Шаги за спиной

- Дурацкое лето какое-то в этом году, каждый день дождь, – Юрка стоял босыми ногами на пороге своего дома, и глядел на совершенно темное ночное небо. – Санек, может тебя проводить, а то темно как-то?

- Наташку провожай, она счастлива будет, – ухмыльнулся я, зная, что Юрка терпеть ее не может, а она за ним бегает, наверное, с пятого класса. – Я уж как-нибудь доберусь, а то сейчас ты меня проводишь, потом сам труханешь, и придется мне тебя обратно вести.

- Ой, ой, крутая шутка! – вдруг Юрка сделал огромные глаза, немного наклонился вперед и зашептал таинственно и угрожающе. - Я должен тебе сообщить кое-что важное: сегодня Купальская ночь и нечистая сила выбирается из преисподней в поисках невинных душ. А у тебя ведь невинная душа?

- Иди ты в баню, болван, - я нахмурился, но потом рассмеялся и толкнул Юрку в плечо так, что тот чуть не упал с порога. – Не боись за меня, я сейчас осиновый кол найду и разгоню всю эту нечисть к чертям собачьим.

В это время вдалеке раскатился по черному небу гром, Юрка посмотрел вверх, поежился:

- Мимо кладбища пойдешь, привет покойничкам от меня передай.

- Передам, в гости к тебе их приглашу.

- Ладно давай - давай топай, а то дождик начинается, покедова, - и Юрчик захлопнул дверь.

Я вышел через калитку на улицу. Желтые прямоугольники от окон Юркиного дома разлеглись прямо на грязи. Я прочвякал по ним калошами, потом прошел по луже, и по шуршанию гравия догадался, что вышел на дорогу, которая лентой разрезает нашу деревню на две половины.

Вот Юрка кретин! Купальскую ночь какую-то выдумал. Это он все вспоминает как я два года назад напугался. Тогда они с Пашкой вышли в вечернем тумане на меня в белых простынях из калитки кладбища. Придурки! Я усмехнулся, вспоминая, как драпал от них. Сейчас я уже не тот наивный маленький мальчик.

Накинув капюшон, я засунул руки в карманы и прибавил шагу. Правда, как темно -то, хоть глаз коли, ничего не видать. Хоть глаз коли. Это значит, что если глаза выколоть, то ничего не увидишь? Ну это и дураку понятно. В чем тут мудрость народная? Бред какой-то. Кто только придумывает эти, типа, мудрые выражения?

Ровная дорога плавной дугой загибалась налево. Было абсолютно ничего не видать и я шел правильно скорее по привычке, чем потому, что видел путь.

Хотя может тут по-другому все? Так темно, что если кто-то захочет тебе глаз выколоть, то ты и не увидишь его намерений. Наверное, все же так надо понимать. Ну тоже странно, кто может захотеть мне выколоть глаз, при чем один. Ну, а как он сам – то меня увидит в темноте? Опять бред выходит.

Далеко сверкнула молния, озаряя тяжелое небо. Дождик заморосил сильнее. Приехал называется на каникулы к бабушке: ни тебе покупаться в речке, ни футбол погонять – только и приходится в гости к пацанам ходить, или к себе их звать.

Дома, стоящие слева и справа от дороги, выделялись черными силуэтами. Вон у Мишки Зубченко телевизор смотрят - приглушенный синий свет мелькал в окне. Лысовы, видать, ужинают. На кухне под потолком горела лампа, затененная шторами.

Большинство домов казались безжизненными. Может быть там уже легли спать? Сейчас сколько? Вроде начало двенадцатого. Старики наверно спят. Моя бабушка рано ложится, потому что уже в пять утра встает корову доить. Но не все же у нас в деревне старики? У остальных, наверное, просто свет горит в окнах, выходящих на зады, потому с дороги их не видно. И все же удивительно, что окна темные почти во всех домах.

Я ускорил шаг. Было тихо, ни звука, или это просто громкий шепот гравия под ногами заглушал остальные звуки вокруг?А темнотень-то какая, хоть глаз коли. Тьфу, вот привязался этот глаз. Никто мне ничего колоть не будет! Пусть только подберется какая нечисть, так я ее...

Я остановился и прислушался. Тишина, только дождик шуршал по кустам, крышам и размокшей дороге. Жутковато как-то. По спине пробежали мелкие мурашки, я зашагал дальше.

Еще Юрка, что б ему пусто было, со своим кладбищем каркает. Кто вообще придумал делать кладбище посреди деревни? И почему мне так не везет, что все друзья живут с одной стороны от кладбища, я с другой, и каждый раз мне приходится проходить мимо и...

Вдруг мне показалось, что кто-то идет за мной. Я опять остановился. Топ-топ. Два шага. Два не моих шага. Или показалось? Я прислушался. Тихо, только дождик стучал мелкой дробью по куртке и дороге. Да нет, послышалось. Я сделал шаг, другой и замер, весь обратившись в слух. Никакого лишнего звука. Тут я понял, что весь вспотел, как будто на меня сейчас дохнуло жаром из печи.

Немного успокоившись и расстегнув куртку, пошел дальше. Дома вдоль дороги кончились. Сейчас будет слева пустырь, а справа кладбище. Да точно, вон слева вдалеке горит одинокий фонарь над зерновым током. Сверкнула молния, отразилась от полированной поверхности памятников на могилках справа, и мгновенно все вокруг опять окутала тьма.

Я вновь услышал за спиной шаги. Отчетливые тяжелые шаги. Сомнений уже не было. И тут же прокатился гром, сгладив огромным катком звуки шагов, расплющив мою смелость.

Бежать! Быстрее, быстрее. Он тоже побежал, хлюпающие звуки шагов приближались. Я перепрыгивал лужи, потом стал просто бежать по ним и вдруг споткнулся обо что-то, упал. За спиной шаги замерли, он становился.

Небо озарила очередная молния я обернуться, но не увидел никого! Заметил только на дороге, рядом с собой какой-то белесый предмет. Тьма опять обняла меня, и я дрожащей рукой подтянул его к себе поближе, чтобы рассмотреть. Это череп с рогами, башка барана. Может собаки таскали и бросили на дороге?

Я напряженно вглядывался в темноту. Мне казалось я раскрыл глаза так широко, что они сейчас вывалятся и покатятся на встречу этому ужасу, но я все равно видел только чернила ночи. Мелькнула мысль, что я может дурак, сам все надумал, и это просто мое воображение разыгралось. Как вдруг:

- Пффф. Фррр, - потом он сделал два шага, и я услышал метрах в шести от себя тяжелое сопение.

Липкий пот выступил на лбу. Мне казалось, что в желудке закопошилось что-то тяжелое, большое и холодное, протянуло щупальца вверх к самому горлу. Холодом обдало спину. Сердце билось так, как будто сейчас лопнет, переполнившись страхом.

В одно мгновение я оказался на ногах и бросился вперед по дороге. Он тоже побежал за мной. Его шаги размеренные, ровные, неспешные, он знает, что мне не уйти. Бежать было тяжело, спотыкался о каждую неровность, скользил по раскисшей грязи. Справ ворота кладбища были распахнуты, словно приглашая.

Скоро начал уставать, замедлился. Молния. Я повернулся и от увиденного так обалдел, что почувствовал, как задрожали колени. Голубоватые корявые ветви молнии отразилась ледяными бликами в его огромных выпуклых глазах. Небольшие рога торчали на голове из мокрой шерсти. Две тонкие длинные ноги с копытами в нетерпении переступали с места на место. Неужели это черт?! Вдруг он взмахнуло хвостом, а длинная морда как-то дернулась вверх и раздалось шипение:

- Фффф!

Животный страх, казалось сковал горло. Я раскрыл рот, и лишь когда безмолвный крик как бы дошел до предела ужаса, я опомнился и опять побежал. Он бросился за мной, издав протяжный крик:

- Иии!

Опять начались вдоль дорог дома, но все темные, неживые. Еще чуть-чуть и вот она – моя калитка. Я всем телом навалился на нее, калитка жалобно вскрикнула, впустила. Дом был погружен во тьму. Ни полосочки света, ни искорки ни откуда не прорывалось. Прижавшись к стене, я слышал, как его шаги остановилась возле калитки. Щелк-щелк, забыл, что лампочка в фонаре, освещающим двор, перегорела. Тихо-тихо, чтобы не скрипнула ступенька, я поднялся на крыльцо и, толкнув дверь, вошел на веранду.

В этот момент до меня донесся сквозь шелест дождя скрип открывающийся калитки! Разбудить бабушку? Нет, она болеет, у нее слабое сердце. Сам смогу, сам. Я вспомнил, что в шкафу лежит серебряный сервиз, там есть нож или хотя бы вилка. А еще на холодильнике стоит фонарь, бабушка его берет, когда нужно по какой-то причине во двор выйти ночью. На ощупь я нашел сервиз, взял серебряный нож, потом схватил фонарик и подкрался к входной двери. Я слышал его. Стоит, фыркает он здесь!

Правой рукой я крепко зажал нож, в левую взял фонарь. Если не смогу, он ворвется в дом. Я представил себе, как втыкаю острый нож в живую плоть. Нет не смогу я в живую.А может быть в неживую? В неживую, наверное, смогу. Юрка – гад, накаркал с этой Купальской ночью, да как раз в дождь. Темно, хоть глаз коли! Черт, опять этот глаз. Нет, какой еще черт? Фу, фу, не говорил я этого. Чур меня! Бабушка так говорит, значит помогает от нечистой. Только бы смочь, только бы...

Пинок по двери, она распахнулась.

- А-а-а, - я выскочил на крыльцо, занес руку с ножом.

Щёлк! Луч фонарика упал на мокрое черное тело. Оно в страхе шарахнулось в сторону от крыльца. На меня стоял и смотрел своими грустными глазами, в которых читался страх, черный как смоль жеребенок. Двухлеток, скорее всего.

Я замер, словно сражающийся гладиатор перед броском на картине какого-то художника. Нож выпал, силы покинули меня, и я сел на ступеньку. Жеребенок стоял у калитки. В этот момент вновь сверкнула молния, ударил гром, и черный мокрый жеребенок попятился от калитки и сделал пару шагов в моя сторону. Я засмеялся:

- Никому, слышишь, никому не рассказывай об этом!

Я протянул к нему руку:

- Видать я единственный, кого ты встретил в эту темную ночь. Ну пошли за мной, идем, устрою тебя на ночлег.

Я пошел на двор, жеребенок потянулся за мной.

- Ну, теперь тебе можно ничего не бояться, трусишка. Спокойной ночи, - я запер сарай и тоже отправился спать.

Гроза закончилась, мелкие капли дождя все еще прокладывали кривые дорожки по оконному стеклу. Я лежал и думал, о жеребенке, о страхе и уже засыпая подумал о Юрке, и о том, что нужно меньше его слушать.

- Саша, а что это у нас за ребенок-жеребенок лежит в сарае на соломке? – бабушка тормошила меня на плечо, - Откудова ты его приволок?

- Это я домой от Юрика шел, а он напротив нашего дома стоит на дороге мокрый весь, испуганный. Гроза-то какая была!

- Укрыл, значит, его. Ну делать-то чего теперь с ним?

- Баб, а ты знаешь чей он?

- Знаю, его вчера по всем лугам дядя Леша бегал, искал. Вставай, сходи до них, скажи, что нашелся беглец.

- Баб, а можно его себе забрать?

- На кой нам лошадь? – удивилась бабушка. – Кто за ним будет присматривать?

- Бабуль, пожалуйста. Я буду. Честно - честно.

- Ну может дядя Леша на лето разрешит ему у нас на постое побыть, а там видно будет, - бабушка вздохнула, потом улыбнулась. - А там может вы ко мне все жить переедите, раз отец решил фермерствовать.

Я вскочил с постели, быстро натянул штаны и свитер, и помчался к дяде Леше, заметив, что на чистом небе появилось солнце, обещая наконец-то хороший денек.