Рубедо и нигредо

— Каблук выше!

Карина замерла в дверном проёме. Резкая фраза заставила её нелепо вскинуть загорелую коленку — и ухватиться за облупленный стальной короб, чтобы не рухнуть вперёд. Под аркой предательски заскрипело.

—Ворота не выломай! — даже приглушенный маской, негромкий голос звучал четко и командно. Насупившись, Карина аккуратно перешагнула порог и парировала:

— Мог бы фонарик взять! Обещал загадки и тайны, а водишь по каким-то кущерям… Тоже мне, Вильгельм Завоеватель. Кстати, что вообще могло заставить родителей назвать сына Уильямом? Ну, в смысле, в наших краях.

— Мода, — пожал плечами Уилл и приложил палец к чёрной ткани, скрывающей нижнюю часть лица. — Не бузи, местных сагришь. Фонарик тебе зачем? Белые ночи: и так всё видно.

— Тебе, может, видно, ты сам местный и привык, — Карина сняла изящно вылепленную оправу и протёрла стёкла краем бордовой толстовки. — Ещё линзы потеют… Мне-то можно без маски?

Вместо ответа Уилл показал экран смартфона. На тёмном дисплее тускло светились рыжеватые геометрические фигуры с пометками и значками.

— На карте недавно отметили пару новых камер, как раз во дворе. Так что пользуемся санэпидобстановкой, старательно соблюдаем закон — а заодно не палим портреты. И тихо! Цокаешь, словно понь.

Губы Карины поджались сами собой, глаза сощурились. Секунду подумав, она оперлась о кирпичную стену и стащила босоножки.

— Так лучше?

Яда в голосе хватило бы на роту пустынных кобр, но Уилл только одобрительно кивнул. Он развернулся в сторону выхода из-под арки и поманил за собой.

По двору вдоль стен танцевал янтарный полусумрак. Карина поняла, что её проводник оказался прав: мягкое зарево ночного северного неба окрашивало мысли об искусственном освещении во все оттенки крамолы. Она непроизвольно вздохнула, повернулась — и увидела башню.

На деле городская легенда оказалась пузатой и приземистой, не выше третьего этажа. Посреди вымазанного в традиционный жёлтый дворового колодца она чуждо темнела древней, исщербленной кладкой. Взгляд прилипал к блёклым росчеркам цифр — от единицы до девятки, — пятнающим кирпичи по всей поверхности башни. Уилл аккуратно подхватил Карину под локоть.

— Не споткнись и не порежься. Аборигены гоняют гостей, а сами здесь пивчагу глушат и бутылки об исторический объект бьют. Между прочим, говорят, что один из первых владельцев дома, аптекарь Вильгельм Пёль, мутил в пристройке алхимические эксперименты. Не зря её «башней грифонов» называют.

— Э-э, а связь? — нахмурилась Карина, пытаясь откопать в закромах памяти скудную выжимку из путеводителя. Повертев головой, Уилл оттащил спутницу в закуток за башней.

— Смотри, грифон — это наполовину лев, наполовину орёл. То есть, соединение земного и воздушного, единство противоположностей. А если без символизма — речь идёт о реакции серы и ртути. Но результирующее вещество тоже «двоично»: в одной из модификаций это алая киноварь, а в другой — чёрный метациннабарит; считай, рубедо и нигредо. А теперь приглядись к башне…

Карина послушно перевела взгляд и охнула. В неверном свете белой ночи часть кирпичей отчётливо мерцала сдержанным красным, а часть будто растворялась в чёрном нигде, словно бы удерживаемая на месте только белыми якорями цифр. Девушка мотнула головой, заморгала — и наваждение ушло.

— Уф-ф… Мистификатор доморощенный! Но байка красивая, спасибо. А что с цифрами?

— Тоже байка, — пальцы Уилла пробежались по грубому цементному шву. — Считается, что их расположение имеет смысл. Тот, кто разгадает загадку, сможет переставить маркированные кирпичи верно — и тогда настоящий грифон, охраняющий башню, обретёт свободу. В благодарность же он подарит счастливчику своё яйцо, которое, конечно же, есть магистериум, философский камень, обращающий свинец в золото и дарующий вечную молодость…

Рассказывая, Уилл упёрся ладонями в кирпичи и мечтательно прикрыл глаза. Поймав момент, Карина выскользнула из закутка и, морщась от прикосновения холодного асфальта к босым пяткам, добыла из заднего кармана шорт смартфон. Башня послушно уместилась в кадре, автофокус навёлся на цель…

Клац! Вспышка пробила сгустившиеся во дворе тени. Почти сразу одно из окон на втором этаже подмигнуло нездоровым холодным светом. Уилл выпал из оцепенения.

— Вот молодец, ага. Ещё бы петарду взорвала… Валим в темпе!

Но темп набрать не вышло. Дверь парадной («Не подъезда!» — зачем-то напомнила себе девушка) сочно грохнула. Перед аркой, ведущей в переулок, контрастно обрисовалась пара массивных человекоподобных организмов. Карина сглотнула, отступила за Уилла и перехватила подошвы босоножек поудобнее.

— Чо, туристы, заплутали? — хрипло рыкнул тот из организмов, что пониже и слегка поуже в проекции. — Вам здесь коксом напудрено, чо ли, я никак понять не могу... А?! Не слышу!

— Да ладно, мужики, мы ж на минутку, — Уилл ссутулился, скроил угодливую физиономию и поселил в голос просительные нотки. — Себяшку с башней жахнули и исчезли, дел-то. Сорречки, если разбудили: вот правда, не планировали ни разу…

Поначалу возмущённая трансформой проводника, Карина закусила губу, чтобы не расхохотаться. Знаток городских легенд оказался неплохим психологом — и сейчас всячески подставлял местным «хищникам» беззащитный живот. Очевидно, он понимал, что в драке ему придётся не только отбиваться самому, но и оборонять спутницу, что делало вооружённый конфликт худшим из доступных вариантов. Оставалось только мимикрировать под безобидного, жалкого падальщика, низшего в городской пищевой цепи.

Похоже, уловка удалась. Организмы переглянулись, низкий снова захрипел:

— Ладно, хипстота, топай, — он хмыкнул, — пока в колготки не насмузил! Везёт тебе сегодня, дрищ…

Уилл согласно закивал и потащил было Карину в сторону арки, когда со спины их догнало ленивое:

— Э, бабу оставь. Да не тупи, ушлёпок: я тебя одного отпустил. А нам тут без культурного женского общества тоскливо. Красотуля, сними намордник… А то вдруг ты не красотуля!

По двору опять грохнуло — на этот раз гнусавым, липким хохотом. Фигура Уилла перестала излучать жалкость. Проводник выпрямился, сам снял чёрную маску и дёрнул уголком рта.

— Сие абсолютно неприемлемо, милостивые судари мои. Извольте принести извинения даме — и мы оставим вас вашим занятиям. Verstehen Sie mich?

Хохот оборвался. Низкий замер с распахнутым ртом, зато ожил второй, рослый и глыбоподобный. Он встряхнулся, деловито выматерился и без затей распрямил согнутую в локте руку. Уилл повалился на асфальт.

Карина взвизгнула и замахнулась было босоножкой, но её остановил на удивление спокойный, расслабленный даже голос:

— Не надо. Всё в порядке, даю слово. Что ж, видят боги, я этого не хотел. Судьба. Фатум. Планида... Ну-с, приступим.

Уилл без особого труда, неспешно поднялся на ноги. Потрогал наливающийся мрачной багровостью нос, цыкнул зубом. Провёл кончиками пальцев над верхней губой… И стряхнул кровь на асфальт.

Карине показалось, что время стало. Она заворожённо смотрела за тем, как рубиновые капли бесконечно медленно скользят через пространство, через время, через параллели, преломления и грани того и другого. Как навстречу алому со всех уголков двора — или вообразимой Вселенной? — собирается чёрное. Как жизнь и смерть, бытие и небытие, рубедо и нигредо сливаются воедино…

Первородный войд прорезал нечеловеческий крик.

Кирпичи башни засуетились, защёлкали, словно шестерни в часах. Белые цифры сыпались, подобно первому снегу, жужжали метелью вокруг застывших аборигенов, взрезали их кожу, подцепляли и вытягивали жилы… Карина отвернулась, с трудом сдерживая тошноту. Крик повторился, но теперь в него влились нотки вполне людских боли и ужаса.

Потом пришла тишина.

— Ну-ну, будет, — плечо ощутило знакомую, но в то же время чуждую тяжесть. Словно рука, улегшаяся поверх толстовки, не имела четких форм, не была материальной в полном смысле. — Я правда этого не хотел — и удовольствия не получил. Но с другой стороны, Гермес засиделся... А я так или иначе планировал выпустить его размять крылья.

Над Кариной возвышалась стена темноты, переливающейся огненными прожилками. Силуэт отдалённо напоминал грифонов, охраняющих известный мост: оскаленная пасть, бугристые лапы, упомянутые крылья — правда, скорее кожистые, чем орлиные. Взгляд девушки поплыл, земля под ногами запустила медленную карусель. Голос Уилла — Уильяма? — Вильгельма Пёля! — доносился откуда-то с иной стороны реальности:

— Вот тебе загадка, вот и тайна. Их ты искала? Уверен, что нет. Но знание нашло тебя само, в яркой вспышке понимания — как меня в своё время. А время летит так быстро…

Особенно когда у тебя есть твой внутренний грифон и башня, сложенная из философских камней.