Спи спокойно, охотник

Всё вокруг разрушается: отслаивается влажная штукатурка, гниют деревянные перекрытия, разбитые стёкла рвут в клочья ветер, торчат наружу щепки — открытые переломы дверных проёмов. Совсем скоро несуразная плоть мёртвых чудовищ начнёт разлагаться, совсем скоро и от Дианы останутся одни кости.

Славная вышла охота.

Диана закашлялась и замерла, пытаясь унять вспышку боли. Воздуха катастрофически не хватало или же просто ей стало тяжело дышать. В полуразрушенной двухэтажке царил тяжёлый, наполненный сыростью, смрад. Если не двигаться, почти не больно, но для этого придётся перестать дышать. Диана попробовала сменить глубокое, привычное дыхание на поверхностное. Кажется, так чуть легче. Надолго ли?

Неимоверных усилий стоило достать из кармана телефон. Номер Ярослава уже давно был на быстром вызове. После нескольких гудков он ответил, Диана включила громкую связь, чтобы не подносить телефон к уху.

— Я налажала. Заберёшь меня?

Ярослав долго молчал, Диана прислушалась и уловила зубовный скрежет.

— Нет. Знаешь же, что я не могу уйти из города.

— Ну, тогда мне остаётся только откинуться.

«Кинуться», «Кинуться», «Кинется» — имитируя человеческую речь, застрекотали, защёлкали чудовища. Искажённые слова потянулись из полуразрушенного дома дальше по пустым улицам; как ни напрягалась Диана, но даже её обострённый слух не мог уловить, в каких направлениях и насколько далеко разошлась волна.

— Что там? — настороженно шепнул Ярослав.

— Ничего.

Диана отключила телефон. Сама не понимала, почему позвонила. Хотела услышать его голос, наверное. Нет, не только. Диана хотела, чтобы Ярослав забрал её из этого гнилого места, сохранил от разрушения. Спас.

Голоса чудищ смолкли. Те, кто остался в доме, испустили дух. Те, что остались снаружи, молча замерли, не решались подходить ближе. Умирающий охотник — всё ещё охотник.

Время текло вязкой гущей, отсутствие звуков угнетало. Словно весь мир вымер или был близок к этому. Когда первозданный Спектр рассыпался на альтернативы, никто не мог предсказать такого конца. Напротив, после разделения Спектр распространил своё влияние повсюду: он существовал в стремлении защищать свой род, в желании дарить прекрасное, в инстинкте охотника, в одержимости разрушения и воле созидания… Но единой сущности проще пребывать в согласии с самим собой, чем сотням альтернатив.

Вдали, едва слышно, словно боясь нарушить гнетущую тишину, послышались шаги: медленные, осторожные. Слышно, как идущий припадает на одну ногу. Всё же решился. И словно весь мир сузился до этих шагов: шарк-топ-то-о-оп. Чудища, не издающие ни звука, уже не пугали — какая разница, если прямо сейчас важно то, что Диана не умрёт на очередной охоте? Нет, важно не это. Важно, что он придёт, ради неё.

На лестнице шаги стали медленнее, а уж когда зазвучали на втором этаже в коридоре, словно специально затормозились. Нет, всё правильно. Пол во многих местах прохудился, потолочные балки грозятся обвалиться, да и просто нужно время, чтобы найти свободное от мусора место: бездумно ступишь в груду хлама, напорешься на ржавую арматуру, потом проблем не оберёшься. Это почти успокаивало, но всё же Диана очень волновалась до тех пор, пока не увидела в скособоченном дверном проёме фигуру Ярослава.

Мрачней обычного, бледнее и скуднее на эмоции. Словно надел маску, боялся ранить её ещё больше. Почти мило. Ярослав подошёл, присел рядом и погладил её по волосам.

— Пришёл меня спасти? — болезненно ухмыльнулась Диана. — А говорил, что не покинешь город.

— Пришёл, чтобы посмотреть, как ты умираешь, — улыбнулся Ярослав и подмигнул. Щека неестественно дёрнулась. — Мы все пришли.

Он раскинул руки в стороны, и отовсюду послышались скрипящие, шуршащие и стрекочущие звуки, складывающиеся в почти человеческое «пришли». Сознание Дианы пыталось спрятаться за самообман: это так просто — всего лишь поверить в то, что случившееся — глупый розыгрыш. Но нет. Перед ней — разрушение с личиной сохранения. Лев, собственной персоной.

— Я так долго ждал этого момента, когда охотник станет добычей, — он опустил руки и шумно втянул воздух носом, голова резко дёрнулась. — Ты заставила нас побегать, поэтому, я считаю, что смерть твоя должна пройти в торжественной обстановке. Мы все собрались, чтобы почтить твои последние минуты… Не перебрал с пафосом?

— Я не разбираюсь в этом. Мало разбираюсь в том, что связано с тобой. Не понимаю, в чём смысл убивать альтернативы, мы же все — часть единого.

— Это же так просто: уничтожая альтернативы, я сокращаю число возможных значений Спектра. Когда останемся только мы — я и мои порождения — то сами станем Спектром!

Лицо Льва дёрнулось, левый глаз скосился в сторону мёртвых чудовищ, правый продолжал наблюдать за Дианой.

— Прощай, Охотница, спи спокойно. Больше тебя не будет сковывать твой обет «Убей или будешь убит». Мы почти у цели. Остался только этот... — Лев очертил чужое лицо указательным пальцем и улыбнулся; улыбка дрогнула. — Но ничего, скоро и он падёт перед нами. Может, у тебя есть последнее желание?

Желает ли она спасения? Или правда, лучше выйти из замкнутого круга «охотник-жертва»? Всё естество противилось этой идее, кровь закипала, разум хлёсткой плетью подстёгивал уничтожить всех тварей разом, но она так устала... Диана тихо, едва шевеля губами, отказалась.

Чуткий слух уловил далёкое движение. Ещё одно чудовище? Сложно разобрать. Слишком много постороннего шума. В любом случае, всё, что ей остаётся — ожидать смерти и говорить. Со Львом они почти никогда не разговаривали, так что Диане в какой-то мере даже было любопытно. Какой он, что его ведёт? В чём проявляется альтернатива разрушения Спектра? В стремлении одного лишь разрушения или же саморазрушения тоже?

— Что ты будешь делать, когда больше никого из нас не останется? Спектр не может состоять из одного значения.

— А из скольких может? Из трёх? — снисходительно усмехнулся Лев. — Из двух, если быть точнее. Ты уже почти умерла. Разрушитель и резерватор, дуализм во всей красе, да?

— Триединство — тоже неплохо. Ты разрушаешь, я на тебя охочусь, Яр сохраняет нас друг от друга и оставшийся мир — от полного разрушения. И все довольны.

— Звучит интересно. Только — вот беда — ты на последнем издыхании.

Шаги звучали всё отчётливее, и Диана среди прочих шумов уже могла чётко выделить поступь — медленную, но твёрдую; незримый гость припадает на одну ногу... Ярослав? Почему всё-таки решил покинуть резервацию?

— Но ты бы согласился на такую схему?

— Вероятно, — Лев с сомнением потёр дёргающийся глаз на чужом лице, потом вспомнил, что в притворстве больше нет нужды, и обернулся собой. — Не хочется делить силу Спектра с другими, но, в целом, ты права. Останусь один — рано или поздно всё обратится в пыль, и мне ничего не останется, кроме как разрушить самого себя. Звучит не очень вдохновляюще. А ты как думаешь, Ярослав?

Последнюю фразу Лев бросил через плечо в пустой коридор.

— Мне наоборот нравится идея с исчезновением Спектра, — поддержал его Ярослав, когда появился в дверном проёме. — Кажется, ты собрал здесь всех своих чудовищ?

И, не дожидаясь ответа, сложил ладони чашами и громко хлопнул. Звук гулкой волной окатил с ног до головы, проник в каждую морщинку, в каждую пору, заполнил каждый атом. Тело отказывалось двигаться. Вопреки всем законам, сердце остановилось, кровь застыла, лёгкие задержали воздух на вдохе, но так и не выпустили. Альтернатива резервации законсервировала тело, позволяя разуму жить и дальше. Безумная, вечная жизнь и одновременно смерть.

Диана хотела рвать, выть, разрушать — что угодно, лишь бы вырваться из плена собственного тела, и вдруг воздух заполнился её криком ярости, переросшим в болезненный стон.

— Не кричи, совсем ослабнешь, — мягко упрекнул её Ярослав, который, как оказалось, сидел рядом, облокотившись о заплесневелую стену, и осторожно сохранял силы Дианы от утечки.

— Льва с его чудищами не хочешь расконсервировать? Он ведь почти согласился больше никого не убивать.

— Как доверять тому, кто хочет всё обратить в прах?

Всё-таки они слишком разные. Диана понимала обоих.

— А мы теперь что же?

— Я буду защищаться, а ты — нападать. Нас ждёт долгая игра. Доброй охоты.