Созидатель

Созидатель
Работа №142 Автор: Темникова Анна Борисовна

Она появлялась, когда вздумается. Нарушала покой тихими шагами, разносившимися по коридору сознания. Танцевала в дверном проёме, вздымая подолом платья золотистые пылинки. Но никогда не приближалась и не говорила с Джедом. Она была его наваждением, а он – всего лишь наблюдателем. Мия. Её звали Мия.

– Кто она?

Назвал её имя вслух, опять. Чёрт. Прошлые отношения тоже развалились из-за этого, но теперь у Джеда есть новое правило для подобного случая. Предельно простое: никогда не упоминай Мию, а раз уж проговорился – оберни всё в шутку.

– Ты будешь смеяться.

– Скажи, – в голосе Элен звучала вся обида, которую только может испытывать женщина, заподозрившая своего мужчину в измене.

– Мия Уоллез.

– Идиот.

Секунда – и Элен смеётся. Джед улыбнулся в ответ, почти искренне. Он давно научился вести себя соответственно ситуации. Шутить к месту, внимательно слушать, когда от тебя ожидают лишь безмолвного согласия, быть тенью собеседника. Это просто, если хочешь казаться нормальным.

Нормальность для всех разная. Для поддержания образа пианиста, играющего в ресторанах, Джед носил белые рубашки, брюки со стрелками и лакированные туфли. И, разумеется, укладывал волосы с гелем так, что большая часть слушателей считали его геем, а остальные – просто странным. Но самым главным достижением в этой игре в нормальность Джед считал умение исполнять фоновую музыку, которая нравится посетителям, но вызывает тошноту у него. Безликие джазовые импровизации, без накала эмоций, без ощущений, что пассажи срываются с пальцев и, пронзая воздух, впиваются прямо в сердце.

– Давай быстрее, а то опоздаешь, – Элен перестала смеяться, но улыбка ещё не покинула её нежных губ. – Не лучшее начало для первого дня занятий.

– Я бы предпочёл прогулять, – с наигранной жалостью произнёс Джед. – Давай не пойдём на работу, посмотрим кино, поедим мороженого…

Он осёкся. Сам от себя не ожидал. Детское желание, одно из тех, что он придумывал в коридорах сознания, и которое никогда не воплотилось бы в реальность.

– Скажешь тоже.

Элен накинула на него ненавистный галстук. Чёрный, один для любого случая: похороны, свадьба, встреча выпускников, собеседование. Теперь к списку мероприятий добавилось проведение занятий в школьном хоре. Джед бы ни за что не согласился преподавать, тем более, в этой обители лузеров всех мастей. Хотя, он сам пел в хоре среди таких же лузеров, до того, как начал играть в нормальность. Наверное, именно поэтому к нему обратился Гейб Олбрайт с просьбой подменить его на занятиях на пару недель.

Гейб, тогда, конечно, Джед называл его исключительно мистер Олбрайт, первым из посторонних оценил его голос и игру на фортепиано, первым спросил: «А не хочешь ли ты связать свою жизнь с музыкой?». Джед был смущён и удивлён. Даже преподаватель по фортепиано об этом никогда не заговаривал. Просто отрабатывал свои деньги. Мама нацепляла одну из своих счастливых улыбок и кивала, стоило Джеду упомянуть о поступлении. Не важно, в какой колледж, на какой факультет, лишь бы подальше от дома. А отец… Отец был просто мудаком.

Джед вздрогнул. В глубинах сознания промелькнула Мия. Она часто появлялась, когда речь заходила об отце. Настолько часто, что иногда Джед задумывался о второй личности или шизофрении. Но он был «нормальным».

От нерадостных мыслей его отвлекла Элен: она уже успела завязать галстук и теперь поправляла воротничок.

– Эй, красавчик, встретишь меня после работы? – многозначительно подмигнула она.

Джед чуть не ляпнул про кино и мороженое, но вовремя спохватился и просто кивнул. Он поцеловал её и отправился на новую работу. Машину решил не брать, почти наверняка знал, что придётся сегодня пить. Вряд ли он был создан для педагогики, придётся компенсировать общение с подрастающими «дарованиями».

Вид бывшей школы возрождал чувство брезгливости, благополучно уничтоженное на выпускном благодаря бутылке дешёвого отцовского виски и прелестных изгибов тела Айви. Хорошо, что они больше не виделись после этого. Джед ступил на лестницу с таким видом, словно его с ног до головы окатили самой отвратительной грязью. Воздух в коридоре был пропитан скрытой детской злобой, картонной заботой учителей и запахом пота сумасшедшей гонки за оценками.

Джед чувствовал себя чужим, ступая по коридорам, ощущение усилилось, когда он переступил порог учительской. Когда же он увидел миссис Эймиш и миссис Рубен, болтающих за чашечкой кофе, его едва не вывернуло. Как бы повёл себя нормальный учитель, пришедший преподавать впервые? Ответ напросился сам собой.

– Миссис Эймиш, миссис Рубен, рад видеть вас.

Первой на него обратила внимание миссис Рубен, учительница истории. Окинула цепким взглядом тусклых глаз, утонувших в сетке морщин.

– Кейн?

Ах, как прелестно, только не надо полного имени.

– Джедидайя Кейн? – словно из вредности добавила миссис Рубен.

– Он самый, мэм, – улыбнулся Джед, представляя, как заживо хоронит нудную старушенцию вместе с её монотонными лекциями.

Миссис Эймиш, учительница английской литературы, поставила на стол кружку с дымящимся кофе и подошла к нему. Почти не изменилась, а если изменилась, то, пожалуй, в лучшую сторону. Едва заметные среди светлых волос серебряные нити седины придавали ей солидности. И она не дрожала, как смущённая школьница, едва войдя в класс. Хотя, кто знает, может и сейчас дрожит.

– Надо же, Джед, – улыбнулась миссис Эймиш.

Уже неплохо.

– Так изменился: вырос...

Дылда.

– … повзрослел.

В тридцать лет – с залысинами. Выглядит стильно, как у Тони Кёртиса, но это чёртовы залысины.

– Приятно видеть тебя таким.

Не лузером.

– Я тоже рад видеть вас, миссис Эймиш.

Такой нормальной. Он протянул ей руку, аккуратно пожал.

– Так ты будешь заменять мистера Олбрайта, пока он на больничном?

– Да, две недели.

– Это хорошо, – улыбнулась миссис Эймиш. – Хочешь кофе?

Джед отказался и, поболтав для вежливости ещё пару минут, взял ключи от музыкального класса и вышел. Раньше он был покрыт грязью, теперь сверху красовался слой сахарной пудры. Мерзко и приторно сладко. Но ещё не всё потеряно: день всегда могут окончательно испортить добрые дети. Джед не верил в чудеса воспитания, в себя в роли учителя – тоже. На этой радостной ноте он открыл класс. До начала занятия оставалось несколько минут, и он потратил их на то, чтобы успокоиться. Сел за фортепиано, прикрыл глаза и заиграл «Смерть ангела» Пьяццоллы. Разумеется, в одиноком исполнении клавишных звук совсем не тот, но настроение подходящее.

Иногда необходимо сбрасывать костюм нормальности и правильнее всего это делать в одиночестве. Музыка металась и кричала, и душа Джеда – вместе с ней. И Мия тоже закружилась далеко-далеко в коридорах сознания. Она любила, когда Джед играл по-настоящему. И ещё любила его самого, настоящего. Странно так думать, тем более, когда у тебя есть реальная девушка, но Джед всё чаще ловил себя на мысли, что Элен любит только его «нормальную» сторону. Как сегодня, с мороженым. Джед закончил, но не менял позы. Нужно время, чтобы запустить процесс превращения из настоящего в нормального.

Класс наполнился хлопками. Джед резко вскинул голову. Их было восемь: трое парней и пять девушек. Сначала одинокие аплодисменты, но через мгновение их поддержали ещё одни руки, и ещё, и ещё. Джед не знал, как остановить творившееся безумие. Зацепился взглядом за девушку, которая стояла, недовольно сцепив руки на груди. Это отрезвило.

– Всё, шоу окончено.

Джед встал со стула, приподняв руки в точности, как это делал старина Гейб, когда призывал к порядку. Подошёл в звенящей тишине к доске, открыл зелёный маркер.

– Давайте лучше перейдём к занятию, – он начал говорить и параллельно записывать своё имя. – Меня зовут Джеди…

Чёрт. Он даже не подумал, что придётся называться полным именем. Рука застыла в нерешительности. Сейчас на доске красовалось ёмкое «Jedi». Джед размашисто добавил «Council», дважды подчеркнул и приписал ещё «For the Republic!». За спиной послышались неуверенные смешки. Он обернулся, сияя своей самой «нормальной» улыбкой.

– Джедидайя Кейн. Я вообще-то не учитель, так что лучше обращаться ко мне просто по фамилии, без всяких «мистеров».

Хор лузеров ответил на приветствие одобрительными улыбками, короткими смешками и нестройными кивками. Все, как один, кроме той девушки, которая продолжала буравить Джеда недовольным взглядом. Странная какая-то. Готесса? Наверное. Вся в чёрном, к тому же, водолазка и длинная юбка – не лучшая одежда для тёплых первых сентябрьских дней. И взгляд – колючий, пробирающий. При этом, она была довольно милой – добавить улыбку, одежду не такую мрачную, и можно попробовать перекочевать из армии лузеров в штаб «середнячков».

– Ну, теперь по очереди ваши имена. Я вряд ли запомню, так что если хотите слышать от меня не «Эй, ты», а более вразумительное обращение, представляйтесь поинтересней.

Джед улыбался и кивал, воспринимая имена и мини-истории, которые лузеры считали чем-то особенным и запоминающимся, лишь краешком сознания. Его это не волновало. Вот девчонка – другое дело. Что-то при виде неё ломалось у Джеда внутри, он сам не мог объяснить, что именно.

– Меня зовут Мария, – не отводя от него колючего взгляда, заговорила она. – Вообще-то, отец мечтал назвать меня Мия, но мама была против.

Джед ослабил узел на галстуке. Подсознание мгновенно откликнулось на имя, а потом поспешило убедить: «Это не твоя Мия». Его Мия… Она была лёгкой и хрупкой, а неправильная Мия – жёсткой и закрытой. Но теперь, когда она назвалась этим именем, Джед явно прослеживал сходство в фигуре, мягких волнах тёмно-каштановых волос.

– А ещё я не люблю «Звёздные войны», – добавила девушка и отвернулась.

Джед криво улыбнулся и предложил начать распеваться. Разумеется, “Down to the River to Pray”. Старик Гейб не изменял себе: это была одна из его любимых песен, и каждый новый поток лузеров обрекался на её исполнение.

Старик Гейб обожал религиозные песни. Всегда говорил: лишь попытки творца осознать и воплотить образы добра и зла из духовного мира в материальный достойны называться истинным искусством. Джеду так не казалось. Во-первых, он был далёк от вопросов религии. Во-вторых, кроме добра и зла в мире существует множество достойных тем для воплощения. Но самое главное заключалось в другом: Джед не был творцом, просто исполнителем. Старик Гейб говорил о творении, и, возможно, он прав, но исполнительское искусство – другое. Исполнитель никогда не привносит нового в мир, лишь пропускает через себя эти тонкие, хрупкие образы, кем-то уже воплощённые. Разумеется, вслух Джед такого никогда не говорил, потому что вряд ли нашёл бы единомышленников в своём окружении.

Потом пели “September Song”, наконец-то старик Гейб подобрал неплохой репертуар. Немного провисли на ритме, но с третьего раза Джед нащупал нужное направление. Играть блюз, как и петь его – дело интимное. Всё равно получится по-своему, даже если изо всех сил пытаешься скопировать чужую манеру исполнения.

– На сегодня закончим, – Джед взял с крышки фортепиано ключи от класса и многозначительно погремел. – Встречаемся в среду.

– И надолго вы у нас? – с нарочитым безразличием спросила Мария-Мия.

– Две недели по три занятия, – повторил он слова старика Гейба.

И стало страшно. Как и в случае с именем, Джед совсем об этом не подумал. Хотя занятие прошло довольно сносно, что-то в череде сегодняшних событий вызывало необъяснимую тревогу. Кого он пытается обмануть. Неправильная Мия, всё она и только она. Девчонка раздражала.

Нестройный хор голосов попрощался с ним, класс опустел. Джед стянул галстук, машинально положил в карман. Посмотрел на доску: среди острых, угловатых букв Гейба, оставшихся с прошлого занятия, его почерк казался чужим. Слишком нормальным. Гейб никогда не боялся показаться странным, наверное, поэтому лузеры его обожали. Его буква «b» напоминала знак бемоля или силуэт шпаги, строчки прыгали вверх-вниз, пытаясь угнаться за острым, вдохновлённым умом. Джед, следуя странному порыву, подбежал к доске, чёрным маркером размашисто написал по центру «Джедидайя». Буквы наползали друг на друга, «d» сплетались с соседями, поглощали их. Джед едва разобрал свои загогулины, напоминающие нечто среднее между эльфийским и арабским.

– Нравится? – обратился он к своей Мие.

Ответа не последовало.

– Мне точно нет, – мрачно изрёк Джед, стирая с доски все надписи.

Белый цвет угнетал, пустота давила, но лучше так, чем видеть соседство честности почерка Гейба и «нормальности» своего. Джед быстрым шагом покинул музыкальный класс, закрыл. Странное ощущение: словно такое уже происходило. Нет, не про занятия, хор и лузеров. Про Мию и его самого, настоящего. Не стоит об этом думать, лучше пойти в бар, выпить пару кружек пива, полечить нервы. Чем он и занимался в следующие полтора часа.

Двумя кружками дело не ограничилось; щемящее, тревожное чувство не отпускало. Джед даже решился на звонок Гейбу, правда, когда тот поднял трубку, бросил лишь короткое «Занятие провёл, вроде всё в порядке». Гейб, разумеется, на этом не успокоился.

– Как они там все? – взволнованно затараторил старик. – Отдохнувшие после лета?

– Ага, полны энергии и энтузиазма, – Джед задумчиво водил пальцем по запотевшей кружке. – Выздоравливай, Гейб.

– Надеюсь, вы не поубиваете друг друга в моё отсутствие.

– Я тоже. Но они лучше, чем я думал.

Все, кроме одной.

– Да, они – отличные ребята, – с той особой учительской теплотой в голосе отозвался Гейб. – Если что-то случится, звони, мой друг.

Джед обещал так и сделать, и отключился. Сегодня как раз случилось, правда, он сам не понял, что именно.

Четвёртую кружку Джед оставил недопитой, побрёл не спеша до работы Элен. Как раз должен успеть. Даже припозднился немного, но она только рассмеялась, мол, это ерунда. Элен болтала об очередном заказчике, который сам не понимает, чего хочет, а Джед улыбался. Наконец-то всё вернулось на круги своя. Мия продолжает мелькать внутри его сознания, другой Мии не существует: это была самая важная мысль на сегодня.

Остаток дня прошёл спокойно.

Я пустой. Совсем. У меня больше нет моей веры, моей цели. Пустота разъедает, струится ядом по венам и проникает прямиком в сердце. Теперь, когда я всё знаю, так продолжаться больше не может. Слишком больно. Слишком тяжело. Отрываю от сутаны белый воротничок и отправляю его в полёт. Под ногами – гладь фасада, а дальше – ступени, мощёная плиткой дорожка, ворота. Я знаю: за ними есть жизнь. Для других. Не для меня. Я уже не чувствую слёз, не утираю их. Они напоминают мне тяжёлые потоки, прорывающиеся сквозь плотину.

– Простите, – шепчу я.

С улицы донеслись обеспокоенные крики людей. Хотят меня спасти. Не надо. Ведь я не помог ей, сделал только хуже. Не могу жить, зная правду.

– Просто дайте этому закончиться, – обращаюсь к небу. – Я не смогу пережить такое ещё раз.

Распрямляю пальцы, сжимающие крест на самом верху моего дома, моего прихода. И делаю шаг вниз.

Джед дёрнулся на кровати и чуть не ударил коленом лежащую рядом Элен. Приснится же такое… Он придвинулся ближе к девушке, обнял её, почувствовал живое тепло и почти тут же заснул. Остаток ночи провёл в блаженном беспамятстве.

Утром едва сумел подняться: тело ломило так, словно подхватил грипп. Померил температуру: нет, всё в порядке. А мог бы заболеть недельки на две, пропустить эти чёртовы занятия. Джед с трудом доковылял до кухни. В кофеварке осталось ровно на кружку.

– Спасибо, любимая, – сказал он пустой квартире.

Джед устало щёлкнул по кнопке подогрева. Поддавшись атмосфере сна, тоже чувствовал себя пустым. Ровно до тех пор, пока в коридорах сознания не промелькнул знакомый силуэт. В этом прелесть ненормальности – ты никогда не останешься в одиночестве.

– Спасибо, любимая, – сказал он пустому коридору в своём сознании.

Кофеварка тихо щёлкнула, кофе согрелся. Джед вылил остатки в кружку, глотнул и поморщился. Не то, совсем не то. Превозмогая слабость, приготовил настоящий кофе в турке. Жизнь налаживалась.

Позже выпил две таблетки аспирина и чай, немного размялся перед вечерним выступлением. Можно не особо усердствовать: играть предстояло в скромном, но уютном ресторанчике недалеко от центра. И, всё же, это лучше, чем аккомпанировать хору. Однозначно.

К вечеру таблетки перестали действовать, а выступление отменять нельзя, поэтому Джед сразу попросил принести ему полбутылки виски. Потягивал понемногу из стакана в перерывах между композициями. Джед обожал в такие моменты импровизации – заканчивай в любой момент, никто и не поймёт, что произошло. Но, несмотря на согревающую выпивку, он чувствовал себя отвратительно. Пальцы вяло гуляли по клавишам. Он закурил сигарету и совершенно забыл об этом. Лишь когда в глаза ударил едкий дым от тлеющего фильтра, ненадолго прервался, чтобы затушить окурок в пепельнице. Может, стоит обратиться ко врачу? Ерунда. Просто стресс из-за смены деятельности. И неправильной Мии. Отсюда и кошмар, и недомогание.

Джед растянул полбутылки ровно до конца выступления. Получил деньги, впервые за долгое время ответил согласием на предложение метрдотеля вызвать такси.

Дома его ждала Элен. Окинула взглядом, в котором смешивались жалость и недовольство. Последнего – больше.

– Хочешь, приготовлю тебе тёплого молока?

Как будто ему снова пять. Хуже тёплого молока только гололь-моголь с ромом, которым его отпаивал отец, пока мать была на ночном дежурстве в больнице. С шести лет Джед готовил согревающие напитки сам. Горячий апельсиновый сок, мёд и имбирь. Иногда – с острым перцем. Со временем это эволюционировало в коньяк. Иногда – с острым перцем.

– Спасибо, я сам чего-нибудь налью. Ложись, я приду позже.

– Я наверное посплю на диване. У нас на работе аврал, и…

– Хорошо.

Выслушивать оправдания – зря терять время. Редко в такой ситуации можно услышать истинную причину. Выдумывать оправдания за другого – и того хуже. Поэтому Джед воспринял ситуацию как нечто само собой разумеющееся, и без лишних слов побрёл на кухню. Налил в стакан коньяк, поперчил и выпил залпом. Лёг в одиночестве и почти тут же уснул.

Хотелось выпить ещё, но я не мог. Тошнило от одной мысли о том, что бутылки соседствуют с трупом.

– Сука! – выкрикнул, надрывая связки.

Она всё равно не услышит, а они – да. Устало свалился на землю. На белой футболке темнело небольшое пятно. Надеюсь, это дождь начинается. Что угодно, только бы не её кровь. Я уже выбросил испорченную куртку, использовал кучу влажных салфеток, чтобы вытереть лицо. Всё-таки кровь.

– Грёбаная суицидница!

Пальцы не слушаются, голова запуталась в горловине футболки. Зачем-то встал, едва не упал обратно. Проклятая, обречённая… Ей теперь хорошо, она ничего не чувствует. А я чувствую!

Футболка отправляется вниз со смотровой площадки в озеро.

– Мне плевать на тебя, слышишь? Надеюсь, ты горишь в Аду!

Глаза защипало. Да кто она такая, чтобы плакать по ней? Просто ушла, вывалив вместо прощания на меня всё своё лживое дерьмо. Ненавижу её.

– Ненавижу, слышишь? Ты говорила, что только я могу помочь. Но тебе нужна была не помощь, а возможность пафосно прострелить башку у меня на глазах!

Начался дождь. Ха-ха. А я теперь без куртки и футболки. Плевать. И на поступление в колледж тоже плевать. И на то, что «Янки» в очередной раз продуют. Когда узнаёшь и видишь такое, всё обрывается. Как ниточка пульса на мониторе. Всплеск, а потом ничего.

– Я вас всех ненавижу! Почему бы вам, ублюдкам, не оставить меня в покое?

Внезапное озарение поднялось из глубин памяти, если озарением можно назвать эту мерзкую чёрную штуку, которую я ощущал в груди. Кривая улыбка растянула бледные губы. Я знал, что делать.

– Вы меня не достанете. Я знаю обходной путь. Она им воспользовалась, чем я хуже?

Напоследок повернулся, превозмогая мерзкую тошноту, показал фак машине, в которой лежал её труп, и перелез через ограждение.

La fine.

И делаю шаг вниз.

Джед подскочил на кровати, отбросив одеяло. Дрожал от страха, как маленький ребёнок. Это не нормально, совсем не нормально. Один раз – ладно, куда ни шло, но не две ночи подряд. «Всё из-за болезни», – попытался унять нарастающую тревогу разум. Джед почти поверил, а потому не стал тянуть с приёмом аспирина. Тем более, занятия с хором отнимали больше сил, чем вечерние выступления.

Занятие прошло сносно, за исключением поведения Марии. Нет, она больше не демонстрировала своё недовольство, зато на свет вышло кое-что другое. То, как она сторонилась других, сплетала руки, смотрела зло и потерянно: всё кричало об одном. Насилие в семье. Больно, страшно, обидно и горько, и только и ждёшь, когда синяки сойдут. Но твоим чаяниям не суждено сбыться: тело красят всё новые кровоподтёки. Начинаешь невольно бояться любого движения и звука.

Джед знал, как это происходит. Пытался забыть, когда оторвался от семьи, поступил в колледж и переехал в общежитие, но часть воспоминаний затаилась и ждала своего часа. Сегодня.

– Увидимся в пятницу, – попрощался Джед с классом.

Две недели по три занятия. Ещё четыре встречи. Нет, никакой службы соцзащиты. Старик Гейб ни слова не говорил о том, что придётся решать чужие проблемы, а раз так, то Джеду лучше остаться в стороне. Но, чёрт побери, он просил звонить, если что-то случится. Тянуло бросить всё и пойти в бар, выпить виски, чтобы продрало нутро до косточек, выжгло болезнь, а заодно неприятные мысли. Вместо этого он всё же набрал номер Гейба. Коротко отчитался о занятии и осторожно спросил о Марии. Старик, разумеется, сразу понял, в чём дело.

– Нет, друг мой, для неё это нетипично, – он надсадно раскашлялся, а потом взволнованно продолжил: – Обязательно сообщи школьному психологу, сам ничего не предпринимай. Договорились?

Джед обещал всё так и сделать. Но не сегодня. Потому что самый лучший день для неприятных разговоров – завтра.

Ближе к вечеру принял ещё аспирина, просто на всякий случай. Элен взяла работу на дом, разбиралась с очередным багом в клиентском скрипте. Джед тихонько наигрывал любимые мелодии, ожидая, когда она закончит. Так пролетел час, другой, а ближе к двенадцати Элен просто заснула на диване. Джед аккуратно убрал ноутбук, укрыл её пледом. Целовать не стал, пусть лучше спит, а то опять возьмётся за работу и не уляжется до утра.

Перед сном зашёл на кухню, с сомнением покосился на шкафчик, в котором стояла бутылка с коньяком, и налил соку. Заснул почти сразу.

Я совсем запутался. Внутри меня нет правды, вне меня – тем более. Это – чужие слова, не мои, но я сердцем чувствую – так и есть. Я болен, мне нужна помощь. Хорошие слова, верные, но я душой осознаю их лживость. Надо бы рассказать о случившемся кому-нибудь из коллег, но они не поймут. Бога нет, есть только наука. Ангелы не говорят с людьми, это лишь плод больного воображения. Я пришёл сюда лечить сумасшедших, теперь – ничем не отличаюсь от пациента.

Что движет человеком, когда он решает покончить жизнь самоубийством? Мои учителя всегда твердили: главные причины – страх и неспособность самому решить проблему. Совсем недавно я не понимал, как подобное может случиться со здоровым, морально устойчивым человеком, который любит жизнь. Такое произойдёт с кем угодно, но не со мной. Сапожник без сапог. Я больше не могу лечить людей, спасать их от внутренних демонов. Никогда снова.

Снимаю белоснежный накрахмаленный халат, бросаю его вниз. Три этажа. Достаточно высоко? Ей хватило. Знай я, что она из любителей выходить в окно, наша беседа о душевном благополучии её отца проходила бы в другом кабинете. С решётками на окнах. Но она казалась обычной девушкой, пока не заговорила обо мне. О другом мне, каким я был когда-то. Поверить бы, что это – ложь, но не могу. Часть меня знает истину. Абсолютную и непоколебимую.

Хлопает дверь, ведущая на крышу. Кто-то окликает меня по имени, но я не слушаю. И делаю шаг вниз.

Всё. Хватит. Джед с усилием поднялся с кровати, добрёл до кухни и выпил сразу пять таблеток аспирина. Достал телефон, с мгновение подумал и убрал. Лучше лично. Анонимные звонки – удел детей и лузеров.

Вызвал такси, слегка освежился в душе, оделся. Его галстук куда-то подевался, зато Джед вспомнил, что у Элен есть чёрная мужская рубашка и белый галстук. Хвала организатору свадьбы её сестры, который предложил сделать девичник в стиле гангстерских фильмов. Воротничок жмёт, но в целом смотрится неплохо. А галстук ему не нравился.

Таксист прибыл вовремя, и уже через двадцать минут Джед стоял у дверей школы. Занятия ещё не окончились, и он по пустым коридорам двинулся на второй этаж к кабинету психолога.

– Мистер Кейн, можно вас ненадолго?

Он весь съёжился от этого голоса. Мария. Джед обернулся. «Нормальная» улыбка дала трещину.

– Я сегодня не работаю. Разговор потерпит до завтра?

– Нет, – Мария шагнула навстречу, но тут же съёжилась и отстранилась.

Улыбка рассыпалась, обнажая истинные чувства: страх, беспокойство, отторжение. Джед попытался спрятать их за словами и быстро заговорил:

– Знаешь, Мария, я сейчас на минутку загляну в кабинет психолога, и тогда мы поговорим, хорошо?

– Нет, – она тихо заплакала. – Мне нужна помощь, меня никто не хочет слушать… Нет сил больше терпеть. Пожалуйста, помогите мне.

С мгновение Джед молчал. Успел вспомнить слова Гейба о том, что самому лучше ничего не предпринимать. Так правильно. Он не педагог и, тем более, не психолог. Нужно поручить ситуацию знающему человеку. Но, чёрт побери, как она смотрит, как просит…

– Хорошо, давай пойдём… не знаю. В музыкальный класс.

Джед захватил ключи в учительской. Рёбра сжимало нарастающей тревогой. Зря, всё зря. Тихо скрипнул ключ в замочной скважине. Ещё не поздно. Дверь пока закрыта. Схватить её за руку и отвести к психологу, пусть орёт и отпирается. Чёрт с ней, пусть даже бьёт…

– Мистер Кейн?

– Да, – Джед встрепенулся, прогоняя мерзкое ощущение тревоги. – Да, входи.

Мария скользнула внутрь и уселась за фортепиано. Джед скривился, ощущая неестественность момента. Подсознание рвало и метало, требовало прямо сейчас покинуть кабинет, но он уже не смог бы её оставить. Она ведь всего-навсего испуганный ребёнок.

– Можно я буду играть? – сдавленно попросила Мария. – Мне так легче.

– Пожалуйста.

Из-под её пальцев полилась «Лунная соната». Ничего более пошлого в репертуаре не нашлось? Хотя, скорее всего, это просто произведение по случаю. Как его «Смерть ангела».

– Только не сообщайте в полицию. Вы ведь сами поможете, да? Я не хочу, чтобы из-за этого наша семья пострадала.

Джед пообещал. Не самое правильное решение. Возможно, если бы кто-то в своё время донёс в полицию на его отца, жизнь сложилась по-другому.

– Он ведь раньше никогда меня не бил, – поделилась Мария. – Иногда кричал, если задерживалась с подружками или прогуливала занятия. А тут ни с того ни с сего… – тут она резко обернулась, недобро осклабившись. – Знакомая история, да, Джедидайя?

Его аж передёрнуло. И полное имя, и тень прошлого. Знал ведь, что это добром не кончится. Теперь как-то надо уходить от темы с отцом… Мария расхохоталась. От недавней скованности и испуга не осталось и следа.

– О нет, я не о том, что отец любил тебя поколачивать от нечего делать. Хотя, это немного греет мне душу, не скрою. Я о том, из-за чего мы встретились сейчас. И из-за чего мы встречались прежде. Помнишь?

Какой-то бред.

– Бред, – смакуя слово, повторила вслух его мысли Мария. – Ты много раз так говорил и думал. Проще всего списать случившееся на временное помешательство. Даже будучи психиатром, ты отказывался принимать правду. Смешно. «Сапожник без сапог», – кажется, так ты говорил? А ещё: «Всплеск, а потом ничего». И до этого: «Они напоминают мне тяжёлые потоки, прорыва…»

– Заткнись! – оборвал её Джед.

Тревога, затаившаяся в рёбрах, обратилась в гнев, и он продолжил:

– Ты ничего обо мне не знаешь! Ты – всего лишь девочка по имени Мария…

– Мия.

Слова застряли в глотке.

– Вспомнил меня?

– Ты не она.

– Во плоти.

– Ты – не настоящая. Не можешь быть настоящей, потому что она у меня в голове.

Сказал и осёкся. В голове. Ха. Очень убедительно. Но Мария-Мия на мгновение явила замешательство. Бред можно победить только бредом.

– В твоей голове живёт лишь образ той, кем я была до нашей встречи. Ты слепец и глупец, раз не понимаешь этого. Вспоминай, Джедидайя. Я хочу посмотреть тебе в глаза, когда ты вспомнишь.

Опять это ненавистное имя. Имя, пронесённое им через сотни лет. Имя пианиста, психиатра, ученика старшей школы, священника, архитектора… Но всё это вторично, потому что вначале была семья…

Так странно слышать чужой голос. Он не принадлежал ни Отцу, ни братьям. Голос девичий, такой далёкий, словно доносится через всю ткань бытия.

– Слышишь? – обратился Джедидайя к Гейбриэлу.

Тот был занят своими делами, опять что-то готовил для встреч очередного усопшего. Однако для брата время нашёл.

– Конечно, – согласно кивнул он. – Это же молитва.

– Я никогда раньше не слышал людей, – задумчиво покачал головой Джедидайя. – И что теперь?

– Ничего.

– Но ведь…

– Оставь всё, как есть, – разносится в воздухе голос Отца.

Джедидайя непонимающе потупил взор. Сколько таких просьб осталось без ответа? Сколько ещё детей страдают от рук своих родителей? Сколько…

«Мне больше не у кого искать защиты, прошу тебя, Отец Небесный…»

Но никто не ответит. Джедидайя решительно поднялся.

– Оставь всё, как есть, – тихо, но твёрдо повторил Гейбриэл. – Такова воля Отца.

Но Джедидайя не слушает его. И делает шаг вниз. Там за мгновение отыскал её. Ту, голос которой услышал сквозь лёгкое дыхание времени. Лежит в крови, в руке длинный нож. Пустота охватывала её тело, вытесняя жизнь.

– Почему? – только и смог вымолвить он.

– Я не нашла в себе сил ждать. И верить.

– Я опоздал.

– Нет, – голос её угасал так же, как и тело, но она улыбалась. – Я увидела тебя, и это хорошо. Ты хотел мне помочь, Бог хотел мне помочь. Я буду помнить, всегда.

Она умерла. Джедидайя с горечью опустил взгляд. Нужно было возвращаться. Едва переступил порог отцовского дома, услышал:

– Нет. Раз уж ушёл, обратно не возвращайся.

Ожидаемо.

– Твоя воля, - еле слышно ответил он Отцу.

– Оставь одежду.

Джедидайя подчинился. Белый цвет - пустой цвет. Он вытянул руку и выпустил одежду. Долго наблюдал, как она падает вниз.

– Как её звали? – напоследок спрашивает он у Отца.

– Мия.

Джедидайя слегка кивает в знак прощания. И делает шаг вниз.

– Вспомнил? – яростно выкрикнула Мия. – Теперь не забывай. Знай, что твоё своеволие – причина всему. Я ведь могла ждать Судного дня в Седьмом кругу – не самое приятное место по отзывам, но всё лучше, чем застрять с тобой в этом бесконечном кошмаре. Я каждый раз рождаюсь с воспоминаниями о тебе. Я ненавижу тебя, ненавижу то, что ты сделал.

Джед отяжелевшей рукой ослабил узел на галстуке. Мия ядовито рассмеялась.

– И это всё? – она, не отводя колючего взгляда, достала из сумки пистолет и прислонила к виску. – Для меня очередной виток закончен.

– Нет!

– А у тебя начинается самое интересное, – девушка недобро ухмыльнулась и спустила курок.

Звук выстрела оборвал все чувства. Слёзы хлынули сами собой.

– Мия… – только и смог выговорить Джед. – Мия, Мия, Мия!

Шагнул к ней и замер. Ничего уже не сделаешь. Опять. Рука потянулась к телефону. Кому звонить? В полицию, в морг? Всё это казалось неважным, лишним. Никто не поможет, никто не поверит. Разве что… Джед набрал номер Гейба.

– Мне плохо, – простые слова дались с таким трудом. Хотелось рассказать обо всём: о снах-воспоминаниях, о Мие в коридорах сознания, о настоящей Мие. О себе.

– Приезжай, друг, – без лишних слов отозвался Гейб и отключился.

Джед стянул галстук, машинально положил в карман, наконец-то расстегнул воротничок. Легче всё равно не стало. Душевная боль грозилась перерасти в физическую.

Собрав остатки самообладания, Джед покинул здание школы, поймал такси и поехал к Гейбу. Тот встретил его рукопожатием. Джеду показалось этого мало, и он крепко обнял старого учителя.

– Пойдём, друг, пойдём, – смущённо поторопил его Гейб. – Лучше расположиться на кухне.

На столе стояли две бутылки и два высоких стакана. Джин с тоником. Джеда воротило от такой мешанины, поэтому он плеснул в свой стакан чистого джина. Мгновение собирался с духом, боясь показаться сумасшедшим, а потом начал рассказ. Джед всё говорил и говорил, запивая слова джином. Думал, алкоголь вытеснит неприятные мысли и воспоминания, но происходило всё с точностью до наоборот. Он замолчал, уставившись невидящим взглядом на опустевший стакан.

– Признаться, я совсем не понимаю, чем могу тебе помочь, друг мой, – севшим голосом протянул Гейб. – И почему ты пришёл ко мне, а не…

– А не шагнул вниз? – Джед внезапно вскочил и хлопнул по столу, объятый эмоциями от такой очевидной разгадки.

– … а не в полицию, – покачал головой старик.

– Брось ломать трагедию! Я знаю, кто ты, а ты знаешь, что происходит. Постоянно одно и то же: я слышу её, ты меня предупреждаешь, я, вопреки совету, иду к ней, она умирает, и я делаю шаг вниз.

– Джедидайя…

– Хватит меня так называть! И вообще, какого чёрта я здесь делаю? Плевал я на твои советы! – он отшвырнул стул и вышел из кухни.

Гейб не сказал ни слова больше, а Джед отправился к месту, с которого можно сделать отличный шаг вниз. Мост в десяти минутах ходьбы к северу, лучше не придумаешь.

Джед чувствовал себя разбитым. Весь мир разлетелся несчётными осколками лжи. Осталась лишь правда. Словно окружённый зеркалами, он боялся открыть глаза. Куда ни глянь – всюду прошлое. Раз уж не смог забыть, как его избивает человек, называвшийся отцом, то от таких воспоминаний точно не отделаться. Никогда.

Он прошёл по мосту, остановился где-то ближе к середине.

– Я не хотел, – тихо сказал Джед и опустил дрожащие ладони на парапет. – Если ты всё видишь и слышишь, то знаешь это.

Закрыл глаза, пытаясь найти силы смириться с правдой. Да что там. Он даже сам себя не мог найти после недавних событий.

Жутко захотелось курить. Противное, мерзкое желание, но это лучше наблюдения за тёмными потоками воды под мостом. Джед полез в карман брюк, наткнулся на свёрнутый галстук. Белый. Этот цвет порождал бессильную злобу. Джед вытянул руку и разжал пальцы. Ненавистная полоска ткани утонула в темноте реки.

Свет фар ударил по глазам. Справа остановилась машина. Незнакомый человек громко поинтересовался, не нужна ли Джеду помощь. Он напялил «нормальную» улыбку и ровным голосом заверил, что всё в порядке.

– Немного перебрал, решил отдышаться, – Джед ловко сменил нормальную улыбку на извиняющуюся. – Спасибо за беспокойство.

Его собеседник нервно улыбнулся и, подняв стекло, уехал прочь.

Джед вновь обратил взгляд к тёмной реке внизу. Можно закрыть глаза, притвориться, что её нет, но шум воды будет ежесекундно напоминать – от правды не убежишь. Да, так и есть. Он может пытаться убедить себя, что сны – не более чем сны, Мария просто сумасшедшая, а Гейб впал в старческий маразм. Правды это не изменит. Джед своими действиями лишь возводил каменную стену лжи, прячась от зеркал, пытаясь укрыться от самого себя. Даже выдумал Мию, которая любила его.

Он до боли закусил губы и зажмурился.

– У меня осталась только ты. Фантом, фантазия, иллюзия… Сделай вид, что существуешь. Я не хочу делать этот шаг в одиночестве.

Но она существует. Настоящая. Потому что Мария врала. Она удивилась, когда узнала о Мие, живущей в его голове. И на мгновение запнулась.

Тогда Джед решился. Шагнул не вниз, а внутрь себя. И тут же заблудился в коридорах собственного сознания. Всё, что он привык видеть вокруг, рушилось. Пьющий отец – вычеркнуто. Любимая песня – забыто. Татуировка, которую он хотел сделать в пятнадцать – стёрта. Голые, пустые стены. Даже эха нет. Пылинки застыли в сухом воздухе. Не было Мии, которая нежно закружит их в вихре, подхватив подолом белоснежного платья. Но она точно здесь.

Мия, идём со мной.

Пылинки качнулись в такт её шагам совсем рядом, у развилки. Стены коридора вздрогнули и ощетинились разбегающимися трещинами. Кто-то не хотел, чтобы их встреча состоялась. Джед рванул вперёд, уклоняясь от сыплющейся с потолка штукатурки. Так близко, впервые за всё это время. Потолок проломился, обнажая черноту внешнего мира. Или его души. Он ухватил её за руку, и тут коридоры разрушились, рассыпаясь в тяжёлую бело-серую пыль.

Мия медленно обернулась к нему и…

– Эй вы, двое, совсем с головой не дружите? – голос звучал очень близко. – Хреновое место для свадебной фотосессии. Тут скоростная трасса, а не просёлочная дорога.

Какой-то бред. Джед пытался привыкнуть к темноте, рассекаемой лучами яркого света фар.

– Эй, вы там под кайфом, что ли? Я сейчас копов вызову. И «дурку» заодно.

Мия. Его Мия. Прямо здесь.

– Всё в норме, – поспешил крикнуть Джед, не отрывая взгляда от неё.

Всё ещё держал её за руку, но совсем по-другому. Там, в коридорах сознания, Джед словно поймал за хрупкое крылышко бабочку, сейчас же она была настоящей. Любимая, смешная, прекрасная. Живая. Она мяла в ладони платье, действительно напоминающее свадебное. Улыбалась, взволнованно дышала, поджимала дрожащие губы. И наконец:

– Джед.

Мия взметнула руки к его лицу, испугалась своего порыва и нерешительно замерла. Так близко и так далеко. Джед тяжело выдохнул. Её пальцы опустились на плечи, скользнули по рукам и соединились с его пальцами. Он хотел говорить и не мог. Боялся породить очередную ложь.

– Психи грёбаные! – подытожил неизвестный, с силой захлопнул дверь и вдарил по газам.

Джед словно очнулся от наваждения. Она ведь ждёт. Хоть что-нибудь. Пару слов. Нет, она заслуживает больше.

– Мия, Мия, Мия! – зашептал он, но был вынужден повысить голос, чтобы отъезжающая машина не заглушила его слова. – Скажи, что это ты, настоящая. Ты… ненавидишь меня? Сколько сотен лет ты всё это видишь? Как долго я был слеп, позволяя тебе умереть вместе со мной?

– Тише, тише, – такой родной голос, шёлковый, шелестящий листвой в дивном саду воспоминаний. – Дай мне сказать. Я слишком долго была лишена такой возможности. Это самое страшное – ощущать своё бессилие. Знать всё наперёд и молча наблюдать. Я всегда хотела сказать: я с тобой, Джед.

Она болезненно сощурилась, ослеплённая вспышкой фар.

– Я чувствовал, – он вытянул дрожащие губы в подобие улыбки.

– Но ты не знал. Сходил с ума от неведения и отчаяния, ненавидел себя, убивал себя. Персональный Ад, – Мия крепче сжала пальцы. – Раз за разом совершать одну и ту же ошибку, без возможности исправить.

– Никогда, больше никогда это не повторится, – Джед осторожно наклонился к ней, желая укрыть от невзгод внешнего мира. – Мы выйдем из порочного круга, минуем мост беспомощности, отринем напиток забвения. Я больше никогда не забуду о тебе, а ты…

Визг тормозов ворвался в их долгожданную беседу. Металл беспощадно смял все чаяния и надежды. «Только не снова», – мелькнуло на краю сознания. Джед ловил взглядом образ Мии, странно отдаляющийся и меркнущий.

– Я не смогу жить без тебя, – сказал он. Или ему подумалось, что сказал.

– Я всегда буду рядом. До конца.

***

Она приходила, когда вздумается. Нарушала покой тихими шагами, разносившимися по коридору. Танцевала в дверном проёме, вздымая подолом платья золотистые пылинки. Даже хромота, оставшаяся после аварии, не могла омрачить её радости.

«Наконец-то я живу по-настоящему!», – любила повторять Мия, кружась под музыку. А Джед отвечал: «Мне достаточно, что ты просто живёшь».

Она была его творением, а он – её создателем. Джед осознал слова друга, наставника и брата об искусстве лишь теперь, когда перешагнул тонкую черту от исполнителя к творцу. Воплотил образ Мии – добра и зла – в реальном мире. Странно, что Гейб так вдохновенно рассказывал о вещах, находящихся вне его компетенции. Исполнитель останется исполнителем, пока не прикоснётся к чему-то большему, не откажется от привычного мироощущения. Гейб никогда на такое не пойдёт. Хотя, Джед и о себе был иного мнения.

– О чём задумался? – Мия тихо подошла сзади и положила ладони ему на плечи.

– О друге.

– Тогда позвони ему.

Джед обернулся и увидел её ободряющую улыбку.

– Три месяца прошло… – с сомнением пробормотал он.

– Прошли сотни жизней с тех пор, как вы говорили по-настоящему. Позвони.

Мия заключила его в объятия, словно пытаясь передать частичку своей решимости, и упорхнула на кухню. Джед набрал знакомый номер.

– Слушаю, – произнёс Гейб так, словно не знал, кто ему звонит.

– Я хотел сказать, что всё хорошо.

Мгновение тишины, а потом холодное:

– Рад это слышать. Что-то ещё?

– Приезжай, – Джед поджал губы. – Друг мой.

Опять тишина.

– Приеду.

В голосе Гейба звучала теплота.

+2
23:55
1470
20:56
Кажется, воображаемые друзья-подружки — это не фантастика, это клиника.
15:21
Если Вам кажется, то Вам не кажется))
Благодарю, что прочитали. Пусть и вынужденно.
19:52
+1
то большая часть слушателей считали его геем воно как бывает…
много лишних слов, «воды» много. описания черезчур
благополучно уничтоженное на выпускном благодаря бутылке дешёвого отцовского виски и прелестныхМ изгибовАМ тела Айви
скучно…
15:22
+1
Влад, спасибо)
Ошибку бы сама не выловила. А вода — она основа жизни, как говорится) но вычёрпывать её ещё долго.
Спасибо за серию с «золотистыми пылинками», я растаяла))0
18:37
+1
blush Вам спасибо за спасибо. От Вас особенно приятно услышать blush
15:57
+1
для тёплых первых сентябрьских дней — вот мне вообще не понравилась фраза. либо поменять прилагательные, либо убрать одно.

в Седьмом кругу — в кругЕ.

Но пара мелочей — ерунда. Интереснее — в целом. До определенного момента текст был хорош — с интригой и выверенной долей тумана. Фишечка с повторами во флешбэках вкусная. Но потом количество тумана перешло некую границу. Это момент его разговора с «новой» Мией и ее «превращения» в «старую».
Да, четвертый флешбэк, если вдуматься, многое проясняет. Но на мосту все опять рушится. Я реально не понял, что произошло. Он таки воплотил ее в реальности? Ну ладно, он — ангел, ему можно. А почему они оказались где-то на трассе? Рандом такой или я что-то упустил?
Короче, тексту не хватает толики ясности. Я не скажу за конкретику, трудно судить со стороны. Но текст вполне жизнеспособен даже в таком виде после подпилки. Но вот, как именно его пилить, я так сразу и не скажу.
Но вот, как именно его пилить,
Это вы о чем сейчас?
16:04
+2
О доводке текста до еще более читабельного вида. Это иногда называется «пилить».
А, буду знать…
Обычно пилят бюджет))))))))
17:18
Я вот свои рассказы исключительно пилю и перепиливаю. Ветер от меня заразился :/
Вообще-то это очень распространённое выражение quiet И не только среди писателей)) Например, «запилить код» — написать программу)))
Ясно все с вами.
Это как ветрянка, да?
Я бы с удовольствием бюджет попилил, какой-нить небольшой страны.
Это доставляет больше удовольствия чем ковыряться в тексте который уже в почках сидит))))))))
17:43
+1
ковыряться в тексте который уже в почках сидит))))))))

мыши кололись и плакали… jokingly
Ага))))))))))))
16:18
Ну ладно, он — ангел, ему можно


а я поняла так, что он в аду для самоубийц находится или там в чистилище хотя бы
Автор, вам надо как-то яснее выражать свои мысли. Непонятно нифига, кроме шуток(
16:43
он в аду для самоубийц находится
Да нет же. Там в четвертом флеше прямо говорится, что он был ангелом, влюбился, был изгнан. Очевидно, на Землю. То есть понятно, что это тоже своего рода наказание с вечным повтором, но он не в Аду. И в конце таки выбрался из рекурсии.
16:57
Блин, ах вот оно что… может, до меня бы дошло раньше, если б Гавриила назвали по-русски. А я еще думала, что за Гейб, что за Отец rofl четвертый флешбек мое подсознание пометило, как малопонятный, но многозначительный набор оборванных фраз. Видимо, я уже устала к тому моменту. Я думала просто мужик покончил с собой после того, как его девушка самоубилась, и теперь в аду вращается с этой историей в разных ее вариациях.
16:59
если б Гавриила назвали по-русски
Было б странно, если б США его называли по-русски))
17:15
Ну мы не в США, и рассказ вроде на русском языке… видимо, автор хотел в начале замаскировать ангельскую сущность героев, чтобы не палить всю интригу, ну и в итоге замаскировал так, что к развязке мой мозг отключился. Описывать глюки и странные видения героя, а потом пронзания сложно. Автор видит видимо как это могло бы выглядеть на экране, но передать это не особо вышло, как по мне. Тем более этот четвертый флеш какой-то… он получается самый важный, а описан скомкано. В общем, я не въехала.
17:18
Ну мы не в США, и рассказ вроде на русском языке…
И? Простите, но меня такие аргументы всегда бесили. Русский писатель не может переносить действие рассказа за границу? Должен писать только про Россию? А если нет — что же, американские реалии подстраивать под наши? Это чушь и бред.

Вот с тем, что четвертый флеш получился скомканным, я полностью согласен.
17:25
+3
И? Простите, но меня такие аргументы всегда бесили

Не нужно быть таким ранимым. Можно вполне разговаривать спокойно, без выступлений про чушь, бред и что вас что-то бесит. Не надо беситься, нервы нужно беречь.
17:30
+2
Был неудачный день :/
Приношу свои извинения. Надеюсь, без обид.
17:35
+2
Ноу проблем wink
15:24
Ну ты же понимаешь, что твой отзыв было получить волнительнее всего, да?

Но потом количество тумана перешло некую границу — все допустимые границы, так и говори :/

Пилить и пилить, а потом пилить и ещё раз пилить… Спасибо.
Для поддержания образа пианиста, играющего в ресторанах, Джед носил белые рубашки, брюки со стрелками и лакированные туфли.
Странно, не помню ни одного лабуха одетого как офисный планктон.
Хотя лабухов знакомых гораздо больше чем писателей…
не лучшая одежда для тёплых первых сентябрьских дней.
Здесь ошибка в следующем слово первые как бы говорит о том, что дальше будут какие-либо события связанные именно с днями сентября. Но контрольными словами в этом абзаце не дни, и даже не сентябрь. Контрольные слова здесь одежда и тепло.
Поэтому слово первые здесь явно лишнее, и оно сбивает читателя с толку.
Потом пели “September Song”, наконец-то старик Гейб подобрал неплохой репертуар.
Старик вообще-то на больничном. А «нормальному» никто никаких школьных планов не передавал, никто не сообщал план урока.
Откуда он мог знать, что они там поют?
Рояль? Или косяк?
– Я наверное посплю на диване. У нас на работе аврал, и…
На диване ложатся при скандалах, при пмс, но никак не при аврале.
Он напялил «нормальную» улыбку и ровным голосом заверил, что всё в порядке.
Может хватит этой нормальностью в лицо читателя тыкать? Нигде нет даже на мека на его ненормальность, ну кроме как в голове автора, наверное.
Это уже начинает раздражать.
Второй момент который уже вымораживает.
С утра он едет в школу на занятия. Сколько там идут занятия, ну час, максимум два + посиделки в баре, и он уже идет встречать подругу с работы.
Действия героев надо хотя бы немного привязывать ко времени — работа 8 часов (у ней авралы, значить вечерует) и т.д.
Он проснулся, и уже снова ложиться спать.
Дни никак не разделяются между собой.
Время спрессовано, сжато, видно, что автор пытается иногда растянуть рассказ, во времени, учитывая эти вставки курсивом. И в тоже время в настоящем, там где шрифт нормальный, сжимает время так, что ничего кроме раздражения у меня не вызвал.
Не дочитал.
Стало просто не интересно.
Текст вязкий, как глина в осенний дождь. Действие рассказа пробуксовывает, вязнет в ненужных описаниях.
Сумбур…
Оценивать не буду.
Минус не поставлю, но и хвалить тоже не за что.
17:04
+1
Хотя лабухов знакомых гораздо больше чем писателей…
В США?
Откуда он мог знать, что они там поют?
В тексте говорится, что они с Гейбом друзья и явно обсуждали уроки до того.
На диване ложатся при скандалах, при пмс, но никак не при аврале.
Давайте прям поцитирую:
Выслушивать оправдания – зря терять время. Редко в такой ситуации можно услышать истинную причину. Выдумывать оправдания за другого – и того хуже.

Нигде нет даже на мека на его ненормальность
Воображаемая девушка — не в счет, само собой.

Я не автор, если что.
17:19
+1
Я не автор, если что. — так мы тебе и поверили :/
17:23
Можешь говорить что угодно, но я НИКОГДА не назвал бы ангела Джедидайя! О_о
17:23
+1
Уговорил
15:33
Говорил же, что это не мой рассказ!: Р
15:36
+1
А я до последнего сомневалась crazy
Лабух и в Африке лабух…
А в США особенно.
А она воображаемая?
Ну да, там, что-то есть про тень в голове.
А причем здесь девушка? Когда его нормальность автор пихает куда не попадя после того как сам же предложил что он гей. Не?
Я не про разборки — типа оправдания, я о причине — на кой ложиться на диване если нет видимой (контрольное слово) причины?
К слову я не дочитал, стало невыносимо скучно…
17:28
Ну… дальнейшее обсуждение бесполезно. Вы читали текст по диагонали и пытаетесь писать на него отзыв. Это не так работает.
Дискуссию считаю оконченной.
Я вообще по диагонали читать не умею.
Я читал строчка за строчкой.
Просто на третьем блоке (курсивом) я остановился. Потому что стало не интересно, скучно, и бессмысленно.
А что отзыв можно писать когда прочитал весь рассказ?
Может быть еще и количество букв посчитать в ручную?
Дискуссию считаю оконченной.
Да как скажете…
В тексте говорится, что они с Гейбом друзья
Я так и представляю это беседу, он же практически ненавидит этих лузеров?
Куда уж обсуждать их?
К слову, а почему лузеры, почти по всему тексту? Так и хочется проложить дальше — пользователи, геймеры, прошаренные пользователи, админы, хакаеры))))))))
P.S.
Я не автор, если что.
Вы хотите об этом поговорит?)?)?)?
15:29
+1
А вот и дождалась я отзыва от Вас)

Странно, не помню ни одного лабуха одетого как офисный планктон. Хотя лабухов знакомых гораздо больше чем писателей — вот знаете, у меня тоже есть знакомые среди музыкантов. Один играет в металл-команде, один — в рок-команде. Они да, классическую одежду на выступления не надевают))) Трое выступают в ресторанах (или раньше выступали), и вот как раз они-то классику и носили.

Может хватит этой нормальностью в лицо читателя тыкать? — нет)))

В остальном мне Ваша позиция ясна, спасибо, что попытались почитать)
Анна, я дико извиняюсь, если мой отзыв задел вас.
Я не специально, вот видит бог.
Я написал честно. То, что понял, то, что ощутил.
18:53
Джек, я Вас слишком мало знаю, чтобы Ваш отзыв меня задел)
Да мне кажется знание или не знание не меняет резкости слов.
И все же прошу, извините.
19:27
Если Вы настаиваете, то я могу перефразировать: я не обиделась.
Спасибо…
Желаю удачи, вдохновения, поклонников, и больших тиражей))))))
20:07
+1
Очень даже интересно. Я прям легко прочитал. Образно всё, и внутренний мир, и флешбеки, и движение по кругу.

Понравилось. Спасибо )

PS про запилы там комментарии писали. По мне, так вполне допилено всё. unknown
20:11
+1
Спасибо) твой отзыв мне, как всегда, очень приятен и важен)

На вкус и цвет, как говорится) Вообще, есть мнение, что восприятие этого рассказа очень зависит от настроения при прочтении, но это не точно.

Но я всё-таки буду дописывать, уже детальку додумала для момента, когда «коридоры сознания» рушатся.
20:14
+1
И на фоне очень важны интересы читающего.

Лично меня порадовало. Ангелы, подозрение на шизу, суицидники… Полный набор )
20:15
Всё, что я люблю)))
На самом деле, с первым — вообще долгая история, боялась браться. Оно такое… ненадёжное)
20:15
На это есть фант.доп ;)
20:17
+1
Видите фантдоп? А он есть)))

Ещё раз спасибо)
20:21
+1
Автор, я оценивала вашу группу, и не поняла сюжет, хотя он в принципе нормально прописан. Ну, после того, как мне пояснили, я вижу, что там это написано. Че-то… тут есть и моя вина, и ваша. Последний флешбек надо усилить, может и предыдущие тоже, но последний особенно. На разговоре ангелов мой мозг отключился unknown вроде я прочла про Отца, и еще думаю что за Отец, и в отзыве вам пишу какой еще Отец… я подумала, что мужик в аду застрял для самоубийц. У него еще и с отцом проблемы laugh
Если позволите совет, мне кажется, меньше мистицизма и оборванных фраз надо при описании флешбеков. Как-то попроще. Тогда, когда мистицизм реально появится, и герой вспомнит, что он ангел — это отложится. А так вся задумка у меня между ушами просвистела в стиле "… и тут его снова торчит" sad
20:25
Каждый видит то, что видит, это нормально. Задача автора — показать. Я понимаю, что справилась с этой задачей так себе) И когда-нибудь я приведу это в более-менее удобоваримый вид.

Спасибо Вам и за отзыв, и за комментарии)
Mik
20:45
+2
Общее впечатление: Эмоциональный текст, но в нем не хватает ясности. В какой-то момент вообще подумал, что это сюр. Если бы не читал комментарии, то и не понял бы подтекста. Если я вообще что-то понял правильно.

Сюжет
Сюжет очень увлекательный, захватывающий. До определённого момента. Изначально я ничего не отслеживал, потому что история захватила, просто читал. Поэтому поначалу всё воспринималось как психологическая драма. Герой с нелёгкой судьбой: родители, которые не любили, дурацкое имя, из-за которого всегда дразнили. А тут ещё и приходится возвращаться в место, где ему было плохо – в школу. Всё очень грамотно и интересно завязано. А Мия из фантазий воспринималась просто как странность в психике, обусловленная трудным детством.
Потом, после этого момента:
тут она резко обернулась, недобро осклабившись. – Знакомая история, да, Джедидайя?

Началось что-то жуткое.
Я о том, из-за чего мы встретились сейчас. И из-за чего мы встречались прежде. Помнишь?
Какой-то бред.

Я тоже подумал, что бред. Но, с другой стороны, это ведь и должна быть фантастика. Вот что-то необычное и происходит.
Потом Мария стреляет, и
– Мне плохо, – простые слова дались с таким трудом. Хотелось рассказать обо всём: о снах-воспоминаниях, о Мие в коридорах сознания, о настоящей Мие. О себе.
– Приезжай, друг, – без лишних слов отозвался Гейб и отключился.

Тут я совсем потерялся. Здесь что-то не то. Повествование словно разрывается, будто вырезали кусок. Девочка стреляет, а Джед просто уходит. А звук выстрела? Учителя не должны были прибежать на звук?

Потом герой собирается шагнуть с моста, чтобы прервать закрутившееся безумие. Но перед этим делает попытку дотянуться до внутренней Мии. Что-то происходит, Мия появляется во плоти. Всё хорошо.

Чтобы понять значение рассказа, пришлось дважды внимательно его перечитать, ещё раз бегло просмотреть, плюс помощь комментариев. Итоговое впечатление: это сильная, неоднозначная история. Но! Не хватает ясности в большинстве моментов. Не каждый читатель захочет специально сопоставлять детали, что понять общую картину. А сама картинка почему-то не складывается. Не каждый читатель станет перечитывать, чтобы вдуматься. В целом, ясность нарушается, когда Джед и Мария приходят в класс. Повествование становится слишком рваным. Видимо, из текста выбрасывались куски, чтобы уложиться в лимит символов. Если же нет, то эти куски следует придумать и вставить. Вторая половина рассказа подходяща для того, чтобы вставить некоторые пояснения. Пояснения – это не обязательно конкретно разжёвывать читателю, что и как. Но можно добавить больше деталей.

Кульминацией надо полагать момент у моста, когда Джед сумел дотянуться до Мии. Но что в этот момент произошло? Вот здесь надо бы поподробней. Иначе кульминация оказываетс скомкана, а герой скачкообразно переходит из состояния «всё плохо» в состояние «всё прекрасно». Как он переходит? За счёт чего? Почему не сумел раньше? Вот эти вещи остаются загадкой.

Конфликт Джеда в чём? Он – ангел, который захотел лично помочь девушке, и этим нарушил некий запрет? И потом был вынужден проживать эту ситуацию снова и снова? Но почему? Судя по всему, он не помнил прошлые «воплощения», но во снах обрывки воспоминаний всё же иногда проскальзывали. Почему он всё забывал, и проходил всё заново? Что он должен был сделать? Не вмешиваться? Для чего всё это? Это персональное наказание, или же Джед сам всё это придумал? Конфликт явно присутствует, но для читателя он неочевидный. Мутный конфликт – ещё одно слабое место рассказа.

Главный герой
Герой ранимый, эмоциональный, с внутренними конфликтами, детской психотравмой, воображаемой подругой. Грамотно подобранный набор для того, чтобы вызвать сочувствие к герою. Приём работает. Плюс имя – необычное, и в то же время явно неуместное, что служило и служит причиной стеснительности. Приём с именем – класс! Что-то подобное сделал Лукьяненко в «Спектре», дав герою неуместное для русского человека имя Мартин.
За образ героя – плюс.

Мир
Внешний мир – обычный. Внутренний мир – с воспоминаниями и воображаемой Мией – показан, как мне кажется, слишком условно, отчего не совсем ясно, где воспоминания, где фантазии, и где реальность.

Описание места действия
Вид бывшей школы возрождал чувство брезгливости, благополучно уничтоженное на выпускном благодаря бутылке дешёвого отцовского виски и прелестных изгибов тела Айви. Хорошо, что они больше не виделись после этого. Джед ступил на лестницу с таким видом, словно его с ног до головы окатили самой отвратительной грязью. Воздух в коридоре был пропитан скрытой детской злобой, картонной заботой учителей и запахом пота сумасшедшей гонки за оценками. Джед чувствовал себя чужим, ступая по коридорам, ощущение усилилось, когда он переступил порог учительской.

Это хорошее описание. Не просто перечисление деталей, а восприятие их персонажем. Мы не просто видим школу, но понимаем, что герой ненавидел её и продолжает ненавидеть.

Отсутствуют описание домашней обстановки Джеда, ресторана, местности у моста. Не могу сказать, что это очень уж необходимо. Но можно добавить по одной-две внешних детали для каждой локации.

Что касается внутреннего мира, флэшбэков, то тут, на мой взгляд, всё происходит словно в вакууме. Догадываюсь, что это такая задумка. Но понимание того, что происходит, страдает. Может, следовало расширить описания в воспоминаниях?

Представление персонажей
Ну, тут вопросов нет. Внутренний мир героя показан через его ощущения от происходящего. Вот только внешних деталей не хватает до полной картины, совсем чуть-чуть.

Язык
Хороший язык. Не вижу, к чему придраться.

Атмосфера, эмоции
Текст очень эмоциональный, и в этом его сильная сторона. Внутренний раскол героя обозначен очень хорошо. За таким героем интересно следить. Внутренним ощущениям героя уделено много внимания, за счёт этого создаётся такая тревожная атмосфера, нагнетается напряжение, постепенно усиливающееся.
А вот в этом месте:
– Он ведь раньше никогда меня не бил, – поделилась Мария. – Иногда кричал, если задерживалась с подружками или прогуливала занятия. А тут ни с того ни с сего… – тут она резко обернулась, недобро осклабившись. – Знакомая история, да, Джедидайя?
Его аж передёрнуло. И полное имя, и тень прошлого. Знал ведь, что это добром не кончится. Теперь как-то надо уходить от темы с отцом… Мария расхохоталась. От недавней скованности и испуга не осталось и следа.

стало реально страшно.
Эмоции переданы очень хорошо.

Название
«Созидатель». Здесь, конечно сокрыт смысл. Но название слишком «символичное». Мне кажется, оно не олицетворяет должным образом конфликт героя, его борьбу. Название не слишком цепляющее, не интригует, потому что очень общее, многозначное.

Первая фраза
Она появлялась, когда вздумается.

Хорошее начало. Интрига: кто появляется? где? почему когда вздумается? и кто может это запретить? Более того, фраза отображает внутренний конфликт героя.
Хорошая фраза, только я бы её поместил отдельным абзацем, чтобы усилить впечатление.

Диалоги
Даже примеры приводить не стану, потому что с диалогами всё в порядке. Как раз тот момент, когда они в меру непонятные, не перегруженные деталями, и от этого выглядят достоверно.

Грамотность
Гейб, тогда, конечно, Джед называл его исключительно мистер Олбрайт, первым из посторонних оценил его голос и игру на фортепиано

Я бы поставил тире. И «мистер Олбрайт» в кавычки:
Гейб — тогда, конечно, Джед называл его исключительно «мистер Олбрайт» -первым из посторонних оценил его голос и игру на фортепиано
Кого он пытается обмануть.

Вместо точки — вопросительный знак.

По-сути, найденное – ерунда. Текст отлично вычитан на предмет ошибок.

Идея
Задумавшись об идее, я, кажется, понял, где слабое место текста. Если рассматривать идею как логическую цепочку ДИЛЕММА — ВЫБОР ГЕРОЯ – РЕЗУЛЬТАТ, выпадает среднее звено – «выбор героя». То есть идея выглядит так: Совершив непонятно что, выйдешь из замкнутого круга? Каким образом герой пришёл к тому, к чему пришёл? Что явилось решающим действием, почему он сумел вырваться из круга? Здесь стоит сделать больший акцент.

Тигель (мотивации персонажей)
Джед – понять, что происходит, помочь Марии
Гейб – непонятно
Мария – непонятно
Мия – воссоединиться с Джедом? Не очень понятно.

На мотивациях стоит сделать больший акцент. Иначе выглядит, будто герои плывут по течению. Чем чётче для читателя цели героев, тем лучше.

Итого: сильный рассказ, но слишком непонятный. Везде лучше добавить ясности: в конфликте, в мотивациях, в решающем выборе героя.
15:47
+3
Большущее спасибо за отзыв!

Настолько всё по полочкам разложили, что понятно, с какой стороны подходить и доделывать. Это, наверное, самое важное — понять, где возникли пустоты, и как их лучше заделать.

Я бы хотела ещё что-то сказать, но кроме «спасибо» ничего не приходит в голову. Надеюсь, Вы понимаете, насколько важно получить такой детальный взгляд со стороны.
Mik
21:32
+3
Это самое важное — когда отзыв полезен. Для этого их и стоит писать)
Загрузка...
Андрей Лакро

Достойные внимания