​Дом Полыни

Лейлу искали по всей округе.

Искали долго, искали так тщательно, что будь Лейла божьей коровкой, её бы всё равно обнаружили. Но её не нашли.

Я задумчиво сидела на поваленном у автобусной остановки дереве, ковыряя каблуками подмерзающую землю. Вот уже почти три месяца прошло, а странное ощущение того, что она где-то здесь или что, стоит оглянуться, и я краем глаза замечу её, всё не покидает меня. Вопреки здравому смыслу, меня продолжает терзать чувство, что мы сделали не всё, чтобы её найти.

А может быть, это Я сделала не всё? Можно подумать, я могла сделать ещё что-то. А что я могла сделать?

Надо сказать, что тот самый день выдался на удивление хорошим – светлым, радостным. Он задался с самого утра, с самого пробуждения. Я проснулась в замечательном, легчайшем как шифон на ветру, настроении. Я ещё полусонная, перемещалась по дому, чувствуя себя облачком, спустившимся на землю, и теперь плавающее по человеческому жилищу.

Первый день после моего приезда домой. Первый курс университета. И все мои друзья, которые ещё не успели стать далёкими, ещё такие любимые, близкие. Вот только пару дней назад по скайпу докладывали мне на пьяном наречии, о том, что все уже тут, все в сборе. Наконец-то я их увижу в реальности, наконец-то обниму!

Ну вот, я дома. В моей комнате ничего не изменилось, будто я и не уезжала. Мама к ней относится как к музею, что с одной стороны, смешит меня, с другой, ужасно раздражает. Почему? Не знаю.

Вечером мы собирались у Димона. Как всегда. Димкина мама работала старшей медсестрой, иногда в ночную смену, отец же у Димыча существовал исключительно номинально, то есть, он где-то когда-то случился с Диминой мамой, но тем всё и закончилось. Так что, Димкин дом служил регулярным местом сбора и недолгих посиделок перед тем как мы отправимся в наш приют.

Так и теперь.

После двух бутылок портвейна, распитых на семерых, нас одолела неудержимая тяга повторить традиционный маршрут к «нашему месту». По дороге был совершён вполне мирный набег на круглосуточный магазин в целях пополнения запасов портвейна и мы буквально едва успели за две минуты до одиннадцати. Будучи уже не вполне трезвыми, мы, проходя по местам нашей «боевой славы» хохотали так, что пару раз из окон на нас сердились разбуженные обыватели. Кричали всё то же. Всё те же.

И вот оно – «наше место». Может, разведём костер? Небольшой, ненадолго.

Высокие как барханы, дамбы с сухой в любое время года, травой, всегда успокаивали, порождая чувство отгороженности от остального мира, самости и защищённости. Гигантская «королевская» коряга, а точнее корни выкорчеванного когда – то дерева, служили нам одним огромным троном. Одновременно для всех. Каждый когда – то давно нашёл себе место в разных частях этого беспрецедентно вместительного корневища. Лейла всегда сидела в самом центре, и, если смотреть из-за костра, создавалось впечатление, что видишь саму лесную королеву, вокруг которой как змеи извиваются корни – вправо, влево, вниз, вверх на несколько метров в каждом направлении. А я любила сидеть вверху сбоку, свесив ноги.

Вот и теперь, разведя костёр и передавая друг другу бутылку портвейна и сигареты, мы сидели тут как ещё полтора года назад, но что-то было уже не то. Только обманывать себя не получалось, я знала, что это уже не вернётся. Никогда. Отблески прошлого как языки костра неподалёку, с каждым днём становятся всё дальше и дальше, и, совершенно очевидно, что совсем скоро их поглотит даль и темнота.

Лёху, как всегда, понесло командовать, впрочем, с этим уже все давно смирились. Ну вот такой он.

– Слушайте, надо ещё веток насобирать.

Тишина была ему ответом.

– Так, давайте-давайте. Встаём, ноги в руки и за ветками.

Молчание.

– Так, ладно, я сейчас пойду, но надо всем по очереди, иначе костёр потухнет.

– Ладно. – это как раз отозвалась Лейла.

– Ну ты, тогда иди давай, а потом мы, если чё. Может быть. – подал голос Саня.

Лёшка ушёл, а мы продолжали сидеть на общем троне, молча глядя на огонь.

Прошло минут пятнадцать, а Лёхи всё не было.

Мало-помалу мы, конечно, начали волноваться. И хотя места здесь были нам хорошо известны, но всё-таки было темно, Лёха был довольно пьян, да и лес находился недалеко.

– Да куда он пропал-то?

– Ничего не могло с ним случиться?

–Что здесь может с ним случиться? Может ему приспичило и сидит где-нибудь под кустом.

– Не, я серьёзно. Мало ли что.

– Да ладно, пойдём посмотрим. Всё равно, костёр скоро затухать начнёт. Надо веток насобирать.

Мы вышли на поиски Алексея и попутно собирали, попадавшиеся тут и там, сухие ветки. Набрали уже по охапке, однако Алекса не отыскали. Мобильный тоже не отвечал. И звонка, который обычно можно было услышать за квартал, тоже не было слышно.

Решено было вернуться на наше место, на случай если он уже там.

Я, как всегда, забралась дальше остальных, и теперь шла позади, иногда поглядывая в сторону темнеющего неподалёку леса, который заканчивался не единой полосой, а продолжал тянуться редкой чередой деревьев, как будто некоторые из них когда-то решили сбежать из леса, да так и вросли, хаотично, необъяснимо. Нелепая очередь деревьев - беглецов тянулась до самого полынного поля, расположившегося в низине, на которую сейчас наползал едва заметный, разреженный туман.

Краем глаза я уловила невнятное движение вдалеке, но быстро сообразила, что это был вовсе не Лёха.

Создавалась удивительная иллюзия, что силуэт вышел прямо из дерева, отделился от него невероятным образом. Сейчас я думаю, что, в действительности, он появился из-за дерева, а ночной сумрак сыграл такую шутку.

Лейла, которая шла передо мною в десяти шагах, развернулась к приближавшемуся. Она была совершенно спокойна.

Я узнала в приблудном того самого молодого человека, которого я когда – то случайно увидела рядом с Лейлой. Тогда я подумала, что Лейла скрытная очень, могла бы и рассказать. В нашей компании мы всё друг про друга знали. И за Лейлой увивался безнадёжно влюблённый в неё Саня, которому не было оставлено никаких шансов. Однако, ни с Саней, ни с кем-то другим она тоже не встречалась (как мы все были уверены). Однако в тот вечер, когда я случайно увидела Лейлу с этим мужчиной, я поняла, что мы не очень-то хорошо её знаем.

Чужие секреты напоминали мне пустые фантики. Пошуршать ими можно, а вкусняшки для себя там точно не найдёшь. Так что, я никому не рассказала о том, что видела тогда Лейлу с этим парнем, даже саму Лейлу не стала ставить в известность. Раз она скрывала, я не видела смысла об этом говорить.

Зато сейчас я узнала этого мужчину.

Только я сделала шаг по направлению к Лейле, как осознала, что стою на самом краю полынного поля, почти в полукилометре от того места, где я только что увидела мужчину.

Здесь я прежде не бывала, не было повода приходить. Признаюсь, так много полыни одновременно я не видела никогда после в своей жизни. По всему полю были разбиты шатры. Точнее, разбросаны. Так, будто гигантские лёгкие воланчики, брошенные кем-то со звёздного неба, приземлившиеся в полынные заросли беспорядочно, как придётся. Это впечатление сменялось пониманием, что, в действительности, они – шатры эти, расположены именно там, где им и предназначено быть. Как бесконечно долго осыпающиеся фейерверки, как сказочные спящие медузы, чуть переливающиеся в тёмной прозрачной воде. И всё это превращалось во многомерную голограмму, которая перемещалась окутывая меня как облака электрической пыли. Очень медленно, но вся эта картина, внутри которой я оказалась, двигалась, порождая при этом, удивительное ощущение неподвижности. Стояло поразительное безмолвие, я не слышала даже проезжающих машин на далёкой трассе, движение на которой ночью становится менее оживлённым, но не прекращалось ни на минуту.

Тишина. Но тишина не немая, а наполненная. Перенаполненная, изливающаяся.

Меня перенесло ещё на несколько метров вперёд. Или это полынное поле разрасталось во все стороны вокруг меня.

Теперь невесомые пёстрые шатры были гораздо ближе, практически совсем рядом - первые из них. Возле шатров гуляли люди. Их было много, но я каким-то образом видела одновременно все лица, включая тех, кто стояли спиной ко мне, и находящихся по ту сторону шатров. Откуда-то я знала, что все эти люди были особы, едины и соединены между собой, как непонятная, иная семья. Откуда-то я это знала…. Откуда я это знала?

Я вспомнила. Лейла показывала мне свою «бесценную» авторскую тетрадь, с которой она носилась как с писаной торбой, изображая из себя этакую диву не от мира сего. Мне было совершенно очевидно, что Лейла нагоняет пафоса вокруг своего творчества, всячески пытаясь соткать себе мистический шлейф. Откровенно говоря, мне частенько приходилось надевать на себя заинтересованный вид и выслушивать, замерев от притворного восторга, её очередные творения. За годы нашей дружбы она перечитала мне несколько томов своих «шедевров», в большинство из которых я даже не вслушивалась, но вот сейчас одно из них совершенно необъяснимым образом самовольно выплывало из недр моей памяти.

Полынный дым, полынная вода

Стечение свободы и уюта.

Никто не знает, как попасть сюда,

Никто не знает, как уйти отсюда.

Но можно задремать, прикрыв глаза

В тот коридор, где в потолке маячит

Чужого света чуждая звезда.

И только здесь всё наше, всё иначе.

Полынный дух. Раскиданный секрет

Улитками в топлёном полнолуньи,

Как уводящий от тропинки след

В миры иные и в миры июньи.

В полынный дом, что возвела семья

Неведомой науке хромосомы.

В тот самый край, где, может быть, и я....

Да и народность наша невесома.

Не берусь рассуждать о том, стоят ли стихи Лейлы чего-нибудь, я не критик. Особого впечатления на меня они не производили. Мне казалось, что Лейла пишет ни о чём. То есть просто рифма ради рифмы, с претензией на какой-то тайный, скрытый смысл, которого, по моему мнению, там вовсе и не было. Зато было очень похоже на Лейлу, которая любила нагнать туману. Ей во всём мерещилась мистика. Она и себя считала чуть ли не подкидышем в своей семье. Впрочем, дело вовсе не в этом. И тем более, не в художественных достоинствах стихотворения или их отсутствии. А в том, что оно описывало те самые ощущения, которые сейчас рождались во мне. Может быть, я просто не понимала Лейлу?

Теперь мне казалось, что она уже здесь бывала раньше. До меня.

Шатры были открыты, а некоторые из них - даже с нескольких сторон. Изнутри исходил тёплый апельсиновый свет, в котором плавали разноцветные пузыри, растворяющиеся отлетев на два-три метра от шатра. И тут же появлялись новые. Странное дело, несмотря на свет, исходивший изнутри каждого шатра, сколько я ни всматривалась, я так и не увидела содержимого ни одного из них. Кто-то оттуда выходил, будто материализуясь из оранжевого свечения, кто-то, наоборот, заходил туда, растворяясь. Я силилась рассмотреть, что же делают люди, заходящие в внутрь, но теряла их из виду сразу, стоило им сделать пару шагов в шатёр.

Лёгкий дымок, появлялся в ночном воздухе сам по себе, как будто невидимые двери из другой реальности сегодня оказались неплотно прикрыты, и теперь оттуда чувствительно сквозило, занося туман иного мира в наше измерение. И теперь он тоненькими струйками обтекал меня на уровне пояса. Мне даже стало чудиться, что этот дымок и не дымок вовсе, а глубокий ручей. Только вместо воды в нём - туман. Как будто я стою по пояс в невидимом глазу потоке, отделяющем мой мир, от того – неведомого мира. До которого всего один шаг, а может два.

Кто-то из них, из тех людей, которые до сих пор будто не видели меня, теперь меня заметил. Этот некто стоял далеко, по ту сторону полынного поля, скрытый от меня несколькими шатрами, но я ощутила его взгляд в моих глазах. Да, именно так. Он смотрел не на меня, он смотрел в меня. Но меня это совершенно не пугало, не отталкивало и не смущало. Это было легко. Я чувствовала себя в этом взгляде свободной.

Удивительное это ощущение. Как то, когда в детстве только начинаешь осознавать своё отражение в зеркале. Только на этот раз, даже если это и отражение, но всё равно – это не ты. То есть, не я. И от этого становится ещё легче и ещё свободнее.

Не сделав ни шагу я продвинулась к шатрам ещё ближе. Будто «туманный ручей», сам отодвигался назад, всё ещё цепляясь за меня клочьями дыма.

Здесь дышалось легче лёгкого. Здесь дышалось свободой. Чуть горьковатый запах новой полыни делал воздух ещё легче. И этот взгляд глаз, которых я не вижу, но который очень хорошо чувствую. Взгляд, в котором я как на гигантской карусели лечу подхваченной пушинкой над полынным полем.

– Эй! - окрик ощутимо прилетел сзади, прям как полено в затылок.

Я обернулась, с пригорка спускался Димыч.

– Ты чё тут делаешь? Чё тебя сюда понесло? Этот обалдуй, прикинь, попёрся ваще в другую сторону, насобирал у реки полусырых веток. Так мы идём или я чему-то помешал? Ты чё тут, медитируешь, что ли?» - это уже была явно насмешка.

Я обернулась туда, где ещё полминуты назад мерцали в темноте удивительные шатры, но не увидела ничего, кроме ночного мрака, заглотившего полынное поле целиком.

Всё ещё в ошарашенном состоянии выбиралась я из зарослей полыни, двигаясь вслед за Димкой. Когда мы уже почти вернулись к нашему месту, я забираясь на дамбу, оглянулась. И оттуда снова увидела вдалеке огни, которые могли бы напоминали зависшие в темноте китайские фонарики, если бы не были настолько реальны, что, пожалуй, Димина спина в трёх метрах передо мной казалась менее настоящей.

И только сейчас меня словно током ударило.

– Дима. А где Лейла?

А Лейлы не было.

Весь остаток ночи прошел в самостоятельных поисках. Утром пришлось сообщить родителям. В нашем городке все были между собой знакомы и многие приходились друг другу родственниками. Только поиски не дали никаких результатов.

Почти всю неделю я не могла спать. И вот, в первую ночь, когда мне, наконец, удалось хорошо уснуть, я проснулась около двух часов и не могла найти причину своего пробуждения. Я сходила на кухню, выпила воды, потом зашла в туалет, потом вернулась в комнату. Посидела на кровати, подошла к окну и уставилась в него стараясь понять, что за чувство не даёт мне спать.

Одиночество. Это было чувство одиночества. Мне ужасно хотелось сбежать из дома, туда, на полынное поле. Остаться там. Навсегда остаться.

На столе валялся блокнот с домашним заданием по французскому языку. Я взяла его и зачем – то начала в нём писать всякий бред.

Пишу до сих пор.

Всегда Ваша,

Лейла Патарак.

Начинающий медиум отшвырнула ручку и бессильно повалилась головой на стол.