаклем просят выключить мобильные телефоны, мало кто из зрителей переобувается в гардеробе (хотя в джинсах в театр уже не ходят, как это было в 90-е). В фойе продают не только программки, но и кучу других вещей, мало относящихся к театру.

Но то замирание зала, первые звуки увертюры, и горящие глаза детей, что увидят сейчас своего первого «Щелкунчика», не уйдет никогда. Оно останется с нами на всю жизнь. (Декабрь 2016)

МОРОЗНАЯ ПАМЯТЬ

Раннее утро, мороз и тишина. Только слышно, как снег скрипит под валенками. Я перекатываюсь с ноги на ногу и прячу нос в колючий шарф. Почему самые теплые вещи такие неудобные?!

– У меня глаза мерзнут, - жалуюсь я, но глаза не закрываю.

Стылый воздух искрится в тусклом свете уличных фонарей. Под железнодорожным мостом наш путь освещают две мощные заиндевелые луны, забранные в цветные стекла и древние кованые решетки. Желто-снежное марево вьется в их лучах, и редкие машины, ползущие мимо, шуршат шипами, как доисторические чудовища. Весь мир кажется нереальным ледяным королевством.

В садике карантин. Мы снова выкатываемся на мороз, и я бреду, как снежный ком: белая шубка, снежные валенки и кроличья шапка с помпоном. А поверх всего – колючий шарф.

Но есть в этом колком ледяном мире одно место, в котором мягко, тепло и уютно. Там пахнет пирожками и паровыми котлетами, пуховая перина готова принять в свои объятия, верблюжье одеяло укроет и согреет замерзшего детсадовца. А поверх всего мурлычет толстый рыжий кот. Бабушкин дом. Таким я его помню.

----------------------------

В вечернем воздухе ледяные искорки щиплют нос так же колко, как в детстве, скрипят валенки, и глаза всегда мерзнут за толстыми линзами очков. Но идти мне теперь не далеко: до дровяника и обратно. Задерживаюсь на минутку взглянуть на мутную желтую луну. И тут же назад, в тепло. Скидываю вязанку дров у печки и кутаюсь в то же самое верблюжье одеяло. На колени прыгает теперь уже другой, рыжий кот. И мурчит.

У каждого в этом ледяном мире должно быть место, где всегда мягко, тепло и уютно. (Декабрь 2016)

ОДИН РАЗ В ГОД САДЫ ЦВЕТУТ

«Один раз в год сады цветут», «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы», «Et si tu n'existais pas» …
Что может быть общего между этими строчками?
Холодный февральский ветер забирается под полы цигейковой шубки, треплет концы колючего шарфа и бросает в лицо пригоршни острых льдинок. Идти недалеко, всего пару остановок, но снег летит в лицо и на градуснике -30.
Но вот, наконец, дошли. Последний лестничный пролет пробегаю запыхавшись, в прихожей сдергиваю ненавистный шарф и попадаю в уютное тепло родного дома. В оттаявший нос бьет волна восхитительных ароматов: свекольный, мясной и вишневый дух смешиваются с чем-то маринованным и пряно-печеным.
Хрусталь и начищенное серебро сверкают в лучах трехрожковой люстры – третью лампочку включают только по особым случаям. А сегодня именно такой день! И скатерть с бахромой, и чешский фарфор с золотой каёмочкой, и конфетницы на точеных ножках – все драгоценности дубового буфета сегодня разместились на круглом столе.
Четыре поколения семьи собираются за этим столом. Сейчас бабушка снимет фартук, дед поставит пластинку Анны Герман или Джо Дассена, детвора оставит ненадолго в покое толстого Рыжего, и можно начинать воскресный обед.
Ах, да! Еще «Вечная любовь» Мирей Матье и Шарля Азнавура. Вот теперь все в сборе. (Февраль 2017)

БАРАБАННЫЕ ПАЛОЧКИ

– А где барабанные палочки? Никто не видел?
– Нет, так играть нельзя! – Дед в сердцах хлопнул по столу и ушел менять пластинку.
Гости один за одним тоже потянулись из-за стола. Кто-то забренчал в кухне рюмками, остальные вышли на площадку, растягивая баян.
– Катерина, живо лезь под стол, может они туда закатились, – засуетилась бабушка, – Да, и под диван загляни.
– Нет тут ничего, – обиженно пыхчу я из-под стола.
– Ну что, игре конец? – спросил чей-то голос. Из-за бахромы скатерти мне видны только ноги в лакированных туфлях.
– Сейчас, сейчас, найдем, не волнуйтесь, – успокаивала всех мама. – Катя, живее ищи!
Баян смолк, из коридора уже доносились возбужденные голоса. Мужчины, подогретые плодово-ягодной, заспорили о политике.
– Вот! Нашла! Это Рыжий их за ковер закатил! – Бабушка приподняла край толстого ковра и победно достала деревянный бочонок.
Все, как ни в чем, ни бывало, быстро расселись за стол и продолжили игру.
– 22 – гуси-лебеди!
– 44 – стульчики!
– 11 – барабанные палочки!...
Я осталась разглядывать лаковые ботинки и остроносые туфли.
– А нам и под столом хорошо, правда, Рыжий? (Февраль 2017)

ВМЕСТО ПОСЛЕСЛОВИЯ

В детстве ведь оно как?

Еле-еле к завтраку глаз продерешь. Вода в умывальнике холодная. Брр…

Ух ты! Блинчики с вишней! А сметана где?

– Ба, я попозже грядку прополю. Чес слово! Разочек только окунусь. К обеду не ждите…

Речка, пляж, скакалка, прятки, пионербол… и так до темноты.

Где уж тут цветы рассматривать да ароматы вдыхать?! Росу видишь, только если дед на рыбалку по утренней зорьке тебя взять согласится. Про красоту восходов или там закатов и говорить нечего!

Зато с возрастом начинаешь понимать всю прелесть сада, созданного твоими руками. Каждый цветочек помнишь как зовется, когда посажен-пересажен и чем удобрен. Для каждой помидорки ласковое слово сыщется. И комару лапки отрывать не станешь. Только отмахнешься не зло, да и продолжишь свое дело.

Повзрослев, начинаешь ценить тишину и покой, что разливаются ввечеру под мерный стрекот кузнечиков. Или с утра, пока все еще спят, выйдешь на веранду с чашкой кофе рассвет встречать.

К обеду натяпаешься, наползаешься вприсядку, пот в три ручья, и жара звенящая дрожит вокруг. Присядешь в тенечке под липой в старенький шезлонг, и книжку на коленях примостишь. Блаженство заполняет всё тело без остатка. Начинаешь дремать, и тут над ухом:

– Ба, я обязательно грядку прополю. Только разочек окунусь, а?… (Июль 2017)