Последний солнечный день

- Солнца не было десять дней,- сказала Кейко, аккуратно подвинув фарфоровую чашку в сторону, сидящего напротив даймё.

Даймё Кацуморо нехотя склонился над столом и заглянул в чашку с чаем - там плавали два жёлтых лепестка хризантемы.

-Это лучи солнца. Теперь у вас каждый день будет весна,- улыбнулась Кейко.

Даймё нахмурился. Вопреки ожиданиям, яркие цветы не радовали и не бодрили, а лишь ещё чётче подчеркивали тусклую промозглость утра. Отступившая на ночь тоска, навалилась с новой силой. Ему хотелось встать и уйти, но идти было некуда. Всё вокруг - замок, сад, людей и даже эти ярко - жёлтые лепестки хризантем придавило тяжёлым осенним небом. Кацуморо взглянул на Кейко и молча кивнул головой. Девушка взяла чашку в руки, и приоткрыв маленькие пухлые губы, сделала глоток. Зная, что ничего не произойдёт, даймё не удержался и зевнул.

Часто, в такие моменты, он смотрел на Кейко и представлял, что её рот вдруг начинает кривиться, она хватается за горло, но от судороги пальцы скрючиваются, точно птичьи когти, наложница издает тихий предсмертный хрип и падает на пол. Известие о том, что кто-то пытался отправить господина Кацуморо тут же разлетается по замку, его окрестностям и дальше до самой столицы, и уже неделю спустя в ворота въезжает отряд императорских самураев, сопровождающих напыщенного советника, присланного для расследования из Эдо. Иногда яд действовал не сразу, тогда умирал и он сам. Их с Кейко тела находила охрана и во всех подвластных даймё провинциях начинались волнения и бунты.

Но сегодня даже мысли о смерти не могли расшевелить окостеневшее сознание даймё. Безделье и скука отравляли его тело и душу сильнее любого из известных ядов. Он сделался грузным и неподвижным, как огромный пресытившийся опарыш, намертво застрявший в камнях замка, где по углам клубилась осень.

- Сегодня обязательно будет солнце! А пока выпейте весны, -чуть-чуть кокетливо сказала Кейко.

Стараясь не касаться губами лепестков, он сделал глоток, но чай показался ему таким холодным, что даймё испугался, что вдруг наступила зима. Он резко обернулся к распахнутому настежь окну, но ни снега, ни дождя там не было, лишь вдали на макушках деревьев лежали тяжёлые серые тучи. Почувствовав недовольство даймё, Кейко опустила глаза в пол и замерла. Кацуморо медленно поднялся с циновки, и не сказав ни слова, вышел из комнаты.

Сад навевал ещё большее уныние, чем холодные стены замка. Даймё поднял голову к небу - сквозь толстые сизые облака пробивался тусклый луч солнца. Едва освещая россыпи увядших цветов, он не грел, а предвещал долгую морозную зиму, с раскинувшимися до горизонта снегами и застывшими в полудреме людьми, когда единственным занятием останется пить холодный чай с засушенными лепестками жёлтых хризантем. Лениво распинывая попадающиеся на пути камешки, даймё дошёл до главных ворот, на толстых круглых столбах которых сидели вороны. Кацуморо подумал, что скоро и они улетят. Останутся только он и стражники, неподвижно стоящие на поросших мхом ступенях.

Остановив войну, сёгун остановил жизнь. Она увяла и поблекла. Многочисленное войско даймё превратилось в дорогое никому ненужное украшение. Запах смерти, хрипы загнанных лошадей и скрежет скрещенных мечей остались в прошлом. Мирная жизнь быстро растеклась по венам, превратив свирепых отважных воинов в сонных, ленивых болванчиков. Кацуморо знал, что пройдет ещё совсем немного времени и он сам превратится в точно такого же болванчика- покорного и бессильного перед лицом наступивших перемен. От этих мыслей даймё стало ещё тоскливее. Недовольно нахмурив брови, он молча прошёл мимо стоящих на посту самураев и свернул на одну из дорожек сада.

У дальней стены замка, рядом с прудом даймё заметил старика-садовника. Склонившись над кустом камелии, он разгребал руками промерзшую за ночь землю.

- Вся рыба умерла. Нужно очистить воду. Теперь до весны...- сказал садовник, не разгибая спины.

Кацуморо молчал. Ему хотелось остаться одному, но он знал, что старик не уйдет и ещё до вечера будет возиться с растениями и землёй, очищая их от полусгнивших листьев и бутонов. Видя, что старик не обращает на него никакого внимания, даймё подошёл к пруду и присел на край каменной кладки. Кацуморо приходил сюда каждое утро, с тех пор как начали умирать золотые рыбки. Сначала сразу три, затем по одной в день, и вот сегодня последняя.

Даймё нравилось смотреть сквозь прозрачную толщу воды на дно, усеянное черными камнями, из которых торчали тонкие стебли лотосов. Где-то там сейчас среди корней этих цветов лежала и последняя золотая рыбка. Завтра она всплывёт наверх и ветер погонит её по глади воды в тень старой вишни, где она затеряется среди опавшей листвы. Кацуморо разочарованно вздохнул. За последнее время наблюдать за медленной смертью рыбок было единственным его развлечением. Среди окружающей замершей во сне действительности этот пруд казался ему средоточием настоящей жизни- живой и подвижной. Теперь всё это закончилось. Впереди ждала лишь долгая зима. Даймё поежился, как будто на его плечи опустился первый снег и пошел прочь.

Снаружи лил дождь. Мелкая, неприятная изморось проникала внутрь даже сквозь закрытые окна, заволакивая комнату и огонь очага едва заметной, белесой пеленой. Перевязанное тонкой лентой кимоно Кейко жадно впитывало сырость воздуха, очерчивая лёгкой тканью высокую грудь.

- Сегодня был последний солнечный день. Но я придумала как вас развеселить, - Кейко ласково улыбнулась и на её левой щеке появилась ямочка.

Кацуморо молча кивнул. Девушка поднялась с циновки и игриво потянула за ленту кимоно, открывая взгляду даймё юное пленительное тело. Нисколько не смущаясь своей наготы, она медленно развернулась и зашла за стоящую у стены ширму. На шёлке, освещенном свечой и огнем очага заскользили тени...

Грациозно выгибая обнаженное тело, Кейко изображала незамысловатые, но полные изящества фигуры. Чёрные силуэты то замирали, то плавно двигались: выискивая в тине лягушек, по болоту важно вышагивала длинноногая цапля, в небе парила диковинная птица, зловеще извиваясь, шипела огромная змея. Немигающим взглядом Кацуморо смотрел на трехстворчатую шёлковую ширму. Картинки сменялись одна за другой и постепенно слились в одно тёмное пятно. Оно вдруг задрожало и превратилось в скачущего во весь опор всадника. На ткани проявились тени разъярённых воинов, замелькали выпущенные из луков стрелы... Протерев глаза, Кацуморо поднялся, подошёл кокну, и распахнув его, сделал несколько глубоких глотков воздуха.

- Приготовь мне чай, - сказал даймё, даже не взглянув в сторону поникшего за ширмой силуэта.

Кейко быстро оделась, и низко склонив голову, пошла к очагу.

- Я снова сделала для вас весну, - не поднимая глаз, прошептала Кейко и робко улыбнулась.

- Задуй свечу.

От слов даймё веяло холодом. Губы Кейко плаксиво изогнулись. Она поднялась и тихо, мелкими шажками засеменила к ширме. Кацуморо приподнял угол циновки, на которой сидел, и достав из -под неё несколько белых крупинок, бросил их в приготовленный чай с лепестками. Девушка вернулась за стол, и сделав глоток из чашки, протянула её даймё...

Кацуморо стоял у окна и смотрел в ночь - глухую и бездонную, как колодец. Вот-вот из этой тяжёлой непроницаемой тьмы должен был появиться всадник-предвестник новой жизни. Его ещё не было видно, но вдалеке уже слышался гулкий стук копыт, из- под которых вылетали предсмертные стоны Кейко, её дрожащие, сведённые судорогой ноги и капелька крови в уголке рта.

- Скачите в Эдо! И доложите императору, что меня пытались отравить! Кейко мертва. - громко крикнул даймё стоящей у ворот страже.

Всё закончилось и началось: тело Кейко мертвецки- бледное, с рассыпанными по циновке густыми волосами лежало на полу. Кацуморо открыл двери и вышел в залитый лунным светом коридор замка, наполненный встревоженным перешептыванием прислуги и грозными криками самураев...