Николай Неврев: «Княжна Прасковья Григорьевна Юсупова перед пострижением»

Молодая княжна Прасковья Григорьевна Юсупова была отправлена императрицей Анной Иоанновной в монастырь практически сразу после восшествия на престол. Историки по сей день спорят, почему она столь жестоко поступила с представительницей знатного рода. Драматической судьбой княжны Юсуповой заинтересовался художник Николай Неврев.

Семейство Юсуповых всегда было обласкано властью, и годы правления Анны Иоанновны не стали исключением. Более того, отец Прасковьи Григорий Дмитриевич сразу принял новую власть, за что ему было пожаловано звание генерал-аншефа. А брат княжны Борис сразу стал подниматься по карьерной лестнице.

Девочка Прасковья была пятым ребёнком в семье и росла в окружении любви и роскоши. Её сильный характер был сразу отмечен отцом. «Нагайка, которая никогда не сломается», — говорил он о своей младшенькой. На пирах и ассамблеях, проводимых Петром I, девушка славилась своей красой, умом и статью. С цесаревной Елизаветой её связывала тёплая дружба. Всё складывалось так, что княжну ждало прекрасное будущее. Но внезапно этому пришёл конец, словно злой ворон пролетел и одним взмахом разрушил жизнь княжны…

Николай Неврев и его картина «Княжна Прасковья Григорьевна Юсупова перед пострижением»

Есть такие художники, чьи картины все помнят и узнают, однако имени назвать не могут. Именно к таким относится замечательный мастер исторического и бытового жанра, член Товарищества передвижных художественных выставок, преподаватель Московского училища живописи, ваяния и зодчества Николай Васильевич Неврев. Его творчество высоко ценили меценаты Павел Третьяков и Савва Мамонтов, коллега по творческому цеху Виктор Васнецов.

Картина «Княжна Прасковья Григорьевна Юсупова перед пострижением», которая хранится в Третьяковской галерее, не входит в список известных работ художника. Зрителям больше запомнились его «Торг. Из недавнего прошлого» и «Воспитанница».

Однако это полотно заслуживает внимания, хотя бы потому, что за ним скрывается настоящая драма. На картине изображён эпизод, когда Прасковью Юсупову привели к начальнику Тайной канцелярии в Петербурге графу Андрею Ивановичу Ушакову.

В центре внимания

На картине в тесном помещении с низкими сводчатыми потолками художник поместил много людей. Однако в центре находится не сама княжна, а архимандрит Чудова монастыря Аарон, которому предстоит совершить пострижение.

Сама героиня застыла в дверях под охраной вооружённых солдат и как бы ведёт психологический диалог с начальником Тайной канцелярии. Гордый взгляд княжны в прямом смысле слова схлестнулся с надменными и полными ненависти глазами его сиятельства, сидящего в кресле напротив. Её наряд нежно-голубого цвета с жёлтыми оттенками светлым пятном выделяется на фоне тёмных мундиров.

Скорбная фигура архимандрита Аарона, вынужденного совершить пострижение, говорит о заведомом исходе дела. Послушник, стоящий слева от Юсуповой, уже приготовил все для обряда пострижения, а палачи, изображённые в левой части картины, готовы выбить из девушки любое признание…

Очень выразительны жесты героев. Княжна Прасковья Григорьевна запахивает на себе шубку, как бы желая защититься от врага. Архимандрит, судорожно сжав пальцы, погружён в размышление. Ему, скорее всего, не хочется лишать девушки мирской жизни. У секретаря, который читает обвинение, явно дрожат руки. Зато Ушаков уверен в себе и его руки, готовые скрепить протокол печатью, лежат спокойно.

Картина органично заняла своё место

И хотя картина Неверова сегодня мало известна, тем не менее современники её сразу оценили. На ХV Передвижной выставке, которая состоялась в Санкт-Петербурге и Московском училище живописи, ваяния и зодчества, на нее обратили внимание, а Павел Третьяков приобрёл для коллекции.

До этого критики часто ругали Николая Неврева за то, что он выбирает далеко не самые яркие и показательные эпизоды из русской истории. Однако в этот раз они были единодушны: «Княжна Юсупова» вполне органично заняла свое место в галерее исторических картин, посвящённых сильным и мятежным русским женщинам, противостоящим официальной власти…

В монастырь!

… Через две недели после смерти родителя Прасковью Григорьевну Юсупову, которая была фрейлиной при дворе, неожиданно отправили в Тихвинский Введенский монастырь. Почему это произошло? Версий высказывалось несколько.

Согласно одной, княжна знала о тайной помолвке цесаревны Елизаветы Петровны с офицером Алексеем Шубиным, но не сообщила правительнице. Ещё судачили, что сослана за приверженность к великой княжне Елизавете Петровне и за интригу в пользу её возведения на престол.

Однако какова истинная причина, по которой Юсупова впала в немилость, доподлинно не известно по сей день. Историки считают, что Анна Иоанновна испытывала к княжне Прасковье Григорьевне личную неприязнь. Тем более, что в делах о Тимирязеве есть указание на то, что княжна занималась ворожбой против императрицы и порчей на её фаворита Бирона. По крайней мере, в документах, которые есть в Государственном архиве, можно прочитать, что княжна проговорилась на допросе о ворожейках и бабах-гадалках, а это, как известно, в те времена жестоко наказывалось.

Оговор

Имеется ещё одна гипотеза, на мой взгляд, наиболее вероятная. В пользу её говорит тот факт, что после воцарения Елизаветы, Юсупова так и осталась в монастыре. Из этого можно сделать вывод, что княжна вряд ли участвовала в каких-то заговорах в пользу цесаревны. Скорее всего девушку оговорил её родной брат Борис Григорьевич Юсупов, один из двадцати птенцов гнезда Петрова, отправленных обучаться в Тулонском училище гардемаринов…

Чем ему не угодила сестра, сказать сложно. В большинстве случаев причиной оговора становятся деньги, богатое наследство… Вполне вероятно, что обе правительницы стали просто орудием в руках хитроумного князя Бориса Юсупова и помогли ему в каких-то семейных распрях.

Но как бы там ни было, судьба княжны Юсуповой, пусть и описанная Валентином Пикулем в романе «Слово и дело», неразгаданная тайна. Хотя понятно, что девушка стала жертвой личного неудовольствия императрицы Анны Иоанновны, и только ей да ещё начальнику Тайной канцелярии Андрею Ивановичу Ушакову известна была истинная причина немилости. Кстати, сестра Прасковьи княжна Мария также была пострижена в монахини и осталась в монастыре до конца своих дней. Довольно быстро представились и два брата Григорий и Сергей.

Княжна

Итак, княжна Прасковья Григорьевна Юсупова была младшей дочерью сподвижника Петра Великого, князя Григория Дмитриевича Юсупова, род которых шёл от ногайского правителя Юсуфа. Как известно, Юсуповы всегда играли не последнюю роль в делах государства.

В детстве император Петр целовал в макушку маленькую Прасковью за её ясный ум. При Петре она блистала на ассамблеях: молодая, богатая, знатная, гордая. Она дружила с цесаревной Елизаветой. Окружающие завидовали: княжну ждёт блестящее будущее. Однако всё закончилось, едва императрица Анна Иоанновна вступила на престол. Князь Григорий Юсупов лично участвовал в написании «Кондиций», который ограничивал самодержавие царицы, но скончался практически сразу после её восшествия на престол. И для батюшкиной любимицы начался сущий ад.

Вначале княжна Юсупова в сопровождении сержанта и солдат была доставлена в Тихвинский Введенский монастырь. Тихвинский архимандрит Феодосий, под началом которого находился монастырь, передал ссыльную игуменье Дорофее и наказал держать привезённую особу в строгости, никого к ней не допускать. Игуменья оставила Юсупову в своей тесной келье, отвела ей небольшой угол за занавеской, где поставила кровать, деревянный стол и стул.

Заключение

Вместе со ссыльной в заключение последовала калмычка, девка Мария, которая была с ней до конца жизни. Надо отдать должное матери, урождённой княгине Анне Никитичне Львовой (Акинфовой). Женщина, не взирая на то, что сама могла попасть в опалу, не оставила своё бедное дитя без внимания, снабжала деньгами, даже обещала выслать повара, необходимый штат прислуги и обеспечивать продовольствием.

Кроме того, у девушки имели наряды, которыми снабдила заботливая мать. В архивах сохранился список вещей: шлафрок гродетуровый зелёный, голубой камчатной, опушен алой тафтой, красной байбарековой с голубой опушкой. Были у неё и шубки: жёлтая тафтяная на беличьем меху с серебряными пуговицами, камчатная вишнёвая на заячьем меху. А ещё корсеты, фонтажи, чепцы, косыночки, платки шитые серебром и шёлковые с кружевами, рукавички желтые лайковые, шапка соболья и соболи шейные. В общем, можно утверждать, что княжна не нуждалась.

Благодаря поддержке матери, княжна выкупила у игуменьи свободную, принадлежащую монастырю келью, где прежде жила другая ссыльная придворная особа, некая Калушкина, которую вернули во дворец.

К княжне игуменья приставила особую наёмную женщину, не принадлежавшую к монастырскому штату. Это была кузнечиха Анна Юленева.

Донос

Вполне понятно, что свалившиеся напасти сломали княжну Юсупову. Горе, тоска, одиночество делали своё дело. В какой-то момент Прасковья Григорьевна не выдержала и высказалась в присутствии стряпчего Шпилькина:

«Брат мой, князь Борис  — сущий супостат, от его посягательства сюда я и прислана. Государыня царевна Елизавета Петровна милостива и премилостива и благонравна, и матушка государыня императрица Екатерина Алексеевна была до меня милостива же, а нынешняя императрица до меня не милостива… Она вот в какой монастырь меня сослала, а я вины за собой никакой не знаю. A взял меня брат мой Борис да Остерман, и Остерман меня допрашивал. А я на допросе его не могла вскоре ответствовать, что была в беспамятстве… Ежели бы государыня царевна Елизавета Петровна была императрицей, и она бы в дальний монастырь меня не сослала. О, когда бы то видеть или слышать, что она бы была императрицей!»

В заключении Юсупова назвала монастырь «шинком», после чего у неё началась вражда с игуменьей, которая стала теснить ссыльную. Вполне понятно, что княжна не вытерпела и тайно отправила в Санкт-Петербург с жалобой Анну Юленеву. Игуменья Дорофея практически сразу узнала о тайной миссии и тут же отправила донос на княжну, ставший последней развязкой в этой трагичной истории. Было открыто новое дело.

Два письма

25 января (5 февраля) 1735 года, в пятый год жизни княжны в монастырском заточении, во время доклада князя Ушакова императрица передала ему две записки: письма княжны Юсуповой к Анне Юленевой и игуменьи Дорофеи к секретарю Феофана Прокоповича Козьме Родионовичу Бухвостову. А когда он их изучил, приказала взять в тайную канцелярию женщину, содержавшуюся в архиепископском доме сподвижника Петра І, новгородского архиепископа Феофана Прокоповича, и доложить о результатах.

Кстати, в своём письме княжна спрашивала только о положении дела. Там не было никакой тайны, которая могла бы стать обвинением против неё. Более того, в записке не было ни одного резкого слова о монастыре. Зато письмо игуменьи к Бухвостову в прямом смысле слово стало обвинительной речью против Юсуповой и решило её участь.

В общем, Юленеву привели в застенок, где несчастная «с подлинной правды поднята была на дыбу и расспрашивана с пристрастием». Заключение в Петропавловской крепости сделало своё дело. И через месяц Анна Юленева под страхом смертной казни заговорила. Сказанного стало достаточным, чтобы дать делу новый виток.

Молчать до самой смерти

По приказу императрицы в Санкт-Петербург срочно доставили княжну и стряпчего. После допроса девушке вынесли приговор: «За злодейственные и непристойные слова, по силе государственных прав, хотя княжна и подлежит смертной казни, но её императорское величество, милосердуя Юсуповой за службу её отца, соизволила от смертной казни её освободить и объявить ей, Юсуповой, что то упускается ей не по силе государственных прав — только из особливой её императорского величества милости».

Вместо смерти княжне велено «учинить наказанье — бить кошками и постричь её в монахини, а по пострижении из тайной канцелярии послать княжну под караулом в дальний, крепкий девичий монастырь, который по усмотрению Феофана, арх. новгородского, имеет быть изобретён, и быть оной, Юсуповой, в том монастыре до кончины жизни её неисходно».

30 апреля (11 мая) 1735 года княжна была наказана и в тот же день пострижена архимандритом Аароном в монахини под именем Прокла. В этот раз у некогда блестящей княжны при себе имелось облачение стоимостью всего 4 рубля 81 копейка.

Интересный факт. Перед отправлением в вечную ссылку новопостриженной объявили в Тайной канцелярии, чтобы она обо всём случившемся молчала до самой смерти. В противном случае ей не жить… Невольно напрашивается вопрос: что такого запретного знала несчастная княжна Прасковья Григорьевна Юсупова?

Монахиня Прокла

4 (15) мая 1735 года инокиню Проклу отправили на вечное поселение в Введенский девичий монастырь, расположенный на берегу реки Исети в Тобольской епархии (село Николаевское Тобольской провинции Сибирской губернии).

Какова была жизнь инокини Проклы в Сибири неизвестно. Однако в марте 1738 года из Тобольского Введенского монастыря поступило донесение. В нём говорилось: «… монахиня Прокла ныне в житии своём стала являться весьма бесчинна, а именно: в церковь Божию ни на какое слово Божие не ходит; монашеское одеяние с себя сбросила и не носит; монашеским именем Проклою не называется…»

Это донесение вызвало из Санкт-Петербурга строгий приказ держать княжну в монастыре в ножных железах, в которых водят каторжников, и «иметь под караулом неисходно».

Осенью 1742 года в монастыре случился пожар, который уничтожил обе деревянные постройки. Все монахини вместе с настоятельницей Тарсиллой были переведены в Теченское поселье Исетской провинции. Судя по всему, вместе с ними поехала и инокиня Прокла. Ей суждено было прожить ещё долгих двадцать лет и умереть в 1762 году в сибирском монастыре, где она и была погребена в монастырской ограде. Через два года монастырь упразднили, так что могила её не сохранилась.