СлоноСловы №5. Писательская ломка. Не пишешь - не писатель
Что-то странное становится постоянным...
Пятый выпуск СлоноСловов!
Обсуждаем писательскую ломку, страх белого листа, синдром самозванца и внутреннего критика.
Спикеры: natalya.lapshina, Аня Тэ и Хотеев Ярослав.
В этом выпуске:
- natalya.lapshina чувствует ответственность перед персонажами.
- Аня Тэ рассказывает как вознаграждать себя за труды.
- Хотеев Ярослав занимается самоедством.
- Почему иногда писать так тяжело?
- Зачем мы раз за разом садимся писать?
- Эйфория от результата. Почему мы ее испытываем?
- Что такое писательская ломка и плохо ли, когда она наступает?
- Как бороться со страхом белого листа?
- Внутренний критик: польза и вред.
- Синдром самозванца.
- Писатели эгоистичны.
- Когда можно считать себя настоящим писателем?
- Как доказать, что ты писатель?
- Как перестать начинать и уже закончить (про недописанные произведения)
- Секретные инсайды.
Покупайте наших слонов! Слушайте наш подкаст!
Слушать подкаст:
Пишешь — писатель? Тоже не факт. Наверное, каждый решает для себя сам.
Интересная беседа получилась.
Тут только в одну сторону работает…
Не пишешь — не писатель.
:))
Причём не только заложенную идею, но и некие моменты и нюансы, связанные с реализацией…
Да, и я тоже в стол не пишу (художку). Есть пара рассказиков, которые висят и периодически доделываются, но и всё. :))
А когда цели нет… Да, не хочется…
:)))
(а идея для произведения — это и есть цель и для писателя, и для художника, и для музыканта — это то, что нужно реализовать в произведении)
(кстати, Ваш этот пример с каляками-маляками на листе бумаги, это способ… Распознать и найти цель для рисунка (ассоциируя, придумать идею для реализации в рисунке — то есть фактически, это постановка цели).
Ярослав прав. Хорошо, что мы все разные. Я, например, чаще всего с концовки начинаю. Ну или с какой-то левой шутки в середине повествования.
Что касается писательства, то на самом деле захотелось напомнить:
— Безусловно, — с достоинством ответил Коровьев.
— Ваши удостоверения? — повторила гражданка.
— Прелесть моя… — начал нежно Коровьев.
— Я не прелесть, — перебила его гражданка.
— О, как это жалко, — разочарованно сказал Коровьев и продолжал: — ну, что ж, если вам не угодно быть прелестью, что было бы весьма приятно,
можете не быть ею. Так вот, чтобы убедиться в том, что Достоевский — писатель, неужели же нужно спрашивать у него удостоверение? Да возьмите вы
любых пять страниц из любого его романа, и без всякого удостоверения вы
убедитесь, что имеете дело с писателем. Да я полагаю, что у него и
удостоверения никакого не было! Как ты думаешь? — обратился Коровьев к
Бегемоту.
— Пари держу, что не было, — ответил тот, ставя примус на стол рядом
с книгой и вытирая пот рукою на закопченном лбу.
— Вы не Достоевский, — сказала гражданка, сбиваемая с толку
Коровьевым.
— Ну, почем знать, почем знать, — ответил тот.
— Достоевский умер, — сказала гражданка, но как-то не очень уверенно.
— Протестую, — горячо воскликнул Бегемот. — Достоевский бессмертен!
— Ваши удостоверения, граждане, — сказала гражданка.
— Помилуйте, это, в конце концов, смешно, — не сдавался Коровьев, — вовсе не удостоверением определяется писатель, а тем, что он пишет! Почем
вы знаете, какие замыслы роятся у меня в голове? Или в этой голове? — и он
указал на голову Бегемота, с которой тот тотчас снял кепку, как бы для
того, чтобы гражданка могла получше осмотреть ее." ©