Сожитель

У одного одиночество –

это бегство больного, а у

другого – бегство от больных.

Фридрих Вильгельм Ницше.

Не сказать, чтобы мистер Джон Г. был абсолютно безуспешным и безнадёжным человеком, как говорили о нём некоторые, нет. Отнюдь, он достаточно преуспел и был очень даже успешным, но успешным только в плане материальных ценностей, иначе именуемых более просто и красиво – деньгами. А за деньги, как всем хорошо известно, можно приобрести совершенно всё, что только пожелаешь. Именно так почти все свои пятьдесят три года и считал мистер Г., за исключением тех нескольких лет, когда он был малолетним неразумным болванчиком.

Неудачником же его считали именно те, кто как раз и не обладал такими же богатствами, коими владел сам Джон. То были бездельники и тунеядцы, которые в своей никчёмной жизни не сделали ничего полезного. Ничего, что хоть как-то приумножило бы их собственные и без того скудные сбережения. Таких людей раньше называли крестьянами, чернью. Свинопасы, колхозники, лесорубы... И это они то, копошась в грязи и смраде, называют его безнадёжным?!

А что сказать об этих бестолковых газетчиках и прочих писаках? Они только, знай, сидят себе на одном и том же месте и пишут, и пишут... Да хоть бы и писали что-то толковое, так нет же! «Деньги есть нельзя!», «... сытый голодного не уразумеет...», «Берегите природу!», «Рабочие и их семьи голодают! На такие заработки жить невозможно!». Тьфу ты! Читать противно! И за что они только деньги получают?! Хорошо хоть небольшие!

Да, деньги, возможно, есть и нельзя, но ЗА деньги-то можно! Сытый голодного разуметь и недолжен. Голод голодного сам уразумеет! Беречь природу? Природу нужно подчинять! Использовать её дары, а если что-то мешает, дары эти отнимать! Выживает сильнейший. «Рабочие и их семьи голодают! На такие заработки жить невозможно!». Ха, так ведь просто-напросто работать нужно больше и усерднее. Усерднее. И, желательно, всей семьёй! Боже, как же всё-таки глупы эти простодушные и слабые люди, раз сочиняют такую ересь и не видят истины у себя перед носом! И это в наши-то дни!

К слову сказать, эти простодушные и слабые люди называли дельца Джона Г. безнадёжным несколько по другим причинам. Причинам, мало ведомым самому мистеру Г.

Дело в том, что хоть господин Джон и имел солидные капиталы со своих дел с заготовкой, обработкой и последующей продажей древесины различным крупным строительным и мебельным предприятиям, он всё так же и оставался просто богатым человеком. Да, жил он в шикарном загородном особняке, построенном ещё его предками. Кстати, именно от своих родителей Джон унаследовал как свой нынешний дом, так и ведущее место в семейном деле – тут ему повезло, что уж говорить. Но, как и в своём огромном жилище мистер Г. был нелюдимым затворником, так и в своём рабочем кресле он был совершенно одиноким человеком.

Разумеется, сам Джон Г. так совершенно не считал. Почти.

Да, после смерти родителей и последовавшей всего лишь через три года смерти старшего брата Джон остался в особняке почти один. Большая часть прислуги дома Г. уволилась и разошлась кто куда, каждый под совершенно нелепым предлогом. Вскоре, уже после того, как Джон полностью вошёл в свои права единственного наследника дома и дела, уволилась и оставшаяся часть слуг, лишь на толику испытав нрав своего нового господина. Что ж, зато после этого им не нужно было платить! Во всём есть своя светлая сторона. И всё же, не смотря ни на что, с Джоном остался верный пёс семейства, пёс, которого мистер Г. знал ещё с юношеских лет. Правду сказать, пёс этот пробыл с Джоном недолго, дней пять-шесть. Потом куда-то пропал, может, потерялся, ибо в округе особняка Г. было, где заплутать и сгинуть. В густых лесах, например, за которыми скалы уходят далеко вниз, в пучины Чёрной реки. Да и чёрт с этой собакой, думал потом мистер Г. Ушла, так ушла. Чёрт и с другими двумя псами и пятью кошками и котами, которые были у него после и которые также вскоре исчезли из его владений.

Да, за долгие годы жизни, последовавшие после смерти всех близких родственников, мистер Г. полностью погрузился в работу, приумножая и приумножая свои сбережения. Большую часть помещений в доме, кроме гостиной, спальни и погребов с провиантом пришлось закрыть, так как нанимать прислугу Джон более не собирался, особенно после шести неудачных собеседований с потенциальными кандидатами. Все они выглядели довольно плутовато и требовали слишком многого – отдельное помещение для жилья и солидное, по меркам Джона, жалование. Вот грубияны! Отказались от его щедрого предложения жить всем персоналом в одной из чердачных комнат его большого дома, откуда открывался такой шикарный вид! Отказались есть из его протянутой щедрой руки варёный картофель, хлеб и лук. Деньги им, видишь ли, подавай! За что? За то, что они будут жить у него? Ну уж нет!

Так или иначе, но Джон отнюдь не считал себя очень уж одиноким. Он частенько собирался компанией с такими же успешными людьми, как и он сам. На таких собраниях они общались на разные темы, например, кто больше заработал за год, кто что приобрёл, у кого сколько рабочих. Так же они решали глобальные вопросы по дальнейшему сотрудничеству, по расширению зон своего влияния, по выжиманию ещё больших средств и благ из близлежащих округов. Иногда они пытались обмануть друг друга, увести, так сказать, из подноса у ближнего своего самый вкусный кусок. Как же без этого? На худой конец он общался со своими рабочими, с простым городским и деревенским людом. Пусть они и воротили от него свои лица, причитая, что он кричит на них совершенно необоснованно, но ведь он всё-таки с ними разговаривал. А кричать? Так ведь его статус не позволяет говорить с ними на равных. Где они и где он! Земля и небо!

Именно таким закономерным образом и получилось, что к моменту описанных ниже событий делец мистер Джон Г. к своим пятидесяти трём годам прослыл среди простонародья затворником, одиночкой и грубияном. И неважно, в какой именно последовательности.

Так вот, этот «джентльмен» с полным отсутствием всякого понятия о чести и хороших манерах на досуге каким-то образом умудрился разгневать даже мертвецов! Не то чтобы скелеты и полуразложившиеся тела недавно умерших людей вылезли из собственных могил, чтобы устроить порядочную взбучку старому зануде, но... Но обо всём по порядку.

* * *

Итак, совсем недавно, после вечерней трапезы под бокал красного, добрый мистер Г. немного заскучал. У него, конечно, был выбор среди того, чем можно было бы себя занять. Например, почитать очередную ерундистику писателей-бездельников (нет, только не это!). Поваляться в кровати? Так бока уже болят. Может погулять в безлюдных окрестностях собственного особняка? Скучно, ведь он уже знал в своей округе почти каждый камень.

И вот ещё немного подумав, Джон ни с того ни с сего наконец решил, чем уважить своё безделье, а именно, он принял крайне необычное для себя решение сходить на кладбище и проведать могилку своего старшего братца. Такое разнообразие! Благо, идти было не так уж и далеко.

Наскоро собравшись и прихватив с собой в качестве подношения какую-то дешёвенькую книжку (цветов у него не было, ибо сажать их было некому), мистер Г. отправился в путь.

Не самый плохой подарок, книга, – думал Джон. Да и брат его при жизни очень уж любил читать. Вот и будет ему теперь занятие на том свете, спустя то уже семнадцать лет. Семнадцать! Как же давно Г. не посещал могилу дорогого родственника. Он взглянул на обложку своего подарка. «Обновление религии». Наверняка текст с таким названием порадует его бывшего очень уж наивным братишку Рона.

До кладбища мистер Г. добрался достаточно быстро и без происшествий. Шёл Джон по дороге. Вот он через главные ворота пересёк древнюю железную ограду, охватывающую своими умиротворяющими объятиями весь периметр огромной обители мёртвых. Остановился. За те семнадцать лет, в течение которых он не посещал это место упокоения тысяч выдающихся людей и не очень, делец Джон Г. уже успел позабыть, где именно находилась могила Рона. Не говоря уже и о месте упокоения его милых родителей, на котором Джон не был уже, Бог знает, сколько зим.

Немного потоптавшись на одном месте, Г. неторопливым шагом направился прямо, шагая по узенькой заросшей редкой травой тропинке. «Обновление религии» он держал левой рукой возле груди, возле самого сердца. Не любил Джон здесь бывать. Пребывание на кладбище всегда вызывало у него некое странное первобытное чувство страха. Страха перед чем? Перед смертью? Возможно, именно поэтому он не навещал могилы своих родственников столь длительное время. Наряду с этим Г. чувствовал себя здесь более одиноким.

Медленно продвигаясь вглубь царства мёртвых и встречая, время от времени, знакомые имена на надгробных плитах к мистеру Г. начинала возвращаться его самоуверенность. И наглость.

Вот могила мистера И., бывшего наставника и учителя Джона. Тут одинокий путник театрально поклонился и не удержался, чтобы не бросить несколько колкостей в адрес человека, который некогда шпынял его. А тут покоится миссис Гретта Т., пять лет назад отказавшаяся прислуживать в доме Г. за место на чердаке и пищу. Наверняка так и померла с голоду, – посмеялся лишь Джон. И поучительно потряс указательным пальцем, мол, нечего было нос воротить. А это? Вот тебе и здравствуйте! Том Д.! Бывший соперник и конкурент! Корыстолюбец и знатный плут, шантажом и подкупом пытавшийся отобрать дело мистера Г.!

Тут-то старина Джон и забыл обо всём на свете. Религиозный томик как бы невзначай полетел на землю, а живой стал скакать и прыгать над мёртвым, проклинать и смеяться:

– Ну что, Томми? Выкусил? Получил моё наследство? Мои лесопилки и заводы? Нет? Ха-ха-ха... Надеюсь, я не мешаю твоему сну? Ой, прости, я затоптал все твои цветы! И кто только тебе их носит, старый ты сукин сын?! Будь ты живой, я бы тебе сейчас показал! Надеюсь, ты долго будешь там гнить! Ведь даже черви не отважатся жрать твою гнусную плоть! Будь ты проклят, смрадный осёл. Будь уверен, тебе уже уготован самый горячий котёл в аду за всё то, что...

И тут не то грянул гром, не то сама земля разверзлась, не то ветер взвыл, но мистер Г. тут же оборвался на полуслове и припал к земле, схватившись за голову, от внезапно раздавшегося громкого звука неизвестной природы.

Джон огляделся по сторонам. Ничего. Взглянул на небо. Заходящее за горизонт солнце уже успели скрыть тёмные тучи. Погода портилась. Значит, это был просто гром. А мистер Г. даже и не заметил, пока разглагольствовал с надгробием своего «старого знакомого», как в столь ещё не поздний час резко потемнело на улице. И на кладбище.

Забыв про мерзавца Тома, Джон с трудом поднялся на ноги и тупо моргал глазами. Первобытное чувство снова стало возвращаться к нему. Как и уныние от собственного одиночества. Ему ведь уже пятьдесят три. Здоровье уже не то. А вдруг он умрёт? В одиночестве. В собственном доме, окружённый только собственной дорогой мебелью и утварью. Ничем, никем более...

От всех этих горьких мыслей мистер Г. решил отложить свой визит к могиле старшего брата, развернулся и поспешил назад, пока здесь, среди мертвецов и их могил его не застала гроза, дождь, а то и что похуже.

Быстро темнело. Тучи наступали стремительно, угрожающе переливаясь самыми мрачными оттенками.

Едва только мистер Г. приблизился к воротам кладбища, как слух его пронзил протяжный и угрожающий вой волков. По крайней мере, было похоже, что выли это именно волки, а не собаки. Тут-то Джон и припустил со всех ног по дороге в сторону своего дома, до которого, кстати, было достаточно далеко, чтобы не успеть добежать до него, если это действительно были хищники и если они пустились за ним вдогонку.

К счастью, никто за Г. так и не последовал. Так, по крайней мере, почему-то подумалось Джону. Никто его не догнал и не загрыз. Ни волки, ни мертвецы, ни прочие чудовища, в которых богатый делец не верил даже тогда, когда мать за непослушание пугала его ещё маленького всякими небылицами.

Уже в потёмках, ориентируясь по остроконечным пикам своего особняка, скупо освещённых неведомо как пробившимися сквозь тучи лучами уходящего солнца, мистер Г. добрался, наконец, до крыльца своего жилища. Ещё раз обернувшись и убедившись, так, на всякий случай, что никто за ним не следует, Джон вошёл внутрь своих апартаментов, зажёг свечи и уже более спокойно занялся своими незначительными делами и подготовкой ко сну.

А на улице тем временем тучи и тени вновь сгустились вокруг имения Г., сокрыв незначительные проблески восходящей уже полной луны. Настала тёмная ночь. И среди всей этой непроглядной черноты скользнула одна единственная ещё более тёмная тень. Она пролетела очень быстро, почти незаметно, устремившись к богато украшенным дверям особняка.

А дальше, до самого утра всё кругом было тихо и спокойно. Ни ветра, ни дождя, ни грома. Ничего этого так и не было. Даже недавний кладбищенский вой больше ни разу не повторился.

* * *

Из полудрёмы мистера Г. вырвала очередная вспышка боли в голове, вызванная гулкими ударами железной колотушки в дверь. Джон медленно, со стоном поднялся и уселся на кровати, протирая глаза и силясь понять, что происходит. Он бросил взгляд на старинные часы. Половина одиннадцатого. Немыслимо!

Ещё посреди ночи Г. почувствовал, как тупая, ноющая боль начала пульсировать в его мозгу. Такого ещё ночью с ним не случалось. Он встал, чтобы принять лекарство в столовой на первом этаже. Улёгся же после этого Джон в гостиной, на кушетке, установленной как раз для такого случая, когда ему будет уже не по силам подниматься на второй этаж, в спальню.

Лекарства не сильно ему помогли, ведь остаток ночи он провёл в очень уж беспокойном полусне.

С трудом поднявшись, мистер Г. подошёл к двери, не преминув заглянуть через окошко, кто это к нему так ломится в дверь. Как и предполагалось, так варварски шумел именно его возница, приехавший забрать хозяина на работу, предварительно немного ему напакостив. И пакость эта удалась. В голове у Г. до сих пор звенело.

– Чего ты ломишься, бандит?! Дверь мне выбить решил что ли?! – Взвыл в деланной ярости мистер Г., открывая входную дверь с протяжным металлическим скрипом. – А-а-а, мой дорогой Фидель, собственной персоной! Это ты! Никак твоё жалование слишком велико, раз ты вкладываешь столько сил не в работу, а в то, чтобы разнести мой дом по щепкам!

– Доброе утро, сэр, я, эээ...

– Доброе? И это ты называешь добрым утром?

Бедный Фидель с толикой страха взглянул в измождённое лицо своего босса, сморщенное как сухофрукт, с огромными синяками под глазами. Даже его слегка тронутые сединой усики поникли. «И что он только делал в два этих своих выходных дня, раз так выглядит, – недоумевал возница. – Ведь это мы работали без передыху, а не он!».

– Прошу прощения, сэр, но я уже почти час торчу здесь, ожидая вас. Вот я и подумал, не случилось ли что... Я... Вижу, вы ещё не готовы, сэр. Я подожду вас возле экипажа...

– Нет, – остановил его мистер Г. – не подождёшь. Я сегодня на работу не поеду. Оставлять вас всех без надзора это, конечно, глупо... Ясное дело, работать опять не будете, впрочем, как и всегда, но... Я решил сегодня ещё отдохнуть. Сегодня и завтра. И послезавтра тоже. – Недолго подумав, добавил мистер Г. Он не собирался отчитываться перед этим бездельником, катающим свой зад изо дня в день, и говорить, что ему нездоровиться. Нет, он просто поставил холопа перед фактом.

– Так что, Фидель, бери свой зад в руки и уматывай отсюда поскорей. Чтоб я тебя не видел здесь раньше чем через три дня, понял? Работайте там пока без меня, в том же штатном режиме! Так всем и сообщи. И если когда я приеду, хоть на йоту мне покажется, что вы бездельничали, хотя бы полчаса, я вас всех зарплаты лишу! Намотал на ус?

Фидель лишь молча кивнул, поджав губы, чтобы какая-либо грубость не выскочила у него изо рта. Он развернулся и направился к экипажу. Быстрым шагом.

– Постой!

Возница обернулся.

– Сейчас я напишу тебе несколько записок. Отвезёшь их по адресам и отдашь лично в руки тем, кому они будут написаны. – С этими словами мистер Г. скрылся во мраке собственного дома.

Фиделю же пришлось ждать его ещё около часа. Лишь тогда ему удалось, выражаясь по мистеру Г., поскорей умотать из этого унылого места.

* * *

Он сидел в гостиной и барабанил пальцами по дубовой поверхности маленького столика. После отъезда Фиделя Джону так и не удалось снова заснуть, и вот он уже битых два часа сидел здесь, не шелохнувшись, совсем один. Голова болела и даже вновь выпитые лекарства не могли хоть немного сгладить это неприятное чувство.

«Лучше бы выпил вина...», – тоскливо подумывал мистер Г., но уже было поздно. В его-то годы разумно было не смешивать медикаменты с алкоголем. Все знают, ничем хорошим это не закончится.

Джон с трудом взглянул на часы. Третий час.

– Как же медленно тянется это чёртово время. – Промычал Г. Чувство одиночества, которое он в последнее время испытывал всё чаще, на пару с болью надавило ему на виски. Вновь к мистеру Г. вернулось чувство страха, которое он испытал совсем недавно на кладбище.

Смерть в одиночестве. Что может быть хуже.

Сейчас, впервые за всю свою жизнь, Джон был готов отдать всё на свете, все свои деньги, даже дом, чтобы иметь кого-то, с кем можно просто поболтать в любой момент. С кем можно просто быть рядом, пусть даже в полном молчании. Просто быть. Главное – не одному. Чёрт, но как это сделать? Даже с кладбища его прогнали какие-то бешеные волки!

Джон отмахнулся от всех этих мыслей. Вновь взглянул на часы. Ровно три.

Проклятье! Ну ничего. Скоро к нему приедут его старые знакомые. Ведь он написал им записки, с приглашением. Они не оставят его одного. Тем более, когда узнают, что он малость приболел. Нужно лишь немного подождать. К шести они уже будут здесь...

Так в раздумьях и грёзах проходило время. Час за часом, пусть и медленно. Четыре. Пять. Шесть...

Вот уже стемнело. А Джон всё сидел и думал.

Никто к нему так и не приехал.

* * *

Он сильно хотел есть. А в столовой почему-то не осталось совершенно ничего пригодного для употребления в пищу. Когда это он успел всё умять?

Джон еле-еле подошёл к дверям, ведущим вниз, в погреб. Под ложечкой сосало уже не на шутку. До боли. Держась одной рукой за живот, мистер Г. приоткрыл одну из дверок. Его тут же обдало живительной прохладой. Голова уже к счастью не болела. Осталось только унять боль в животе. Унять свой дикий голод... Дикий?

Отбросив эту странную мысль, Джон зажёг свечу, взял подсвечник и отправился в глубины своих подземных погребов. Шёл он осторожно, чтобы не оступиться, но всё же достаточно быстро. Ему было просто необходимо что-нибудь съесть и как можно скорей, пока очередной дикий спазм не скрутил его в калачик на холодном полу.

Освещая себе дорогу и встречные кладовки, мистером Г. постепенно овладевало отчаяние и безумие. Одна, вторая, третья... Пустые. Нет сыра. Мяса нет. Вина нет. Крупы нет. Ничего... Ничего нет. Совершенно. Даже полки с консервами покрыты пылью и паутиной.

– Как... Как такое может быть? – одними губами вопросил Джон. – Как я мог не заметить, что у меня совершенно нет провизии! Нет, это какой-то бред! Не может, не может этого быть... Я сплю!

Изо всех сил, какие у него только были, мистер Г. вцепился зубами в собственную руку. Больно! Но сон, если это и правда был сон, так и не прошёл.

И вот он стоит, богатый и успешный делец, пусть и одинокий, в погребе своего шикарного дома, напротив пустых полок и кладовок, вцепившись до крови в свою правую руку... Как до такого могло дойти?!

Очередная волна отчаяния окатила бедного Джона подобно ледяной воде. Заставила содрогнуться всё его тело. Заполнила лёгкие, не давая ему вздохнуть или произнести что-либо членораздельное. Безумие вновь овладело воспалённым мозгом, пробуждая мучительную головную боль.

Грузно опёршись спиной о каменную стену и медленно сползая на землю, Джон, не в силах хоть что-нибудь сделать с собой, заплакал.

Рядом с ним нет никого, кто мог бы помочь, успокоить. Вот он умрёт от голода, и никто об этом даже не узнает. Никто по нему не заплачет. Никто его не помянет добрым словом на похоронах, ибо никто к нему на похороны собственно и не придёт. Возможно, самого погребения то никакого и не будет.

У него нет совершенно ничего, кроме богатств и денег. А что с них проку в настоящий момент? Их даже есть нельзя!

Из пучины безумия мистера Г. вырвал внезапный стук колотушки в дверь. Это Фидель! – сразу же осознал Джон. Неужели уже прошло три дня?

– Мой спаситель... Да, наконец-то. – Из последних сил старик поднялся и, насколько это было возможным, поспешил прочь из погреба, чтобы открыть дверь. Дорогой Фидель, всегда вовремя, никогда не опаздывает. Пожалуй, лучший работник мистера Г. и самый лучший его друг, если можно так вообще выразиться по отношению к этому кучеру. Но сейчас мистер Г. был так рад его приезду, что позабыл обо всём на свете. Что бы там дальше ни было, но после этого старый добрый Фидель точно станет его ближайшим другом. Джон позаботится об этом, он обогатит этого простого кучера, повысит его...

Наконец добравшись до входных дверей и открыв их, Г. чуть было восторженно не рассмеялся, что непременно произошло бы, будь у него чуть больше сил. На пороге действительно стоял Фидель. Его Фидель...

– Доброе утро, сэр! – произнёс он с улыбкой. – Счастлив вас снова видеть! Надеюсь, вы готовы отправляться именно сегодня? Мы все по вам так соскучились...

– Ах, дорогой мой Фидель, ты как раз вовремя! Я так рад, что ты приехал именно сейчас! Я так голоден... Ну да это пустяки! Дай-ка я тебя обниму, дружище!

И с этими словами мистер Г. полез со своими объятиями к пропахшему лошадьми кучеру. Он ожидал, что Фидель отстранится от этих крайне непривычных и очень уж неуместных действий, но этого не произошло. Вместо этого старый работяга крепко, по-братски, обнял своего хозяина.

Так они простояли в молчании с минуту. Когда же Фидель попытался выбраться из удивительно окрепшей хватки мистера Г., Джон внезапно вновь почувствовал, как неимоверный голод вернулся к нему. Неведомо каким образом пробудившиеся в нём животные инстинкты вынудили его впиться зубами в горло бедного кучера. Фидель лишь едва вскрикнул и чуть дёрнулся в хватке хозяина. Горячая кровь побежала по губам вмиг обезумевшего дельца, мягкая плоть с лёгкостью отрывалась от тела его жертвы. Но голод не отступал. Напротив, он лишь усиливался, побуждая грызть более активно.

– Я рад, что ты решился на это, братец. Правда. Так нам будет легче... – эти слова, произнесённые едва знакомым голосом, неожиданно прорезали на миг исчезнувший слух мистера Г. Так называемое состояние аффекта прошло, будто его и не было. Остался лишь неприятный привкус ещё тёплой крови на губах.

Осознав произошедшее, мистер Г. резко оторвался от истерзанной шеи Фиделя и с ужасом взглянул в его лицо. Лицо, которое вовсе не было лицом кучера.

Нет, вместо Фиделя на Джона своими стеклянными глазами смотрел ни кто иной, как его родной старший брат. Рон.

Глаза мистера Г. полезли на лоб. Этого просто не может быть! Но именно так оно и было. Перед ним стоял именно Рон.

Внезапно взгляд Джона притянула другая фигура, стоящая поодаль, позади почему-то лишь едва разложившегося Рона.

Этой фигурой был Томми. Тот самый мошенник, над могилой которого Г. совсем недавно выкрикивал проклятия и насмешки.

Мертвец Том поднял свою порядочно подгнившую руку и с едкой ухмылкой на остатках своих губ пригрозил дельцу кривым пальцем.

Джон Г. не выдержал всего это безумия. В глазах его потемнело, и он потерял сознание.

* * *

Он упал и больно ударился головой о деревянный пол. Ярко вспыхнули звёзды в глазах.

– Нет, нет, нет! – закричал мистер Г. и тут же вскочил на ноги, чтобы убежать подальше от живых мертвецов, пришедших к порогу его дома. Но говорящих трупов, вылезших из могил, он перед собой не увидел. Вообще ничего не увидел, ибо в доме было пусто и темно.

– Кошмар... Мне просто приснился кошмар... – с облегчением вздохнул Джон и потёр ушибленный затылок. Голова всё так и продолжала болеть. Уже больше суток!

Джон поднял стул, с которого он упал и задвинул его под стол, чтобы невзначай не споткнуться и снова не упасть. Он зажёг все до единой свечи в гостиной и осмотрел помещение. Никого. Похоже, гости к Г. так и не приезжали. Либо они просто проигнорировали его письма, или же мерзавец Фидель их не доставил по каким-то причинам до адресатов.

– Его в первую очередь лишу зарплаты... – сквозь зубы прошипел Джон. Но тут же его злобу заменила паника. Кучер приедет за ним только через два дня. А вдруг с ним за это время что-нибудь случится?

В животе заурчало. Еда!

Мистер Г. быстро схватил одну из свечей и побежал в столовую. С облегчением он увидел, что провизии в шкафах ещё достаточно. Во всяком случае, её хватит на эти два дня. А если пища есть здесь, значит, она есть и в погребе. Никуда она не девалась. Это было лишь во сне.

Уже порядком успокоившись, Джон зажёг свет и в столовой. Не ложиться же спать на голодный желудок. А час уже был поздний. И он с утра не съел и крошки.

Наскоро нарезав себе бутерброды с ветчиной и сыром Г. бросил взгляд на стеклянный шкаф. Пусто. Неужели он выпил всё вино? Придётся спускаться в погреб. Взять немного вина. Нет, виски. Чтобы подлечить больную голову. Лекарства в этом деле не помогут.

– Мы ведь это уже проходили... – выдохнул Джон, взял новую свечу и отправился к входу в погреб.

Осторожно ступая по скрипучим ступенькам лестницы, Г. медленно спустился вниз и направился к полкам с крепкими алкогольными напитками.

Волосы на его голове наэлектризовались, встали дыбом, аж голова заболела ещё сильней. Перед глазами явью всплыли фрагменты из ужасного кошмара. Даже забитые чуть ли не до отказа полки кладовых не внушали уже никакой уверенности в реальности настоящего. Перед собой Джон видел только растерзанное кровавое месиво, коим являлась наполовину съеденная Г. шея Фиделя. Лицо, взгляд его мёртвого брата. Гниющая, покрытая влажной землёй и мерзко ухмыляющаяся физиономия Тома...

Схватив две бутылки виски дрожащей рукой, Джон мигом развернулся на пятках и поспешил прочь из этого места. Поскорее и подальше от этих воспоминаний и видений.

Почти добравшись до дверного проёма, разделяющего небольшой коридор и погреб, мистер Г. оступился и, чуть было, не покатился вверх тормашками обратно в холодную тьму. Едва он удержал равновесие и сделал последний шаг к выходу, пламя свечи резко рвануло в сторону, словно от внезапного порыва ветра. Свет погас.

– Что за чёрт... – успел только прошептать Джон, гадая, откуда мог в его доме возникнуть такой сквозняк. Вытянув вперёд руку с потушенной свечой и медленно водя ей перед собой, чтобы никуда не врезаться, Г. неловко сделал шаг вперёд.

В доме было абсолютно темно. Неужели и остальные свечи в доме погасли?

Только-только глаза Джона начали привыкать к темноте, как перед взором его быстро что-то промелькнуло.

– Кто здесь?! – Чуть ли не с истерикой завопил Г., подскакивая на месте. Две бутылки с дорогим содержимым глухо упали на пол, но не разбились.

Тишина. Джон слышал лишь как дико и отчаянно бьётся его сердце в груди. Он постоял ещё так несколько минут, прислушиваясь и успокаиваясь. Может какая-нибудь птица залетела к нему в дом через открытое окно? Или ему вообще просто померещилось? Чёрт знает, что такое творится!

Чуть отойдя от внезапного испуга, Джон присел на корточки, не отрывая взгляда от темноты, что была прямо перед ним, и на ощупь подобрал обе бутылки.

– Как же здесь темно... Ни черта не вижу...

Придерживаясь рукой стены, мистер Г. маленькими шагами направился в гостиную. Подниматься на второй этаж он не хотел. Не хватало ему ещё раз споткнуться на лестнице. Вот сейчас он примет «лекарство от всех болезней» и очень даже спокойно выспится на жёсткой кушетке.

Приближаясь к переходу в гостиную, Джон видел, как из-за угла через окно пробивается белый поток лунного света. То, что нужно. Не придётся тратить силы и время на свечи.

Уже достаточно различая обстановку в доме в свете полного месяца, Г. ускорил свой шаг. Но едва он ступил на порог гостиной и повернулся к столу, как сердце его больно ёкнуло, будто в свой последний предсмертный час. Бутылки, соприкоснувшись с полом, разлетелись вдребезги. А рядом с осколками, в лужу ароматного алкоголя, уселся, держась за грудь, Джон. Глаза его полезли из орбит.

Прямо перед ним, на столе, в молочном свете луны предстало нечто неописуемое. Тень. Чёрная тень, через которую не проходили даже лучи мутного ночного сияния. И среди её черни, ещё более мрачными контурами вырисовывались очертания ужасной зубастой морды. Мёртвой морды.

В считанные мгновения тень эта исчезла, будто её и не было. Но она была здесь, точно была! Джон продолжал сидеть и задыхаться, широко раскрыв рот, вцепившись руками в собственные рёбра, словно в попытке забраться в собственные внутренности и разжать невидимые тиски.

– Я сплю... – приступ прошёл, отчасти дар речи вернулся к мистеру Г. – Это сон... Сон...

Джон медленно поднялся, по телу его пробежали мурашки ужаса. Что ещё может ожидать его в этом бесконечном кошмаре?

Г. огляделся по сторонам и медленно начал пятиться к лестнице на второй этаж, опасаясь, как бы с ним не произошёл очередной сердечный приступ.

– Нужно только подняться в спальню... – шептал он сам себе. – Да. Лечь, укрыться с головой одеялом и подушкой... И тогда я ничего больше не увижу и не услышу... А потом проснусь и... Уберусь из этого дома. На работу. Пусть даже и пешком...

С этими словами Джон упёрся спиной в дверь. Быстро развернулся и дёрнул за ручку. Дверь со скрипом распахнулась. Никого.

Со вздохом облегчения мистер Г. сделал шаг вперёд и тут же совершил роковую ошибку. Напоследок он решил оглянуться и удостовериться, что за дверью и на лестнице никого нет. Но на лестнице что-то было.

Снова – оно.

Не успел Джон даже испугаться, как само воплощение ужаса, уже с рогами и длинными редкими космами, исчезло и вновь возникло прямо перед лицом старика, обдав его могильным холодом и мёртвым затхлым смрадом.

От неожиданности, не успев ещё осознать страха, Г. повалился спиной на пол, едва не ударившись о деревянный паркет головой.

Быстро устремившийся в дверной проём взгляд Джона никого и ничего не уловил. Он приподнялся на руках, так быстро, как только мог, и отодвинулся от открытой двери подальше. Глубоко и хрипло дыша, Г. тяжело упёрся спиной о край кровати. Широко раскрытые глаза более не желали моргать. Заслезились.

Старик почувствовал, как вмиг его поседевшие до кончиков корней волосы зашевелились на голове. На него что-то смотрело. Не ведая, что он творит, Г. обернулся и взглянул в маленькое окошко, что разместилось во главе его ложа.

Оттуда, с улицы, через стекло на него взирали злые тёмно-красные глаза ужасного существа.

Утратив последние крупицы рассудка, Джон со всех, что у него было, сил рванул с пола к двери. Его небрежно подстриженные ногти сломались о поверхность паркета. Перемахнув через дверь, он кубарем покатился по большим ступеням лестницы вниз. Вновь оказавшись на первом этаже, не чувствуя ничего, кроме животного ужаса, пятидесятитрёхлетний старик кошкой выскочил на улицу, вышибая на бегу входную дверь.

На улице стояла ясная светлая ночь. И полная луна светила бы гораздо ярче, если бы округу не заполонил густой непроглядный туман.

Кувырком скатившись с крыльца, Джон без оглядки бросился прочь. Подальше от своего собственного дома. Подальше от ужасного призрачного существа. Куда угодно, лишь бы не видеть это страшилище, это порождение ночного кошмара.

Не о таком друге мечтал Джон.

Не различая, что перед ним, Г. нёсся со всех ног вперёд. Быстрый бег удавался ему на удивление легко, по крайней мере, пока. Учитывая его возраст. Явно сказывался шок. Такими темпами он запросто мог умереть, даже не почувствовав, от чего именно.

Двигался он по дороге. Дыхание его сделалось тяжелым, мокрым и хриплым. На губах появился металлический привкус крови. Сил более не осталось.

Медленно остановившись и согнувшись в три погибели, Джон принялся хватать ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Несмотря на все потуги, Г. продолжал задыхаться, словно весь кислород в мире внезапно закончился именно в этот миг. Миг страха и ужаса. Миг неизбежности.

Задыхаясь, в отчаянной попытке сделать хоть что-нибудь, Г. выпрямился. Прямо перед ним, в каких-то десяти шагах, витало оно. Миг, и умертвие уже находится всего в полушаге, вцепившись своей когтистой лапой в плечо жертвы.

Глаза Джона округлились как никогда. Налились кровью и слезами.

Довольно за короткий промежуток времени напитавшись страхами старика, сожитель предстал перед ним уже во всей своей материальной чудовищности и ужасности. Полуразложившееся человеческое тело, долговязостью своей похожее на тело ныне покойного Тома Д. Но более истощённое, покрытое нарывами и коростами. Почти голый череп существа, извращённого чем-то намного хуже, чем сама смерть, имел огромную зубастую пасть без губ. Клочки длинных волос совершенно разных цветов, от рыжих до тёмно-каштановых, свисали с разлагающегося скальпа. И глаза... Уже не ужасные красные огни, но человеческие. Мёртвые, мутные и стеклянные.

Взглянув в эти глаза, не выражающие совершенно ничего, удар хватил мистера Г., богатого дельца и безнадёжного одиночки. Свершилось то, чего он так сильно боялся. Смерть в одиночестве.

Изо рта, раскрытого в беззвучном крике, вывалился его посиневший язык. Тело содрогнулось от последнего предсмертного спазма и сердце старика разорвалось. А ещё совсем недавно живые глаза нечестивца так и продолжали смотреть в глаза монстра.

Глаза, некогда принадлежавшие его старшему брату.

* * *

Потом говорили, что мистер Джон Г. просто сбежал. Никто не знал, по каким причинам именно, но молва такая была. Не просто же так он велел своему личному кучеру не приезжать за работодателем ранее, чем через три дня. Должно быть, ему требовалось больше времени на сборы? А зачем тогда он разослал записки с приглашениями к себе в гости довольно влиятельным господам? Об этом сплетни умалчивают.

Иные же считали, что Джона убрали его наиболее влиятельные конкуренты, чтобы заполучить средства и бизнес Г. В свою пользу эти самые болтуны и ненавистные некогда мистером Г. писаки из жёлтой прессы приводят другие аргументы. Такие, как две разбитые бутылки дорогого виски в гостиной, царапины от ногтей на паркете в спальне пропавшего, как и собственно обломки этих самых ногтей.

Но ведь это всё сплетни, домыслы и слухи. Были, конечно, и другие версии, в том числе и официальная версия полиции, гласящая о том, что порядочно одичавший в одиночестве мистер Г. напился алкоголя, решил погулять и сгинул, заблудившись в лесу и в темноте спьяну свалившись в воды Чёрной реки.

Вот такие в основном слухи и ходили в округе в первые полчаса, когда стало известно о пропаже мистера Г. Потом о нём более даже не вспоминали.

Так или иначе, Джона никто и никогда более не видел. Собственно говоря, не шибко-то его и искали.