Под присмотром Сатурна

Под присмотром Сатурна

Я почувствовал, что прихожу в себя, когда моя капсула начала сближение с целью моего путешествия. Выход из такого, лично для меня, продолжительного анабиоза давался с трудом.

Я вспоминал часть инструктажа, который я получил на космодроме Марса перед моим отправлением в полет: для плавного восстановления мозговой деятельности подходит выстраивание последовательной цепочки событий, которые имели место в недавнем прошлом.

Одной из первых картинок в голове, на которой у меня получилось задержать свое внимание, было, непосредственно, событие, с чего все и началось. Около двух месяцев назад, находясь в Париже на Съезде антропологов и биологов под эгидой Парижского университета, я получил странное текстовое сообщение от профессора Жака Марине. Сейчас я все еще не могу вспомнить дословно все, что там описывалось, к тому же, написано оно было весьма сложно для прочтения: предложения словно складывались из несвязанных друг с другом слов, как будто это была работа плохого переводчика. Однако смысл был, в итоге, мною понят.

Жак Марине, известный в широких научных кругах биолог и антрополог, приглашал меня принять участие в каких-то наблюдениях на Титане, спутнике Сатурна. Писал, что он находится в экспедиции и ему срочно нужен компетентный биолог с непредвзятым мнением. Он также упоминал о нашем разговоре полугодом ранее, когда в январе я обращался к нему за консультациями по работе для повышения своей квалификации, и упоминал, что это, как раз, неплохая возможность для меня.

Я мало что знал об истории освоения Титана. Лишь то, что изучение его поверхности начиналось весьма трагично. Первые две экспедиции закончились провалом. Семьдесят лет назад первый крупный корабль провалился под грунт, двадцать лет спустя второе научное судно затонуло в одном из озер Титана. Неизвестно точно, что стало причинами этих аварий. Координаты кораблекрушений получены не были, а спутник-поисковик, отправленный для сбора информации, не дал никаких дополнительных результатов. В итоге все списали на человеческий фактор, ведь тогда выбор места посадки, да и само приземление кораблей осуществлялись человеком в ручном режиме. Как бы то ни было, эти две трагедии отложили исследование спутника Сатурна до тех пор, пока последующие более подготовленные и более удачные миссии не позволили организовать космодром девятого, самого мелкого, класса, построить небольшую базу, маяк для контролирования и автоматизации полетов на орбите Титана и посадки пребывающих кораблей. Эти события, без сомнения, дали толчок к исследованию Титана в настоящее время.

Я был заинтересован. К тому же, доктор Суар Хэн, химик и биолог, которая работала с Марине на протяжении двух последних лет, и с которой я пересекся во время научного съезда, порекомендовала мне не упускать возможность набраться уникального опыта, как от работы с профессором, так и от самого полета на Титан.

В Реестре экспедиционных полетов внутри Солнечной системы я нашел исследовательскую миссию, в которой числились профессор Жак Марине и еще двое сотрудников: Лев Ботли и Нархан Аскробиле. О них я слышал впервые. В принципе, мало дала мне и графа «Наименование - Цель экспедиции»: вторичное исследование поверхности Титана на предмет влияния атмосферы и окружающей среды на жизнедеятельность высокоорганизованных существ.

Тем не менее, полученная информация придала мне уверенности в том, что я, действительно, смогу оказать помощь в ходе исследования.

Я в довольно сжатые сроки собрал все необходимое, закупил, на всякий случай космического питания и энергетического порошка.

Мне также удалось быстро согласовать свой маршрут с центром космических перелетов и внести себя в Реестр экспедиционных полетов в заявку для перелета на Марс в составе большого грузового корабля Земля-Марс XI. С Марса, где я пребывал несколько дней, проходя инструктаж по одиночным перелетам средней дальности, я и отправился в одиночное путешествие на одноместном корабле-капсуле до Титана.

Теперь же, спустя несколько минут после моего пробуждения от анабиоза, я осматривался в иллюминатор. Я подлетел уже довольно близко к Титану, и его желтоватое мутное пятно занимало практически весь мой обзор. Началась посадка, включились вспомогательные двигатели и кабину начало немного трясти. Разглядеть ландшафт получалось с трудом, облачность была высокой, однако после недолгого пролета в атмосфере, я увидел очертания этого таинственного для меня места. Я посмотрел на экран бортового компьютера и в разделе общего состояния выбрал географическую карту местности. Навигатор загрузился и показал ближайшие объекты ландшафта: озеро Сионаскейг, рядом макула Полазника, чуть севернее тянулась темным пятном полоса Калсеру, южнее и сильно западнее были обозначены горы Митси.

Раскрылся парашют, и мой спуск замедлился. Я различил на поверхности подо мной небольшие блестящие постройки – по всей видимости, база Остров Титана I, на которую я и направлялся. Двигатели начали смещать мой корабль на посадочную площадку космодрома.

Скоро моя капсула коснулась поверхности, и я почувствовал небольшой толчок от приземления. Спустя пару минут ожидания, меня окружили грузовой вездеход и три человека в униформе. Пока вездеход грузил мою капсулу для отправки в цех технического обслуживания, сотрудники космодрома подключали меня к экзоскелету, который помогал перемещаться в существующих на Титане условиях.

Закончив все процедуры, технический персонал указал мне на здание с надписью «Отделение для прибывших на Титан» и удалился.

Я попробовал сделать несколько шагов.

«Интересно, мне теперь постоянно ходить в этой штуке?» - задумался я, оглядывая себя с ног. Экзоскелет представлял собой что-то вроде металлической обертки, которая окутывала мои ноги, часть торса, шла по позвоночнику и доходила до шеи.

Через минуту я открыл металлическую дверь отделения, к которому я направлялся и оказался в довольно уютном, не очень большом помещении, на стенах которого были развешаны мониторы с различной информацией. Вокруг царила тишина, и только шум от электроприборов и воздушной системы где-то в конце комнаты заполняли пространство.

Я направился к стойке регистрации. За компьютером сидел сотрудник в униформе темно-рыжего цвета. Он что-то читал и отвлекся на меня лишь, когда я подошел вплотную к нему.

После приветствия, он попросил меня предоставить мою личную информационную карту, которую я оформил при отлете с Марса и, считав оттуда необходимые данные, направил меня в местное медицинское отделение, добавив в конце, что меня поселят в гостиничном комплексе в номере 3-09. Там же меня будет ждать и мой багаж.

Добраться до медицинского отделения я мог на монорельсе, который представлял собой небольшой сдвоенный вагон с шестью сиденьями в каждой части.

Я почувствовал легкое головокружение и сел на свободно место. В воздухе также начал ощущаться какой-то посторонний запах, точнее даже намек на что-то довольно знакомое, но едва уловимое. Через мгновение это ощущение исчезло.

В окно монорельса был виден весь космодром, так как путь находился на возвышенности и соединял своим кольцом все его части. Сквозь матовую мутность защитного купола и серо-оранжевую дымку атмосферы Титана я впервые увидел Сатурн, его величественную сферу, опоясанную кольцами. Я невольно вспомнил, как видна Луна с Земли. Это были поистине циклопические, космические масштабы. Я всматривался в грязно-серые полосы Сатурна, и мне стало жутко оттого, насколько же огромно это космическое тело.

Мой монорельсовый состав остановился. Я встал, двери открылись автоматически. На небольшой платформе была надпись «Медицинский отдел».

Я подошел к двери в здании, и она также распахнулась сама. За ней меня уже ожидал врач.

- Добро пожаловать на Титан, я доктор Крос Ридж, - представившись, мне протянул руку высокий человек в белом халате.

- Спасибо. Я Клоз Савант, биолог и антрополог, класс четыре.

На вид доктору Риджу было чуть за тридцать, возможно, мой ровесник. Он приветственно кивнул головой и пригласил меня в кабинет.

Он зашел первым, я последовал за ним. Он положил на свой стол какую-то папку, которую держал все это время в руках, провел освободившейся рукой по своим коротким черным волосам. Затем снял и положил на папку небольшие, прямоугольные, обычного вида очки.

- Как вы себя чувствуете? – сразу начал доктор Ридж. – Есть жалобы? Не хотите сесть?

Я подошел к стулу, на который он указал.

- Спасибо. Да, у меня кружится голова.

- Так, - доктор сел за стол и начал заполнять интерактивную историю болезней - похожими пользуются и на Земле, когда обращаются за медицинской помощью. – Головокружение. Галлюцинации посещали?

Я удивился, но тут же вспомнил тот едва уловимый запах, который почувствовал, как только зашел в вагон монорельса.

- Возможно, обонятельные.

- Попробуйте описать запах. Ну не знаю: еда, что-то техническое, может быть, духи?

- Да, похоже на духи, но это был едва уловимый запах.

- Хорошо, что-то еще?

- Нет, думаю, это все.

Доктор Ридж записал и этот пункт в карту.

- А что это? Что-то вроде акклиматизации?

- Хм, - доктор Ридж поднял на меня глаза, сложил перед собой руки и оперся на них. – Пока точно не знаем. Дело в том, что, все, кто прибывают на Титан, рано или поздно испытывают проблемы со здоровьем, схожие с вашими. Пока что условно мы называем это лихорадкой Титана. Вы же ученый, биолог, к тому же высокого четвертого класса, с какой целью вы прибыли?

- Для исследований с профессором Марине.

Ридж встал и обратился к информационной панели позади него.

- Скажите, пожалуйста, его полные имя и фамилию.

- Жак Марине, биолог и антрополог, первый класс профессиональной классификации.

Минуту покопавшись в базе данных, доктор подошел к шкафчику на стене, достал оттуда небольшую упаковку красных таблеток и, вернувшись на свое рабочее место, протянул их мне.

- Выпейте, вам станет легче.

- Я подошел к кулеру с водой, взял стакан и наполнил его водой. Выпив таблетки, я обнаружил, что очень хотел пить, поэтому наполнил еще несколько раз стаканчик и, наконец, напившись, вернулся на свое место.

- Думаю, что это из-за длительного перелета, - ответил я на любопытный взгляд доктора.

- Вполне возможно.

- Что там с профессором Марине?

- Понимаете, - он замялся, - Не знаю, с чего начать. Дело в том, что эта, так называемая лихорадка Титана проявляется волнообразно: сначала симптомы, как и у вас, в принципе, ничего особенного – допустим, устал организм за перелет. Потом начинается вторая волна – угнетенное состояние, человек чувствует тревогу, усталость, потом все отступает, потом третья волна, меняется цвет кожи. Знаете, появляется словно какой-то серый налет на коже, наподобие загара на Земле от Солнца, но только серого цвета.

- А дальше четвертая волна?

- Возможно. Про это я не знаю. Понимаете, семьдесят пять процентов небольшого состава этого гарнизона обновляются каждые два месяца. Именно потому, что тут происходят такие аномалии. Я прилетел на эту должность две недели назад, сменив своего коллегу, находящегося к тому моменту в весьма нездоровом состоянии и успел ознакомиться со статистикой за все время пребывания здесь людей. Оказалось, что лишь пятнадцать процентов людей, а это именно тот процент, что не задерживались на Титане, а покидали его в день прилета, не испытывали заметных проблем со здоровьем. Остальные все как один.

- Так, а что насчет Марине? – мне действительно, стало лучше. Я, наконец-то мог сконцентрировать свой взгляд именно на том, на чем хотел, головокружение отступало.

- Он прибыл сюда, по земному календарю, в конце февраля, в сопровождении двух своих коллег. За все время пребывания он ни разу не выходил на связь.

- А сейчас по земному календарю середина июля, - задумчиво произнес я.

- Так, может, - доктор Ридж замялся и чуть стихшим голосом добавил,- Может, с ним уже и не получится встретиться?

Я обомлел. В моей голове пытались уложиться все только что полученные факты с тем, что, возможно, я зря сюда летел. Но ведь мне пришло письмо от него.

- Мне приходило приглашение от него. Примерно месяц назад.

- Связь с Землей здесь неустойчивая. Чаще всего, насколько я знаю, сообщения посылаются со спутника на орбите через Марс. Но сам спутник, несмотря на штатный режим работы, работает не совсем корректно. К слову сказать, предыдущие два или три, сейчас не помню точно, вообще, унесло к Сатурну. Возможно, произошла какая-то очередная задержка, и вам пришло приглашение с опозданием?

Эти размышления озадачивали меня все больше. Мне необходимо было еще раз увидеть сообщение от профессора Марине и обдумать, что же делать дальше.

- Мне нужно время, чтобы сделать какие-либо выводы. Спасибо за информацию, доктор Ридж, - вставая, я протянул руку моему собеседнику.

Доктор Ридж также приподнялся со своего места.

- Конечно. В любом случае, имейте все это в виду. Я не собираюсь препятствовать вашему пребыванию на Титане. Но все же постарайтесь не задерживаться здесь. Возьмите эти таблетки – они хорошо помогают от головокружения, да и вообще, помогают мозгу лучше работать.

Я еще раз поблагодарил доктора Риджа и вышел на платформу, где меня ждал тот же монорельс, что привез меня в медицинское учреждение.

Изучив карту космодрома, которая голограммой высвечивалась на стене вагончика монорельса, я добрался до гостиничного комплекса.

Взяв ключ и подписав все необходимые бумаги на стойке регистрации, я поднялся на третий этаж и зашел в номер 3-09.

В небольшой комнате, подсвеченной по стенам теплым светом, располагалась кровать, рядом была дверь в ванную комнату, напротив двери было прямоугольное, длиной во всю стену зашторенное окно. Рядом с кроватью лежали сумка с моими вещами и чемодан с техникой.

Я сразу достал ноутбук и нашел письмо от профессора Марине.

«Мистеру Клозу Саванту, антропологу, биологу, класс профессиональной специализации IV.

От профессора Жака Марине, антрополога, биолога, класс профессиональной специализации I.

Мистер Савант, я вспоминаю наш разговор часто в январе. Теперь я готов предложить одну важную, выдающуюся работу вам над исследованием. Нужен квалифицированный специалист, что может думать непредвзято. Думаю, вы подходите как раз. У нас был разговор по этой теме, вы быстро все поймете. Я на Титане. С координат {53 градуса ю. ш. и 265 градусов з. д.} вы сможете меня найти. Если есть желание, вас приглашаю …»

Далее шел неразборчивый набор символов. Письмо принято и прочитано мной тринадцатого июня, чуть больше месяца назад. Дата отправки отсутствует, координаты отправки тоже.

Я отложил ноутбук. Мои мысли крутились, по большей части, над единственным вопросом: стоит ли добираться до места по указанным координатам? Или же вернуться к доктору Риджу и попробовать начать исследование здесь? Моей квалификации вполне достаточно, к тому же, если будет что-то серьезное, можно дождаться помощи с Марса или даже Земли.

Я решил принять душ и хорошо выспаться, прежде чем решать что-то конкретное.

Проснувшись, первым делом я посмотрел на свои наручные электронные часы. На них было без десяти минут двенадцать дня по земному времени. Проспав почти пятнадцать часов, я встал, привел себя в порядок и подошел к окну. Под куполом, казалось, все было без изменений: не было ни людей, ни каких либо подвижек. С третьего этажа, где находилась моя комната, я мог видеть вдалеке, за куполом космодрома, мачту телескопа, направленную в сторону Сатурна.

Я открыл упаковку с космическим завтраком и еще раз обдумал все в спокойном, более трезвом состоянии. В итоге, я решил, что съездить по указанным профессором Марине координатам все же стоит, а уж потом решать, как действовать дальше.

Я оделся как можно теплее, подцепился к экзоскелету, убрал свой ноутбук в чемодан, вытащил из сумки рюкзак и побросал туда всякие мелочи, не забыл взять ключ от номера и упаковку розовых таблеток.

На регистрационной стойке я оформил себе разрешение на выезд за пределы купола, подписал документы об аренде малого одиночного вездехода МОВТ-01.

Я без проблем, если не считать все того же фактора моей неадаптированности к внешним условиям, добрался до нужной стоянки.

Там был лишь один человек, к которому я и обратился за помощью.

Мы подошли к одному из вездеходов, который, судя по всему, предназначался для меня. Механик обратился ко мне:

- Мистер Савант, все разрешения подписаны. Возьмите географическую карту Титана. Здесь есть полная карта обоих полушарий, и детальная на тысячу километров вокруг. Некоторые временные внешние лаборатории не отмечены, но большинство занесены в базу данных. Если нужно доехать куда-то конкретно, вводите координаты и вездеход вас отвезет сам. Справитесь?

- Да, я пользовался такими, - я убрал планшет с картами в рюкзак.

- Хорошо. Вот вам совет лично от меня: сейчас здесь заканчивается лето. Многие точки, что указаны сушей, могут снова заполняться, так сказать, жидкостью. Будьте аккуратнее, а то повторите судьбу Зевса-I.

Я задумался на секунду и предположил, что речь идет о том корабле первой экспедиции, и что я могу также провалиться под поверхность.

- Будут на навигаторе указаны и потенциально опасные зоны, вам туда ездить не следует. Есть аварийный маяк, по нему, если что, вас найдут.

Механик протянул мне ключи. По рации ему пришло какое-то оповещение, и он оставил меня одного с моим вездеходом. Я взял ключи и поблагодарил его.

Я включил вездеход и не без опасений и сомнений отправился к пропускной башне. Там меня одели в скафандр высшей степени защиты, я подписал ознакомление об опасных зонах и выехал за пределы купола.

Я сразу же вбил нужные координаты, чтобы не терять времени и, по возможности, вернуться обратно как можно скорее, если ничего там не обнаружу.

Климатические условия были ужасны. Ветер, термометр на рукаве показывал 95 градусов по Кельвину. Меня окружала желто-рыжая смесь атмосферы Титана, которая то и дело обрушивалась на меня то ли льдом, то ли крупными каплями жидкого этана или метана. Почти сразу после удаления от космодрома мой путь освещали лишь фары вездехода, тусклое свечение небольшой точки Солнца и свет, отражающийся от циклопического глаза гиганта Сатурна. Все время, пока я ехал к указанным мною координатам, меня не покидало чувство, что это око следит за мной, пристально наблюдая за каждым моим шагом.

Добравшись до нужных координат, я оказался на высокой дюне или каком-то гребне. Я осветил пространство вокруг себя, но не увидел ничего, что могло бы свидетельствовать о присутствии здесь человека.

Я начинал злиться. Казалось, что все это было чьей-то дурацкой шуткой: недописанное письмо, отсутствие обратного адреса. Мне потребовалось время, чтобы взять себя в руки. К этому моменту дождь ослабел, облака чуть разредились, и вокруг стало немного светлее. Я продолжал светить вокруг своим встроенным фонарем, как вдруг в тридцати метрах от меня ниже по уровню увидел какой-то квадратный агрегат. Я залез в вездеход и ручным управлением добрался до непонятного объекта. Оказалось, что это был прибор, как я предположил, для измерения процентного соотношения газов в атмосфере. Помимо известных газов, составляющих атмосферу Титана, на поцарапанном экране с тусклой подсветкой были отображены неопознанные составляющие. Числились они в мизерных процентах, меньше одной тысячной, поэтому я списал это на некорректность работы аппарата, к которому, наверняка, давно никто не подходил.

Я начал осматриваться и наткнулся на след, ведущий в сторону, где я еще не был. Я посветил по направлению от себя и увидел что-то вроде горы или небольшой скалы, к которой и направил свой вездеход.

Приближаясь к этому объекту, я начинал отчетливее понимать, что он создан человеком – находился он под небольшим уклоном, я заметил иллюминаторы, а внизу, прямо по курсу я разглядел большие подъемные ворота, словно это были двери грузового отсека.

Не успев вовремя затормозить, я врезался в металлическое ограждение ворот. Я встал и осмотрелся по сторонам. Следы, по которым я сюда подъехал, были едва различимы.

Вдруг я услышал скрежет металла, и две половины ворот медленно начали расступаться в стороны. Мое сердце колотилось от неизвестности того, что я увижу. Ворота расступились, я осветил все открывшееся передо мной пространство, но не увидел ничего, кроме одного вездехода, стоящего поодаль, рядом с проходом куда-то дальше вглубь строения.

По громкой связи раздалось едва различимое приветствие и просьба проехать на вездеходе внутрь помещения. Я, немного поколебавшись, и все же искренне надеясь увидеть Жака Марине и доказать самому себе, что все было не зря, припарковал свой вездеход рядом с его старшим четырехместным собратом. Судя по слою пыли на этом вездеходе, на который я обратил внимание, проходя в коридор, на нем давно не ездили.

В конце коридора, как я и предполагал, находилась соединительная камера. Такие помещения есть во всех строениях для обеспечения безопасного перехода человека из атмосферы внешнего мира в условия, пригодные для нахождения человека без защиты.

Через несколько минут я уже был внутри здания, и я выключил фонарь. Сразу стало темнее: комната была тускло освещена оранжевым светом от встроенных в стены светильников. В каждой из трех стен вокруг меня находились проходы, закрытые автоматическими прозрачными дверями.

В ожидании, что меня встретит кто-нибудь из находящихся здесь людей, я осматривал эту небольшую комнатку: ничего примечательного, лишь четыре ряда шкафчиков, располагающихся по обе стороны дверей друг напротив друга. Я приметил штанину скафандра черного цвета, небрежно торчащую из одного из них, но не успел к ней подойти, дверь справа открылась и ко мне, чуть пошатываясь, начала приближаться человеческая фигура.

- Все в порядке, - произнес, как мне показалось, с некоторым усилием человек. – Вы можете теперь снять скафандр.

Его фигуру скрывал халат, в таком плохом освещении было трудно что-то приметить, но краем глаза я уловил, что одеяние человека, приближающегося ко мне, было местами изодрано и весьма перепачкано у рукавов и у подола.

Я снял скафандр и произнес первое, что пришло в голову:

- Кто вы?

- А кого вы надеялись здесь увидеть? – вроде бы с усмешкой ответил человек.

- Я… Я прибыл по приглашению Жака Марине, - неуверенно продолжил я.

- Все правильно. Тогда, думаю, все правильно. Я Жак Марине. А вы… - он выдержал небольшую паузу.

Я стоял, намертво вцепившись в шлем своего скафандра. Вокруг стояла оглушающая тишина, на осознание которой, как мне казалось, уходили все мои мысленные силы.

- Я Клоз Савант, - привычно отрапортовал я. - Антрополог, биолог, класс четыре.

- Значит, все правильно, - с удовлетворением ответил человек и, немного отстранившись от меня, направился в комнату, из которой он до этого вышел. – Снимайте скафандр и проходите за мной, - махнул он рукой, проходя через дверь справа от меня.

Я снял скафандр и хотел, было, повесить его в один из шкафов, но в нем уже висел аккуратно сложенный скафандр. Занятыми оказались и четыре других шкафчика, которые я проверил. Я как смог сложил свой скафандр и затолкал его на полку под невысокий, примерно в два метра, потолок и проследовал за фигурой удаляющегося в проходе человека.

Через небольшой коридор я попал в комнату побольше, наверное, пять на пять метров. Она была освещена так же, как и предыдущая, и пребывала в беспорядке. Немногочисленные вещи были разбросаны по углам: разбитые планшеты, небольшие лавки, подвесные лампы. Под ногами моего экзоскелета хрустели обломки то ли стекла, то ли пластика.

Я следовал за моим проводником в полной тишине. В руках у меня были рюкзак и чемодан с оборудованием. Свернув два раза, мы прошли еще через три или четыре комнаты. Все были схожи между собой: также плохо освещены, между некоторыми были автоматические двери, во всех под ногами что-то валялось, в одной не было освещения и лишь побитые лампы свисали с потолков так, что мне и моему спутнику приходилось от них уклоняться.

Наконец, мы дошли до комнаты с хорошим дневным освещением. Это была довольно большая комната. Вдоль стен стояли столы со стульями, на которых были разложены какие-то приборы, колбы, письменные принадлежности, на самих стенах висели выключенные панели мониторов. Посреди зала стояли два приставленных дуг к другу стола, на одной половине которого стоял работающий компьютер, а рядом с ним был свернут в трубку большой лист бумаги или газеты, обожженный и оборванный по краям. Другая половина была пустой.

Мой проводник дошел до середины комнаты и, стоя ко мне спиной, оперся о стол.

- Вы можете разложить здесь свои приборы, если взяли с собой их.

Я почувствовал небольшое облегчение, услышав хоть сколько-нибудь связанные с научной темой слова. Я направился к пустому столу, в этот же момент профессор повернулся ко мне лицом. От увиденного я растерялся и выронил из рук рюкзак, но смог удержать чемодан. Крепко обхватив его двумя руками, я не мог отвести взгляд от человека, смотрящего на меня. Его лицо и руки были покрыты серыми, синими, местами даже черными пятнами, глаза были мутными, дыхание тяжелое. Его вид заставил меня невольно посмотреть на собственные части тела, не скрытые под одеждой.

От пухлого добродушного лица профессора Жака Марине, с которым я общался в январе этого года ничего не осталось. Теперь овал лица его был вытянут, выдавались скулы, пятна напоминали то ли язвы, то ли серьезные ожоги. Я обратил внимание на очки, которые лежали в его нагрудном кармане. С некоторым облегчением я отметил, что это были те же самые уже устаревшие очки с дополнительной функцией вспомогательного освещения, что говорило о том, что передо мной, скорее всего, все-таки Жак Марине.

После минутного молчания, которое нарушалось лишь звуками работающих приборов, он произнес:

- Да, я, действительно, Жак Марине, профессор биологии. Я понимаю ваш шок. Поэтому мне и нужна ваша помощь.

- Помощь в чем? – смог выдавить из себя я.

- В исследовании, - Марине развел руки, указывая на себя. – В исследовании, где у вас будет живой экспонат. Разве это не здорово?

- Вы предлагаете мне исследовать вас?

- Да. Это очень хорошая база для научных изысканий, для развития исследования особенностей Титана, поверьте мне.

- Но… Вы не думали, что вам нужна срочная медицинская помощь?

- О, друг дорогой мой. Я вполне уверен, что никакая медицинская помощь мне и не поможет уже. Посмотрите на меня. Вы думаете, я излечим? От чего излечим? Что это, по-вашему?

- Лихорадка Титана? – робко спросил я.

- Ну а что понимается под этим названием у вас? Что в основе находится?

- Пока что понятия не имею.

- Тогда предлагаю послушать мои доводы.

Профессор начал ходить по комнате, его мысли становились, время от времени, сбивчивыми, но основной нити он все же старался не терять.

- Я прилетел на Титан в конце февраля и сразу же начал проводить исследования. Мне рассказали про некую особенность длительного пребывания здесь человека. Стало интересно очень. Вскоре я обнаружил заброшенную лабораторию и принялся проводить разные эксперименты, анализы. Через некоторое время я начал отмечать у себя симптомы, о которых мне рассказывали. Потом они усилились. Потом начали появляться странные пятна: на руке, потом шея, лицо. Теперь-то уже по всему телу. Менялся цвет. Чем дольше я здесь был, тем все становилось интереснее. Однако я ослаб. Я чувствую, мне нужен помощник. Так вы останетесь в моей команде?

Его рассказ напомнил мне его письмо. К тому же, он был неожиданно коротким, без малейших подробностей, в которых я так нуждался.

Я начал чувствовать, что головокружение начинало возвращаться. Возможно, это было связано со стрессом и нагрузками, которые я испытал за сегодняшний день. Мое мышление становилось все туманнее.

- Знаете, все это очень непросто. Мы не знаем, с чем столкнулись и как это может отразиться на нас самих. К тому же, пример того, что происходит с вами, не вселяет в меня уверенности. Мне необходимо время, чтобы подумать и принять решение.

- О, я понимаю, - казалось, что даже такой ответ устроил Марине.

- Где я могу остановиться?

- Пойдемте, я провожу вас в приемлемое место и покажу все доступные удобства.

Мы направились обратной дорогой, миновали комнату, где я оставил скафандр и прошли в то крыло, которое располагалось слева от входа. Через несколько отделений, в большинстве из которых не было даже намека на электричество, и нам приходилось идти чуть ли не на ощупь, мы попали в длинную комнату, освещенную так же скудно, как и большинство комнат, в которых я побывал за сегодня. Она представляла собой длинный коридор, по левой стороне которого располагались небольшие комнатки, судя по всему, для персонала лаборатории, отделенные от общего пространства автоматическими металлическими дверьми.

- Вы можете выбрать любую… - Марине чуть задумался, - комнату. Да. Здесь все свободны. Кран с водой, душ есть в самом конце коридора. Буду ждать вашего решения завтра, вы найдете меня в той лаборатории, где мы с вами беседовали. Отдыхайте.

Профессор развернулся и ушел столь быстро, что я не успел ни задать каких-либо вопросов, ни поблагодарить за сопровождение.

Я остался один на один с семью пустыми комнатами. В каждой из них были кровать с выдвижными ящиками под спальным местом, небольшой письменный стол, лампа и иллюминатор с видом на пустоши Титана, метрах в пятидесяти от здания, где я находился, я смог также различить колышущиеся волны какого-то озера. Электричество было только в первом и четвертом помещениях, я выбрал четвертое.

В конце коридора я обнаружил общую ванную комнату. Из кранов и из-под душа шла вода, даже регулировалась температура. На всякий случай, я провел экспресс анализ пригодности воды для питья и, получив положительный результат, сходил умыться и подготовиться ко сну.

Мне было тяжело уснуть. На моих электронных часах, отображающих земное время, было два часа ночи. Из иллюминатора на дверь моей комнаты попадали лучи далекого Солнца. Я встал с кровати, подошел к окошку. Снаружи, казалось, было спокойно. Сатурн, величественный в окружении своих колец выглядывал сквозь небольшое рыжее облако в небе.

Мне снова стало не по себе. Голова начала слегка кружиться, показалось, что не хватает воздуха. Я вышел за водой, чтобы запить одну из тех таблеток, которые мне дал доктор Ридж. Возвращаясь обратно к себе, я услышал странные звуки. Они доносились откуда-то из недр строения и напоминали скрежет металла. Свет на настенных светильниках начал тихо помигивать и на секунду погас. Я, в экзоскелете, нижнем белье и со стаканом воды в руке, остался на мгновение в темноте.

Руки у меня похолодели, я стоял в коридоре, словно вкопанный, и напрягал все свое внимание, чтобы расслышать что-нибудь еще. Через несколько минут свет снова притих, я услышал гул. Доносился он, как я мог себе представить, примерно оттуда, откуда и первый, но на этот раз, был ниже и дольше. Спустя еще минуты две ли три, все затихло.

Я зашел в свою комнату, поставил стакан на стол и включил настольную лампу. Кажется, только сейчас я начинал понимать, в какой ситуации нахожусь.

«На территории какой-то заброшенной лаборатории, в компании с человеком, адекватность которого вызывает серьезные сомнения, и который посреди ночи, пусть и по земным меркам, делает что-то очень шумное в неизвестной мне части здания. Что случилось здесь ранее? Почему тут такой беспорядок? Землетрясение? Я знаю о криовулканизме на Титане, но я не слышал ничего о здешних землетрясениях. Профессор предлагает мне вести исследования, где в роли подопытного выступает, фактически, сам исследователь. У него, если судить по его внешнему виду, запущенная, возможно, необратимая стадия каких-то биологических изменений в организме. Время от времени возникают трудности в речи. Мне кажется, у него есть проблемы с памятью или даже с восприятием реальности. Это все тоже симптомы? Думаю, у него давным-давно уже не кружится голова – эта стадия пройдена. Черт, неужели и меня ждет нечто похожее?» – я взял таблетку и запил ее водой.

Еще накануне, в соседней, примыкающей к этому коридору комнате, я приметил металлическую полку, валяющуюся на полу. Взяв из рюкзака фонарь, я вышел из своей комнаты и направился в соседнюю. Отыскать требуемый объект не составило труда, и уже через пять минут я пытался для надежности заблокировать дверь своего маленького убежища изнутри.

«Просто для надежности. На всякий случай. Утром же я свяжусь с базой Острова Титана», - успокаивал я себя, забираясь обратно в свою кровать. Думаю, что таблетки, которые я пью, обладают также и успокаивающим эффектом. На часах было без четверти четыре, когда я провалился в сон.

Проснулся я в поту. Вокруг было тихо, но в голове вертелась одна мысль:

«Идиот! Как же ты мог забыть спросить про Льва Ботли и Нархана Аскробиле?!»

Я моментально встал с кровати. На часах было двадцать минут одиннадцатого. Отодвинув мою импровизированную заслонку, металлическая дверь открылась, я выбежал, на ходу поворачивая за угол, в направлении помещения, где обитал Марине, и чуть не вскрикнул от ужаса. Прямо перед моим лицом оказалось сине-черное, с мутными серо-красными глазными яблоками, лицо профессора. Я отпрянул от него, словно наткнулся на невидимую стену.

- Мистер Савант, - спокойно начал Марине, - я решил проведать вас. Как вы обустроились?

Задыхаясь от сбитого дыхания, я промямлил:

- Извините, я не ожидал вас увидеть. Одну минуту, - я жадно глотал воздух и пытался успокоить бешено колотящееся сердце.

- Подходите ко мне в лабораторию. Я вас ждал.

- Постойте, - крикнул я вдогонку, - у меня к вам есть вопросы.

- Все вопросы в лаборатории! – бросил он мне в ответ, удаляясь в темноте соседней комнаты.

«Он точно ненормальный. Сколько времени он стоял здесь и ждал меня?»

Мои нервы были не в порядке. Когда я наливал стакан воды из-под крана, руки мои тряслись. Запивая очередную розовую таблетку, я облил часть своего костюма.

Я четко решил, что уберусь отсюда, как только узнаю у Марине, где его коллеги и что у него на уме на самом деле.

Аппетита не было, я попробовал запихнуть в себя хотя бы пол тюбика энергетической смеси, которые я захватил с собой еще с Земли, но меня начинало тошнить.

Я взял с собой рюкзак и направился в лабораторию Марине. По дороге я нашел в куче свалявшегося хлама отвертку и положил ее в задний карман моих рабочих штанов.

«Вдруг профессор хочет мне что-то подстроить, надо будет хоть чем-то защититься».

Проходя мимо комнаты, где я оставил свой скафандр, я обратил внимание, что электронный замок у третьей двери, той, что была напротив выхода к грузовому отделению, откуда я пришел изначально, был исправен и горел красным светом, что означало, что дверь была закрыта.

«Не из этого ли крыла раздавались те странные звуки, что я слышал ночью?» - промелькнуло у меня в голове.

Мой скафандр казался нетронутым, однако, ранее торчащая из приоткрытого шкафчика штанина, теперь была убрана.

«Может, Марине, выходил во внешнее пространство? Например, чтобы проверить показания того самого прибора снаружи».

Меня пробил пот. Мне стало казаться, что у меня начинается паранойя. Мысли кружились в голове, сбивая друг друга, нарушая последовательное мышление, противореча друг другу.

«Ведь возможно, что сегодня утром он подошел прямо перед тем, как я вышел из комнаты, поэтому я и наткнулся на него. Так? А пока я спал, он проводил исследования. И шум в ночи – это лишь шум от открывающихся внешних ворот. Это вполне реально. Но еще вчера было очевидно, что вездеходом давно не пользовались. Может, была непогода? Я же сам в нее попал. Обманывает ли он меня? Где Лев и Нархан? Может, я слишком много придумываю? Возможно, есть резон остаться?»

Я был сбит с толку и не знал, что делать. В полной растерянности я простоял около десяти минут возле закрытой двери, после чего медленно пошел в сторону комнаты Марине.

Как только я прошел через электронные двери, я обратился к профессору:

- Профессор Марине, я хочу знать, что здесь происходит?

- Что вы имеете в виду? – спокойно, без интонации отозвался Марине, стоя ко мне спиной, разглядывая что-то в микроскоп.

- Что это за место? Где ваши коллеги Лев Ботли и Нархан Аскробиле? Чем вы тут занимаетесь на самом деле?

Не отрываясь от своей работы, Марине ответил:

- Это заброшенная лаборатория, которую я отыскал. На Титане встречаются такие, и нам повезло, что она во вполне рабочем состоянии. Я провожу исследование на предмет мутации человеческого организма в условиях длительного пребывания на Титане. Вы призваны мне помочь. Увидеться с ними вы скоро сможете, если согласитесь.

- С чем? На что?

- Остаться здесь и помогать. Мы будем первыми, кто сделает это открытие. Я уже на пороге. Нужно только немного помощи от вас. Или…

- Или?

- Или кого-то другого.

- Другого?

- Вам надо привыкнуть. Снаружи очень сильная буря, вы не сможете покинуть это место, пока она не кончится. Так не провести вам ли с пользой время?

Больше на мои вопросы он не отвечал. Не хотел или не мог. Я ушел в свою комнату злой на себя, на климатические условия Титана и на таинственного Марине.

В иллюминаторе, действительно, ничего не было видно. Лишь пурга, которая, время от времени, при смене направления ветра била в стекло с огромной силой. Буря была в разы сильнее, чем та, в которую я попал по пути сюда.

Я попробовал связаться с космодромом, но безуспешно. Сигнала не было. Равно как я не смог поймать сигнал даже от измерительного аппарата в сотне метрах снаружи.

«Похоже, сигналы не проходят через стены самой лаборатории. Получается, она была рассчитана как автономная?»

Во второй половине дня я нигде не мог найти профессора. Свет индикатора закрытой двери был красным. Я пришел к выводу о том, что Марине что-то скрывает за этой дверью. Однако никаких странных звуков я не слышал.

Я продежурил в комнате со шкафчиками около часа в надежде встретить Марине, пока не проголодался и не вернулся к себе, впервые за несколько дней нормально поев. За окном буря не ослабевала.

Я еще раз прошел до комнаты Марине. Она была пуста, в ней, как мне казалось, не было никаких изменений, лишь одно разбудило во мне интерес: я никак не мог найти тот свернутый старый рулон бумаги, который лежал на столе в момент моего первого прихода в эту комнату. Я осмотрел все полки, выдвижные ящики столов, которые мог открыть, но безрезультатно. Он привлек меня своим обшарпанным видом, который не соответствовал остальным вещам в комнате.

Через некоторое время я вернулся к себе в комнату, по пути еще раз проверив цвет индикатора закрытой двери, и решил отдохнуть.

Я быстро уснул, но постоянно просыпался. Мне слышались разные странные звуки: сначала было четкое ощущение, что кто-то принимает душ. Звук как из душевой кабины во время ее использования занял все мое внимание. В итоге, мне даже пришлось выходить и проверять, есть ли кто-нибудь в душевой, но там никого не оказалось.

Позже меня одолевали звуки шагов у моей комнаты. Однако после очередной проверки, я убедился, что нахожусь в моем крыле в одиночестве.

Я понял, что меня начинают посещать галлюцинации. Однако когда на моих ручных часах было примерно двенадцать часов ночи, я отчетливо услышал тот самый скрежет металла, что поверг меня в оцепенение накануне.

Я быстро встал, оделся, взял рюкзак, в котором помимо прочего лежала недавно найденная мной отвертка, и отправился к залу со шкафчиками.

Мой пульс резко усилился: индикатор закрытой двери горел зеленым. Шкафчик, в котором раньше лежал скафандр, был пуст и открыт настежь. Я пришел к выводу о необходимости также одеть скафандр, предварительно проверив его целостность, и исследовать таинственное помещение за теперь уже открытой дверью.

Дверь открывалась не автоматически, а вручную, при нажатии кнопки под индикатором. Я переступил через порог и попал в сеть тускло освещенных тоннелей, время от времени пересекающих комнаты разных размеров. Везде царил беспорядок. Через три комнаты я попал в неосвещенный проход, в конце которого были две монолитные металлические двери. У двери слева горел зеленый индикатор, справа – красный. Мой термометр в рукаве показал резкое понижение температуры до 98-100 Кельвинов. Я подошел к открытой двери и, нажав на кнопку, мое лицо озарилось ярким светом, а слух поразил знакомый резкий звук скрежета металла.

Передо мной открылся большой зал. Яркие лампы освещали центральную часть, а вдоль стен в полутемноте были видны передвинутые столы, стулья, лавки и еще разные груды мусора. Было похоже на заброшенную столовую. В центре зала, под самым светом были сдвинуты вместе три стола. На двух из которых что-то лежало. Вокруг них ходил Марине в скафандре.

- Не так, конечно, представлял я вашу встречу, - посмотрел в мою сторону Марине.

- О чем вы? – задал я дежурный вопрос, вполне начиная понимать, кто лежит на двух столах в центре комнаты.

- Понимаете, я пришел к выводу, что все дело в сочетании факторов. Низкая температура, особенности атмосферы… - Марине взял что-то блестящее со стола и быстрым шагом направился ко мне

Я вытащил из рюкзака острую отвертку и принял оборонительную позу. К моему разочарованию это никак не остановило Марине. В его руке я отчетливо различил скальпель.

- Для подтверждения моей теории, нужен новый, чистый экземпляр. Вы же не возражаете помочь науке? – удивительно, но голос Марине был совершенно спокоен, в нем улавливалась уже знакомая нота усталости.

Он подошел ко мне вплотную и замахнулся, я увернулся и отбежал к центру комнаты. Мой взгляд невольно упал на два лежащих под освещением ламп на столах полностью черных тела. Некоторые части тел были вскрыты, рядом лежали хирургические принадлежности. В экзоскелете было очень неудобно бегать. Марине же, казалось, пребывал в хорошей форме. Он направился ко мне.

- Понимаете, вы нужны мне не здесь, иначе ничего не получится. Нужны привычные для вас условия… - продолжал свой монолог Марине.

Поняв, что с отверткой я рискую сам попасть под удар скальпеля, я стал пятиться к одной из стен, где находилась еще одна закрытая дверь с зеленым индикатором. Я подумал пройти дальше, в неизвестную часть помещения.

«Так, нет. Он наверняка знает тут все, как свои пять пальцев, это будет ловушкой для меня!»

Я стал пытаться откопать что-то в мусоре, но Марине уже успел подойти ко мне и приготовился к замаху. Я пригнулся и автоматически выставил руку с отверткой вперед. Марине замер. Я расслабил руку, но отвертка не упала, а торчала из скафандра моего противника. Я посмотрел на лицо Марине, но его не было видно из-за образовавшейся ледяной корки на защитном стекле. Тело упало на пол. Еще пять секунд я смотрел на него. Мне стало ясно, что даже, если я и не задел самого профессора, то разгерметизация его костюма сыграла решающую роль.

Я закричал. Потеряв самообладание, я бросился прочь, туда, откуда пришел, по пути нажав кнопку закрытия двери. Индикатор стал красным.

Я ворвался к себе в комнату, снял скафандр, и, не успев ничего предпринять, грохнулся без сознания на пол.

Клоз Савант, антрополог, биолог, класс профессиональной квалификации IV, записи.

07/16/2486, день третий

Я очнулся на полу своей комнаты на следующий после трагической кончины профессора Марине день. Не могу поверить, что это произошло на самом деле. Пытаюсь прийти в себя. Осталось всего девять красных таблеток от доктора Риджа.

07/17/2486, день четвертый

Проспал весь вчерашний день. Хорошо поел. Надо что-то делать, иначе я сойду здесь с ума.

07/18/2486, день пятый

Погода на Титане бушует. На один миг, когда ураган ослаб, я заметил из иллюминатора, что озеро, которое было в пятидесяти метрах от здания до шторма, теперь подобралось почти вплотную к нему.

07/20/2486, день седьмой

Я совершенно точно остался один на этой станции. Прошло столько времени, почему меня никто не ищет? Есть ли эта станция в реестре внешних лабораторий Титана?

07/21/2486, день восьмой

Веду эти записи, в основном, для того, чтобы привести свои нервы в порядок. После трагической кончины профессора Марине, я так и не появлялся в том крыле здания.

07/21/2486 – 2

Думаю, что сегодня я понял, что, не ведая того, сам подписал себе смертный приговор. Дверь в «столовую» невозможно открыть без какого-то специального ключа. Ключ был у Марине. Марине за дверью.

07/21/2486 – 3

Я проверил: дверь грузового отсека, через который я прибыл сюда, открывается удаленно, но также, при помощи ключа.

07/23/2486, день десятый

Обыскал все открытые для меня локации. Трижды. Ключ не нашел.

07/23/2486 – 2

За второй дверью, той, что рядом с дверью в «столовую», находится нечто ужасное. При помощи фонаря в скафандре, через стеклянную вставку я увидел девять или десять тел, лежащих на полу ровным рядом. В комнате бардак. Больше вынести такого зрелища не мог. Ничего не понимаю.

07/24/2486, день одиннадцатый

В комнате Марине отыскал спрятанную дверь, ее заклинило. К счастью, ключ для нее не требуется.

07/25/2486, день двенадцатый

При помощи рычага, сделанного из какой-то железяки, я открыл дверь в комнате Марине. Оказалось, здесь есть второй этаж. Температура комнатная. Можно исследовать без защиты.

07/25/2486 – 2

Нашел тот самый свернутый кусок старой бумаги, что я видел на столе в комнате Марине. Это план-схема корабля Зевс-II. Мне кажется, я схожу с ума. Надо поспать.

07/26/2486, день тринадцатый

Начинаю осмысливать новую информацию. Я нахожусь на потерпевшем пятьдесят лет назад крушение корабле Зевс-II. Никакая это не лаборатория. За дверью рядом со «столовой» лежит часть команды, погибшей при аварии. Не сомневаюсь, что их там аккуратно сложил заботливый профессор. Удивительно, что они сохранились в таком хорошем состоянии. На втором этаже нашел разрушенный относительно недавно передатчик сигналов. Разгромлен молотком или чем-то тяжелым. Не представляю, можно ли его починить.

07/28/2486, день пятнадцатый

Нахожусь здесь уже больше двух недель. В честь такой даты я попробовал на прочность каждый иллюминатор. Стекло невероятно прочное. Похоже, это и не стекло вовсе. Бесполезно. Наблюдаю за собой. Пятен пока не обнаружил. Без зеркал сложно. Записываю речь на ноутбук, отклонений не выявил. Запасы еды еще есть. Аппетита, к счастью, нет.

07/30/2486, день семнадцатый

Изучил ради интереса план-схему корабля. Из-за утери ключа не могу попасть в 60% помещений. Пробовал взломать замок в «столовую». Индикатор погас, но, кажется, дверь теперь и вовсе заклинило.

08/02/2486, день двадцатый

Вообще, восхищен тем, что люди построили столь надежный корабль. До сих пор работают, хоть и не везде, основные системы. Изучал записи Марине. Еще в самом начале своего пребывания здесь, он сделал вывод о том, что корабль затонул во время зимы, когда уровень озер повышается. Летом, из-за изменений температуры, этано-метановые озера мельчают, поэтому ему со Львом и Нарханом удалось случайно обнаружить Зевс-II. Если сейчас конец лета на этом полушарии, то уровень будет неуклонно повышаться. Уже сейчас уровень жидкости снаружи дошел до иллюминатора моей каюты.

08/07/2486, день двадцать пятый

Устал от записей. Изучаю научные изыскания Марине. Пока ничего нового. Он лично убил Льва Ботли и Нархана Аскробиле. Это есть в файле «Объяснительная №0378» от третьего июня. Написал, что сделал это ради присутствия человека на Титане.

08/07/2486 – 2

На ноутбуке Марине нашел письмо, отправленное мне, датируется пятым июня. Почти сразу после убийства своих коллег. Обнаружил еще четыре письма со схожим текстом другим людям. Неотправленные. Пытаюсь починить передатчик. Пока безуспешно. Продолжаю попытки. Не знаю, продолжу ли записи.

08/12/2486, день тридцатый

Сегодня на час установилась спокойная погода. Спокойно и мое душевное состояние. Последнее, что я смог увидеть через тонкую полоску иллюминатора, все еще не погруженную целиком под жидкость, был Сатурн. Он так же, как и всегда величественно и невозмутимо наблюдал со своего небесного трона за всем, что происходит здесь, на Титане.