Очерковательная Феодобсия

Часть 1.

В воздухе пахнет жуками,

На прилавках лежит барабулька,

Волны бросаются в камни,

Феодосия – не Акапулько.

"Лето".

В конкурсе на самый короткий приключенческий рассказ это слово, написанное в одиночку, несомненно, заняло бы первое место. И мой очерк о автомобильном путешествии в Феодосию наверняка бы выиграл, напиши я эти ёмкие четыре буквы и дополни их красочным фотоотчётом, в котором градиентно меняется цвет моей кожи, улыбка делается всё безрассудочнее, а по губам читаются примитивные междометия. Но мной нарочно выбран формат очерка, поскольку в путешествии делалось множество заметок и наблюдений. И сейчас я, подобно баркасу, чьи коричневые бока ещё помнят крепкие объятия феодосийского порта, начинаю выгрузку сухих, сыпучих, влажных и тягучих воспоминаний о гостеприимном полуострове Крым. Июль. 2020.

Дорога

Две тысячи семьдесят семь километров. Расстояние для современной автомобильной техники плёвое. Дорога проходит через несколько крупных городов (Сызрань, Саратов, Волгоград, Ростов-на-Дону), чуть большее количество мелких и сотню деревень, сёл и прочих проявлений разумной жизни среди не ментальной России.

О крупных городах говорить нечего - у каждого есть бабушка в Сызрани, троюродный деверь из Саратова, Ростов, вообще – Папа, а в Волгограде есть Мать - памятник, без шуток, вызывающий трепет и глубинные патриотические чувства даже у приезжающих учиться африканских принцев.

Малые города, в большинстве своём, схожи с антрепренёрами театров пародии. Вниманию случайным зрителям предлагаются номера: с гламурными столичными дамами – на каблуках, с маникюром и нарощенными ресницами – в очередях за рыночной, перетянутой нейлоновой сеткой, картошкой; тюнингованными, будто этим занимался ведущий модного приговора, издающими звуки преисподней, автомобилями, различного размера кредита; неизменными сайдинговыми коробками торговых центров с броскими вывесками «Арбат», «Вегас» или «Мега»; ну и бандитской романтикой, в которую вы непременно окунётесь, если посчастливится здесь заночевать и оказаться в местном баре за одним столом с самым что ни но есть приближённым вора в законе, а быть может, в зависимости от времени нахождения в заведении, и с самим вором в законе (к вашему удивлению таких персон в баре может случиться несколько). Но ночевать здесь мы не будем, а поедем дальше.

Пересекаемые в пути деревни имеют непримечательные названия, в основном полученные в честь их основателей (Андреевка, Алексеевка, Ивантеевка и т.п.), некоторые из них являются топонимами, гидронимами и т.п. (Подлесное, семиключевка, Приозёровка…). Но попадаются и такие названия, за которые цепляется ваш любопытный ум и начинает придумывать истории возникновения, воскрешать людей и события в честь которых были названы деревеньки, сёла и т.п. Весь перечень выкладывать сюда я не стану, приведу лишь два показательных примера.

- Село «Буртасы». Расположено в Татарстане на правом берегу Волги. Ничем особо не примечательное село, да и название-то не особо броское. Здесь я бы согласился, но у меня, как и у многих счастливчиков, есть тёща. Зовут её Татьяна Фёдоровна. Родом она из села, расположенного относительно недалеко от Буртасов - вёрст семьдесят. Так вот, есть в её обиходе, по мимо прочих, один странный речевой оборот – когда кто-то находится не в духе или в расстроенных чувствах, она непременно спросит: «На тебя что? Буртас напал?». В эту фразу я особо не вдумывался, до тех пор, пока мимо не проскочила табличка с названием села. В голове пронеслась знакомая фраза. Возможно именно в этом селе жил какой-то грозный Буртас, который много лет назад нападал на село предков Татьяны Федоровны. Представляете? История эта уже давно позабыта и лишь язык наш, подобно реликтовому излучению хранит в себе множество ключей к тайнам прошлого. Меня такое вдохновляет. Но потом я, ну конечно же, загуглил:

«Этноним «буртас» с 1-й четверти IX века упоминается в трудах средневековых арабских и персидских географов (Ибн Руста, Ибн Хаукаля, аль-Масуди и др.) и ряде других исторических источников.

Буртасы жили в V—XI веках по обоим берегам Волги (примерно от современной Сызрани до Волгограда)».[1]

Всё сходится! И благодаря Татьяне Федоровне нам известно, что буртасы – воинственный народ.

- Село «Девичьи Горки». Что примечательно, так же расположено на правом берегу Волги, но уже в Саратовской области (километров семьсот от Буртасов). Такое название я просто не мог оставить без гугления, естественно после некоторых собственных соображений на этот счёт: представлялись какие-то древние обряды жертвоприношений, несчастные падающие девушки со скал или наоборот, счастливые раскрасневшиеся барышни лихо мчащиеся на санях вниз по склону. Но официальная легенда у этого села такая:

«Легенда происхождения названия села гласит, что в средневековье жили по берегам Волги племена "амазонок", славу которых позже "присебякала" Южная Америка. Отец истории Геродот, живший в V в., писал о таинственных племенах амазонок, воинственных женщин, которые нападали на соседние племена, уводили скот, и не было сладу с ними. Девушки во время набегов выбирали себе мужей, которых после рождения ребенка выгоняли назад в свое племя с мальчиками, а девочек воспитывали в своем духе. Однажды они переправились через Танаис (Дон), напали на скифов и увели в плен, кроме скота, ещё и мужей. Через год они стали выпроваживать мужей в скифию, но те не хотели уходить. Были скифы не менее воинственными и близки амазонкам по культуре и языку, и вот так, как говорит Геродот, произошли сарматы. Возможно, оттуда и появилось название села "Девичьи Горки". Само же село расположено на Девичьих горах». [2]

Как же весело было жить в те далёкие времена! И амазонки здесь свои и буртасы! А самое главное, всё это не так глубоко, стоит лишь полюбопытствовать.

Сегодняшние сёла и деревни – это, чаще всего, тридцати-пятидясетилетние одноэтажные деревянные дома, предприимчивые пенсионеры, торгующие огородными дарами и без присмотра шатающиеся дети, присланные из крупных населенных пунктов на лето к бабушкам. Проезжая мимо, невольно представляешь себя на месте этих детей: как им здесь живется? Ходят ли они на речку ловить рыбу? Жгут ли костры на вечерней зорьке? Рассказывают ли страшные байки о висельниках и заброшенных домах, хозяевами которых были потомственные колдуны? Забираются ли на те высоченные зеленые холмы, что будто застывшие волны цунами застыли над деревней? В таких деревнях и селах куются лучшие воспоминания. Воспоминания детства. И пока над этой кузницей вьется хоть тонкой струйкой дымок, пока отдаёт он пусть и слабым запахом запечённой в углях картошки – жива Россия.

Накормив капоты машин бесконечной лентой дороги, полюбив кубанское радио за казачьи напевы и повздыхав в немногочисленных пробках, к началу третьего дня мы пересекли знаковый Крымский мост. Не особо-то и примечательное сооружение. Мост, как мост, только длинный. Красивых фотографий для инстаграм сделать с него не получилось – остановка на мосту запрещена, а там, где останавливаться разрешено – уже полуостров и надводная часть не видна. Пейзажи Крыма в этой части пути совсем не радовали – всё какие-то безжизненные поля и возвышенности с небрежно разбросанными на них зенитно-ракетными комплексами и военными радарами, будто какого-то мальчика-великана мама заставила прибраться в комнате, но он так торопился на улицу, что быстро распихал игрушки по углам и выскочил из дома. Но ожидание того, что за той линией горизонта или за тем поворотом дороги возникнет еще нам незнакомый, сказочный, древний, воздушный город, с названием, которое до этого встречалось только в школьных учебниках истории за седьмой класс, поддерживало бодрость духа и придавало необыкновенное торжественное беспокойство в животах.

Феодосия – не Акопулько.

Ожидания путников, как никогда готовых к эпическим морским приключениям, о которых, непременно по окончании бархатного сезона застрочит шестистопным дактилем какой-нибудь местный слепой поэт, оправдались. По всем законам жанра, когда до конечной точки нам оставалось не более восьми тысяч стадиев[3] путь нам преградил настоящий морской монстр – уродливая многоголовая черепаха - исполин. Каждая из восьми голов черепахи размером с пятитысячный нефтяной резервуар была, по всей видимости, наполнена огненной жидкостью и, при желании, это чудище могло бы запросто уничтожить всё живое вокруг. Но какие у черепахи желания? Тем более у такой древней и дряхлой – серый панцирь её шелушился и опадал бетонными крошками панельных домов; кое-где язвами проступали коробки автомоек и сервисов; кожа – вся в трещинах, рытвинах и ямах… Кто-то в машине, глядя на это наружное обличие города произнёс слово «совок». Мне же стало представляться как мы всей семьёй – впятером, через десять дней будем встречать последний отпускной рассвет, стоя на балконе одной из многочисленных панелек, передавая домочадцам в порядке убывания возраста – от тридцати четырех до пяти лет зажжённую сигарету, при этом все будут молчать, тяжело вдыхать крепкий дым, а где-то на горизонте взмахнёт последний раз крылом журавль и через секунду уже бездыханный рухнет на слегка прогретый асфальт, на тот, что весь в трещинах, рытвинах и ямах.

Но все эта штуки с олицетворениями, аллегориями и гиперболами позабылись сразу, как только мы оказались внутри города. Ведь мы не только продвигались к прибрежной части Феодосии – мы бороздили временные пласты, будто наши автомобили сконструировал седовласый доктор Эммет Браун: уже упомянутые брежневские панельки, сменялись более потрёпанными хрущёвками, далее шли кирпичные сталинки вперемешку с «немецкими» домами, затем появились дореволюционные здания, дома в которых останавливался Пушкин и другие известные личности. Конечным пунктом нашего путешествия во времени стал частный сектор. А он, как и сама Вселенная, время и пространство искажает, постоянно ширится, что-то в нём горит, рождается и угасает.

[2] Взято на сайте http://asrmod.ru/saratovskaya-oblast/prirodnye/devichi-gorki

[3] Ста́дий, стадион, стадия (греч. στάδιον) — единица измерения расстояний в древних системах мер многих народов, введённая впервые в Вавилоне, а затем перешедшая к грекам и получившая своё греческое название. Не является достаточно определённой.

Часть 2

Грина истоптаны тропы.

Сны сбивает гудок пароходный.

Греческий видится профиль,

По ночам средь глухих подворотней.