Чернокотиковые приметы

Однажды мой старший брат, придя из школы, а учился он тогда во втором классе, крикнул:

– Скорее смотрите, кого я принес!!!

В последний раз он принес ужа. Поэтому лично я на зов не спешила.

Мама же, доселе беседовавшая с соседкой, при слове «кого» сорвалась с места и галопом понеслась в прихожую. Тоже, наверное, ужа вспомнила, ага, и как она его отлавливала… Соседка недовольно пождала губы (не привыкшая она, чтобы вот так вот на полуслове), но поплелась следом. Там и бабушка подтянулась, ну и я, конечно, чего уж. А брат между тем возбужденно рассказывал, размахивая одной рукой (другую он держал в кармане, и это настораживало):

– Мы с Игорем идем… а там тетенька в песочнице… копается… а потом ушла… ну и мы… пошли посмотреть… интересно же… что она там закапывала… а она!! Закопала!!! Вот!!!

Он, наконец, вытащил руку из кармана. На ладошке лежал… ну… не жаба и не какой-нибудь тритон – это точно, что уже радовало (боюсь я их), а что-то черненькое и неразборчивое. Мама, вероятно, тоже не очень понимала кто это и потому молчала. Бабушка же всплеснула руками:

– Ох ты ж, гляди-ка, котенок, слепыш еще! В песочнице… ну что за люди!

А противная соседка Тамара Дмитриевна (ага, все в подъезде тети Лиды и тети Наташи, и только она – Тамара Дмитриевна) брезгливо сморщилась:

– Что за дрянь! Выбрось немедленно!

И тут мой брат, вероятно испугавшись, что мама послушает эту гадину, заревел в голос:

– Аааа! Мама, нееет, значит, ты такая же злая, как та тетя!!!

Меня так потрясло, что мой обожаемый, и конечно же, самый смелый и сильный, и слезы вообще не про него, старший брат, плачет, что я тут же его поддержала:

– Ааааа!

Мама растерянно смотрела на нас и на котенка, а соседка (теперь мы терпеть не могли ее еще больше) зло бросила:

– Галина, не сходи с ума! Наверняка, он заразный! И черный! Галя, черный! Беду в дом пускаешь!

Мы завопили с утроенной силой. Мама явно не хотела быть такой же злой, как «та тетя» и виновато глянула на соседку:

– Да чего там… он и сам не сегодня-завтра…

Но сказав так, мама тут же помчалась на детскую кухню, благо она была в нашем доме, за бутылочкой с соской. Девушки прониклись и налили в бутылочку еще и молока. Да только котенок был так мал, что соска оказалась большой для его крошечного ротика.

– В соседнем подъезде кошка окотилась, – подсказал дедушка, и мама, прихватив пару кружочков докторской колбаски побежала туда. Кошка «продалась» за колбасу еще один раз, а потом унеслась в закат, едва завидев нашего подкидыша. Мама перешла на пипетку. Ее стараньями «откопыш» ни «сегодня-завтра», ни «завтра-послезавтра» лапки не откинул, а напротив демонстрировал желание жить долго и счастливо, и писк его становился все крепче и требовательнее. Спал Мурзик, как назвала его, не заморачиваясь, бабушка, на кукольной, но как настоящей, с металлической сеткой, кроватке. На сетке лежал матрасик, а под сеткой – очень горячая грелка. Чтоб не замерз, значит, без материнского-то тепла. Все это сооружение убиралось за шкаф, чтобы случайно ночью не наступить на котика. И однажды это сыграло злую шутку. В какую-то из ночей мы подскочили от дикого верещания. Как выяснилось позже, матрасик сполз, и малыш пузиком скатился на горячую грелку. Но пока в поисках источника визга все метались по квартире аки мотыльки, натыкаясь друг на друга.

– Да где же он?! – испуганной чайкой вскрикивала мама.

– Где это кошак?! – вторил ей дед.

– Мне в шесть утра вставать! – ревел рассерженным медведем папа.

Мы с братом испуганно жались друг к другу и тихонько (чтобы не злить взрослых) всхлипывали. Глуховатой бабушке никто не удосужился объяснить причину ночного переполоха. Она решила, что случилась явно какая-то жуткая катаклизма, и стала быстро одеваться. Когда она натянула куртку, «очнулся» дедушка:

– Ты куда это среди ночи?! – он вдруг вспомнил, что страшно ревнив.

– Тьфу ты! – наконец поняла всеобщую «цыплячью панику» бабушка, – да вон ваш блохастик, за шкафом!

С той ночи Мурзик спал исключительно у папы подмышкой. Чем окончательно растопил его сердце. Дедушку он подкупил своей тягой к игре того на скрипке, бабушку – любовью к блинам, нас с братом – своей игривостью и просто потому, что он был котиком.

И только Тамара Дмитриевна бубнила:

– Черным котиком!! Попомните меня, черный кот – к несчастью!

Но мама не считала несчастьем подранные в лоскуты занавески и разбитую вазу.

Мы, в силу своего малолетства, не задумывались о материальном ущербе, наносимым милым котейкой, и веселились, устраивая вместе с ним вакханалии. Бабушка на это ворчала, дедушка качал головой, мама гонялась за Мурзиком с полотенцем, папа смеялся и прятал его от маминого гнева у себя за пазухой. Все мы нежно любили озорного найденыша.

Тамара Дмитриевна же по-прежнему предрекала нашему семейству мыслимые и немыслимые неприятности от Мурзика. Казалось, она именно за этим и приходила к нам в гости. Ну и еще поучить мою «несерьезную» маму уму-разуму семейной жизни, пользуясь своим «старшинством». Ну и чая попить. От ее визитов у домашних начиналась изжога и несварение. Так говорил дедушка. И срочно увлекался «телевизором». Папа закрывался газетой, бабушка хваталась за вязанье, мы с братом отсиживались под столом. Куда девался Мурик не знал никто. И только мама мужественно источала гостеприимство за чашкой чая. Хотя потом и обижалась на нас за наше «бегство».

А избавил нас от нее Мурзик. Однажды бабушка напекла гору блинов. И Тамара Дмитриевна пришла на запах. Все привычно разбежались по заготовленным позициям – телевизор, газета, вязанье, «подстол». Мама, тихонько вздохнув, взялась за чайник. И тут на пороге кухни возник Мурзик.

– А ну брысь, гадость! – замахнулась на него соседка.

Но тот даже ухом не повел. Он по-прежнему сидел на пороге, только слегка напружинился. Мама напряглась. Потому что знала про какую-то невероятную (без разбега) прыгучесть котейки. Собственно, Мурзик тут же и подтвердил ее догадку: он сиганул на стол и величественно возложил лапу на горку блинов: моё! Мама остолбенела – за котом раньше не замечалось, а Тамарой Дмитриевной же едва не случился апоплексический удар. Такого откровенного кощунства она снести не смогла. Обозвав скопом Мурзика и все наше семейство, она унеслась, роняя тапки.

– Надрать бы тебе хвост за твое нахальство! – погрозила ему бабушка, а дедушка засмеялся, – лучше премию дай, не то вязать бы тебе шарф длинной до Китая!

Так что черный кот в доме – хорошая примета, к избавлению от злостных людей.

А Мурзик еще жил долго и, надеюсь, счастливо.