Не уходи

- Луна какая…

Вика поплотнее прижалась к Сережкиному боку под курткой, обняла его, подсунувшись под руку. Руки его лежали на спинке скамьи, и он тоже смотрел на луну.

- Да…

Луна и вправду была хороша. Золотой полный диск горел в чистом черном небе, горели вокруг звезды, и светло было, как во сне.

- Так бы и завыл…

- Ну Серый, ну опять начинаешь…

Сергей усмехнулся и притянул Вику поближе, пригладил светлые кудри, глядя в ее округлившиеся глаза с искоркой луны. Она так забавно пугалась.

- А что, ночь как раз подходящая. Оборотень выходит на охоту! У-уу!!!

- Ну тебя, - Вика пихнула его кулачком.

Они замолчали. Ночь, тихая ночь, не давала разгуляться глупым шуткам. Жила своей жизнью, шелестя кустами, поблескивая водной гладью близкой реки, дыша прерывистым дуновением легкого ветра.

- А правда, Вик... В такие ночи как-то вот… Понимаешь, наверное, что предки чувствовали. Они ведь ближе были. Им же все равно… Ну то есть зверь и человек… Не знаю, как сказать.

Вика завозилась, устраиваясь поуютнее. Сергей рассеянно скользил ладонью по тонкой талии.

- Они чувствовали ночь, вот что. Они ведь совсем недавно и сами были… вот почему тотемы? А потом гербы… Они родство чувствовали. Понимаешь, хочется вот так отбросить, встать на лапы, ну или у кого что… Повести носом, почуять добычу, броситься… и гам!

Вика взвизгнула и вырвалась, расцепив его руки. Сергей рассмеялся.

- Дурак.

- Ну прости. Я животное. Шерстью обрастаю.

Ночь одолевала, слова гасли на губах. По коже ползли мурашки. Сергей дернулся, извернулся, почесал спину о лавочку.

- Ты что?

- Комары, что ли. Чешется. Может, пойдем уже?

- Неохота… - Она уже вновь скользнула под его руку.

Ему и самому не хотелось уходить отсюда. Но тело, прежде расслабленное, требовало нагрузки, внутри нарастало беспокойство. Он поерзал на сиденье. Вика отодвинулась и посмотрела на него настороженно.

В лунном свете странно менялось все вокруг. Звуки ночи вдруг стали отчетливо слышны, и шорох, и шелест, и плеск, и шуршание чьих-то осторожных шажков – что? где? – трава качается под ветром, сонная птица копошится в перьях, сует голову под крыло, летучая мышь проносится в отдалении с тонким писком – не то, не то… Еж топочет по старой листве, хватает жука, разгрызает. Все нормально, все…

Почему так напряжены мышцы под серой шерстью? Верхняя губа задирается, обнажая зубы. Запах…

Луна кипит, пенится и сверкает золотом на зелени листвы, приглушенной ночью, волнуется рябью на воде, пятнами света ложится на человеческую тропинку – что? На скамью, на лицо Вики, высвечивая желтизну собственного двойного отражения, зелень и золото в искристых тенях, светлую рыжину волос, блеск белозубой улыбки…

Он отпрянул, прижав уши, едва не вскочил рывком, но она успела схватить его за плечо, и вот он в ее объятьях, она прижимает его к себе и говорит – куда же ты - говорит – не уходи…

- Ты мне нужен, - сказала Вика. – Зайчик мой.