Из пустыни
Город этот – странный, чужой, столь далекий от мест, где она родилась и выросла – был непохож на все, что Ядвига видела прежде. Только сверху, если не знать, если притвориться, что не знаешь, не помнишь, не ведаешь, он напоминал те песчаные замки, что строили они с отцом на берегу Камы – и даже один раз выиграли приз. Почетное третье место.
О чем она думает? Кама далеко, отец – далеко бесконечно.
Рядом, вокруг, под ногами – этот загадочный город: глина и белый камень, песочный кирпич, и на улицах – пыль. Город был бесконечно стар, и во снах его, мирных-немирных, шелестела листва здесь стоявшего некогда леса, опадала, мертвела, тонула в песке. Слышалась византийская речь, и блестели ханджары в ночи, и – кто знает – возможно, он помнил, бессмертный город, тяжела ли, легка ль была поступь королевы берберов Кахины, когда здесь, на защиту народа, вставали ее войска.
Песочный замок, древний гарнизон. Это если забраться выше, взглянуть и не помнить, не ведать, что на дворе – двадцать первый век. Так Ядвига и делала – отводила глаза от покрытых пылью и, кажется, ржой спутниковых тарелок. Игнорировала современные вывески, не поднимала глаз к небу, оплетенному проводами. Ей нужно было достучаться, дойти, дотянуться до того, спящего, уставшего от машинных гудков и гудения кондиционеров города, чьи корни – корни песчаной акации, длинные и толстые – уходят вниз глубоко, глубоко, и проходят сквозь дно мироздания, и свисают над чешуей гигантской рыбы Балхут.
Зря она, что ли, сюда приехала? Сбежала – от бедности, от никому не нужной работы, от бессмысленности своих статей, своих идей, своей жизни.
По ночам, изнывая от духоты на скрипучей кровати словно бы самой дешевой на свете гостиницы, она слышала голос отца: он читал ей, маленькой, сказки «Тысячи и одной ночи». Ядвига слушала – и верила. Потом перестала верить.
Зря перестала.
Изо дня в день она бродила по узким, пыльным и, в сущности, бедным улицам. Мимо тысяч синих дверей, меж которых – ни одной одинаковой. Перед тысячью первым домом Ядвига остановилась. Вот оно. Вот оно. Невидимая рука дотронулась, схватила за прутья грудной клетки, потянула. Птица сердца отчаянно билась.
Старый дом – потрескавшийся, облупленный. Синие деревянные балконы с густой решеткой, не такой старой, как можно было подумать. Место женщины. Видеть всех – и не быть видимой.
Ей такая и нужна. Чтобы все видела. Много лет – смотрела и видела.
Двери не было. Ядвига… впрочем, какая Ядвига? Этот город уже все забрал – деньги, ночи и дни, и как будто бы разум и силы. Не оставил даже и имени. Местные звали Ядвигу Хеди.
Хеди вошла, отодвинув ковровый полог, и ступила во внутренний двор. Белизна и синь. Плиты – мраморные? – и заросший фонтан в центре. Стены в лозах. И ни души.
- Добрый день, - осторожно сказала она на арабском.
На другом конце дворика гостеприимно сама собою открылась дверь.
Хеди прошла – мимо скамей, облицованных цветной плиткой, мимо медных светильников, мимо глиняных кувшинов. Вздохнула – и переступила порог.
На ложе из камня, на коврах и цветастых подушках восседала фигура, укутанная с ног до головы в покрывала – зелень и пурпур.
***
- Вначале, - сказала старуха, - вы должны мне достать с побережья перо птицы Рух.
И они отправились, Хеди и ее странная экспедиция. Внутренний двор оказался не пуст – полон людей в одеждах из разных эпох, говорящих, казалось, на всех языках на свете. Если снять перстень, который дала старуха, они становились для Хеди невидимы.
- Герои былых времен, - сказала старая женщина – что старая и что женщина, Хеди догадалась по голосу. – Отправятся в путь. И ты с ними.
- А больше мы никого не ждем?
- А больше никто не придет.
В путь. На верблюдах, конях, в повозках, старинных – кажется, начала прошлого века – автомобилях. И в этой же странной процессии – Хеди, во взятом на последние деньги в аренду джипе. Разнообразие транспортных средств, как, впрочем, и языков, никого нисколько не волновало. В машину к Хеди напросился Амалу, говоривший, кажется, на берберском. Хеди отвечала ему на русском, и понимали они друг друга прекрасно.
- Сколько же вы ждали? Я имею в виду, в этом дворике.
- Нисколько. Я прибыл с вами одновременно.
Все, кого Хеди спрашивала, отвечали ей то же самое. Удивляться было энергозатратно и, в общем, бессмысленно.
- Вы тоже за джинном? – спросил Амалу.
- Да, - она прищурилась. – Мне нужен отменный джинн.
– А какой именно?
За разговорами о достоинствах и недостатках ифритов, сил, гулей и маридов они проехали полстраны, до самого побережья. И повернули обратно.
На побережье был другой город, а в городе другой дом – должно быть, другой, но выглядел он точно так же: потрескавшийся, облупленный, синие деревянные балконы с густой решеткой, внутренний двор. И старая женщина, вся закутанная в серебро и синь.
Оказалось, птицы Рух ловятся на каркаданнов. А каркаданны живут в пустыне.
- А кто это, каркаданны?
- Аль-каркаданн, господин пустыни! – отвечал Амалу восторженно.
- Господин пустыни, - отвечали ей с верблюдов и из повозок.
А больше о каркаданнах никто ничего не знал.
***
Каркаданн оказался гигантским существом, похожим более всего на носорога. Могучим, бронированным – и, с точки зрения Хеди, абсолютно прекрасным.
Ее спутники подоставали оружие – всевозможных видов и форм.
- Мне очень нужен джинн, любой ценой, - проговорила Хеди и зажмурилась. Потом выкрутила руль и повернула назад. И Амалу не помешал ей.
Повернули назад верблюды, и лошади, и повозки. Не все. Часть спутников осталась. В зеркало заднего вида Хеди видела, как они окружили каркаданна, господина пустыни. Резко затормозила.
Но каркаданн справился сам. Хеди сняла на время перстень, и в зеркалах уже ничего не видела.
- Испытание пройдено, - сказала старая женщина с побережья, одетая в серебро и синь. – Вот вам перо птицы Рух.
- Теперь, - сказала старая женщина в древнем городе, одетая в зелень и пурпур, - я укажу вам дорогу к Хумай. Она знает, где джинн.
В сердце пустыни обитала она, птица Хумай.
- Предвещающая счастье, - говорил Амалу. – Найдем ее, может, и джинн не нужен.
- Почему? – спросила Хеди. Они ехали пока что по ровной асфальтированной дороге, проложенной в Сахаре. Верблюды и лошади оставшихся членов экспедиции брели рядом по песку, медленно, медленно – а между тем, держались с ее джипом вровень.
- На кого падет тень Хумай, станет царем. У царя все есть. Есть богатство, есть власть, есть… - Амалу покосился на нее, кашлянул. – Есть женщины. Зачем еще нужен джинн?
- Вечная жизнь?
Амалу покачал головой.
- Вечная жизнь будет после смерти.
Людей из старинных автомобилей пересадили – они никакой дороги через пустыню не видели. Хеди поняла, глядя на них: все ее спутники существуют и движутся одновременно. И при этом – каждый в своем времени.
Дорога кончилась, и джип понесся по барханам. Хеди прикидывала запасы бензина: в багажнике была пара канистр.
Птицы Хумай они достигли к полудню. Солнце стояло прямо над ее головой, и тени она не отбрасывала.
Члены экспедиции окружили птицу, они с Амалу стояли тут же. И одновременно – вдруг осознала Хеди – никого, совсем никого рядом не было.
Они остались с птицей один на один. С огромной, величественной птицей. Укутанной в оперение – золото и ночная темень.
Укутанной? В оперение?
«Дом тоже здесь», - поняла Хеди. Потрескавшийся, облупленный. Густая решетка. Тени везде, и от птицы – тень.
Глядя птице в глаза, Хеди медленно ей поклонилась.
Хумай протянула лапу. Догадавшись, что от нее требуется, Хеди надела перстень на когтистый палец.
- А дальше, - сказала птица, и голос ее был голосом старой женщины, - поезжай одна.
Зеркало заднего вида отражало только пустыню. Хеди так никогда и не узнала, отправились ли Амалу и другие ее прежние спутники дальше – или остались в пустыне, ждать, когда кончится полдень, вечный полдень над головою птицы Хумай.
***
Душно. Пыльно. И пить страшно хочется.
А почему, собственно, душно, если вокруг веет ветер пустыни? Не в городе же она на Каме, и середина лета, и бессмысленно открывать окна. Влажно, жара. Отец зовет идти строить песочные замки. И Ядвига так счастлива.
А почему, собственно, пыльно, если вокруг, сколько хватает глаз – барханы, волны, море, море песка? Песок же – не пыль. Она не в своей же маленькой комнате, работает над статьями, и как же чудесно быть фольклористкой, только работа ее как будто бы никому не нужна, а платят за нее… эх.
Воды, и правда, совсем не осталось.
Бензин давно закончился, она бросила джип. Пешком, вверх и вниз, умирая, тая под солнцем. Как же хочется пить. Как же хочется жить.
«Как я хочу… домой».
Солнце подмигнуло ей круглым птичьим глазом – и спустилась блаженная темнота.
***
- Просто мне нужен джинн.
Оазис или мираж – это уже не имело значения. Она проснулась в доме, естественно, потрескавшемся, естественно, облупленном. Сквозь густую решетку, в какое окно ни глянь – пустыня, пустыня, пустыня.
Они были тут же, во внутреннем дворике – и птица Хумай, и птица Рух, и каркаданн. Как последний здесь поместился, она не ведала. Удивляться было слишком энергозатратно и, в общем, бессмысленно.
- А зачем тебе джинн?
Она попыталась вспомнить: «Нужен отменный джинн, чтоб добраться домой, царь царей». Нет. Нет. Она же не за этим сюда…
- Останься с нами.
Она вспомнила отца. Он так прекрасно, таким звучным голосом читал сказки «Тысячи и одной ночи». И она верила. А потом перестала верить.
Так зачем же тогда пошла на фольклористику?
- Нет, - сказала Ядвига. – Это вы останетесь со мной.
Старые женщины засмеялись и откинули покрывала – пурпур и зелень, серебро и синь, золото и ночная темень. На нее смотрели три молодые девушки.
Вспомнила. Она ведь ужасно любит свою работу. И людей, странных и одновременно понятных людей из былых времен, чьи предания изучала. И тех, в кого они верили.
- Так вы… - начала Ядвига, но их уже не было, а она падала. Падала, падала с неба – прямо на замок из песка.
***
Она проснулась в своей маленькой, темной комнате. Закрыто окно, и не может пробиться внутрь ветер с Камы.
Душно. Пыльно.
На полу блестит на солнце песок.
Она улыбнулась. Встала и распахнула окно.
- Надеюсь, они вернут джип. Он все-таки был взят в аренду.
Пусть это будет ее первым желанием.
.
.
.
.
.
.
*иллюстрация: «Город в пустыне», Татьяна Бугаенко.
Как-то малость сумбурненько) Но определенный колорит в этом есть. Да, что-то определенно есть! Сказочное, нереальное. Вот какое-то очень неоднозначное впечатление от прочтения произведения. И интересно было и много непонятностей лично для меня осталось в конце. Отдельно хочется отметить этот интересный этакий отрывистый стиль написания. В общем, прочитала я с удовольствием. Но осталась ли довольна… не уверена)
Я бы сказал, что этот абзац прямо выбивается из повествования. Он… Слишком стихи. Это без натяжек речитатив, верлибр, местами переходящий в чистый трёхсложник. Нужно ли? Красота красотой, но красота прозы и красота поэзии — вещи разные. Сбиваешься. На следующем же абзаце, который просто проза, сбиваешься. А зачем?
Но это брюзжание старого поэта, мы про другое здесь.
Рассказ вышел колоритный. Картинка нарисовалась. Помню… Сколько уже лет назад?.. был на БС блог про туарегов. Вот у меня с ним ассоциация плотная прошла.
Это рассказ-витраж. Рассказ-калейдоскоп. И да — это во многом комплименты. Другой вопрос, что я сам такие вещи воспринимаю не очень хорошо. Зануда я.
Короче, объективно хорошо. Субъективно… не цепляет. Но это не проблема автора.
— Нет, просто показываю сценки на фоне пустыни.
— Красивое…
Долго думала, что здесь сказать. А сказать хотелось! Ведь красивое же!
С одной стороны я не поняла сюжет. Особенно конец.
Впрочем, и начало тоже и середину.С другой стороны есть ощущение, что автор и не стремился, чтобы кто-то его понял.Что он просто сам с собой играл, песок из ладони в ладонь пересыпал.
В общем, я для себя определила этот текст, как трэвел-блог девушки, которую закинуло в древнюю легенду. Она не события описала, а свои впечатления о них. А что-то вообще пропустила — ну вроде как мы, когда едем в Париж, не пишем про Эйфелеву башню. Потому что, ну банально же, и без нас уже сто раз написали.
Есть подозрение, что это — рассказ-настроение, рассказ-игра. Если согласишься сыграть с автором в игру и, не задумываясь, окунуться в путешествие по раскалённым грёзам, то увидишь в конце оазис. Центральную мысль. Изначальную смерть (образно) героини, её профессиональное выгорание, её отказ от прошлого, а в финале — возвращение, возрождение с новыми силами и с уверенностью: она на своём месте, потому что любит свою профессию.
Мне внезапно прошла параллель с одним из турнирных рассказов Мартина — Третье табу. Там, конечно, немного о другом, но вот это ныряние-выныривание из другого мира и финальное осознание героини, прошедшей через испытание — это очень схоже.
Ещё мне очень нравится концепция, при которой куча людей идёт через пустыню, но все из разных времён и стран. Это символ поиска себя, ответа на вопрос: «А чего я на самом деле хочу»? Вопрос, через который проходили, проходят и будут проходить нескончаемые потоки людей. Они как бы едины в своей цели, но путь всё равно у всех свой.
Основной проблемой мне видится то, что вот эта основная идея, весь конфликт скрыты за кучей внешней атрибутики и атмосферы. Возвращаясь к началу моего коммента — если читатель готов сыграть с автором в игру, то это на самом деле превращается в крутой рассказ! А если не готов — то это просто бессвязная история. Вот так вот грустно(((
По итогу — мне понравилось! Спасибо! Это было отлично.
Мы тут варимся в своём котле —
ой, какой горфентовский образ))))) — но вообще это очень архетипичный сюжет…А если проводить срочки по каждой недостаточно раскрытой теме (вон, джинсовые воины не задались, на мой взгляд) — нас сожрёт администрация с потрохами. Затея забавная, но злоупотреблять не стоит.
Конкретно перегруженное предложение. Особенно — «он помнил, бессмертный город». Ужас, ей-богу.
Второй ужас.
Третий.
Ну, для такого уровня владения языком и писательским навыком слово «подоставали» вообще моветон.))
Четвертый ужас. «сказала женщина в древнем городе, одетая в зелень и пурпур». Отношение древнего города к цвету одежды женщины какое?
Короче, пролистал рассказ до конца, прекратив читать. Но написано-то классно! Хотя и с выпендронами.) А вообще — сюр есть сюр.)
Не мое, конечно, но автор — молодец(ица)! Писать умеет.
Еще бы внимательно за мыслью, растекающейся по древу, смотрела…
Однозначный плюс.
Замечательный рассказ. Наверное, все-таки ГОЛОС здесь.
А, не важно, что в этом рассказе написано. Важно — как. Хотя — есть к чему стремиться дальше, потому что все далеко не идеально.)
ГОЛОС здесь оставлю. За странную красоту пустыни.)
Лис, вы великолепны!
Как всегда! Вот только невнимательны порой.
Возможно, однажды я перестану садиться за рассказы за два-три часа до дедлайна, тогда и невнимательность улетучится
Мне понравился рассказ. Он мелодичный, немного надрывный, мистически-фольклорный такой (ах, красота такая ). И что ещё понравилось, он такой структурно-правильный,
в отличие от моего ))). У героини есть кризис, она предпринимает путешествие к себе, и находит себя обновленную. Хороший духоподъемный рассказ. Мне правда непонятны многие эти притчевые штуки — как там «каркаданн справился сам» и что там было с птицей Хумай, это всё довольно таинственно-загадочно, но раз героине помогло — то и хорошо.