Злейший Враг

— Неважно, кто твой враг, — сказал мне как-то Хлой Ясперс. — Главное, сколько у тебя друзей.

При этом он хлопнул меня по плечу с такой силой, что, верно, мог бы снести здание городского суда, будь оно на моем месте.

Я не стал с ним спорить. С Ясперсом? Бесполезно. Человек он умный и проницательный, неустанно зрит в корень, проникает разумом в тайны мироздания и по запаху отличает сухое от полусладкого.

Вот и сейчас я только ухмыльнулся и промолчал. У Ясперса всё предельно просто. Друзей от врагов он отличает по кружке эля, которую, например в моем обществе, ему всегда удается выдуть на халяву. Он не особенно-то разбирается в людях и с легкостью доверяет друзьям решать свои многочисленные проблемы.

Поэтому я не удивился, когда на следующий день он заявился прямо ко мне в контору. С ним было еще человек десять завсегдатаев нашего паба. Все — белые как вата, с ужасом на унылых лицах.

— Послушай, брат, — заявляет Ясперс с порога. — У нас проблема.

— Выкладывайте, — говорю.

— Ты же знаешь нашего мэра? Он человек добросердечный. К тому же довольно либеральных взглядов.

— Проблемно, — киваю, — но не критично.

— Да где ему понять! — тут же вступают его дружки. — Хьюго — человек пришлый!

— Зато у него голова на плечах и котелок варит!

— А он нас не выдаст? А можно ему это рассказывать, а?

— О чем рассказывать-то? — спрашиваю.

Тут они загалдели так, что на секунду я лишился слуха. То, что я не здешний, — это правда. Поселился здесь где-то с месяц назад, снял захудалый домишко с дырявой крышей, зато напротив местного паба. Посетителей у этого заведения — пруд пруди, и моя вывеска «Дешево решу ваши проблемы» вдохновляет всех выходящих оттуда денно и нощно.

— Послушай, Хьюго, что я тебе скажу, — и тут Ясперс оглядывается на дверь и значительно понижает голос. — Ты, наверное, уже заметил, что в этом городе полно магов. Зная мягкость нашего мэра, а также труднодоступность этого захолустья, мы бежим сюда со всей округи. Да-да, не смотри на меня так! Я маг, вон, Яков тоже маг! — тут он хлопает ближайшего приятеля по плечу, отчего бедняга валится наземь, как подкошенный. — Мы все маги! Прибавь сюда девяносто процентов наших горожан. Все они имеют отношение к волшебству.

— Ну? И?.. — проглотив первичный шок, спрашиваю.

Тут его дружки снова начинают галдеть, будто торговки на рыночной площади или депутаты муниципального собрания:

— Как это: «Ну»? — галдят они.

— К нам едет инквизитор! — галдят они.

— Это просто ходячий апокалипсис! — жалуются другие.

— У него ботинки за сто золотых, по 50 монет каждый! Он чует всякого, кто способен к магии! Эта ищейка вычислит всех нас, обложит штрафом и таким налогом, что со всеми нашими здешними бизнесами придется попрощаться!

— М-да, — говорю.

— Налог на магию… — говорю. — Впрочем, соль жизни — в том, что она не сахар.

— Спаси нас, Хьюго! — умоляют они. — Ты же человек с головой, у тебя на всё есть план! Иначе этот Молот ведьм нас всех перемолотит! Хьюго, выручай! Мы боимся его больше, чем самой безграмотной тавтологии!

И тут я крепко задумался. Инквизиция — вещь непредсказуемая. Кому, как не ей, бередить мои незакрытые гештальты?

— Ну ты же наш друг! — не унимаются они, правильно растолковав мое молчание.

— У тебя это на вывеске написано!

— Мы, считай, родственники! В нашем городе нет ни одного разумного человека, чьи проблемы ты бы не решил и кого не угостил бы элем по такому случаю!

Тут я задумался еще сильнее, прикидывая их аппетиты по части эля и свои порядком оскудевшие финансы.

— Мы щедро заплатим! — уверяют эти горе-волшебники. — В накладе не останешься. Соглашайся!

— Послушайте, — говорю, — но коли у вас линия жизни по локоть и к тому же имеются денежные средства, не проще ли направить их на обычный подкуп? Инквизитор — такой же чиновник, как и все остальные. А чиновники, как известно, ведут свою родословную от Всемирного Банка.

— Только не этот! — вздыхают они. — Этот — самый честный, энтузиаст своего дела. Ты же знаешь, энтузиастов, Хьюго. Страшные люди! Горы готовы свернуть, и притом — бесплатно!

— Ну что же, — говорю. — План у меня есть. Только вам он может не понравиться. Однако, коли это сработает, то ваша шавка и думать забудет про облаву. Побежит назад, как миленькая, впереди собственного лая.

— Отлично, Хьюго! — радостно восклицает вся эта свора. — Рассказывай! Мы согласны!

И тогда я начал излагать им свой план…

* * *

Если вы никогда еще не видели живого Молота ведьм, то вот вам подходящее описание.

Немолод, полноват, с красным мясистым носом и круглым, слегка отекшим лицом. Волосы растрепанные, огненно-рыжие (тот самый цвет для инквизиции!). Рост метр семьдесят, кличка — Олух Паркинсон. Точнее, звали его, конечно, Олаф Перкинс, но Ясперс предпочитал именовать его Паркинсоном, как болезнь.

И вот эта чума выгружается из кареты на главной площади перед самым священным местом — нашим пабом. Разодета она в черную сутану и черный плащ, на ногах у нее — те самые лакированные ботинки за сотню золотых (по 50 монет каждый), а на голове — широкополая шляпа. Словом, вид подходящий для человека, готового совершенно бесплатно причинить всем людям добро.

— Черт побери! — восклицает этот служитель Закона, потому что правая его нога, будучи спущена с подножки кареты, прямо в дорогущем ботинке погружается в придорожную грязь.

А грязью, надо сказать, безусловно богат наш город.

— Черт побери!!! — повторяет инквизитор таким громовым голосом, будто черт и правда уже прибрал его к рукам. — Я чую нечисть! Этот мерзкий городишко погряз в нечистотах, как свинья после зимовки в стойле! Но я избавлю вас от всего этого! Это я заявляю со всей ответственностью, положа руку на печень, почки, а также на другие жизненно-важные органы и прочие нужные места.

И вот, стоило только его могуществу обосноваться в здании городского суда, как тут же закипела работа. Инквизитор еще не успел занять кабинет, как к нему уже пожаловали маги, готовые через покаяние очиститься от душевной скверны.

Сначала явился некто Ясперс — чудной малый с таким печальным и одухотворенным лицом, будто слопал на обед дюжину икон и потому сам стал похож на архангела. Краснея и бледнея, несмелым голосом он признался: да, ваша честь, был грех. Есть у него волшебный дар предсказывать людям всякие несчастья. И вас, ваше святейшество, в скором времени ожидает…

— Стража! — прервал его монолог мастер Перкинс. — А ну берите этого удальца за жабры и тащите туда, где толстые стены, много цепей и полное отсутствие сотовой связи!

— Я вам покажу, — бормотал он, потирая руки и водя во все стороны своим длинным носом: магией разило изо всех щелей. – Вон как вы вздрогнули, стоило только за вас взяться!

Но как скоро мастер Перкинс — чума и болезнь всех колдунов — приготовился приступить к масштабному розыску (между прочим, самому масштабному в его жизни), как проклятые маги лишили его и этого шанса. Внезапно они сами хлынули к нему косяками, как лосось, рожденный в отделе переработки. Торговцы и рабочие, уборщики и крестьяне, галантерейщики и даже один кучер — все заявляли о своем волшебстве, умоляя посадить их под замок.

На вторые сутки пребывания инквизитора в городе это явление приняло массовый характер.

Тут сразу же последовали и проблемы. Во-первых, тюрьма очень скоро забилась под завязку. Преступники сидели в камерах, занимали лестницы, разгуливали в коридорах. И, во-вторых, все раскланивались с мастером Перкинсом и благодарили за поимку так сердечно, что он перестал в тюрьме даже появляться.

— Это возмутительно! – негодовал Молот ведьм. — Разве же это по правилам? Что они себе позволяют?!

Время шло, а грешники лютовали все сильнее. Рука у мастера Перкинса устала их регистрировать, нюх ослаб, так как постоянно подвергался утомительной работе, огненно-рыжий блеск волос померк в силу терзавших его инсинуаций. Под конец бедняга был лишен возможности даже спать по ночам, ведь грешники взяли моду заявляться к нему после заката.

— Спасите, нас мучит совесть! — стенали они и колотили что есть мочи кулаками в окно.

— Мы не в силах больше этого терпеть!

— Как можно скорее отправьте нас в каталажку!

— Да вы оборзели! — наконец вскричал мастер Перкинс, вскакивая с кровати. — Нет мест, слышали? Все занято! Камеры, коридоры, лестницы! Даже подсобка, где хранятся швабры!

— Но как же так? — раздался снаружи жалобный голос. — Мы же готовы принести вам покаяние! А для этого дела нужна тюрьма!

— А что это вы так туда стремитесь? — прищурился мастер Перкинс. — Тюрьмы не резиновые, знаете ли! В здешнюю и так уже конкурс: 15 удальцов на одно место.

— Мы щедро заплатим! — донеслось с улицы. В тот миг голос стал ещё жалобнее: когда хотел, я мог блеять недурным фальцетом. — Прошу вас, уважаемый Олух… точнее, Олаф! Не прогоняйте нас!

— Заплатите?! — заорал мастер Перкинс. — Вы, бесполезные элементы общества, которое я очищаю от скверны, не покладая рук и ног, без праздников и выходных, в поте лица и всего тела, днем и ночью, двадцать четыре на семь! Вы, гадкие моллюски, травоядные молокососы, преступные окатыши честного, но малочисленного стада! Хотите в тюрьму? Тогда потрудитесь! Сию же минуту выкладывайте, что происходит в этом гадком городишке!

И тут он открывает дверь и впускает меня и Якова, а после запирает свое жилище на внушительный такой засов.

— Ну-с, милейшие, — начинает мастер Перкинс, улыбаясь, будто зубодер перед лечебным актом. — Слушаю. Только говорите откровенно, или я отправлю вас назад с позором, и позор этот будет равномерно размазан.

— Как вам угодно! — заламывает руки Яков. — Только не уезжайте!

Я покосился на него. Актер, если честно, он так себе. Дай ему Бог развития, как сказал бы Дарвин.

— Не бойся, он не покинет нас, он же человек храбрый, — говорю.

Тут Молот ведьм прищуривается и смотрит на меня подозрительно, будто сварливая женушка — на супруга, который в веселом состоянии духа рискнул вернуться с рыбалки.

— Итак, — продолжает он, — что за увесистые обстоятельства вынуждают магов просить инквизитора, чтобы он остался?

— Это не обстоятельства! — хнычет Яков. — Это Злейший Враг!

— Злейший Враг? – удивляется мастер Перкинс. — А это что такое? Давайте, выкладывайте всю правду! Иначе тюрьмы вам не видать!

Так он и заставил нас рассказать ему все, что мы знали. Неделю тому назад в городе поселился Злейший Враг. Видом он как человек, но другой природы. А занят тем, что ворует у магов волшебство — превращает чужие магические таланты в драгоценные камни.

— Вот волшебники со всех окрестностей и просятся в тюрьму, — объясняю я. — Потерять талант для каждого — страшнее смерти.

— Да, жизнь тогда совсем пресная станет, вообще жесть, — поддакивает Яков

— М-мм… — задумался инквизитор. — Проблема-то серьезная, священные головешки!

— Насколько я понимаю, — говорю, — вам тоже нужно быть осторожным, ваша честь. Талант вычислять магов — сродни волшебному. Стоит его лишиться, чем будете заниматься?

— Хм, — соглашается он. — Это, конечно, чревато. Но на то я и инквизитор, знаете ли, чтобы нести свет веры и надежды городам и селам, покуда туда не дотянулась электрификация.

Тут мы с Яковом переглядываемся, будто кумушки, застигнутые за сплетней. Надо признать, Молот ведьм держится весьма неплохо. Словно всю свою жизнь проучился в университете Пофигизма и достиг там всех ученых степеней, включая профессора и бакалавра.

— А еще говорят про Злейшего Врага, — продолжаю я, — что свои самоцветы он хранит в холщовом мешке. Их у него видимо-невидимо. Давно он скитается уже по свету, находит магов и обесценивает их. Так что на вашем месте я ловил бы всех мужиков с холщовыми мешками.

— О да, весьма дельное предложение! — соглашается мастер Перкинс. — Сколько лет я трудился ради службы Добру! И сейчас настало время тряхнуть стариной и избавить мир от гадкого полипа, который тормозит колеса цивилизации!

И тут он кивает стражникам, а те, как и было обещано, без излишнего фанатизма, с учетом нежности объекта отправляют меня и Якова в каталажку.

— Похоже он на самом деле собирается искать это чудовище, — удрученно вздыхает Яков.

— Похоже на то, — соглашаюсь я.

— Что?! — услышав нас, вскипает Ясперс. — Ты же клялся, что твой план сработает! Так ты врал что ли?!

— Слушайте, а Хьюго ведь не маг, — подливает масла в огонь бдительности собака-Яков. — Но инквизитор этого не почуял. Вам не кажется это странным?

Я вздыхаю. Ничего не попишешь, язык у Якова острый и правдивый, он всегда говорит то, что думает. А думает он довольно-таки много и часто.

— Хьюго, — шипит Ясперс, что твоя змея. — На кого ты работаешь? Отвечай честно!

— Да всё тут ясно! — бормочут остальные. — Явился за месяц до облавы. Поил нас элем. Набивался в друзья…

— Ничего себе! — возмущаюсь я. — Это я-то набивался?!

— Обдурил, как малых детей! Сами же пришли под замок! Давайте превратим его во что-нибудь гадкое!

— Ну держись, мерзавец! — сжимает кулаки Ясперс.

И тут мне становится не по себе. Шутка ли, когда вся эта братия — против тебя. А это, на минуточку, около сотни магов!

Конечно, тут бы мне пришлось совсем худо, если бы на дверях тюрьмы в тот самый миг не загремели засовы — долгожданный аккорд грядущего счастья.

— Эй, бедолаги! — орет мэр. — Зло повержено, наш Олух сбежал! Собрал манатки — и был таков! Так что и вы теперь — свободны!

* * *

— А ловко ты наплел про Злейшего Врага, — похвалил меня рыжий Олаф, когда мы с ним встретились без свидетелей в дикой местности пару дней спустя. — Но скажи мне, Хьюго, неужели тебе не жалко этих бедолаг? Ведь скоро к ним нагрянет настоящий инквизитор. Вон, смотри! Не его ли роскошный кортеж блистает на этой запущенной горной трассе?

Я посмотрел вниз. И правда: по узкой горной дороге ехала, неуклюже переваливаясь, громоздкая старомодная карета.

— В принципе, — говорю, протягивая Олафу кошель с деньгами (то, что нам удалось заработать на этом деле), — мы получили, что хотели. Ты еще не вышел из образа? Почему это тебя смущает?

Он пожимает плечами, на которых совсем недавно покоилась черная сутана.

— Ну как бы так сказать… Эти люди поверили нам. Не слишком хорошо их так подставлять.

— Они поверили только в то, что я их друг, — зеваю я. — Клянусь всеми священными головешками, им так удобнее: есть на кого спихнуть ответственность. В принципе, — и тут я развязываю свой ненаглядный мешок, — пускай. Главное, что мы с тобой умудрились собрать в одно место добрую сотню магов. Иначе разыскивать такое количество мне пришлось бы еще лет десять.

Говоря это, я вытаскиваю из мешка и начинаю один за другим заглатывать драгоценные камни.

— Не могу поверить, что ты их и правда ешь, — морщится рыжий Олаф. — Ладно, бывай, каждому свое. Рад знакомству. Если что, ты знаешь, где меня искать.

Сказав это, он залихватски подкидывает кошель с деньгами, ловит его и затем растворяется в лабиринте горных тропок не хуже самого заправского местного жителя или, предположим, мага.

А я остаюсь на месте — доедать камни. Мне они нужны, чтобы наконец-то обрести свой облик. Собственно, это не очень-то и самоцветы на самом деле. Бывшие волшебные таланты тех, кто до сих пор верит, будто я избавил их от зла.

Хотя почему «будто»? Этим бедолагам в городе вряд ли объяснишь, что спасти от инквизиции может только полное отсутствие всякой магии. Теперь, по крайней мере, инквизиция их не вычислит, налогом не обложит и всё будет в полном порядке.

Я решил проблему, пусть и своим способом. Так кто я им? Друг или враг?

«А, черт с ним! — думаю. — Пусть буду Враг. И притом — Злейший».