Премьера

- Толик, смотри, какую программку напечатают для премьерного спектакля! Мне удалось раздобыть макет, - весело сообщила Юля, появившаяся в репетиционном зале с маленькой брошюрой в руках.

- Дай-ка посмотреть, - Толик заинтересованно пробежался взглядом по заглавной странице, оформленной затейливым витым шрифтом: «15 мая. Вечер одноактных балетов Михаила Фокина». Заглянул в список исполнителей, в оформление на развороте.

- Ну, как тебе? Правда, красиво?

- Да нормально, вот и наши фамилии уже здесь. А либретто расписали – целый роман. Зрители ведь придут не читать, а балет смотреть. Можно изложить просто: речной бог Нарцисс отверг нимфу Эхо и в наказание за это влюбился в собственное отражение, но не мог от него оторваться, умер и превратился в цветок. Остальное мы станцуем.

- Да, а нимфа, между прочим, от горя превратилась в камень – откликнулась Юля, торопливо затягивая ленты на пуантах.

Толик рассмеялся и обнял её за талию:

- Но ты у меня в камень не превратишься, не переживай.

- Толик, пусти! Слышишь, Татьяна Сергеевна уже идёт.

Решение художественного совета воссоздать несколько творений выдающегося хореографа прошлого столетия Михаила Фокина требовало немало времени и сил от главного балетмейстера-репетитора театра. Эта строгая женщина, в прошлом блистательная прима-балерина, не любила тратить время зря, поэтому, переступив порог зала, сразу начала репетицию:

- Юлечка, Толя, к станку. На разогрев пятнадцать минут, затем пройдем всё с самого начала. Ниночка! Уже можно.

Концертмейстер Ниночка, едва догнавшая у дверей Татьяну Сергеевну, проскочила к роялю и, ещё не раскрыв ноты, сыграла вступительное предложение в мажорной тональности.

Толик, выполняя привычные упражнения, невольно старался поймать взгляд Юли. Казалось бы, с детства всё время вместе – уроки, репетиции, выступления, а он готов не отходить от неё ни на минуту. Ещё в хореографическом училище у них сложился замечательный дуэт, поэтому после первого года службы в театре молодым талантливым танцовщикам доверили главные партии в одноактном балете «Нарцисс и Эхо», открывающем премьеру.

Античные образы, некогда воплощенные Вацлавом Нижинским и Тамарой Карсавиной, требовали особого подхода. Несмотря на технически безупречное исполнение, Нарцисс у Толика получился не сразу, ведь от персонажей в предыдущих спектаклях требовалось то, что совпадало с его личным настроем – боготворить свою возлюбленную. Здесь же приходилось смеяться над чувствами прекрасной нимфы Эхо, как бы издеваясь над ней и заставляя её повторять каждое своё движение.

Конечно, несколько месяцев работы сделали своё дело. Сегодня Татьяна Сергеевна, казалось, осталась вполне довольна, поэтому отпустила Толика и решила доработать несколько моментов в Юлиной вариации:

- А вот здесь ты опаздываешь, милая моя. Не задерживайся в плие, на начало такта сразу переходи в арабеск. Плечо назад сильно не отводи… Так, хорошо… Взгляд чуть в сторону, за рукой…

Толик направился в раздевалку, сжимая в руках тяжелое, насквозь мокрое от пота полотенце. Бодрящие струйки душа постепенно приводили в чувство, снимая усталость. Он закрыл глаза, вспомнил о колечке, которое приобрел для запланированного после премьеры события. С размером гадать не приходилось, Юлины пальчики он чувствовал как свои. Ведь столько раз она медленно вращалась в аттитюде, опираясь тонкой изящной ручкой на его крепкую и надежную ладонь, не говоря уже об остальных элементах классического адажио.

Толик сообщил Юле, что сегодня должен навестить дальнюю родственницу, однако планы у него были несколько иными. С начала весны он начал ощущать странную тянущую боль в сердце. Она возникала нерегулярно, внезапно, когда он находился в расслабленном состоянии, но с каждым разом становилась все сильнее. Толик втайне от всех уже обращался в различные медицинские центры в надежде прояснить ситуацию, но никаких отклонений у него не обнаружили. Пациентка в одной из клиник, разговорившаяся с Толиком, порекомендовала ему знахарку-ведунью, которая могла пролить свет на эту странную болезнь. К ней, в загородный посёлок и направился Толик под вечер.

* * *

Калитка указанного дома оказалась открыта. Мохнатая серая кошка выскочила из-за сарая, промчалась к крыльцу и скрылась под нижней ступенькой. Толик поднялся, постучал в старую массивную дверь. Никто не ответил.

- Можно? – спросил он, дернув за ручку и заглядывая в комнату. Огромная собака, лежавшая посередине, лениво взглянула на посетителя и снова уронила голову на лапы.

- Заходи, дружок, - раздался глухой голос, и откуда-то сбоку к нему вышла пожилая женщина в пуховом вязаном платке, накинутом на плечи. – Садись вот сюда, на стул. Да не бойся, псина тебя не тронет.

Толик хотел рассказать о причине своего визита, но ведунья жестом остановила его, указывая, что в словах нет необходимости. Она встала за ним и, закрыв глаза, принялась медленно водить руками над его головой. Затем подошла к окну, взяла в руки висящий на шее амулет, потерла ладонями. Через некоторое время знахарка повернулась к Толику и сказала:

- Обрадовать нечем.

Толик даже вскочил с места:

- Говорите, пожалуйста.

- Ну что ж, изволь. Сердечко твое долго не протянет. Недели две, от силы. Ты уж, дружок, прости, но я ничего сделать не могу. Разве что чудо поможет тебе, а сейчас ступай.

Толик не помнил, как добрался до города, поднялся в квартиру. Родители уже спали, они привыкли к поздним репетициям и не беспокоили сына вопросами. Не раздеваясь, он прошел в свою комнату, сел на кровать и обхватил голову руками, понимая, что остаётся наедине со своей бедой.

«Почему со мной такое происходит? Может быть, всё рассказать? Нет, исключено! Премьера же ровно через две недели. Подвести Юлю? Ни за что. А родители? Да они с ума сойдут в поисках врачей, а ничто не поможет. Пусть лучше всё разом закончится. И вообще, откуда эта бабка может что-то знать?» - мысли одна за другой крутились в голове. Вряд ли сознание способно принять такую новость, да ещё в том возрасте, когда жизнь кажется прекрасной и бесконечной.

Просидев достаточно долго, Толик забылся, рухнув прямо в одежде на кровать. Очнулся внезапно, под утро, ощутив новый приступ тянущей боли, захватившей всю левую половину грудной клетки. Как только немного отпустило, он вскочил, наскоро умылся, собрал сумку. Мама позвала завтракать, но Толик лишь поцеловал её в щеку и выбежал из квартиры.

День на удивление обещал быть солнечным. Небо, залитое розовыми оттенками, отражалось в еще мокром от вчерашнего дождя асфальте.

«Это возникает в состоянии покоя, значит, во время репетиции и выступления ничего случиться не должно. Надеюсь, дотяну до спектакля, а там будь что будет», - в таких размышлениях Толик бродил вдоль набережной, не замечая, как город наполняется привычным шумом и суетой. Его охватило странное спокойствие, страха он уже почему-то не испытывал.

Прилетело утреннее сообщение - Юля его ждала, как обычно, на углу сквера. Её лёгкую фигурку Толик всегда узнавал издалека.

- Юля, привет!

- Привет, Толик, как прошел вечер?

Он подхватил Юлю на руки и закружился вместе с ней:

- Нормально. Юль, прости, приехал поздно, не стал тебе звонить.

- Ты какой-то странный сегодня. Все в порядке?

- Всё хорошо, вхожу в образ. Представляешь, до полуночи перед зеркалом любовался своим отражением.

* * *

К удивлению Толика, за последнее время больше не случилось ни одного приступа, правда, он чувствовал, что затишье временное. Единственное, что его беспокоило, - это повторяющийся сон, в котором он танцевал не с Юлей, а с каменной статуей.

Спектакль прошел с небывалым успехом. После банкета в театре, устроенного администрацией по случаю премьеры, Юля и Толик направились на прогулку в городской парк. Огни аттракционов, смех и беспечная суета будоражили тёплую майскую ночь. Внезапно Толик почувствовал, как воздух, наполненный терпкими весенними ароматами, становится всё более густым, насыщенным, тяжёлым. Он остановился, потянул слабеющими руками воротник рубашки, покачнулся и упал ничком на тропинку. А из свежей травы на него смотрели те самые жёлто-белые цветы, получившие имя несчастного речного бога.

* * *

Юля ворвалась в палату вместе с утренними лучами и огненно-оранжевыми апельсинами сразу, как только разрешили посещение. Села, смешно жмурясь и прикрывая глаза.

- Юль, ты что?

- Просто… солнышко такое яркое. Я очень соскучилась по тебе!

- Да меня уже скоро выпишут, операция прошла успешно. Просто оказалась редкая форма патологии, не поддаётся диагностике. Юля, скажи, а если я не смогу танцевать как раньше? Вдруг я совсем не смогу танцевать? Ты меня бросишь?

Юля махнула рукой, едва успевая вытирать покатившиеся по лицу слёзы:

- Толик, ты что, совсем дурак?

Он улыбнулся и протянул ей свой платок.