Вечная молодость

Кирос остановился на краю обрыва. Мелкие камешки посыпались из-под ног в винные воды Эврота. Поток бурлил, унося к морю прутья и листья, закручиваясь в водовороты и щетинясь грязной пеной. Над обрывом носились ласточки.

– Струсил?

Никиас оскалил щербатый рот. Кирос замотал головой, но приятель не поверил ему.

– Струсил, струсил! Девчонка! Как же ты будешь сражаться на войне?

К смеху присоединились другие мальчики, уже успевшие искупаться. Они окружили Кироса, хлопая его по спине мокрыми ладонями, дёргая и тормоша волосы. Немного поодаль, на нагретых солнцем камнях, расположились мальчишки постарше: Ктесипп, Темен и Диокл. Их ровесники затеяли игру в прибрежной роще – оттуда доносились громкие крики. Кирос оглянулся, не надеясь, что они захотят вмешаться. Диокл перехватил его взгляд, улыбнулся и кивнул – мол, не бойся.

Кирос отвернулся. Он не боится! Сейчас он им всем покажет!

Глубоко вдохнув, он отошёл на пару шагов назад и с разбега бросился в реку. Мальчишки одобрительно заулюлюкали, но Кирос этого не услышал.

Тёмные волны обожгли ледяным холодом, в глазах защипало. Ноги коснулись илистого дна. Наглотавшись воды, мальчик выплыл на поверхность и закричал:

– И вовсе я ничего не боюсь!

Никиас замахал руками, загорелыми до черноты.

– Греби к берегу, пора возвращаться!

***

– Боги благоволят Спарте! – зычный рёв полемарха разносился над строем. – Сегодня мы отправляемся в поход к границам Аргоса, Зевс принял нашу жертву!

Кирос украдкой покосился на товарищей. Никиас смотрел прямо перед собой. Темен возвел очи к небу, беззвучно шевеля губами. По второй эномотии их триакады, состоявшей из мужчин постарше, пробежал шепоток. Кто-то дотронулся до плеча. Кирос, не оглядываясь, спросил:

– Что?

– Посмотри на Диокла! – собеседник давился смехом.

Кирос осторожно вытянул шею. Две луны назад Диокл женился и теперь почти каждую ночь ускользал из казармы, а утром вяло отмахивался от шуточек Темена и Ктесиппа, которые пока с женитьбой не торопились и вовсю подтрунивали над бледностью и сонливостью товарища.

Вот и сейчас он спал стоя, уронив голову на грудь. Только зажатое в правое руке копьё, упираясь в землю, не давало ему упасть.

Кирос фыркнул, и это не укрылось от внимания военачальника.

– Гоплит, выйти из строя! Имя?

– Кирос, сын Медона, – отчеканил юноша. – Виноват.

– Выпороть.

– Нет, – властный голос без труда перекрыл шум лагеря. – Некогда заниматься воспитанием. Выступаем на рассвете.

Басилей с ними! Кирос не посмел взглянуть на него.

***

Вопреки словам царя, они отправились в путь ещё затемно. Гоплиты в нарядных алых гиматиях шагали, распевая старинный гимн, телеги илотов тащились за ними, конные периэки замыкали отряд. К вечеру войско добралось до границы Аргоса.

Лагерь аргивян светился десятками огней, как упавшее на землю созвездие. Поужинав чёрной похлёбкой, хлебом и разбавленным вином, воины расположились на ночлег.

Кирос никак не мог уснуть. Ноги гудели после длинного перехода, от сладкого вина бурчало в животе, мысли бежали по кругу, как мутные воды Эврота. Он уже убивал илотов во время криптий и зверей на охоте, но ещё ни разу не сражался с такими же, как и он, воинами, гражданами другого полиса.

Слева храпел Никиас, справа Ктесипп что-то неразборчиво бормотал во сне. Кирос сел, подтянув колени к груди.

– Боишься? – прошептал кто-то.

Кирос обернулся. Диокл тоже не спал. Кирос не видел его лица, но на фоне огней было заметно, что его плечи слегка подрагивают, как от холода.

Не дожидаясь ответа, Диокл продолжил:

– Я вот боюсь.

Признать свой страх – величайший позор или величайшая сила? Кирос привык думать, что первое. Но это был Диокл, один из лучших в эномотии, с детства известный своим бесстрашием.

– Это всё равно что прыгнуть в реку с обрыва! – убеждённо зашептал Кирос. – Если что, я тебя прикрою.

Диокл неопределённо повёл плечом. Их места в фаланге были слишком далеко друг от друга, так что слова Кироса не имели смысла. Но, кажется, это было неважно.

***

Их разбудил окрик лохага. Полемарх, уже в кирасе и поножах, но ещё без шлема, выстроил фалангу, сам встал на правый фланг. Слева над лагерем поднимался дым жертвенного костра. Флейтист заиграл сигнал к атаке, гоплиты двинулись навстречу аргивянам. Шагая в строю, Кирос почувствовал, как его наполняет знакомое по криптиям чувство общности. Они – лучшие воины Спарты! Лучшие воины Эллады! Щит Темена закрывал его от противника, а сам он прикрывал своим щитом Никиаса. И пусть они пока сражаются на левом фланге, сегодня боги предрекли победу, которая обессмертит их имена.

Спартанцы сошлись с аргивянами. Тот же строй, только щиты не украшены “лямбдой”. С гулким стуком они столкнулись, и Кирос тут же уколол аргивянина копьём. Удар пришёлся вскользь, мимо цели. Никиас словно озверел: рыча и ругаясь, он бешено размахивал мечом – копьё не выдержало первого удара и сломалось. Темен стойко держался под натиском вражеского воина, высокого бородатого мужчины. Кирос посмотрел на своего противника. За шлемом лица было не разглядеть, только глаза, чёрные, как жуки. Юноша ещё раз ударил копьём, и кровь обагрила наконечник. Враг дрогнул, слегка подался назад, а Кирос ударил снова, ещё и ещё.

Он не заметил, как Темен упал, выронив щит. Его место должен был занять Ктесипп, но он замешкался, и бородач воспользовался этим. Страшный по силе удар обрушился на голову Кироса. Не успев понять, что произошло, он рухнул в пыль, пропитанную кровью.

***

Аргивяне проиграли эту битву. Тела погибших доставили в лагерь и сложили на телеги, чтобы придать земле, когда войско вернётся в Спарту. Диокл подошёл к одной из повозок и увидел Кироса. Засохшая кровь покрывала его лицо, волосы торчали тёмными клочьями. Рядом лежал Темен, которого противник сбил с ног, а растоптали свои же во время наступления. Диокл закрыл остекленевшие глаза товарищей, павших в первом своём сражении. Разве об этом они мечтали, когда были лишь глупыми детьми?

Высоко в небе носились ласточки. Над лагерем поднимался дым жертвенного костра – благодарность Зевсу и Афине за победу. Только Танатос не принимал даров. Никогда.