Обозначение персонажа в тексте. Имя, местоимение, синоним.

Персонаж посреди текста: опять он. Замены имени героя в тексте. Синонимы для обозначения действующего лица: пять самых надежных способов налажать. Можно ли законно зачастить с местоимениями и не быть приговоренным к расстрелу. Олень как символ.

Контрразведка донесла о проблемах с обозначением героя в тексте, с которыми сталкиваются некоторые авторы, а также некоторые игроки в текстовые ролевые игры (ни на кого не намекаю конкретно, на самом деле вас сильно больше, чем вы, возможно, думаете).

Почему-то мне это всегда казалось проблемой начинающих и интереса ради я снова пошел красить и смотреть. Люблю, знаете ли, красить тексты, меня это успокаивает. Так вот, а оказалось, что не казалось и проблемы есть не только у начинающих – конечно, не такие явные, но при прочтении ощутимые. Кроме проблем, можно рассмотреть вполне конкретные приемы, которые используют писатели.

Для примеров я взял совершенно случайные произведения авторов, стиль которых меня более-менее устраивает, а их надежность подкреплена популярностью, продажами или честным словом.

Произведения взял по случайному принципу, куда курсор ткнулся, выбрал три от третьего лица с фокалом, чтобы было понаглядней и три от первого. Фрагменты взял такие, где описываются действия – обычно здесь чаще всего возникают проблемы с обозначением героя: их слишком много, они повторяются и что с этим делать, помогите кто-нибудь.

Легенда покраски: ЖЕЛТОЕ – местоимения. ЗЕЛЕНОЕ – имя собственное. ГОЛУБОЕ – замены.

Первый в списке Стивен Кинг. Да, это переводная литература и, могу ручаться, за какие-то из этих «она» нужно благодарить переводчика, но текст по-прежнему интересен и хорошо читается.

Стивен Кинг. «Кадж»

Она сделала осторожный шаг назад, пытаясь нащупать правой ногой дверцу "пинто". Ее нервы напряглись, как канаты. Она думала: "Раньше Кадж никогда не рычал".

Из сарая медленно вышел Кадж. Донна изумленно уставилась на него. Все та же собака. Все тот же Кадж. Но...

(но, мой Бог...)

Собака увидела женщину, уставясь на гостью безумными покрасневшими глазами, так не похожими на прежний осмысленный взгляд сенбернара. Шерсть Каджа свалялась и висела клочьями и...

И на ней была кровь...

Донна от страха не могла сдвинуться с места. Не могла дышать. Не могла думать. И пес, казалось, почувствовал это. Не сводя с женщины глаз и не переставая рычать, он направился к ней.

Из транса Донну вывел крик Теда, увидевшего Каджа и кровь на его шерсти. Донна бросилась к машине, рывком распахнула дверцу, неуклюже плюхнулась на сиденье и, захлопнув за собой дверцу, с ожесточением принялась крутить ручку, подымающую стекло. Ей удалось закрыть окно вовремя: секундой позже за стеклом она увидела искаженную морду Каджа и почувствовала глухой звук, сотрясший "пинто": пес со всего размаху ударился грудью об машину. Донна видела огромные, ужасные зубы. Она чувствовала, что собака смотрит на нее - не на женщину, оказавшуюся за рулем злосчастной машины, а конкретно на Донну Трентон, и именно Донну Трентон она подстерегала все это время.

Кадж залаял, и этот лай показался Донне похожим на раскаты грома.

Кинг настолько слабо испытывает проблемы с обозначением героя, что заменами, кажется, пользуется исключительно для выразительности: слово «женщина» употреблено в связке со словом «собака» для противопоставления образов героини и огромного зверя. Так же, для выразительности, употреблено и полное имя героини, и предложения без подлежащих – это передает панику. Кинг, как можно убедиться, достаточно часто упоминает персонажей, намного чаще, чем многие из посидельцев на этом сайте, вместе с тем, все повторы имен, и синонимов, и местоимений не выглядят натужными или лишними.

Ничем не могу оправдать свои чувства к «Мракобесу», да и, как говорят, настоящая любовь не требует оправданий. Так что вот.

Хаецкая в данном случае показательно пользуется определенно–личными предложениями: весь голубой цвет. Это усиливает ощущения присутствия рядом с персонажем, хотя прием, если его замечать, начинает надоедать после десятого использоваия.

Елена Хаецкая. «Мракобес»

Иеронимус миновал чудом уцелевшие городские ворота (штурмовали, видно, с другой стороны). Пробираясь через завалы, прошел по тому, что еще недавно было главной улицей городка. На месте городской ратуши нашел большую кучу мусора, нелепо увенчанную разбитыми часами.

И все это время чутко прислушивался к развалинам, зная, что всякая резня оставляет после себя живых. Но здесь, похоже, уцелевших не было. А может, успели уйти.

Брать воду из здешнего колодца не решился - кто знает, не набросали ли туда трупов. Он рассчитывал передохнуть здесь, выспросить дорогу до монастыря, расположенного неподалеку отсюда, в пятнадцати милях от Брейзаха. Теперь обо всем этом можно позабыть. Айзенбаха больше нет.

Иеронимус выбрался из города и сел на сырую траву, спиной к пролому в стене. Поглядел на горы, уходящие в небо, - вот бы идти да идти по склону, пока не уткнешься носом в костлявые колени святого Петра. Привычно разложил на коленях холщовый мешочек, вытащил кусок хлеба и четверть головки сыра, снял с пояса флягу.

Здесь почти не пахло гарью. В воздухе висел стойкий запах свежевскопанной земли, как будто поблизости трудился усердный огородник. Прищурившись, Иеронимус различил во рву у подножья сторожевой башни более светлый участок и небрежно набросанные куски дерна. Он хорошо знал, что означает эта свежая земля. Не спеша перекусил, выпил из фляги несколько глотков красного вина, разведенного родниковой водой, аккуратно прибрал в мешок остатки трапезы. И только после этого пошел в сторону башни.

Те, кто закапывал в общую могилу мертвецов Айзенбаха, работал небрежно, набросав землю и дерн на сваленные в беспорядке трупы. Иеронимус остановился над могилой, чтобы прочитать молитву, и вдруг замер посреди слова. Из ямы явственно доносились голоса.

А вот метод Громова вот в этом рассказе - сознательное повторение имеми и такое же сознательное повторение местоимения, что стилизует текст под незамысловатые рассуждения фокального персонажа, разбавляет происходящее его личными ощущениями и воспоминаниями.

Дмитрий Громов. «Холод»

И вот сегодня, как только Чиано пришел на работу, его схватили и стали спрашивать, что ему известно о заговоре отца. Чиано кричал, что он ничего не знает; тогда его стали бить. Били до тех пор, пока он не потерял сознание. И вот он в яме.

Холод пробирал до самых костей. В яме было сыро, на дне стояли лужицы воды. Чиано с трудом поднялся и стал приседать, стараясь согреться. Тело ныло, острые камешки царапали босые ноги. Вскоре Чиано устал и снова сел, привалившись к склизкой стене. Даже воздух здесь был затхлый, с кисловатым запахом. Чиано знобило. Может быть, рассказать тхунам правду? Отца все равно схватили, его уже не спасти. Нет. Тогда они будут спрашивать, почему он не донес сразу, и ему будет нечего ответить.

А, может, сказать им про Пино? Что он вымогал у него деньги, а потом оклеветал? Да, так и надо сделать! Это единственный шанс. Если тхуны ему поверят, то его отпустят, а Пино не поздоровится. Он ведь обманул их. И тогда Пино самого бросят в яму. Чиано даже улыбнулся при этой мысли.

Вот только отца жалко. Но он сам виноват - зачем устраивал заговор против тхунов? Было уже много заговоров, и каждый раз тхуны все узнавали заранее, или просто побеждали - и заговорщиков сжигали. Тхунов нельзя победить. Их стальные панцири и прозрачные шлемы неуязвимы для пуль, и оружие у них сильнее, и вообще, они всегда были господами, а чики - их рабами и слугами. Правда, отец говорил другое. Он говорил, что тхуны прилетели на Чику с другой звезды двадцать лет назад. Тогда была большая война, но тхуны победили. И с тех пор властвуют над Чикой.

Во втором блоке примеров перед авторами стоит задачка посложнее – первое лицо.

Здесь нельзя пользоваться ничем, кроме этого «я» – список синонимов скоращается на имя собственное и если кому-то кажется, что писать от первого лица проще и приятней, то напрасно кажется. Бесконечные я, я, я – если не знаете, что с ними делать, никогда, заклинаю вас, никогда не используйте первое лицо.

Логинов – прекрасный образец писателя, который знает, умеет и использует. Когда становится совсем плохо, текст разбавляется внешними событиями, о которых известно герою: это и описания, и упоминания прошлых событий, явлений, тети Клавы. Такие разбавления, на самом деле, играют сразу две важных роли – не только раздвигают в тексте эти «я» и действия героя, но и описывают среду и детализируют ее.

Святослав Логинов. «Темный глаз»

Это была первая за много месяцев ночь, когда я спал крепко, а проснулся рано и с хорошим настроением. Справедливости ради следует заметить, что еще не было случая, чтобы мне плохо спалось на сеновале после ужина из парного молока с горячими лепешками. Но тогда я не думал о парном молоке. Всему виной, несомненно, была таинственная яма в дальнем уголке луга.

Я разыскал на чердаке старые брюки и рубаху с заплатами на локтях, закатал брючины повыше, чтобы не вымочить в росе, и потихоньку ушел на луг. Уходя я слышал, как тетя Клава встает и идет к корове, стараясь не греметь подойником, чтобы не разбудить меня.

Солнце только-только проклюнулось на востоке, и полосы тумана заволновались, забегали прозрачными струями, опускаясь на траву капельками росы. Трава была высокая, штанины все равно промокли, так что можно было не обращать на росу внимания и идти прямиком, чувствуя, как постукивают по ногам головки ромашек.

Минут двадцать я разыскивал вчерашнее место. Наконец, нашел, отвалил камень и заглянул в отверстие. При ярком утреннем свете (солнце уже совсем поднялось), дыра потеряла почти всю свою таинственность, но когда я, собравшись с духом, лег в росу и, заслонив головой утро, заглянул в самое сердце Земли, меня снова охватило вчерашнее настроение. Темный глаз качался и кивал, а воздух был совершенно не таким, как наверху, но все равно замечательно вкусным.

Я немного пожаловался на свои трудности. Глаз посмотрел на меня испытующе, и мне стало ясно, что глупости все это, плоды расстроенного воображения, сам понавешал собак на правых и виноватых, и вообще, Валерка правду говорил, что все пройдет. Уже прошло.

Перед следующим примером следует сказать, что я не считаю Фрая сколько-нибудь приличным авторским коллективом по причине полного отсутствия смысла и посыла в историях про этого парня. Это своего рода жвачка с приятным вкусом клубники или книга в виде теплого пледика, которой можно укутаться и сопреть. Тем не менее, стиль очень легкий и приятный, вот ему стоит поучиться.

Здесь «я» тоже разнесены в тексте, но, если Логинов в примере выше поспользовался описаниями, то здесь эту функцию выполняют флешбеки и рассуждения.

Макс Фрай. «Лабиринт»

Никогда не знаешь, где тебе повезет... Я - крупный специалист в этом вопросе. Первые двадцать девять лет своей жизни я был классическим неудачником. Люди склонны искать (и находить) самые разные оправдания своим неудачам. Мне даже этим заниматься не приходилось: причина была мне известна и проста, хотя весьма экстравагантна. Я не мог спать по ночам, с детства не мог. Зато прекрасно спал по утрам, в то замечательное время суток, когда, собственно, и происходит распределение удачи. На утреннем небосклоне огненными буквами начертан девиз этого несправедливейшего из миров: "Кто рано встает, тому Бог дает", так ведь?

Мои воспоминания детства - это воспоминания о ежедневном ожидании той ужасной минуты, когда мне скажут: "Спокойной ночи, детка, поцелуй маму и отправляйся в постель". И о времени, проведенном под одеялом, долгих часах, безнадежно испорченных тщетными попытками заснуть, но иногда чудесно скрашенных безмолвными сказками, рассказанными самому себе. Это также воспоминания о ни с чем не сравнимой свободе, которую, как я быстро понял, получаешь, когда спят все остальные (если, конечно, научишься не шуметь и скрывать следы своей "тайной деятельности"). И мучительные пробуждения по утрам, вскоре после того, как наконец удалось заснуть. Разумеется, школу, ради посещения которой мне приходилось так издеваться над собой, я возненавидел. Правда, целых два года мне довелось учиться во вторую смену.

А вот Лем, классик во все поля, здесь приведен как антипример. Как не надо делать. Что бывает, если все это яканье выделить и присмотреться внимательней. Ну и сделать выводы. Я их делать вслух не буду, вдруг, задену чьи-нибудь тонкие религиозные чувства, касающиеся непогрешимости классиков вообще и советской фантастики в частности. Сами скажете, можно так или нельзя.

Станислав Лем. «Солярис»

Прежде чем я как следует это осознал, прямо против моего лица открылась широкая щель, через которую я увидел звезды. Напрасно я пытался отыскать Альфу Водолея, к которой улетал "Прометей". Эта область Галактики была мне совершенно неизвестна. В узком окошке мелькала искрящаяся пыль. Я понял, что нахожусь в верхних слоях атмосферы. Неподвижный, обложенный пневматическими подушками, я мог смотреть только перед собой. Я летел и летел, совершенно этого не ощущая, только чувствовал, как постепенно мое тело коварно охватывает жара. Смотровое окно наполнял красный свет. Я слышал тяжелые удары собственного пульса, лицо горело, шею щекотала прохладная струя от климатизатора. Я пожалел, что мне не удалось увидеть "Прометей" - когда автоматы открыли смотровое окно, он, наверное, был уже за пределами видимости.

Контейнер взревел раз, другой, потом его корпус начал вибрировать. Эта нестерпимая дрожь прошла сквозь все изолирующие оболочки, сквозь воздушные подушки и проникла в глубину моего тела. Зеленоватый контур указателя размазался. Я не ощущал страха. Не для того же я летел в такую даль, чтобы погибнуть у самой цели.

- Станция Солярис, - произнес я. - Станция Солярис. Станция Солярис! Сделайте что-нибудь. Кажется, я теряю стабилизацию. Станция Солярис, я Кельвин. Прием.

Я прозевал важный момент появления планеты. Она распростерлась, огромная, плоская; по размеру полос на ее поверхности я сориентировался, что нахожусь еще далеко. А точнее, высоко, потому что миновал уже ту невидимую границу, после которой расстояние до небесного тела становится высотой. Я падал и чувствовал это теперь, даже закрыв глаза.

Подождав несколько секунд, я повторил вызов. И снова не получил ответа. В наушниках залпами повторялся треск атмосферных разрядов. Их фоном был шум, глубокий и низкий. Казалось, это был голос самой планеты.

Теперь, раз уж говорим о плохом, я собрал топчик замен, которыми можно пользоваться и лажать, и лажать, и лажать и ЛАЖАТЬ. Если определенно-личные предложения в текстах от первого лица показались легкими шероховатостями, то это крупнозернистая наждачная бумага.

Разумеется, это не означает, что слово в принципе нельзя использовать для обозначения им героя, но высокая строчка в моем хит-параде дерьмища предупреждает, с какой осторожностью это следует делать. Уместность – ваше божество и только ей следует приносить жертвы.

КРАСНЫЙ УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ: Парень/девушка

Разумеется, первое место по нелепости и убогости делят эти два прекрасных слова. Зачастую парнями называются любые герои мужского пола, а девушки достигают возраста в полтинник и более. Особенно радуют вампиры, эльфы и прочая бесовщина с неправдоподобно большими возрастами, кокетливо именующаяся девушками и парнями.

Был курьез, когда я настолько озверел от повторений слова «парень» в постах участников, что на игровом форуме поставил автозамену на слово «олень». Выходило занятно и поучительно. То есть, слово «парень» по-прежнему можно было написать, заменив одну из букв на латинскую, но теперь игроки из-за необходимости смены раскладки больше обращали внимание на частоту повторения этой замены.

ОРАНЖЕВЫЙ УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ: Обозначение героя по цвету волос

Если слова «парень» и «девушка» сами по себе стали уникальным явлением среди молодых и талантливых авторов, то скверная привычка называть героя «брюнетом» или героиню «блондинкой», это уже нечто угрюмо-маргинальное. Да, разумеется, в нужном контексте зазвучит и это, но обычно, когда автор не знает, чем еще заменить «она» и «Маша», слово «контекст» не произносится вообще.

ЖЕЛТЫЙ УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ: Обозначение героя по полу

Тоже крайне неудачное решение. Если, чтобы упомянуть героя, за главный признак вы берете форму его половых органов, у вас явно проблемы. Периодически «мужчина», «женщина», «мальчик», «девочка» – это хорошие слова, которыми можно максимально обезличенно показать в нужную сторону, либо, как на примере с «Каджем», выдать контраст «женщина» – «собака», но это не слишком частая история.

ЗЕЛЕНЫЙ УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ: Обозначение героя по роду деятельности

Не всегда неудачное решение. Бывают случаи, когда персонаж вводится именно как слесарь и в дальнейшем тексте «слесарь» становится легитимным обозначением такого персонажа.

Чаще всего это уместно и даже предпочтительно для третьестепенных и второстепенных персонажей: никому в голову не придет назвать таксиста, который подвез героиню, как-либо еще, кроме как «таксистом». Однако если этот парень приедет домой, поужинает, начнет читать сказку ребенку и снова окажется «таксистом», возникнут вопросы к автору. Легко прикинуть степень уместности такого обозначения, представив себе сцену действия – есть ли там какие-то предметы, указывающие на профессию персонажа? Мужчина в гараже может быть «водителем», он может быть «водителем даже в кабинете начальника, подписывающим документы, но чтобы он остался «водителем» в поле с васильками, нужно очень сильно постараться.

СИНИЙ УРОВЕНЬ ОПАСНОСТИ: Обозначение героя по внешним особенностям

Зона минимального риска, вместе с тем стоит смотреть на слово «риск», а не «минимальный». Привычка хромого персонажа называть «хромым», или какую-нибудь собаку на протяжении всего произведения упоминать как «голубоглазую», в один прекрасный день сделает из вас идиота. Потому что если хромой пират сидит на стуле, он уже не хромой, он только пират. А ночью ни одна собака не будет голубоглазой, даже голубоглазая.

Честно сказать, сложно выработать точный критерий для разумности обозначения героя через признаки внешности. Обычно любой синоним персонажа должен быть легализован в тексте, то есть, автор должен ввести, обыграть и регулярно использовать нужное ему слово. Если у вас всегда была «сука» или Пальма, а потом она внезапно станет «пегой», даже если она в самом деле пегая, все будет смотреться весьма странно.

Про местоимения

Все, что нужно знать про местоимения – с ними все в порядке, если только это не «я».

«Я» в текстах от первого лица должно использоваться только в случае крайней необходимости.

Все прочие местоимения могут встречаться в речи так же часто, как служебные части речи.

Я повторил «в» три раза в трех предложениях выше. Если бы я этого не написал, вы бы и не заметили. Примерно так же можно обращаться с местоимениями.