Мой Пушкин

Мой Пушкин… Отберу у Цветаевой, заберу себе.

Пушкин — это самое первое, что я помню из литературы. Конечно, раньше его была Барто. Идет бычок качается, Уронили Мишку на пол, Зайку бросила хозяйка… Но я не помню этого лепного возраста. Из него я помню только красивую обертку от Сливочного мороженного с неваляшками. Красными и синими. Меня завораживал этот дизайн. Я помню, как убегаю от мальчишки во дворе. Он хочет отнять Мою Прелесть. Залажу на железную лестницу, как дикая обезьяна, перехватываясь только одной рукой, в другой сокровище — бумажка. Без бумажки ты… Оттуда меня стаскивает рассерженная прабабушка и уносит домой, объясняя, что это дикость. Дикость лечат Пушкиным.

Три девицы под окном пряли поздно вечерком…

Половины слов не понимаю, но не переспрашиваю, это магия, прерывать нельзя. БабаМаня нашла время почитать. Сидеть надо тихо, иначе она уйдет заниматься делами и волшебство пропадет. А сказка должна обязательно пройти до конца. Сватья бабаБабариха должна быть наказана.

Книжка старая, почти без картинок, рассыпается на странички. В ней роскошная Царевна-Лебедь. Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит.

Я все время рисую ее. Она даже получается на мой вкус красавицей, папа научил меня рисовать красивый нос, но звезда во лбу все портит. Я рисую ей звезду красноармейца. А потом рыдаю, что некрасиво, а все взрослые, их пять, а я одна, убеждают, что красиво.

В книжке кроме сказок затягивающий меня Анчар. В четыре года я знаю его наизусть. Пытаю всех ядовитыми растениями и темой рабства. Дед показывает мне цветы белены. Отец пытается пересказать мне Хижину дяди Тома, а бабаМаня рассказывает, кто такие крепостные. Из всего этого я понимаю только, что человека можно продать. В мультике про Карлсона Малыш выясняет, сколько он стоит и можно ли ему из этих денег взять себе немножко на собаку. И я совершенно сбита столку этими экономическими сложностями в детской литературе.

Мне дарят пластинку Сказка о попе и его работнике Балде. Я заслушиваюсь, пляшу с чертями. Дружок в восторге, Мурка в шоке.

Потом я читаю Узник.

Кровавую пищу клюет под окном…

В моей пятилетней голове богатырь Пушкин посажен Царем-батюшкой в темницу, его морят голодом и он с завистью глядит на добычу орла.

БабаМаня, заподозрив неладное, рассказывает мне про Пушкина, что помнит из Гимназии. Так появляется Няня. Она плотно срастается с моей БабойМаней. Она так же любит меня, она рассказывает мне сказки. Правда к ней нельзя приехать взрослой и зарыдать на груди: Где же кружка?

Прабабушки не стало летом перед самой школой, и я переехала жить к маме и папе. Было не до Пушкина. Появилась сестренка. Она болеет, болеет мама, мы все боимся.

В школе Пушкина убили. Онегина я читала, словно на французском языке, не понимая ни единого предложения. Учителя литературы, сменяли друг друга, никто не мог управиться «со стадом баранов». Видимо, им надо было учиться на чабанов.

Пушкин вернулся, когда я стала взрослой.

Пушкин вернулся с Годуновым. Я помню, как искала правду у Ключевского и Карамзина. Народ безмолвствует. Ничего не меняется.

Онегина прочла семь раз, два раза с Лотманом. Самый живой сюжет для меня. Фильм американский нравится, завораживает Тарковским, смешит «Ой, цветет калина» вроде, ее там поет Ольга.

Оперу знаю наизусть. Правда ее нужно было называть Татьяна Ларина. Темочкой Ленского «Ты меня не любишь…» — подвывая, извожу мужа по сей день.

Потом был чудесный Парфенов и роскошный Костя Райкин, читающий со сцены.

Очень веселит Письмо Пушкина царю, разумеется, не отправленное. Это очень весело.

Младшая сестра уже в восьмом классе, я замужем, пришла домой в гости.

На листе ватмана Рита оформляет стенгазету. Задание: тушью (дичь полная) написать: «Солнце русской поэзии закатилось…»

«Закатилось» не влазит. Другого ватмана нет. На листе: «Солнце русской поэзии»

— Как думаешь? — спрашивает.

— Головой.

— А серьезно?

— Это прекрасно!

С Днем Рождения Пушкина!