Шестой протокол

– Итак, начинаем. Дата: четырнадцатое марта пятьдесят шестого года. Время: девять часов сорок две минуты. Тело номер пятьдесят восемь сто тринадцать, серия двести девятая. Протокол погребения шестой.

Обшитые прорезиненными молочного цвета пластинами, стены, высотой в три с небольшим метра, увенчивались непрерываемой по периметру линией прямоугольных окон из затемненного темно-серого пластика. Потолок был одной сплошной лампой, в разных отсеках выдавая иной уровень света, подстраиваясь под каждый вид деятельности работников морга. Помещение, больше походившее по размерам на ангар для авиатехники, было разделено на секции, в каждой из которой трудилась команда из порядка десяти-пятнадцати человек. Каждые пять часов ее сменял другой состав, тем самым процесс подготовки тел к переходу в иное состояние не прерывался ни на час.

– Тело прибыло со второго уровня. Все подготовлено в надлежащем порядке, нареканий нет. Начинаем работу третьего уровня.

В ряд были выставлены с десяток столов, на которых лежало по одному трупу, в ногах у них стояли запечатанные пластиковые контейнеры оранжевого цвета. Все тела были тщательно вымыты, из них были удалены абсолютно все органы, в том числе головной мозг, а также выкачена вся кровь. Грудная клетка покойника была вскрыта, надрез спускался до самого паха. По правую сторону от тела, вплотную к первому столу, стоял мужчина в белом комбинезоне.

– Начинаю вскрытие контейнера.

Оторвав пломбу, и тем самым рассоединив провода, работник спровоцировал короткий сигнал, после чего крышка контейнера автоматически отошла. Открыв ее до конца, мужчина достал полупрозрачный полиэтиленовый пакет, заклеенный еще одной пломбой, но уже бумажной. Скинув пустой контейнер в отсек с отработанным материалом, он привычным быстрым движением сорвав пломбу с пакета, начал вытаскивать из него вещи по одной на стол, рядом с ногами покойника.

– Жестяная коробка размером десять на десять, внутри нее четыре монеты круглой формы, шесть стеклянных бусин, четыре металлических куба, четыре пластины из серебра квадратной формы и шесть раковин каури. Нефритовый диск Би, стандарт третий. Фонарик в пластиковом корпусе, размер до пятнадцати, стандарт один. Компас в кожаном чехле, размером пять на пять, стандарт один. Глиняная поделка в форме черепахи, размером четыре на три. На этом все.

Работник морга утилизировал пустой пакет. Рядом с ним раздался звонкий сигнал – его коллега по отделу вскрыл оранжевый пластиковый контейнер. Все вокруг в привычном темпе работали по проигранной схеме, зная каждый шаг до любой мелочи. Отточенные движения позволяли продуктивно отрабатывать положенные пять рабочих часов. Все доведено до механической точности.

– Начинаю распределение.

Вначале мужчина взял в руки металлическую коробочку, проверив, что она плотно закрыта и из нее не сможет высыпаться мелочь, он скрепил ее пластиковыми стяжками. После чего подошел к трупу, и просунув руку в распоротую паховую область, закрепил коробочку ближе к тазу, при помощи проволоки и пластиковых зажимов. Затем по очереди переместил оставшиеся вещи со стола в тело покойника. Компас и фонарик были закреплены в районе почек, которые вырезали еще прошлой ночью. Нефритовый диск пришелся в самый центр грудной клетки. Фигурку черепахи положили рядом, со стороны где ранее располагалось сердце.

– Все предметы распределены согласно порядку. Должностная инструкция не нарушена. Работа третьего уровня с телом номер пятьдесят восемь сто тринадцать, серии двести девятой, закончена.

Прожав на панели кнопки, заканчивающие видео и аудио регистрацию, мужчина сделал пометку в карточке покойника, отметив свой должностной номер. На этом его работа окончена. Через минуту тело заберут на четвертый уровень, где вспоротый живот будет тщательно зашит. А потом, минуя пятый и шестой, тело покойного направится сразу на седьмой уровень. Так как тело проходит по шестому протоколу погребения, его не положено одевать в одежду и приводить лицо с волосами в подобающий вид. Оно будет уложено в коробку из толстого картона и сожжено на восьмом уровне. Впоследствии прах либо заберут родственники, либо он будет утилизирован.

***

Открыв глаза, я узрел черноту. Темный густой вакуум поглотив меня, переваривал в своем чреве. Под ногами нет опоры, и я словно бы парю в невесомости. Если я начинаю часто размахивать руками, то испытываю слабое сопротивление, и кажется, что вокруг моего тела густой плотный туман, настолько насыщенный, что я ощущаю его. На мне нет даже клочка одежды – абсолютная нагота окутывается необозримым пространством.

От тишины закладывает уши. Теперь единственный звук, что доносится до меня – это удары моего работающего сердца, присвист легких и неописуемый звук бегущий по венам крови. Все, что может уловить мой слух – это механизм моего тела. Разжимаю пересохшие губы и кричу в пустоту, надрывая голосовые связки и выдыхая накопившийся в легких воздух, но звука своего голоса я не слышу.

Не могу сказать, что мне холодно, но от осознания своей наготы хочется прикрыться, охватить себя руками, сжаться в маленький комок. Дрожь покрывает все тело. Нет ни одной подсказки вокруг, нет совершенно ни одного знака или хотя бы опоры для хоть какого-нибудь действия. Сказать, что меня переполняет страх – это не сказать ничего. Это дикое животное чувство охватывает меня с такой силой, что хочется раздирать руки в кровь, рвать на себе волосы, выкручивать пальцы на руках – крушить хоть что-то из возможного.

– Хочу умереть, – навязчивый круговорот мыслей, – Хочу, чтобы все это закончилось.

Я парил в этом пространстве с закрытыми глазами, и так мне удавалось видеть хоть какое-то движение – вспышки, узоры, светящиеся точки – мозг вознаграждал меня за терпение и за выдержку. Осознание того, что возможно здесь мне придется провести остаток своей жизни, или что того хуже, навечно застрять в таком неопределенном состоянии, приводило в ужас. Если бы я мог, то разрыдался бы. То отчаяние, что охватывало мой разум, готово было уже поглотить всего меня, если бы не одна неожиданная мысль: «Я уже мертв».

Готов поклясться, что ничего до этого момента не было. Я истинно убежден, что будь на моем торсе и животе вертикальный шрам, я бы сразу заметил его. Я ощущал бы его, ведь это не просто шрам – это плотно выступающий шов, словно мое тело – платяной мешок, наскоро заштопанный грубыми нитками. Ощупываю его, прохожусь кончиками пальцев от начала у ключиц, до низа у паха. Строчка крупная, но четкая и аккуратная. Проводя пальцем по шву, в районе пупка, ощущаю небольшой разрыв – нитка не захватила край кожи и образовался не простеганный проем. Задерживаясь, я легким движением надавливаю на это место – кончик пальца стал чуть влажным, видимо от крови. Любопытство обуяло меня, и я проникаю в свое чрево целым пальцем, но быстро испугавшись, я одергиваю руку и снова приобнимаю себя за плечи. В таком состоянии я пробыл еще какое-то время.

Я не знаю, что нашло на меня, но одним движением я распарываю свое брюхо, словно разделывая рыбу, с намерением вытащить из нее потроха. Рука копошится среди склизких холодных внутренностей, кишки опутывают пальцы, чувствуется тяжесть от нависающего желудка. Никакой боли нет, но есть ощущение нереальности происходящего. Голова словно свинцовый чугунок так и клонится к груди. Рука все глубже проникала в тело, поднимаясь от кишок выше, словно тянулась к уже возможно остановившемуся сердцу, как вдруг большим пальцем я задеваю нечто инородное – холодный твердый предмет продолговатой формы. Ухватив за край, я осторожно тяну его наружу, без резких движений, плавно протягивая между склизких внутренностей, что заполняют меня. В моих руках оказался цилиндрический небольшой предмет, не тяжелый и приятный на ощупь. Первой мыслью было, что это капсула, содержащая в себе что-то важное, возможно полезное. Как можно осторожнее я ощупывал этот цилиндр, чтобы ни при каких обстоятельствах случайно не уронить его в никуда. Нащупав плавный бугорок, я легко надавил на него – луч света обдал мое тело золотым сиянием. От неожиданности и, возможно, страха, я резко выключил фонарик еще одним нажатием на кнопку. Сейчас я чувствовал отчетливо, что мое сердце еще работает, ведь оно словно дошло до гортани и выбивало ритмы почти у самых гланд.

В следующий раз я включил фонарик целенаправленно, озаряя светом пространство вокруг себя. Впоследствии я не раз сожалел о этом. До того места, где заканчивался луч света, абсолютно во все от меня стороны, на расстоянии пары метров, вся непроглядная мгла была усыпана человеческими телами, также, как и я, висевших в пространстве – мужчины, женщины, дети, старики – все они нагие, кто в сознании, а кто с закрытыми глазами, парили в невесомости.

– Да, я мертв, – озвучив эту мысль в своей голове, я выпустил фонарик из рук.