Контакт

– На мозги похоже. Бараньи. Борис Борисыч, гдэ садиться будэм?

– Махарадзе, выбирайте площадку на скальном массиве выше уровня облаков, – тут же отозвался Земцов.

Через несколько минут, когда рассеялась пыль от посадочных двигателей, под шестью массивными ногами «Тайфуна», замершего над обрывом, расстелилось бесконечное, лениво колышущееся туманное море, и вправду очень напоминающее своими медленно переваливающимися волнами мозговые извилины.

Моя задача – следить за работой машин и механизмов, но они и сами прекрасно справлялись со своими функциями, и к вечеру здешнего дня площадка позади планетного модуля была выровнена и на ней, быстрее, чем грибы после дождя, выросли блестящие керамитовые шатры лаборатории, кают-компании и жилого отсека.

– Лишний раз напомню, как важна наша миссия, – Земцов нашёл-таки пятачок среди ящиков с оборудованием, чтобы вышагивать этакой лысоватой бородатой цаплей. – Человечество который век ищет контакта с внеземными цивилизациями, я полжизни положил на эти поиски, но то ли искра разума настолько редкое явление во Вселенной, то ли последняя настолько огромна, что удача нам пока не улыбнулась.

– Пока? – скептически хмыкнул кто-то.

– Да, пока! – начальник экспедиции резко развернулся на каблуках. Именно что пока! Ещё Томпсон высказал предположение о разумности обитателей этой планеты, а выводы группы Дыбовского-Шмидта подтвердили его данные. Как выяснилось, аборигены живут колониями и строят некое подобие домов. Кроме того, они имеют хватательный орган, а следовательно, могут использовать орудия труда. Именно убедительность этих выводов позволила мне выбить у Академии Наук средства на нашу экспедицию. Поэтому мы не можем вернуться с пустыми руками! Наша задача – вступить в контакт. Любыми способами, любой ценой, но дать наконец людям возможность общения с братьями по разуму.

– Борис Борисович! – я поднял руку. – Но почему вы так уверены в разумности аборигенов? Мне лично имеющиеся данные не представляются…

– А что мы имеем? – взвился Земцов. – Давайте, Арсений, систематизируем эти данные. Вы все всё это знаете, но нелишне будет собрать информацию в кучу. Смотрите, – он включил карманный 3D-проектор, и рядом возникло трёхмерное изображение окутанного облаками шарика, – планета размером чуть меньше Венеры, однако сила тяжести здесь всего лишь половина земной. Это первый парадокс, который, впрочем, с натяжкой можно объяснить низкой плотностью ядра. Второй парадокс заключается в наличии мощной воздушной оболочки. Давление здесь около полутора атмосфер. Вопрос: как небесное тело со сравнительно небольшой массой способно удерживать настолько плотные воздушные слои? Странно и то, что вся поверхность, за исключением нескольких скалистых вершин, покрыта плотным слоем облаков. Откуда столько влаги на планете, где до сих пор не удалось обнаружить открытых водоёмов?

– Ну, это-то не загадка, – подала голос биолог Ниночка. – Известно же, что здесь растут самые мощные многоярусные леса из всех известных нам на данный момент. Томпсон, кажется, так и не смог определить их высоту, его зонды спустились на несколько километров и не достигли поверхности. А что если её вовсе нет? Вдруг тело планеты губчатое, насквозь проросшее растительностью? Мне это напоминает многометровые залежи торфа под слоем мха-сфагнума. Давайте увеличим их в сотни, тысячи раз и тогда получим очень похожую на здешнюю картину. И тогда станет понятно, куда делась вся вода.

– Что ж, ваша версия заслуживает внимания, – почесал бороду Земцов. – Хотя… грунт всё-таки есть. Иначе нам негде было бы построить станцию.

– Это оттуда, – Резо вперил палец в потолок.

– В смысле… астероиды?

– Конэчно! Я их милиони раз видел.

– Хм… А это интересно, Махарадзе! Не исключено, что вы правы… Если это так, то страшно даже вообразить, что может скрываться в самой глубине планеты. Но вернёмся к нашим, так сказать, баранам. Кстати, вот и они, – кадр сменился, и в воздухе повис этакий мохнатый паук на длинных суставчатых лапах, – пусть не бараны, хе, но те, кого мы смеем полагать разумными местными жителями. Эннаподы.

*   *   *

– Вот он! Дила мшвидобиса*,– Резо не сводил глаз с гигантской, просто громадной тени, неясно проступающей сквозь молоко тумана.

Ойкнула Ниночка и впилась пальцами в спинку моего кресла.

– Так вот он какой, – я нервно сглотнул, – эннапод.

Одно дело знать, что они огромны, другое – увидеть самому и почувствовать себя мышью на пути у слона. Хотя нет. На слонов они не похожи. Разве что на тех, на картине Дали, только ног у этих поболе. Восемь тонких суставчатых конечностей, несущих дирижабль туловища, и девятая – нога, не нога, а скорее, щупальце или хобот, торчащий из того места, где можно предполагать размещение головы. Но это не точно.

– Что дэлать будэм?

– А ничего! – я невольно перешёл на шёпот, как будто чудовище могло нас услышать сквозь крепкую оболочку «Шмеля». – Земцов сказал – наблюдать. Значит, сидим как мыши и молимся, чтобы он нас не заметил.

– Я нэ мищ!

– Да тихо ты! – я схватил пилота за руку, потому что сюрреалистический слон начал медленно двигаться в нашу сторону. Впрочем, «медленно» – понятие относительное. В два гигантских шага он оказался прямо над нами и замер, загородив половину тусклого неба, что просматривалось между уходящих в туманную высь колоссальных древесных стволов.

– Он нас видит? – сдавленно шепнула Ниночка.

– Если только у него глаза на брюхе.

Брюхо не выглядело глазастым. Оно выглядело размытым, потому что стекло верхнего колпака покрылось бисеринками влаги. «Мигнул» дворник, и брюхо стало чётче. Девятая «нога» тут же изогнулась в нашу сторону, приблизилась.

– Джандаба эс**! – Резо лихорадочно щёлкнул тумблером.

Раструб «хобота», сравнимый с жерлом трубы атомной электростанции, замер над нашими головами. По краям его раскрылось девять пальцев-лепестков, как если бы чудовищная ладонь вознамерилась схватить «Шмеля» и походя сунуть в карман. Палец Резо завис над кнопкой пуска двигателя. Нина не дышала. Капля пота скатилась по моему носу и с предательским грохотом обрушилась на подлокотник.

*   *   *

– Почему вы не включили камеру?! – бушевал Земцов. – Скворцова? Вас для чего туда отправили?

– Борис Борисович, – залепетала Ниночка, – всё так внезапно произошло… Мы… э-э… я… Я растерялась.

– И из-за вас мы лишились ценнейших научных материалов. Ну что мне с вами делать?.. – похоже, шеф начал остывать.

– Разрешить ещё один полёт, – я шагнул вперёд.

– Но…

– Ведь мы здесь не затем, чтобы отсиживаться в станции.

– И ми знаем, гдэ у них гнэздо!

*   *   *

– Как могут существовать настолько огромные организмы?

Здесь, на значительной глубине, было почти совсем темно, и мы напряжённо всматривались в инфракрасное изображение на экране. «Шмель» приземлился на одной из бесчисленных исполинских ветвей. Во все стороны, в том числе и вниз, уходили бесконечные переплетённые и пересекающиеся стволы, и я чувствовал себя наимельчайшим клопом в каких-нибудь джунглях. Сейчас очень даже верилось в Нинино предположение о том, что планета не имеет поверхности.

– Томпсон считал, что эннаподы губчатые внутри. Возможно, наполнены каким-то лёгким газом, иначе зачем им такое раздутое туловище. К тому же низкая сила тяжести. К тому же тридцать один процент кислорода в атмосфере, а это просто рай для трахейнодышащих. В Карбоне, когда вся Земля была покрыта лесами, у нас тоже существовали гигантские стрекозы – меганервы, – размером с хорошего орла. И всё из-за более высокого содержания кислорода. Сеня, смотри! – ноготки больно впились в мою руку. – Ещё один!

На экране очередной эннапод пробирался по своеобразной дороге из сплетённых между собой относительно тонких побегов. Похоже, аборигены действительно обладают разумом. Хотя, с другой стороны, муравьи тоже строят дороги и города, ну и что.

– Давай за ним!

Резо тронул ручку, и «Шмель» аккуратно взмыл в воздух. Если пространство между стволами давало проход пароходоподобному эннаподу, то для юркой аэролодки и вовсе не было препятствий.

– Ты снимаешь?

– Конечно! Сразу же.

Стволы, как оказалось, были тёплыми. На экране они ясно светились жёлтым. На их фоне тускло-оранжевый эннапод выделялся слабо, но выделялся.

– Что он несёт? – Нина напряжённо сопела у меня над ухом.

Теперь стало заметно, что четыре ноги аборигена удерживают что-то на спине. Что-то достаточно массивное, чтобы тащить его с трудом даже такому гиганту. Что-то продолговатое и смутно знакомое…

– Дюза! – объявил Резо.

– Наша?! – ахнуло в ухо.

– Нэт, это от спускаемого модуля типа «Игл». Как у Томпсона.

Тут эннапод с удивительной для него юркостью нырнул куда-то вниз и пропал. Резов нерешительности завис над норой. Там было совсем темно. Вспыхнули фары, но и они не смогли разогнать почти непроницаемый на такой глубине туман.

– Уйдёт! Врубай сонар, чего ждёшь! – в азарте погони воскликнул я.

На экране появились нанесённые компьютером контуры, я успел увидеть лабиринт стволов, где-то внизу мелькнул воришка дюз. И вдруг корпус «Шмеля» содрогнулся от чудовищного удара, машину бросило вбок, накренило, перевернуло и опрокинуло в бездну.

*   *   *

– Ну наконец-то!

Резкий свет медицинского отсека заставил зажмуриться, а когда я проморгался, разглядел склонившегося надо мной врача и встревоженные лица Земцова и Ниночки чуть поодаль.

– Что случилось? – прохрипел я и попытался сесть.

– Лежите-лежите! – удержал меня доктор. – У вас сотрясение.

– Какое-то существо напало на «Шмель», – пояснил Земцов.

– Какое? – голова и вправду раскалывалась.

– Неизвестно. Мы изучаем запись. По виду похоже на гигантскую кляксу. И если бы не мастерство пилота…

– Гигантскую… – я снова поморщился. – Всё здесь гигантское… А где Резо?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить, Арсений… – замялся Земцов. – Он ушёл.

– Как ушёл? Куда? – я всё же сел, и в глазах помутнело.

– Туда, – Нина поспешила поддержать меня за плечи. – Надел фильтрующую маску и ушёл. Только и сказал: «Я нэ мищ!»

– Видите ли, мы несколько повздорили… – смущённо пояснил шеф. – Я, не разобравшись, отчитал Махарадзе за аварию и запретил любые полёты, велев сидеть тихо как мышь.

– Конечно, – я через силу усмехнулся, – хотите заставить Резо что-то сделать, запретите ему это. Тем более что вы уязвили его знаменитую грузинскую гордость, которая в тысячу раз сильнее страха.

– Значит, я недостаточным образом дал понять, что здесь проявлять геройство смертельно опасно. Пойте песню безумству храбрых где угодно, но не здесь. На Элладе, Нимфее… да хоть на Сарацине-4, но не здесь. Ведь не просто планету назвали Пандорой. Напомнить вам, что экспедиция Томпсона в полном составе не вернулась на орбитальный модуль? – Земцов начал распаляться. – Или что почти половина группы Дыбовского-Шмидта осталась где-то в этом чёртовом тумане?

– Но почему Томпсон не улетел при первых признаках опасности? – удивилась Нина.

– Да потому что он тоже был одержим поиском внеземных цивилизаций. Мы много общались. Вы понимаете, что такое научное любопытство? И насколько пропадает чувство самосохранения, когда ты стоишь на пороге великого открытия? Любой, кто хоть однажды в это окунулся, уже заколдован поиском. Но я, как руководитель, отвечаю не только за успех экспедиции, но и за жизни доверенных мне людей, а они дороже любого, даже самого ценного открытия. Поэтому с этого дня вылазки в туман запрещены!

*   *   *

– Борис Борисович, можно?

– Да… Что у вас?

– У нас теория, – Нина отняла от груди помятые листки бумаги. – Вот, смотрите.

– Похоже на тесты Роршаха, – хмыкнул Земцов.

– Нет, это…

– Позвольте мне, – я взял в руки карандаш. – Как вы знаете, капли тумана чуть солоноватые. Мы это выяснили в первые дни, когда заметили налёт на стекле «Шмеля». Тогда же стало понятно, что водная взвесь поддерживается в воздухе за счёт слабого электростатического поля, так как каждая капля заряжена отрицательно. Кстати, именно поэтому в тумане невозможна радиосвязь.

– Ну и…

– Не кажется ли вам, что это противоречит законам природы?

– Хотите сказать, что туман создан искусственно? Но кем? И зачем?

– На второй вопрос легче ответить, – слово взяла Нина. – Мы провели эксперименты и выяснили, что капли могут конденсироваться при прохождении через них электрического импульса. Но странно то, что это происходит вовсе не хаотично. В реальном тумане траектории конденсации очень разнообразны и напоминают… – карандаш уткнулся в испещрённый зигзагами листок.

– Нервные импульсы мозга! – Земцов подскочил и цаплей зашагал по комнате. – Это гениально! Всё сходится! Разум здесь всё-таки есть, но не там, где мы ищем.

– Борис Борисович, срочно! – ожил экран связи, и в тот же миг громадная тень накрыла станцию.

Рядом с пятидесятиметровым «Тайфуном» возвышался эннапод. Он как будто неуверенно потоптался на месте, потом опустил хобот к самой земле, раскрыл лепестки, и нашим глазам явился… Резо! Целый, невредимый и улыбающийся, словно Иисус Христос при входе в Иерусалим. Пилот резво спрыгнул, обернулся, дунул в какую-то трубочку и помахал рукой. Клянусь, эннапод тоже махнул хоботом в ответ и не спеша погрузился в туман.

*   *   *

– Я жил в гнэзде, мне сдэлали домик, толко нэ кормили, – Резо увлечённо поглощал харчо, а вся команда затаив дыхание слушала удивительный рассказ. – Они умные, послушные. Как собачки. Я её считать научил до дэвяти. Она дэвушка.

– Но как вам пришла в голову идея общаться со своей… хм… Глюмдальклич с помощью ультразвукового свистка? – поинтересовался Земцов.

– С кем?..

– Сонары! – хлопнул я себя по лбу, а Резо отсалютовал мне ложкой.

– Теперь понятно, почему они не реагировали на наши попытки вступить в контакт, – закивала Нина. – И, видимо, посчитали нас угрозой, когда мы со всей дури заорали ультразвуком.

*   *   *

Пандора провожала нас радугой. Не знаю, случайно ли, или гигантская планета-мозг реально хотела сделать нам приятное. Не знаю. Пока мы только вступили в контакт. Только заявили о себе и получили вполне определённый ответ. Теперь впереди огромная работа. Нужно придумать язык общения, найти темы для разговоров. В конце концов, выяснить, какие существа обитают в тумане и каковы их функции. Нина говорила, что должны существовать подобия гигантских фагоцитов (кстати, возможно, один из них и напал на нашего «Шмеля»), лейкоцитов и прочее. Может быть, таких видов намного больше, чем можно представить. Наверняка непросто обеспечивать жизнедеятельность организма размером с Венеру. Всё это надо изучить, систематизировать. Это дело десятков, сотен будущих экспедиций. А мы только дали толчок. И самую чуточку начали. Благодаря Резо мы теперь знаем, что эннаподы – это мусорщики.

«А ведь и верно – мозги! – я смотрел в иллюминатор. – Только далеко не бараньи».

** Чёрт возьми! (груз.)