Яйца офицера Смирнова

Как известно каждому адекватному, половозрелому человеку, хоть сколько-то знакомому со школьной программой по биологии, военные несут яйца. Процесс этот, конечно, вызывает мало приятных ощущений как у актора, так и у зрителя, поэтому о нем говорят мало, а интеллигентные преподавательницы с седыми пучками на умудрённых опытом головах и вовсе предпочитают эту тему в учебниках пропускать.          

Тем холодным утром Смирнов сидел перед цыганкой, пожёвывая трубку и периодически покашливая. Усы его, завитые по последней моде, впадающие в пышные бакенбарды, как Амур впадает в Тихий океан, подрагивали от беспокойства.

— Ну что, старая, когда нестись? — Переспрашивал он, думая, конечно, о япошках. Интересно, какие у них яйца? Наверняка маленькие и синие, как у дроздов. Успеть бы до начала наступления… Смирнов представлял, как маленький офицер вылупляется из яйца, отдает честь и машет маленькой сабелькой, и усики его, как щеточки, топорщатся от праведного гнева. Весь в отца, весь в отца…

— Скоро, скоро, золотой, — сальная карта ложится на стол. На карте — башенка, вроде Вавилонской, но со звездой на вершине, окруженная хороводом маленьких людишек, держащихся за маленькие ручки.

“Будто япошки”, — подумал Смирнов, хмурясь.

— Что значит?

— Хорошо всё будет, всё будет хорошо, — быстро говорит цыганка, вмешивая карту обратно в колоду. — Счастье тебя ждёт большое, до самого неба. Выше некуда. Мир будет, а война не будет.

Смирнов кивнул, закручивая ус в тугую спираль, и кинул цыганке пятак за хорошие новости. Та поймала его на лету и спрятала в декольте: при этом пятак звякнул, словно там уже, словно в свинье-копилке, собралась уже небольшая сумма.

Как бы ни тужился Смирнов, до наступления снести яйцо не удалось. Последнее время он всё чаще и чаще просиживал в офицерском домике, укутываясь в теплое сено и почитывая томик Каразина, Николая Николаича. Быть бы сейчас там, под солнцем, в песках, а не в этой холодной, недружелюбной тайге… А если офицерчик подхватит что, простудится, что делать? Погружаясь в такие мысли, Смирнов любил зарыться в сено с головою, выглядывая наружу одним только сверкающим глазом.             

Схватились спустя целую неделю, пропитали землю кровью и откатились назад — вперёд почему-то катиться не хотелось совсем. Схватка самого Смирнова была непродолжительной: сошлись с маленьким японцем, где-то в зарослях, среди пышногрудых ёлок и молчаливых, поваленных ветрами деревьев-мертвецов. “Арисака” японца дала осечку и Смирнову, вооруженному трёхлинейкой, удалось выбить её из рук противника. К несчастью, под ногу попался корешок, и двое мужчин покатились вниз со склона, в овраг. Смирнов, скукожившись в комок, бился всеми частями тела о все части тел растущего вокруг леса и о японца, возникающего то тут, то там, словно был он не один, а целая ватага сынов страны восходящего солнца катилась в овраг в тот злосчастный день.

Очнулись в расщелине — глубоко в темноте, среди влажных камней и мхов. Смирнов попытался встать, но вскрикнул от боли и повалилился обратно: нога.. Японец, покряхтывая, всё же встал, но схватился вдруг за живот и согнулся в болезненную зюзю.

“Неужели тоже… Нестись пора?” — подумал Смирнов отстраненно и почувствовал позыв сам. Кинул взгляд наверх: тонкая полоска неба, полускрытая еловыми лапами, отвесные стены…

— Эх, брат японец, — тихо произнес он, — попали мы. Попали. Ну давай, давай, помогу. Дай подползти только…  

***

Спустя несколько лет грибник, забредший сюда из соседней деревни, увидел маленькую красную звёздочку, выглядывающую из расщелины в овраге. Осторожно подобравшись поближе, он разобрал в сумраке башню из камней и костей, выглядывающую из непроглядно-черной ямы. И — клялся он потом своему собутыльнику — видел маленького дикого офицерчика, выбирающегося из расщелины, цепляясь за стены и парапетики…

Как позже доказала доктор археологических наук И. Товарищ-Складовая, спустя неделю после того самого сражения офицер Ямамото отрубил голову офицеру Сидорову (видимо, с позволения оного) и совершил ритуал сэппуку, чтобы накормить птенцов свежей плотью. Если верить доктору астросонарных наук В. Конусоеву, свет отраженных звезд поймал звук революции, зазвучавший над Россией в тот день, и звук этот, записанный на катушки Калинин-300, вы можете услышать и сейчас в нашем музее, дорогие слушатели. А теперь — знаменитый югославский дуэт “Хшуна на двоих”!