Мимикрия

https://music.yandex.ru/album/3267/track/39489

Сегодня был Самый Важный День в году. Именно поэтому Оз проснулся раньше своей прекрасной половины и уже вовсю занимался завтраком. Он гремел тарелками и тихонько напевал мотив какой-то популярной песни, не боясь потревожить свою красавицу: звукоизоляция в доме была на высшем уровне. Молодой мужчина почти закончил, осталось только приготовить салат. Овощной, который не часто появлялся на столе в его доме, но в этот день – обязательно.

Когда Оз вошёл в спальню, Морган уже проснулась и ждала его, сидя в кровати. Юная, хрупкая и нежная, она часто напоминала ему Белоснежку, особенно сейчас, когда тёмные густые волосы падали на расстёгнутый ворот одной из его рубашек.

– Спасибо, милый, – она улыбнулась и мягко поцеловала его в губы, а потом принялась за еду.

Оз зачарованно наблюдал, как медальон в виде четырёхлистного клевера то и дело поблёскивал от солнечных лучей, когда девушка наклонялась. Морган верила, что он приносит удачу, и потому никогда с ним не расставалась. Изначально серебряный четырёхлистник на шнурке из мягкой чёрной кожи принадлежал Озу, но буквально на втором свидании она чуть ли не силой заставила его подарить медальон. Без трёх недель год четырёхлистник принадлежал Морган, но сегодня Оз наконец-то вернёт его назад.

– М-м-м, – блаженно протянула Морган. – С чем салатик? Подожди, я угадаю: морковь, сельдерей, огурец, руккола и…

– Брюква, – охотно подсказал ей Оз.

– Точно.

Он провожал взглядом каждую ложку и не мог сдержать проступающую на лице улыбку.

– Я в ванную, – она чмокнула его в щёку и выпорхнула из комнаты.

Времени теперь совсем мало, нужно успеть всё подготовить. Оз убрал с кровати поднос, расправил покрывало – белое с чайными розами – коснулся нескольких линий, которые мгновенно вспыхнули алым цветом. Свечение разлилось по поверхности, образовывая магический круг с заключёнными в нём символами. По очереди Оз коснулся плотно задёрнутых штор, длинного, в половину стены, письменного стола, каминной полки. Из глубины времён появлялись его магические инструменты. Оз использовал самые обыкновенные английские булавки: специальные этимологические почему-то часто сопротивлялись наложенным заклинаниям, и первые его бабочки быстро тускнели под воздействием тёмной магии. Стол был в три ряда уставлен стеклянными банками с живыми бабочками самых разных видов.

Пританцовывая, Оз приблизился к банкам и, закрыв глаза, позволил своему внутреннему взору выбрать бабочку для сегодняшнего ритуала. Его пальцы дрожали от радостного волнения, даже голова слегка кружилась. Какой бабочкой станет его красавица Морган? Может быть, переливающимся чёрно-синим ленточником Артемидой? Или голубовато-серой, играющей перламутром голубянкой Икаром? Или же невесомой, подобной осколку стекла Гретой Ото? Рука, ведомая незримой силой, опустилась на крышку банки, и Оз в то же мгновение нетерпеливо открыл глаза… Всего лишь Вице-король. Оз немного разочарованно поднял банку с трепещущимся внутри насекомым с жёлто-оранжевыми крылышками, испещрёнными черными прожилками. А теперь настало время самого приятного.

Оз подошёл к противоположной стене и коснулся свободной рукой нескольких едва заметных неровностей. Алые полосы разбежались, образовывая магическую рамку с заключённой внутрь коллекцией его бабочек. Ровно восемьсот двадцать четыре: по одной на каждый купленный год жизни. Оз бросил взгляд на часы: прошло шесть минут. В ближайшее время подмешенный в салат корень вёха ядовитого начнёт действовать. Сейчас же можно присесть и немного подождать.

От предвкушения сладко кружилась голова. Другие чёрные маги могли перебиваться случайными жертвами для продления своего существования, но Оз предпочитал девушек, исполненных к нему любовью. На то были определённые причины. Их души лучше сохранялись, не таяли спустя год-другой, а замирали на стене в темницах-бабочках. Ох, а этот процесс, когда их любовь – чистая, яркая, трепещущая – в один момент концентрируется в изящный нектар с непередаваемым вкусом… И никаких тебе мучений от конфликта сущностей. Дольше – да, сложнее – несомненно. Но ради этого стоит побыть источником света, на который будут слетаться влюблённые бабочки: нежным, отзывчивым и заботливым. Или высокомерным, независимым и страстным. Для каждой красавицы-бабочки – её единственным идеалом.

Состояние, граничащее с эйфорией, оборвала резкая боль в животе. Точно, он ведь ещё не позавтракал. На это также намекала в избытке образовавшаяся слюна. Ничего, это подождёт. Совсем скоро Морган войдёт сюда нетвёрдой походкой, побледневшая и страдающая от подступающей тошноты...

Дверь отворилась. Морган скользнула в комнату, насвистывая мелодию «Вальса цветов» и пританцовывая. Вид у неё был ну никак не болезненный, скорее довольный. Белоснежная рубашка Оза играла роль танцевального партнёра. В правой руке её был зажат нож для колки льда. Оз в недоумении поднялся с кровати и тут же рухнул на пол, подкошенный судорогой. В глазах стелился туман, его вырвало. Банка с запертой внутри бабочкой выкатилась из рук и с глухим стуком упёрлась в стену. Как? Как это могло произойти? Он поднял на девушку затуманенный взгляд.

– Неплохо обустроился ты тут, – её лицо выражало одновременно любопытство и отвращение.

Морган стояла, прижимая к груди рубашку; медальон поблёскивал то ли от капелек воды, то ли от магического воздействия. Оз не мог на расстоянии определить, как именно она зачаровала амулет, но ничего хорошего не ждал. Очередной приступ рвоты заставил его болезненно съёжиться, проклиная чёртов корень вёха. Оз сплюнул. Рот начинал наполняться пеной.

– Жаль, что ты не используешь болиголов, – сочувственно произнесла Морган. – Он, на мой взгляд, более… эстетичный.

Оз чертыхнулся, собрался с силами и попытался дотянуться до особой линии на полу, чтобы вытянуть её в магический символ, предназначавшийся для таких вот экстренных случаев, которых за восемьсот с лишним лет никогда не происходило. В следующее мгновение его руку пронзила резкая боль: чуть пониже локтя зияла сквозная дыра, из которой хлестала кровь. Вот, значит, как она провернула фокус с отравлением: перенос воздействия через личную вещь. Поэтому она никогда не снимала его медальон.

– Я так долго искала тебя, Оз, – пропела Морган.

Он поднял на неё угасающий взгляд. В её левую руку до рукояти был погружён нож для колки льда, но крови, разумеется, не было.

– Знаешь, вся эта охота была довольно трудной. У тебя непростой алгоритм выбора жертв, да и магическая темница запрятана хорошо. Если бы не это, я уже давно отправила тебя на тот свет. Меня тошнило от каждого мгновения, что я провела с тобой под маской любви и счастья, но это того стоит, – она улыбнулась и вопросительно склонила голову. – Как ты себя чувствуешь, Великий и Ужасный?

– Зачем ты так делаешь?

Она наигранно нахмурила брови.

– То есть, ты на протяжении тысячелетия – плюс-минус два века – мог убивать таким образом своих жертв, а я – нет? – Морган принялась задумчиво наматывать прядь волос на палец. – Но ты прав. Я, вообще-то, не сторонник подобных мер, но когда раз за разом стираешь белое бельё в одной воде с чёрным, то оно рано или поздно поменяет цвет. Не почернеет, конечно, но заметно потемнеет.

Несколько секунд висела тишина, прерываемая лишь конвульсивной чечёткой, которую отплясывало распластанное на полу тело Оза.

– Умирай уже, – нетерпеливо бросила Морган.

Руки мужчины дёрнулись в последний раз и замерли. Последней его туманной мыслью было то, что он ошибся в определении вида бабочки. Не Вице-король, а Данаида-монарх. Почти неотличимы друг от друга, но вторая – ядовитая. Со смертью мага его колдовство тоже стало таять. Морган подошла к окну, отдёрнула штору с угасающими символами, распахнула настежь створку. «Спасибо»: восемьсот двадцать четыре призрака отделились от стремительно тлеющих крыльев-темниц, вздохнули с облегчением и, танцуя серебристо-белой пылью, устремились на волю.

– Простите, что так долго, – еле слышно шепнула им вслед волшебница.