Абсолютное оружие

Абсолютное оружие – внутри нас самих

(вместо эпиграфа)

Президент Большой Свободной страны с переходящей в детский восторг гордостью смотрел на холодно поблескивавшие в космической ночи грани корпуса, из которых, словно накипь или грибы-паразиты, местами выступали нагромождения странных приспособлений. Главное дело своей жизни он почти завершил. Слезы гордости наворачивались на поблекшие старческие глаза: вместе с ним, должно быть, радовались на том свете все его предшественники.Большая Свободная страна победила. Об этом не знали пока ее жители, и оттого сюрприз обещал стать вдвойне приятным. Об этом даже не подозревали враги, но тем хуже было для них. Все решилось в ту минуту, когда Левиафан начал свободный полет.

Последний аргумент в изнуряющей гонке со Второй сверхдержавой появился его стараниями. Президент первым заметил безумную теорию и дал на начало испытаний собственные средства. А посему теперь захлебывался от нахлынувших родительских переживаний.

Абсолютное оружие вооружено было весьма скромно – не сильнее, чем каждый из десяти вражеских сверхфрегатов. Этот маленький недостаток восполнялся защитой. Главный инженер проекта утверждал, что она выстоит под любым напором материи и энергии, сохранит корабль даже в эпицентре нового Большого взрыва. Если он и преувеличивал, то ненамного. Поле, природу которого понимали немногие, а до конца - никто, защищало скрытое за ним от любых внешних проявлений трехмерного мира. Закручивались игольчатые выступы, и, будто неумело замаскированный, корабль превращался в полупрозрачное дымчатое пятно. Неведомым образом рвались связующие пространство нити, а вместе с ними и любой способ преодолеть место разрыва. Единственным, что связывало его в тот момент со Вселенной, оставалось вездесущее время. Да и то, если верить ученым, вскоре и оно потеряет власть над Левиафаном.

… Война, начатая Большой Свободной страной, подходила к логическому завершению. Не важно, что начали ее по наспех придуманному и созданному предлогу. Президент более не утруждал себя оправданиями – тот, чья сила не имеет равных, в его глазах (и глазах всего запуганного Мира) был прав по определению. Флот Второй сверхдержавы отчаянно сражался – и постепенно редел, не в силах оборонить свою родину. Корабли врагов Большой свободной страны гибли в дерзких вылазках, сгорали в героических схватках за собственную территорию. Иногда они даже наносили значительный урон – если успевали ударить в неожиданном месте и уйти до прихода Левиафана. Словно таран, этот неуязвимый зловеще-угловатый корабль-тайна проламывал все линии обороны, а уже за ним шли корабли послабей и поменьше.

… Адмирал Гастел сидел в своем кресле, в гипнотической печали наблюдая за непрестанно меняющейся объемной картой. Флот уже потерял две трети кораблей, из них две трети – в боях с Левиафаном, тайну которого никак не могли понять на его погибающей родине. Да и времени оставалось все меньше…

Сделав пару глотков холодной дистиллированной воды, Гастел в тысячный раз взглянул на прижатую прозрачной крышкой стола фотографию, сделанную на старинный манер настоящим антикварным аппаратом. Там он еще улыбается и беззаботно глядит в даль, обнимая сосредоточенно-задумчивую жену с колдовскими карими глазами. А вокруг стоят дети, которые с большим трудом выдержали несколько секунд неподвижности.

Последнее время он увлекся книгами прошлых эпох.

«Он вовсе не хотел умирать. Но бой над его родной деревней стал последним. Зияющий пробоинами, уже загорающийся самолет слушался все неохотнее, получая новые и новые повреждения. Выбора между жизнью и смертью уже не было. Летчик повернул штурвал, отчаянно борясь с ветром, воздухом и умирающей машиной. Самолет, должно быть, понял его последнюю мысль и тоже напряг все силы. Кряхтя, ревя и стоная от напряжения, измученная машина послушно развернулась и легла на нужный курс.

Впереди, смутно видимая сквозь трещины и мутные потеки на стекле, нескончаемой вереницей двигалась по земле его детства колонна обнаглевших завоевателей. Где-то сбоку занимались пожарами дома, каждый из которых он помнил до последнего пятна на стене, но это уже не имело значения. Прямо перед носом пронеслась очередь крупнокалиберных снарядов. Оглушенный, он догадался об этом по возмущению воздуха, и звук сразу возник внутри. Стреляли именно по нему но, благосклонностью судьбы, немного промахнулись. Колонна приближалась со все убыстряющейся скоростью. В последний момент, когда он разглядел неправдоподобно близкое, искаженное ужасом лицо только что в голос хохотавшего врага, он увидел многое. Слишком многое, чтобы рассказать об этом кому бы то ни было.»…

- Товарищ Адмирал, на связь выходит Центр. Лично Верховный Главнокомандующий.

- Соединяйте немедленно.

На главном экране появилось знакомое лицо, занявшее половину стены. В последнее время оно сильно постарело – руководителя страны давила еще более тяжелая ответственность, и несложно было представить мысли, которые его посещали. Гастел встал, почтительно кивнул головой и бодро приветствовал начальника.

- Адмирал, вы знаете наше положение… - начал Верховный, скрестив сжатые руки под подбородком.

В голове у Гастела пронеслась дюжина последних сообщений. Противник взял Рубеж и прорвался к Главному периметру. Флагман флота, сверхкрейсер «Неколебимый», принял неравный бой и героически держался до появления Левиафана. Попытался взять врага на таран, но даже взрыв всех шести ядерных реакторов и гигатонного заряда бомб не причинили вреда демонически неуязвимому кораблю. Колонии на внешних, средних и даже двух внутренних мирах разорены или захвачены, отказывающихся от рабской покорности «новым властям» ждет либо смерть, либо роль генетического материала для выведения высшей расы, либо участь стать статистами в жутковатых опытах.

… Но теперь оно стало безнадежным. Противник сокрушил нашу узловую цитадель на внутреннем Рубеже Планеты. Не помогла и сверхновая барьерная защита. Вы не знаете, но на нее мы возлагали последние надежды. Думали, что создали нечто сопоставимое с Левиафаном. Мы ошиблись. Увидев, что орудия не причиняют Космобресту вреда, они включили свой экран и лобовым ударом раздробили крепость в пыль.

- Товарищ Главный, у нас ведь есть еще силы. Моя эскадра, весь наш стратегический резерв Они будут сражаться до последнего… – начал адмирал, наполняясь вопреки воле переходящим в ужас отчаянием.

- Еще есть. Сейчас идет безнадежный бой у Второй Планеты (адмирал поглядел на карту и увидел, как синие точки вражеских кораблей окружают мир красных песков). Этих сил хватит как раз на то, чтобы мы успели обдумать условия… Вы понимаете… – губы не подчинялись Главному, когда он выдавливал из себя эти слова.

- Товарищ Главный, это не простой враг. Они не оставят… - адмирал едва сдерживал дрожь в голосе.

- Как ни прискорбно, остается надеяться, что оставят. Наш выбор теперь между гибелью миллионов или миллиардов. Но скоро и его не будет. Победитель порой добреет, когда торжествует без излишних усилий…

- Мы … исчезнем как нация, как народ. Станем базой для добычи сырья, местом развлечения…

- Адмирал, вы спорите с главнокомандующим?! – без всякого гнева, апатично спросил Главный.

- Нет. – адмирал рефлекторно провел руками по одежде, будто разглаживая ее и сметая соринки.

- К Планете движется основная эскадра Свободной страны во главе с Левиафаном. Они не торопятся, как и подобает в таких случаях. Но не больше чем через трое суток выйдут на нашу орбиту. Они выдвинули нам ультиматум. Или всеобщая смерть или…

Адмирал смотрел с тревожным интересом, но ничего не спросил.

… вы и сами узнаете. Мы передаем вам их послание.

Экран погас, и Адмирал какое-то время оставался наедине с безмолвием и темнотой. Много тягостных мыслей посетило его, прежде чем снова появился второй помощник – заспанный, с красными глазами, но побритый и ухоженный как всегда.

- Товарищ адмирал, передаю полученный сигнал.

- Давай.

«… Освободительная коалиция, ведомая Большой Свободной страной, предлагает бывшей Второй сверхдержаве мир. Остатки вашего флота должны немедленно следовать к спутнику Вашей планеты для сдачи и последующего суда за преступления против нашей Свободы…

… Мы гарантируем жизнь всем, кто не пойдет по пути насилия против нового законного правительства Ваших планет и не станет противодействовать им в преобразованиях вашего общества по принятым в цивилизованном пространстве стандартам. Отныне и у вас воцарится дух всеобщей свободы, не скованный никакими порочными ограничениями».

Благоустроенное, отлаженное общество, программы всестороннего обучения человека - все, не связанное с наживой их корпораций и заполнением желудка их обывателей, становилось лишним в новом мире. Лишним становилось и прошлое, полное героизма и трагических моментов в многовековой схватке с силами тьмы, слепой природы и человеческой гадости. Это был конец истории.

Гастел молча дослушал высокопарные обещания счастливого житья под опекой Большой свободной страны и задумался. А потом решился. По Сводной Эскадре, охваченной смесью бессильного гнева и печали по поводу будущего, разнесся короткий приказ:

«Всем подчиненным кораблям, лечь на курс Галла-Патто-Ангми один-три-семь. Скорость десять плюс. Внешние каналы связи выключить, на какие бы то ни было запросы вне эскадры не отвечать».

По палубам пронеслись недоуменные возгласы и перешептывания. Штурмана быстро положили им конец, объяснив, что это значило. Конечной точкой курса была Прима Свободы – столичный мир Большой свободной страны.

Адмирал понимал, что в глазах своего командования будет если не предателем, то, по крайней мере, безумцем. Понимал, что его маневр противник может расценить как сопротивление до конца и уничтожить родной мир. Он надеялся. Но не на то, про что говорил Главный. Невероятная, почти безумная догадка распалила неистовое пламя последней надежды. И оно грозило испепелить душу, требуя немедленного действия.

До Примы свободы было ровно трое суток, если не сбавлять хода. Гастел рассчитывал на удачу, на совпадение, на попутный ветер судьбы, проносясь совсем неподалеку от потерявших бдительность кордонов и рубежей Большой Свободной страны. Должно быть, там уже праздновали победу, не дожидаясь ее официального объявления.

Спустя почти сутки он вызвал главного энерготехника – ничего не объяснив, приказал явиться среди ночи.

- У нас есть те экспериментальные установки телепортации, так и не вошедшие в серию? – деловито спросил Гастел, наливая в стакан пришедшему двухсотлетнего вина, запасенного им когда-то на черный день и совсем недавно открытого.

Слабые отзвуки непредставимой ярости адского пламени двигателей пробивались сквозь поглотители, наполняя воздух и стены мелкой зудящей дрожью.

- Не телепортации, а мгновенного подпространственного передвижения – негромко поправил энергетик. – Есть. Три штуки.

- Какова их передающая способность?

- Точно сказать сложно – инженер сделал большой глоток – зависит от мощности энергоустановки…

- И сколько надо энергии, скажем, на грамм вещества?

- Почти столько же, сколько выделится при полном расщеплении такого же по массе количества. Установка недоработана, почти вся энергия уходит почем зря… - начал оправдываться ученый. Адмирал перебил его на полуслове.

- На сколько хватит всех реакторных станций корабля-батарейки?

«Батарейками» называли эскадренные ремонтные базы за мощь энергоустановок.

- На 50-100 килограммов при работе на предельных нагрузках.

Адмирал кивнул, не сказав не слова. Энергетику показалось, что ответ породил глубоко внутри Гастела шквал тут же подавленных эмоций. Только дернулась бровь и едва заметно сжались губы.

- Можно переместить что угодно куда угодно?

- Нет… Отклонения в точности перемещении – до одной статысячной расстояния. Надо иметь в месте назначения передатчик, который будет принимать посылку. – Инженер изобразил, что держит в руке прибор размером с треть ладони. – В будущем, если знать координаты, груз станет возможно перенести хоть в другую Вселенную.

- А сама дальность не влияет на энергозатраты?

- Нисколько. Подпространству безразличны наши расстояния.

Адмирал залпом допил вино из своего стакана и с шумом поставил его на стол.

- Спасибо. Можете идти отдыхать.

Самому Гастелу отдыхать не хотелось. Ответ давал почву его надежде, и она теперь преображалась в уверенность. Ответ устраивал его. Как раз, сколько нужно.

Через трое суток, когда благополучно обошедшая кордоны и ускользнувшая от перехватчиков эскадра сбавляла скорость на подлете к Приме Свободы, Гастел вызвал на связь командира «Батарейки». Командор ответил в ту же секунду – одетый в парадную форму – должно быть, готовился к последнему бою «у стен вражьей столицы».

- Командор, как там реакторы? – осведомился Гастел, поймав полный последней решимости взгляд.

- Работоспособны на 100% - отчеканил собеседник.

- С того момента, как мы расположимся на орбите, вы переходите в подчинение главного энерготехника. Ваша единственная задача – дать ему питание, сколь много бы он ни попросил.

Командор недоуменно поднял брови, но ответил только бодрое «Есть!».

Пришли новости, до того недоступные из-за скоростного режима. Родная планета изъявила готовность сдаться на милость победителей. Оставалось лишь подписать капитуляцию – Верховный должен был сделать это на главной палубе «Левиафана». Эскадра Гастела объявлялась фанатиками войны и наивными безумцами, и подлежала суду во имя будущего мира. Из-за бунта адмирала торжественная и унизительная церемония пока что откладывалась – Левиафан на всякий случай повернул домой, как и рассчитывал Гастел.

Кристально-желтая звезда Примы свободы уже слепила не защищенные светофильтрами глаза.

Настал черед поговорить со старшим помощником – он единственный должен знать все детали задуманного.

Вице-адмирал был старше и шире в плечах, имел множество прочих признаков внешнего превосходства, но подчинялся так же беспрекословно, как последний наводчик орудия.

Начали разговор издалека, постепенно подступаясь к сути. Помощник как бы мимоходом заметил, что мезосферный занавес Примы легко выдержит одновременную атаку всем термоядерным арсеналом эскадры. «Иначе война тут же закончилась бы обоюдным уничтожением».

Гастел вертел в руках крохотный пульт с тремя кнопками, взятый у главного энергетика.

- Скоро я взойду на борт вражеского «Левиафана». С той секунды, когда это произойдет, принимайте командование и действуйте…

Старпом выслушал молча, пару раз одобрительно кивнул и спокойно добавил:

- Я бы хотел пойти вместо вас.

- У каждого своя роль. Я тоже много чего хотел и хочу…

Дюжина больших и очень больших кораблей бывшей Второй сверхдержавы угрюмо глядела на Приму свободы раструбами орудий. На дальних подступах к ним боязливо рассредотачивались в зыбкую оборонительную цепь заметно более слабые силы орбитальной защитной группировки.

Гастел собирался вызвать врагов на связь, но его опередили.

- Адмирал, к вам обращается командующий гарнизоном Примы. Сопротивление бесполезно и бессмысленно. Даже разгромив группировку кораблей, вы бессильны нанести вред нашей родной планете. Мезосферный занавес выдержит удары любого вашего оружия. Ваш мир теперь против вас, а вы – мятежник и безумец.

Гастел терпеливо дослушал эту проникновенную тираду до конца, а затем, выдерживая значительную паузу между словами, дал свой ответ.

Он не собирался нападать или бомбить планету. Он требовал только последнего признания доблести экипажей своей эскадры. Также он хотел оказать честь победителям личной сдачей, передав свой адмиральский кортик гранд-адмиралу Левиафана, а заодно побывать на борту абсолютного оружия – дабы поглядеть поближе на силу, сокрушившую его родину.

Командующий гарнизоном на какое-то время потерял дар речи, возникла заминка. Минут пять экран оставался пуст, но потом картинка вернулась. На лице командующего играла довольная улыбка.

- Это достойный ответ достойного врага. Департамент Примы согласен на ваши условия. Отключите питание систем вооружения.

Эскадра Гастела устала глядеть на ненавистную планету. По экипажам прокатилась волна самоубийств чести, волнений, безудержного пьянства и прочих спутников отчаяния.

«Левиафан» прошествовал мимо по-королевски важно – размеренно, степенно, прямо. Расположившись напротив поверженных врагов, он на всякий случай прикрыл собой планету – уж очень боялись ее хозяева за собственную сохранность. Отчаянную попытку запустить орудия и атаковать предусмотрели заранее – защита Левиафана была готова к работе в любую секунду.

Вся Прима замерла у объемовизоров, вперив заплывшие от зрелищ и излишеств глаза в заснимаемые с разных ракурсов бока Левиафана. Грани звездолета победно играли солнечными зайчиками.

- И вот сейчас, в великий для страны и Свободы день, мы с вами увидим воочию подлинный триумф нашего пути… - разглагольствовал важного вида ведущий, в котором все признали самого министра информации. – Свобода повергает тиранию, и последний защитник тирании вот-вот признает ошибочность своего пути.

Гастел не торопясь вышел из крохотного челнока – он никак не мог поверить, что наконец-то попал внутрь Левиафана. Его встречали так, словно это он будет принимать капитуляцию, а не наоборот – Стоящие почти точно в ряд министры и генералы снисходительно улыбались, обсуждая детали блистательного будущего.

В зажатой левой руке он держал вытащенную из-под стола фотографию. За час, проведенный в его потевших от волнения руках, она заметно истрепалась, отчего стала выглядеть еще более старинной. К фотографии был пристегнут крохотный пульт с тремя кнопками.

К нему подошел второразрядный чиновник и попробовал указать, куда следует идти.

- Могу я хотя бы раз пройтись по капитанскому мостику корабля, который поверг мою страну?

Чиновник растерянно развел руками и побежал к своему боссу. Вернулся он вместе с гранд-адмиралом Кливлендом – военачальник важно шагал, будто на марше, а чиновник суетливо семенил позади. Гранд блистал орденами на белоснежной парадной форме, давая всем своим видом понять, что это его праздник.

Гастел поглядел в глаза победителю и увидел в них не только понимание, но будто бы даже сочувствие. Командир абсолютного оружия охотно вызвался провести небольшую экскурсию.

Зайдя в отсек систем защиты, Гастел незаметно нажал первую кнопку.

На главном пульте «Батарейки», засияла красная лампочка.

- Включить все реакторы в режим максимального разгона – взревел командор, и недоумевающие офицеры на мостике принялись спешно выполнять приказ.

Взойдя на мостик, Гастел незаметно нажал вторую кнопку.

Главный энергетик запустил перемещатель, заранее вдвинув в активную зону назначенный груз.

Экипаж абсолютного оружия большей частью едва стоял на ногах, на что был вынужден махнуть рукой даже сам Командующий. Ясность мысли сохраняли лишь дежурные.

На мостике Левиафана кипела повседневная суета – точно такая же, как и на кораблях флота Гастела. Вот один из штурманов заметил экспоненциальное нарастание мощностей реакторов «Батарейки» и тут же доложил Гранд-адмиралу. Гастел с тупым, неожиданным даже для себя равнодушием отметил, что все идет по его плану.

- Это еще что? – встревожено спросил Гранд-адмирал, брякнув орденами.

- Наверно, хотят умереть, не зная позора – ответил Гастел, сохраняя каменно-неподвижное выражение – взорвут корабль.

- Господин Главнокомандующий, что-нибудь предпринять? – спросил помощник.

- Не стоит. Пускай себе умирают. Включите защитные поля на полную мощность.

На всех экранах Свободной планеты Левиафан вдруг начал терять четкость, смазываясь и расплываясь в безликое серое облако.

-…. Вы видите, как Левиафан запускает систему защиты.- растерянно комментировал министр информации.

Реакторы «Батарейки» разгонялись все стремительнее, а главный энергетик лишь качал головой, видя недостаток мощности. Он где-то ошибся в расчетах, но боялся себе признаться. Силы установок «Батарейки» не хватало, даже если достичь верхнего разрешенного предела.

Зато этого не боялся командор. Он приказал не тормозить реакцию, даже когда его умоляюще спросил об этом совсем молодой инженер с крупными каплями пота на побелевшем лбу.

- Продолжайте набор мощности.

Система защиты реакторов стала подаваться под запредельным давлением и температурой. Магнитные поля более не удерживали напор неистовых частиц, испарявших все на своем пути. Корабль угрожающе заскрежетал, дрогнул и затрясся.

- Есть достаточная мощность – услышал командор сквозь нарастающий грохот радостный вопль главного энергетика. - Можете снижать мощность.

Командор ничего не стал отвечать.

На рельефном корпусе «Батарейки» вскрылись ослепительные язвы. Было похоже, будто лучи солнца выглядывает из-за облаков в дымке вечернего воздуха. Быстро расширяясь, язвы срослись и превратили корабль в одно сплошное сияющее пятно…

Гранд-Адмирал что-то говорил и говорил, но Гастел не слушал его. На мостике разнесся зловещий треск, похожий на гудение тока сверхвысокого напряжения.

Гранд замолчал, удивленно наблюдая за непонятным и страшным действом. На высоте полуметра прямо из ниоткуда возник полосатый оранжево-черный куб размером с небольшой сундучок. В глазах командира Абсолютного оружия отразился сокровенный ужас – он сам порой бомбил такими зарядами упорствующие в обороне поселения…

Одной рукой Гастел поднял фотографию, и стал разглядывать ее, будто в первый раз. Другой рукой он незаметно нажал третью кнопку.

…«Я не хочу умирать, но не всегда жизнь потакает нашим желаниям.» Он вдруг вспомнил врезавшиеся в память строчки старинной книги.

«В последний момент, когда он разглядел искаженное ужасом лицо только что в голос хохотавшего врага, он увидел многое. Слишком многое, чтобы рассказать об этом кому бы то ни было.»

Выражение лица Гранд-Адмирала странным образом совпало с тем, что рисовало его воображение совсем недавно при чтении.

Черно-оранжевый куб неуловимо быстро обратился в молниеносно разрастающийся ослепительный шар. Испаряя и круша переборки, яростное пламя выжгло абсолютное оружие изнутри…

Планета Свободы увидела, как серое облако заиграло всеми возможными красками, будто где-то в его глубине взрывались тысячи фейерверков. Какие-то секунды спустя произошел странный взрыв, породивший жесткую, крушащую все детища высоких технологий энергетическую волну. Она теряла силу по мере распространения, так что до эскадры покойного Гастела дошел лишь слабый отголосок. Зато, на горе Большой Свободной стране, Левиафан слишком близко подлетел к планете. Достаточно, чтобы разрядить мезосферный занавес. Прима – уязвимая, чуть опаленная - осталась один на один со своими бывшими жертвами.

Пару раз вспыхнув напоследок, серое облако медленно, будто нехотя рассеялось без следа. В президентском дворце раздался оборвавшийся старческий вопль отчаяния.

Старший помощник действовал по последней воле командира. Надев парадную форму, он появился в объемовизорах обывателей и правителей Большой Свободной страны.

- Поскольку Ваша планета теперь еще более беззащитна, перед лицом наших сил, чем совсем недавно была наша, я предлагаю Вам точно те же условия, что в милости своей предложили нам вы. Остатки вашего флота должны немедленно следовать…