Папироса на двоих

22:00. Десять часов вечера. Секунда в секунду бухгалтер Игнатов Василий отложил газету, встал с дивана, прошёл на кухню. И уже с мусорным ведром направился сначала в прихожую, а потом и на улицу. Медленно спустился с пятого этажа по лестнице, дошёл до мусорных баков. Вытряхнул лёгкое, почти пустое ведро. И, слегка ускорившись, пошёл обратно. Оставил ведро на лестничной площадке первого этажа, позвонил в квартиру номер три.

— Заходи, заходи, Вася!

В квартире закоренелого холостяка Николая было жарко, дымно, вкусно пахло копчёной рыбой. И, как всегда, орал телевизор — спортивный канал, очередной футбольный матч кого-то с кем-то.

Василий привычно уселся на табурет на кухне. Привычно взял из протянутой Николаевой руки папиросу «Беломорканала». Привычно затянулся, выпуская плотное облако дыма. Сразу влился в игру на экране старого телевизора, что стоял на таком же старом холодильнике. Они ни о чём не говорили, сказав в первую встречу столько, сколько не говорят друг другу даже родные, — необходимость в словах пропала.

В 22:30, даже не досмотрев опасный момент у ворот, Василий поднялся.

— Спасибо, Коля.

— Давай-давай. Приходи завтра.

Василий вышел во двор, сорвал вишнёвый лист, пожевал. Ольга, жена его, курить не разрешала. Но одну запретную папиросу в день он украдкой выкуривал. Взял ведро. Уже на лифте доехал до своей квартиры. Щёлкнул замком в прихожей. В комнате переключился на другой канал телевизор. На кухне Василий включил плиту, поставил чайник.

Ольга, посмотрев в тишине любимый бразильский сериал, зашла на кухню.

— Вынес? — спросила, доставая чашки, вазочку с печеньем, сахарницу.

— Да. Тепло. Сверчки поют. Хорошо на улице.

Перебрасываясь незначительными фразами, они попили вечерний чай и пошли спать. Чтобы завтра, секунда в секунду, в двадцать два часа бухгалтер Игнатов Василий отложил газету и пошёл выбрасывать мусор. Как он делает это уже семнадцать лет подряд.

Жену свою Василий любил. Ольга хорошо готовила, была опрятна, в доме всегда царили чистота и порядок. И поговорить с ней можно не только о бразильских сериалах, которые он не понимал и не терпел. И в театр с ней было интересно сходить. Да что там — Василий даже курить бросил, хотя курил с седьмого класса, не страшась батькиного ремня. Мужа своего Ольга тоже любила. Несмотря на то, что Василий — скромный бухгалтер на хлебозаводе, техника в доме всегда была исправна, лампочки горели, розетки не искрили, ножи наточены, вода не капала. Даже его тяга к футболу не тяготила её — Василий много знал, и с ним было интересно. Они так неприметно и ненавязчиво проникли друг в друга, что и молчание у них было милым, розовым и светлым.

В конце лета, как водится, семья Игнатовых вернулась из отпуска. И в первый же вечер, ровно в двадцать два ноль-ноль, бухгалтер Игнатов Василий отложил газету и пошёл выносить мусор. Пластмассовое оранжевое ведро было пустым — после отпуска ничего скопиться не успело. Дойдя до мусорных баков, Василий сразу повернул обратно.

Как обычно, позвонил в квартиру номер три.

Тишина. Недоумённо поведя губами, позвонил ещё раз. Тишина. Потом в глубине где-то зашаркали. Крутнулся замок, скрипнула дверь. Какой-то студентик в круглых совьих очках вопросительно посмотрел на Василия.

— А… мм… можно Колю?

— Какого Колю? — непонимающе спросил студентик. — А! Николая Сергеевича? Он здесь больше не живёт. Он продал нам квартиру. Родители купили для меня.

Василий потоптался несколько секунд возле закрывшейся двери, покрутил в руках несуществующую папиросу, тяжело вздохнул и, взяв ведро, медленно пошёл по лестнице на свой пятый этаж.

Как-то слишком громко щёлкнул замок в прихожей. Ольга даже не успела переключить телевизор с бразильского сериала. Василий, тяжело ступая, прошёл на кухню. Ольга появилась в проёме двери.

— Вынес?.. — с лёгким удивлением спросила она.

— Вынес, — равнодушно ответил муж.

Ольга достала чашки, вазочку с печеньем, сахарницу, поставила на стол. Заметив, что чайник на плите не нагревается, молча опустилась на стул рядом с Василием. Сидели молча. Что-то на бразильском бормотал телевизор в зале. Тикали ходики в спальне. В очередной раз тяжело вздохнув, Василий отправился спать. Ольга съела всё печенье из вазочки, так и не заварив чая.

.

22:00. Десять часов вечера. До этого сидевший на кухне и мрачно разглядывавший себя в тёмном окне бухгалтер Василий, поднял крышку мусорного ведра. Положил в него газету, которую так и не прочитал, попытался придавить мусор, но содержимое уже и так было утрамбовано. С усилием подняв ведро, Василий пошёл в прихожую.

— Опять торчит в своих сериалах, — тихо пробурчал, проходя мимо зала. И уже громче: — сколько можно?

— Иди, иди, а то воняет уже.

Теперь, каждый раз возвращаясь с пустым ведром, он по несколько минут стоял возле дома, разглядывая тёмные, плотно зашторенные окна бывшего соседа Коли. Чувствовал себя мальчишкой, у которого отобрали единственную игрушку. А в первые дни Василий даже прослезился пару раз.

Ольга тоже мучилась. Она слышала, как муж уходит и возвращается слишком быстро. Теперь она смотрела сериал и при нём, и без него. Но сосредоточиться не получалось. Раньше она знала, что этот час Василий предоставлен сам себе и счастлив. А теперь… теперь тихое Васино страдание, витавшее в квартире, смешивалось с Ольгиным мучением, густой массой расползающимся по квартире.

С того самого дня, как сосед Коля продал квартиру, они ссорились из-за мелочей: из-за немытой чашки и капающего крана, из-за недоваренного риса и пересолёных котлет. Василий ходил мрачный, Ольга — раздраженная. Брак дал трещину. Счастье семьи Игнатовых улетело на какой-то заброшенный атолл на Мальдивах, и больше о себе не напоминало.

.

Вечер плавно растворяется в густой ночной тишине. В воздухе уже чувствуется лёгкая прохлада, но ещё держится остаточное тепло необычайно погожего дня — словно нежный шёпот уходящего лета, ускользающий между ветвями оголённых деревьев. Аромат ноябрьской листвы и влажной земли, перемешанный с дымом погасших костров, наполняет воздух необъяснимым уютом. Между плотными тучами изредка проблескивают звёзды. Редкие прохожие шагают осторожно, стараясь не потревожить мистическую тишину. Вдалеке неспешный лай одинокого пса отсчитывает приближение ночи.

Очарованная картинкой Ольга сидит в тёмной кухне уже минут тридцать. В открытую форточку влетают звуки и запахи, ощущение тепла и осени.

Воодушевлённо вздохнув, она, оторвав взгляд от ночи за окном, выходит из кухни.

— Вася, вынес бы мусор. Вечер такой изумительный! — чуть громче обычного произносит Ольга.

Вася выглядывает из спальни, подозрительно смотрит на жену. Она подаёт ему старую потёртую кожаную куртку, рядом полупустое мусорное ведро. Молча одевшись и взяв ведро, он выходит на лестничную площадку. И до того, как дверь закрылась, слышит:

— И не стой истуканом у дома, пройдись до лавочки на детской площадке.

Вытряхнув ведро, Василий засовывает руки в карманы куртки. И…

Из одного вытаскивает зажигалку, из другого — новенькую пачку «Беломорканала».

Оглядывается на окна своей квартиры. Улыбается, легонько пинает стоящее на земле мусорное ведро и идёт к детской площадке на лавочку. Через минуту в аромат листвы и влажной земли, смешанный с дымом погасших костров, вмешивается плотный дым папиросы.

Ольга включает сериал, но смотреть не может. Не зажигая света на кухне, садится у окна и наблюдает за ритмично зажигающейся и гаснущей красной звёздочкой. Украдкой вытирая влажные глаза.