Янтарный мир

Копыта лошадей оставляли за собой отчетливые следы в размякшей грязи. Измотанные животные из последних сил выдирали ноги из липкой жижи, но всадники и не думали их жалеть, постоянно подгоняя ударами. Кто пользовался прутом, кто просто бил пятками, надеясь хоть чуть-чуть увеличить скорость. Кони храпели, пытались свернуть с выбранного людьми пути, но те были непреклонны.

Ещё час - и они окажутся в деревне, у яркого огня с миской горячей еды в окоченевших руках.

Пальца, сжимающие поводья, едва шевелились, но Кован молчал. Сам виноват, конечно же, не озаботившись перчатками перед выступлением в поход. А как путешествие началось, так и остались позади крупные города да села с их рынками и веселыми ярмарками. Просить спутников поделиться перчатками юноша считал выше своего достоинства, а потому из гордости непрестанно хлюпал носом и считал минуты, оставшиеся до Невенок, деревушки, где проживала родная тетка. Она-то не откажет родной крови в крыше и еде, сготовленной по-человечески на огне. Во рту до сих пор призраком обитал сухарь, сжеванный в седле, а спина так и ныла после очередной ночи на холодной земле.

Вскоре дорога пошла в гору, и лошади выдохнули с облегчением наравне с людьми. Некоторые из путников, правда, тут же закашлялись от поднявшейся пыли, но на лицах все равно были улыбки. Грязевое болото оставалось позади, и им больше не придется страдать от постоянной сырости. Кован невольно замурлыкал песенку себе под нос, предвкушая грядущий вечер.

Едущий впереди отряда Охранитель добрался до вершины холма да так и замер величавой статуей, от которой трудно было отвести взгляд. Могучий конь, с легкостью переносящий тягости пути, оббитый мехом плащ, развивающийся на ветру. Но при приближении магия рассеивалась. Конь, в прошлом вороной, весь измазан бурой грязью, схожая судьба постигла и плащ. Правильное лицо, где до путешествия красовалась острая бородка, поросло клоками рыжих волос, а в мудрых глазах поселилась усталость. Впрочем, Кован не долго разглядывал Охранителя. Стоило ему бросить взгляд вперед, как тело юноши оцепенело от ужаса.

Перед отрядом виднелись крыши Невенок, где они жаждали найти приют.

Увы, но только крыши и высовывались из темно-бурой воды, замершей в ожидании новых подношений. Казалось, шевельнись - и уровень проклятой жидкости тут же начнет подниматься, нахлестывать жадными волнами на холм, где застыли четверо всадников.

- Океан не мог придти со стороны Мере-тла, - выдавил наконец бородач, из-за спины которого виднелась рукоять секиры. - Мы же обгоняли потоп!

- Не пытайся навязать стихии свою волю, Ото - провозгласил надменно Охранитель, - она ищет свои пути.

- Которые ты со своими друзьями должен был перекрыть неделю назад, - ядовито заметил наемник, запуская пальцы в густую поросль на лице, - но чем дальше мы от моря, тем хуже становится. А беглеца и след простыл.

Охранитель открыл было рот для гневного ответа, но тут четвертый член отряда презрительно сплюнул на землю и развернул своего коня, намереваясь отправиться прочь.

- Подожди, Шезран, - всполошился Кован, понимая, что и остальные последуют за укутанным в полинявший плащ бродягой. - Мы ведь даже не спустились к деревне. Вдруг кто выжил? Надо помочь!

Капюшон, скрывающий всё лицо, качнулся в сторону юноши.

- Они умерли, мальчик. Если повезло, успели сбежать. Не наша забота.

Горькие, жестокие слова. Юноша попытался заговорить, но горло словно стиснул огромный кулак.

- Вода пришла с юга. Должна была от Мере-тла. Трещина не единственная.

Люди переглянулись меж собой в ужасе. Но не от того, какие разрушения принесет это в жизни городов и деревень, подобных Невенкам. Их волновали лишь препятствия на их пути. По затопленной деревне невозможно было сказать, когда пришла вода. Понадобилось ли человеку, за которым они охотились, огибать озеро? Или он прошел меж возвращающихся с тяжелой работы крестьян, а на следующий день тяжелые волны нахлынули на тихую долину?

Время играло против них. С каждым биением сердца вода прибывала, с жадностью поглощая сотворенное человеком. С каждым произнесенным впустую словом становился всё дальше ублюдок, посмевший осквернить Столп Вечности.

***

Вер-таан был небольшим континентом, весь испещренном горами и уютными долинами меж ними, каждая из которых была заселена если не земледельцами, то животноводами. За месяц путешествия любой желающий верхом мог пересечь континент из края в край, и практически каждый его обитатель так и делал хотя бы раз в жизни. Странствие имело простую цель - пройти под сенью А-терне, крупнейшей горы, чья черная вершина затаилась в самом сердце континента, а после повидать Мере-тла, град, выросший подле возвышавшегося над океаном утеса. Сам город не представлял собой ничего особенного - таких поселений на Вер-таане были десятки, состоящие из похожих словно близнецы квадратных домов. От места к месту разнился лишь материал постройки, будь то камень или дерево, но суть оставалась одной и той же. Так было принято. Так было правильно.

С младенчества люди впитывали в себя истории о храме, что стоял на самой вершине утеса. Крутые ступени ведут вверх, изо дня в день по ним тянется две цепочки людей. Те, кто жаждет чуда, и те, кто уже соприкоснулся с ним. Ибо под крышей храма стоит Столп Вечности, окруженный неусыпным вниманием Охранителей. Огромный серый камень слишком правильной формы, по всей поверхности покрытый узорами металлов и россыпями драгоценных камней. Но никто из входящих в храм не задумывается, какие сокровища стоят перед ним, как легко обогатиться, присвоив какой-нибудь камешек. Лишь три стены имеет древний храм, и любой поднявшийся видит не только Столп, но и его цель. Стену из воды, возвышающуюся на утесом на десяток саженей, если не больше того. Лишь сила Столпа удерживает всю толщу воды, оберегая людей от ярости стихии.

Кован решил совершить своё паломничество на заре мужества, едва-едва ему исполнилось пятнадцать. Юный мужчина, преисполненный веры в себя и окружающий мир, смеющийся над россказнями стариков, болтающих, будто столетия назад мир был больше, во времена, предшествующие Обрушению. Целая россыпь островов и материков, разбросанных по морям. Тысячи людей, покоряющих океаны, но не способных ужиться меж собой, обрекающие друг друга на смерть из-за сущей ерунды. Самыми странными для юноши были истории про еду из-под воды. Мол, люди в прошлом не были так одержимы земледелием да и животных ели меньше. Представить себе таким мир до Обрушения Кован не мог. К тому же, кого волнует прошлое? Важно лишь настоящее, ибо оно неизменно.

Таким глупцом он вступил в храм Столпа, оставив далеко позади родную деревушку. С такой верой преклонил колени пред Вечностью, чья глыба была окружена бдительными Охранителями в белом, исполняющими свой долг денно и нощно. Такими надеждами он тешил себя, подойдя к обрыву, с которого открывался завораживающий вид на застывший океан, в глубине которого непрестанно мелькали угрожающие тени. Монолитная стена воды подавляла, пробуждала в душе низменный страх, справиться с которым не хватало сил, и юноша вознес искренние молитвы благодарности Охранителям, чья мудрость остановила катастрофу в далеком прошлом, ибо их, и только их знания позволили сотворить Столп.

Потребовался отчаянный вопль, чтобы Кован оторвался от молитвы пред лицом застывшей на века смерти. Ошалело озираясь по сторонам, он не сразу узрел причину нарастающего хаоса.

Шестеро Охранителей лежало без движения на полу, белизна их плащей отступала под натиском багрянца, а мужчина в серых одеяниях отступал прочь, прорываясь сквозь растерявшуюся толпу. Столп казался неповрежденным, но стоявшая рядом с Кованом женщина истошно завопила, указуя на океан.

В невидимой стене появилась трещина, сквозь которую с превеликой охотой хлынула вода.

А теперь Кован шел, спотыкаясь о каждый мало-мальски камешек, стараясь не выпустить поводья бесполезной и обессилевшей лошади. Самым недовольным был Охранитель, на чьей спине громоздились все его пожитки. Служитель Столпа до последнего отказывался слезть с измученного коня, и животное не смогло в один миг удержаться на пути. Результатом стала сломанная нога и жалобное ржание всех лошадей. Путники стояли над стонущим конем, да не знали как себя вести. Юноше хорошо запомнилось растерянное лицо Охранителя, упрямо не верящего в собственную вину.

То был первый раз, когда Кован узрел насильственную смерть животного. За всю свою жизнь юноша мог по пальцам пересчитать случаи, когда ему приходилось бить скотину. Убивать в деревне полагалось только забойщику, на которого бродяга совершенно не походил. Смерть жеребцу принес длинный клинок в руках Шезрана. Покуда остальные мялись, не в силах принять решение, бродяга вдруг извлек меч превосходной стали и одним-единственным ударом избавил коня от мучений.

- Слишком сомневаетесь. Не годится, - со спокойным лицом произнес Шезран, совершенно обыденно вытирая меч о тряпицу. - Думать надо быстрее. Если хотите выжить.

Дальнейший путь по гряде холмов они проделали молча. Каждый думал о своем, когда взбирался в кручу или скатывался с неё в воду, заполнившую всю долину. Юноша уже не мог упомнить, каково ходить не в мокрых напрочь штанах, но собственное неудобство мало занимало его мысли. Куда чаще его взгляд приковывала к себе фигура бродяги, за которой тащилась пошатывающаяся кобыла.

Не только Кован интересовался Шезраном. Ото тоже поглядывал на бродягу, и тяжел был взгляд наемника. Слишком быстрым был нанесенный удар, слишком хорош меч для бедного путника, которого отряд повстречал в дне пути от Мере-тла. Тогда он трусил на своей кобыле понурив голову, теперь же шагал с удивительной уверенностью, словно мир вокруг не поглощался ненасытной водой. К тому же бродяга беспрестанно что-то нашептывал себе под нос, отнюдь не вызывая тем самым симпатию..

Мороз пробежал по спине юноши. А ведь след убийцы Охранителей им указал именно Шезран. Потому и взяли его с собой, в надежде на скорое завершение пути. Но день сменялся за днем, бродяга давал все новые указания, а цели они так и не достигли.

Подозрения всё крепчали, и Кован хотел было озвучить их, бросить вызов хладнокровному убийце, но вдруг Ото, бредущий впереди, радостно закричал. Поравнявшись с ним на очередном холме, Кован облегченно выдохнул.

Город. Отсутствующий на всех картах, огромный город, приютившийся в тени А-терне, величайшей горы континента.

***

Впрочем, то был обман измученного странствием воображения. Разумеется, за свою короткую жизнь Кован повидал не так уж много городов, но любой из них мог похвастаться прекрасными дорогами, мощенными камнем иль выложенными досками. Здесь же кони путников вязли куда сильнее, пытаясь пробраться через грязь, перемешанную сотнями ног. Редко встречались им люди с пустыми руками - и зачастую грузом были бревна, совсем недавно ободранные от коры, под весом которых мужчины прогибались в три погибели. Из принесенных даров леса женщины наравне с мужчинами деловито собирали дома, возводя столь привычные Ковану квадраты стен.

Поселение, в которое они прибыли, только собиралось стать городом. Но это не мешало главному.

Меж разбросанных там и сям бревенчатых домов витали ароматы свежей смолы и жаренного мяса. Первому Кован не придал значения, от второго блаженно зажмурился, придя в себя лишь несколько минут спустя. Окружающие люди с жалостью смотрели на перемазанных путников. Примерно так же смотрели они сами, в прошлой жизни, при встрече с Шезраном, не имеющего за плечами ничего, помимо скудного содержимого котомки да просторного плаща. Теперь все они превратились в бродяг и в глазах горожан.

- Батюшки светлы! - раздался возглас среди толпы, и из круговорота лиц вырвалась полная женщина в запятнанном переднике. - Живой! Кован, миленький, это ведь ты?

Все, что мог делать юноша - остолбенело пялиться на тетку, которая пережила наводнение в Невенках. А та и не заметила его оторопи, безо всяких церемоний сграбастав племянника в объятия.

- Осунулся, исхудал, - мельтеша руками, пролепетала Кита, - бедненький ты мой. Как моя сестра? - спросила она вдруг, уставившись на него испытующе.

- Он давно покинул дом, - вмешался Шезран, невольно помогая онемевшему юноше. - И надеится вернуться.

Долго тетя смотрела на бродягу замутившимся взором, но затем её глаза прояснились.

- Так, стал быть, - едва слышно прошептала женщина, и с выдохом из неё испарилось напряжение. Руки обмякли вдоль тела, и она принялась разглядывать путников, каждого подвергая придирчивому осмотру. - И куда же путь держите, когда даже кони ваши едва на ногах держаться?

- Преломить хлеб мы бы не отказались, - кивнул степенно Охранитель, с высоко поднятой головой наблюдая за толпой. Будем весьма благодарны, если укажешь постоялый двор, женщина.

- Не обижайся, тетушка, - Кован не знал, как рассказать про собственную семью, но вид закипающей Киты мигом подсказал правильные слова. - Из вежливости мой спутник не просит крова. Он... весьма скромен.

К счастью, Шезран и Ото фыркнули одновременно с жеребцом наемника, и тетя не разобрала их веселья. Просто смерила изображающих спокойствие мужчин тяжелым взглядом да отвернулась.

- Следуйте за мной. Кому позаботиться о животинках, я отыщу.

Словно зайцы за змеей, путники последовали за теткой, взрезающей толпу с легкостью ножа. Повсюду кипела работа, люди непрестанно приносили все новые бревна, доски, все что могло пригодиться для строительства. Кита молчала, сосредоточившись на дороге, но происходящее говорило за себя лучшего всего. Потеряв дома, люди сплотились и принялись обустраиваться на новом месте, повыше от злой стихии. Увидев такую силу духа, юноша повеселел. Люди справятся с любой напастью. Выживут, восстановят утраченное.

А потом он встретился с тяжелым взглядом Шезрана, и мир вновь потускнел. Бродяга смотрел по сторонам свинцовыми глазами, и горбатый нос непрестанно морщился, но вовсе не из-за запаха еды.

Кита привела их к свежему срубу да замерла на пороге

- Я схожу, скажу друзьям, чтоб позаботились о животинках, а вас прошу внутрь, - широко махая руками, произнесла тетка. Путники поспешили воспользоваться её милостью, лишь бродяга остановился на пороге и с жалостью оглядел улицу с десятками только что построенных домов.

Внутри дома было жарко, от открытого очага посреди комнаты до сих пор вился дым, и от него нещадно щипало глаза.

- Множество рук легко сложат дом. Но не печь, - изрек Шезран на пороге, но никто его не слушал.

Ведь скатерть, постеленная прямо на полу, была усеяна мисками со снедью.

- Прошу, - смущенно произнесла Кита, входя вслед за путниками- большего предложить не могу.

Мужчины не возражали, плюхнулись оземь да погрузили пальцы в ещё теплую еду. Задыхаясь от жадности, Кован набивал свой рот нежнейшей телятиной, отборной бараниной и вдыхал аромат жаренной свинины. Напротив него Охранитель громко чавкал, не обращая внимания на жир, капающий на ворот плаща. Ото не отставал, запихивая в рот огромные куски и причмокивая от удовольствия. Кита наблюдала за мужчинами с рассеянной улыбкой, на миг почудившейся юному Ковану печальной. Как оказалось, не только он следил за хозяйкой дома.

- Значит вы поняли, - негромко произнес бродяга, единственный, оставшийся на ногах.

- Кончай нудить, присоединяйся! - махнул рукой Ото, удерживая во второй птичье крыло.

- По-твоему это пир? Так выглядит отчаяние людей, узревших тупик на привычном пути. Метаться из крайности в крайность, думать привычными мерками. Привели тучные стада в края, где едва прокормится десять тощих овец? Что ж, выход прост, - отчеканил Шезран до странности изменившимся голосом и отбрасывая огромную тень. - Устроить бойню. Уверен, мясо, в которое ты так вцепился, стоит сейчас гроши. А через неделю копченое мясо будет на вес золота. Ведь именно в коптильни уходит все непригодное для строительства? - обратился он внезапно к хозяйке дома.

- А какой выбор у нас есть? - дрожа всем телом, ответила женщина. - Никто не согласится остаться без дома ради дров. В следующий раз я пойду побираться ради огня, - она с вызовом оглядела своих гостей. - Куда вам судить нас?! Посмотрите на себя! Оголодавшие бродяги, и не подумавшие поблагодарить хозяйку дома!

- Сударыня, - вспомнив о манерах, Охранитель встал, оправил плащ и отвесил короткий поклон, - прошу простить грубость нашего спутника, хоть он именно тот бродяга, коим вы клеймите остальных.

- И кто же остальные? За племянника моего можешь не молвить, про него я ведаю. Ты-то кем будешь?

Ото громко рыгнул и откинулся назад, опираясь на локти.

- Во баба. Впустила под крышу мужиков, а расспрашивает послед. Ты говоришь с Охранителем Столпа, женщина, так что следи за языком.

Никто не успел заметить, как Кита достала из передника нож, как кинулась вперед, замахиваясь незамысловатым оружием. Тем удивительней была легкость, с которой на её пути возник Шезран, змеиным движением перехватив отведенную для удара руку.

Раздался нечеловеческий рев.

В тот миг мало осталось от милой женщины, приютившей их в своем доме. В мягких, но крепких объятиях бродяги извивался и изрыгал проклятия зверь, в чьи глаза было страшно смотреть. От греха подальше Ото нащупал рукоять секиры, но медлил, напряженно наблюдая за беснующейся женщиной. А Охранитель все стоял столбом, то краснея, словно рак, то становясь белее бумаги.

Переводя взгляд с одного на другого, Кован вдруг содрогнулся. Как же молод их предводитель! Лет на пять старше самого юноши, не более. Почему именно его отправили в погоню за самым страшным преступником за последние столетия?

Вдруг Кита затихла и обмякла в руках бродяги. Послышались всхлипывания, быстро перетекшие в безудержные рыдания. С глухим стуком на пол упал нож, а вслед за ним опустился Шезран, удерживая в нежных объятиях содрогающуюся женщину.

- Вот и славно, - провозгласил Охранитель, когда Ото, не выпуская собственного оружия, цапнул бесхозный нож. - И чего эта полоумная взбеленилась?

По существу Кован был с ним согласен, но в глубине души разгорелся гнев, коего юноша ещё не знал в своей жизни. Но ему не дали излить желчь, так быстро зародившуюся.

- Ты слеп, - мелодичные слова никак не могли принадлежать Шезрану, но говорил именно он, сверкая изумрудом глаз, - или и вправду думаешь, что в такой отчаянной ситуации любая приютит давно невиданного племянника и ватагу оборванцев? Оглядись, глупец. Сколько человек живет в этом доме?

На протяжении всей его речи Кован неотрывно смотрел на человека, называемого Шезраном. На вид ему было не больше семнадцати, острые скулы и тонкий подбородок так и притягивали взгляд. Но стоило тому замолчать, а юноше - моргнуть, как морок развеялся, и Кита вновь оказалась в объятиях хмурого мужчины с тяжелым подбородком, лоб которого нещадно изрезали морщины, а в серых глазах навек поселилась усталость.

А во всем доме было лишь одно одеяло.

***

Восседая на огромном мерине, Охранитель демонстративно прижимал руку ко рту, стараясь не смотреть по сторонам. Кован, то ли из злости на бывшего идола, то ли поддавшись дурному влиянию бродяги, глазел во всю, запоминая детали. Как крестьянин гладит бычка по шее, а потом завязывает ему глаза и ведет по другую сторону насыпи. Каким усталым взглядом встречает их детина с окровавленным молотом. Бычок нервничает, сопротивляется, но слишком поздно - забойщик вздымает своё орудие. Один удар, и трое помощников волокут тушу прочь.

По левую руку движется море голов, среди которых с трудом продираются люди. По правую - море крови, сотворенное из искренней заботы о братьях своих меньших. Быстрая смерть лучше голода, как они считают.

- Какая грубая ошибка, - шепчет прерывисто незнакомец прямо на ухо Ковану. Юноша отшатывается, едва не выпав из седла, но видит всего лишь Шезрана, закрывшего глаза, но ноздри его прямого носа трепещут. - Как легко было её совершить. Ещё легче - избежать.

Вновь тот же фокус, что в доме тетки. Пред ними бродяга и вместе с тем совсем другой человек. Кован устал уже считать, сколько лиц показал Шезран.

- Помолчал бы, умник, - проворчал смертельно бледный Ото, все время норовящий прикоснуться к рукояти секиры, выглядывающей из-за плеча.

- Бравый наемник боится крови. Вы подумайте, - на поверхность явился привычный уже Шезран и слабо улыбнулся. - Ты ведь никогда не дрался, не правда ли?

Насупившись, Ото отъехал подальше от вредного бродяги и демонстративно вытащил своё оружие, на остро заточенном лезвии которого немедля заиграло солнце. По спине юноши пробежали мурашки, но на Шезрана демонстрация оружия впечатления не произвела.

- Одно дело иметь возможность. Другое - воспользоваться ею.

- Заткнись уже! - взорвался Охранитель, резко оборачиваясь к надоеде. - Ворчишь, ворчишь, ворчишь. Твои замечания уже поперек горла. Напомни, на кой черт мы тебя терпим?

- Я указал вам дорогу, - пожал плечами Шезран с кислой миной, словно признавая свою бесполезность. Или полное презрение к вожаку.

- Да, - подтвердил Ото, не пожелав остаться в стороне, - только теперь у нас есть направление от местных. Тебе ещё повезло, что они видели беглеца, а то я, грешно подумать, тебя подозревать начал.

Когда Кита пришла в себя, Охранитель со всем апломбом поведал о своей миссии. По городу пожаром разнеслась весть - средь них прошел человек, осквернивший Столп Вечности. Быстро нашлись те, кому попался на глаза мужчина средних лет с копной непослушных волос, из последних сил удерживавший на себе посеревший от старости плащ. Шатаясь, шел он мимо людей, коих лишил крова и близких, да не заговорил ни с одним из них. Ноги мужчины подгибались от слабости, но не просил еды злодей. Так и ушел прочь, дальше к А-терне, молчаливая тень, подобно большинству потерявших свои семьи. Тёте Ките ещё повезло сохранить рассудок в происходящем наяву кошмаре.

Когда стало известно, что их цель прошла по городу прошлым вечером, на лице Охранителя возникла, да так и не желала исчезать довольная улыбка. Они все-таки справятся с задачей. Догонят вора и вернут украденное. Столп будет восстановлен, и жизнь вернется в привычное русло. Пройдут годы, прежде чем все забудется, но главное - получить это время.

Приведенные для них лошади - большие, сильные животные, - придали ещё большей уверенности в скором завершении миссии. И теперь они спорили из-за ерунды, покидая пределы города, который про себя Кован окрестил Надежда.

- Я вам не нужен, - согласился Шезран и выразительно посмотрел на главу отряда. - Просто еду в ту же сторону. Сумеете меня прогнать?

Настал черед Охранителя раздраженно отмахиваться. Пред ним лежала задача, на которую требовалось потратить все силы. И бродяга в сравнении был лишь мелкой мошкой. Впрочем, резкое молчание Охранителя могло иметь и другие причины. Кони резво взбирались по кручине, так что махина А-терне буквально нависала над отрядом, но Ковану было не до разглядывания громадной горы. Он со страхом ждал каждого нового шага, чувствуя, как набившее брюхо мясо всё настойчивей просится наружу. Той же проблемой страдали и остальные его товарищи, за исключением бродяги, не сводившего глаз с черной вершины А-терне.

- Откуда ты знаешь, куда идти? - нежданно для самого себя Кован задал вопрос, коим мучился с момента встречи с Шезраном. - Всё время выбираешь правильный путь, но охотимся же мы за человеком. Он мог пойти куда угодно.

- Нет.

Тяжесть одного слова повисла в воздухе, заставив нервничать даже лошадей. Обменявшись недоуменными взглядами, путники уставились на бродягу, который вдруг показался массивнее, но при том сгорбился от тяжкого бремени.

- Я знал его давным-давно, - признался Шезран, проглатывая часть слов. - Я понимаю, как он думает. Если он решил уничтожить один Столп, то непременно сделает это и со вторым.

- Аааа, - протянул Ото, соглашаясь со столь очевидным доводом. Больше никто не проронил ни слова, продолжая взбираться всё ближе к небу. Затем слова, сказанные столь обыденно, достигли своей цели. Встрепенувшись, Охранитель осадил своего коня с такой силой, что удила впились в губы животного до крови.

- ВТОРОЙ?!

Вопль огласил окрестности с такой мощью, что вне всякого сомнения достиг дома тети Киты. А может, добрался и до самого побережья.

- Второй Столп?! Ты издеваешься?!

Губы Охранителя дрожали куда сильнее рук, а конь начал рыскать от внезапной боли, но всаднику было все равно на страдания животного.

- Прости, совсем позабыл, с кем говорю, - мрачно улыбнулся Шезран, слегка меняя форму глаз. - Ты ведь совсем недавно вступил в группку шарлатанов, называющих себя создателями Столпа Вечности, верно? Не думал, почему из оставшихся в живых двух десятков для погони они избрали именно тебя?

Пальцы в белоснежной некогда перчатке сжались в кулак, но Охранитель перехватил собственную руку другой и прижал её к груди.

- Из-за твоей веры. Ты ещё веришь в бредни про сотворение Столпа. Ты всё ещё веришь, что он будет восстановлен. Это, в принципе, возможно, ваши старейшины правы. Но как только рухнет второй Столп, назад пути не будет.

- Когда это произойдет? - требовательно спросил Охранитель, обуздав свои чувства и нацепив маску превосходства, спрятав под ней перепуганного юношу с едва отросшей бородой.

Ответ не оставил от неё и следа.

- Уже, - указывая на А-терне, вымолвил Шезран.

***

Охранитель вместе с Ото умчались вперед, перекрикиваясь меж собой и не жалея лошадей, покуда Кован пытался найти в себе силы хотя бы пошевелиться.

А-терне больше не было. Раскрывшись словно цветок, её вершина окрасилась в оранжевый, заполняющий все больше и больше пространства. То было само воплощение огня, стремящееся поглотить всё, что не досталось воде, выплескивающее в небо иссиня-черный столб дыма, из которого вскоре стали сыпаться серые хлопья. К своему стыду, юноша ощутил, как озноб сотрясает его тело.

- Устрашает, правда?- поинтересовался Шезран, тоже не спешивший на встречу с огненной смертью. - Именно таким должно было стать Обрушение. Вода и лава, но ваши истории сделали из него обычный потоп, позабыв про пламя.

- Они погибнут, - пролепетал еле слышно Кован, но его слова не канули втуне.

- Скорей всего, - пожал плечами бродяга. - Не от вулкана, так от руки человека, с которым так мечтали встретиться. Он сильней, чем ты можешь себе представить.

- Я говорил про тётю и горожан.

Он заставил свой голос звучать тверже. И впервые за эти дни встретился с Шезраном взглядами. После извержения А-терне юношу было трудно удивить, но бродяге это удалось. Его глаза каждый миг меняли цвет, переливаясь из одного оттенка в другой с бешенной скоростью.

Остановившись на серых, бродяга провел рукой по окладистой бороде, обрамляющей лицо.

- Каюсь. Не впусти твоя тётка нас под свой кров, мне было бы глубоко плевать на судьбы людей, приведших себя на заклание под склон спящего вулкана. Любая ошибка ведет к расплате. Так устроено мироздание.

Он причмокнул губами, послюнил палец, подставил его ветру.

- Но иногда ты просто встречаешь нужного человека и делаешь ему добро, сам того не замечая, - судорога пробежала по лицу Шезрана, и шикарная борода разлетелась волосок за волоском, подхваченная порывом ветра, оставив его подбородок абсолютно гладким - Нам пора ехать.

Едва они тронулись в путь, как за их спинами по земле пробежала трещина, но то не были происки А-терне. Через миг половина гряды рухнула в пропасть, поглощаемая беснующейся водой. Теперь между наступающей лавой и городом возник ров, наполненный бурой жижей.

- Я не даю гарантий, - промолвил человек с медным лицом, - Может, это спасет твою тётю. Может нет. Слишком часто ошибаюсь, не могу уследить за каждым последствием своих деяний.

- Кто ты такой? - собственный голос вдруг показался Ковану писклявым, но он спросил вновь. - Зачем ты? - на большее юноша был не способен.

Шезран грустно улыбнулся, направив взгляд карих глаз высоко в небо.

- Я уже сказал тебе. Человек, который не делает ничего, кроме ошибок. И одна из моих ошибок сейчас убьет твоих товарищей, если мы не поспешим.

***

Лошадей пришлось бросить на середине подъема, но Кован даже не думал винить их за трусость. Его самого вид надвигающейся стены из огня приводил в священный трепет. Небо над головой с каждым шагом теряло цвет, уступая серым хлопьям пепла, и юноша весь вспотел, особенно когда они карабкались мимо слишком ретивого рукава лавы, спешащего рухнуть в обрыв, сотворенный бродягой. Хотя теперь юноша сомневался, что имеет право так называть Шезрана, меняющего личности чуть ли не каждую минуту. Следовало бояться, бежать от чудовища, шагающего с ним бок о бок, но почему-то Кован чувствовал лишь предвкушение, будто перед ним рассказывалось окончание хорошей истории.

И в самом деле, в момент их появления на усеянной камнями площадке, рассказ кончился. Ото валялся безвольным кулем, и вулканическая пыль жадно глотала влагу его тела. Великолепная секира лежала поодаль, разбитая на куски. На миг Кован затаил надежду, но наемник так и не пошевелился. Охранителя юноша заприметил ровно в тот момент, когда невероятная сила швырнула того на край площадки, к обрыву, под которым А-терне уже сполна показала свою истинную сущность.

- Ещё. Какая жалость, - человек, за которым они так долго гнались, говорил едва слышно, но Кован разобрал каждое слова. - Чего вам надо?

В серых от пепла пальцах он сжимал меч, с кончика которого ещё не перестала течь кровь. За исключением этого штриха, он был весь... серым. Серые волосы, серая одежда. Серое от усталости лицо, посеревшие губы. Его шатало, он не мог стоять на ногах твердо.

Тем не менее, Серый человек убил Ото, расправился с Охранителем, а сам остался без единой царапины.

- Верни украденное, - дрожащим голосом произнес Кован, не дождавшись ни слова от Шезрана, внимательно наблюдающего за противником, - нужно восстановить Столп. Оба, - поспешно добавил юноша.

- Украденное? - сквозь усталость в голосе незнакомца прорвалась насмешка. - Можно ли украсть то, что ты никогда не отдавал? Можно ли диктовать создателю, как поступать с его творениями? Так много вопросов, а ответов нет ни у тебя, ни у меня.

- Ч-что?

Кован чувствовал себя глупым ребенком, растерявшимся под градом слов взрослого. Но тут раздался хрип Охранителя, чья голова свисала с обрыва, а руки в ободранных перчатках пытались найти опору.

- Лжееец. Столп наш, а ты посмел его осквернить.

- Хорошо, - кивнул вдруг Серый, приближаясь к поверженному противнику. - Назови мне имена.

- Имена? - с трудом приподняв голову, Охранитель взглянул на мучителя.

- Имена, имена. Кто из вашего славного ордена создал Столп на пути подступающего океана? Почему их имена не славятся повсеместно, великих спасителей человечества следует чествовать, не так ли? - с каждым словом Серый становился всё выше, но вдруг вновь поник. - Впрочем, с кем я говорю. С потомком обезьяны, только и думающей, что о собственном благе. Представляешь, - обратился он вдруг к Ковану, - стоило мне разобраться с океаном и уйти в горы, обуздывать треклятую гору, как вокруг моего творения сгрудились фанатики. Не люблю фанатиков.

Не успел Кован пошевелиться, как старый, потрескавшийся меч с легкостью вошел в ногу Охранителя.

- Ты... ты... Зачем?! - задохнулся Кован, не в силах выдержать истошный крик, исторгшийся изо рта Охранителя.

- Честно? - Серый так и стоял, не вынимая оружия из тела стонущего Охранителя. - Потому что получаю некоторое удовольствие от его мук, а в моем возрасте это редкость, - с быстротой молнии меч пронзил по очереди руки человека в некогда белом плаще. - Как я страдал, наблюдая за завесой невежества, которой вы позволили себя опутать. Думал, спасу вашу культуру, не позволю потерять слишком много. Но вы замерли. Остановились. Принялись жить по заведенному порядку, - на сей раз мишенью стало горло. Не успел Кован вскрикнуть, как жизнь Охранителя прервалась. - Благодаря белым ублюдкам. Благодаря мне. Чтобы я ни делал, все получалось чуть-чуть несовершенным. Словно я неполноценен, а причин тому не разумею.

- Потому что я ошибся, - эхом раздался голос Шезрана, и Серый вздрогнул, словно впервые увидел его. Отвернулся от бездыханного тела Охранителя и поднял перст в сторону бродяги. Губы его задрожали, прежде чем Серый смог вымолвить лишь одно слово:

- Ты.

Быстрый выдох, и меч, роняя веер брызг, вздымается в защитную позицию.

- Я не вернусь. Ни за что. Я просто хочу умереть.

- Могу сказать то же самое, - вымолвил Шезран, запуская руку под плащ.

Происходящее в следующие мгновения Кован не взялся бы описать. Ярость, с которой сверкали мечи, превосходила его понимание. Как и напряженное молчание схлестнувшихся бойцов. Но одно он мог сказать наверняка.

Они были равны. Нет. Одинаковы. Они были зеркальным отражением друг друга в движении. На любой взмах приходился выпад, на защиту - обманка, на атаку отвечали уклоном. Серый человек и Шезран двигались в невозможном согласии, словно Кован очутился на показательном выступлении двух опытных бойцов, дерущихся друг с другом десятилетиями.

В какой-то миг Шезран отскочил в сторону, целый и невредимый, но и сам не сумевший оставить на сером полотне хотя бы царапины.

- Вот она, моя проблема. Хочу умереть, но сопротивляюсь до конца, - голос Серого был лишен эмоций от усталости, он просто бубнил себе под нос, - так что прошу, прекратим эту бессмыслицу. Дай мне осчастливить хоть одного из нас.

Бродяга кивнул и разжал ладонь, позволив своему оружию упасть на сереющую землю. Его противник не спешил расстаться с оружием и не сводил с Шезрана напряженного взгляда.

- Как ты можешь быть согласным? Почему я не могу поступить так же? - серое лицо подрагивало подобно бумажной маске.

- О, ты неправильно понял мои намерения, - рассмеялся Шезран. - я вовсе не надеюсь умереть от твоего клинка. У меня только один путь к смерти, и ты мне поможешь, хочешь того иль противишься.

Кован не знал, моргнул он или нет, но огромная площадка, омываемая со всех сторон лавой, вдруг заполнилась людьми. Стар и млад, воины и мудрецы, все они окружили Серого. Юноша поспешил взобраться на валун, но все, что смог разглядеть - серое пятно в море волос самого разного цвета.

- У тебя не было выбора с самого появления на свет. Ты всего лишь часть - загремел многоголосый хор, - и в том была ошибка. Её я исправлю.

А затем людской поток хлынул на Серого, который опустил руки и закрыл глаза. Закрыл их и Кован, не в силах понять творящееся безумие.

Сердце стучало словно барабан, но чуть не остановило свой бег, когда его руки коснулись чьи-то пальцы. Рядом с юношей стоял Шезран, точь-в-точь такой же, как и в первый день их встречи. Бродяга неотрывно смотрел на Кована и виновато улыбался.

- Где Серый? - выдавил из себя паренек, не найдя на площадке третьего тела.

- Интересным именем ты меня назвал, - донесся изо рта Шезрана знакомый монотонный голос. - На деле меня... Прости, парень, - продолжил бродяга своим привычным голосом, - ему ещё предстоит свыкнуться с новым положением дел, - он вдруг заговорщически подмигнул.

Это стало последним штрихом. Кован сполз с валуна на землю и истерически захохотал. Мир гибнет, его товарищи мертвы, а с ним шутит сумасшедший, поглотивший виновника безумия!

К чести Шезрана, он дождался, покуда юноша сумеет отдышаться.

- Мне самому становится смешно, когда я думаю о всех сотворенных мною глупостях. Так что смейся, на здоровье.

- Почему ты его... сожрал? - поинтересовался Кован, и был награжден грустной улыбкой.

- Не его. Себя. Человек, которого ты назвал Серым, был частью меня много веков назад. Вторая из двух моих крупнейших ошибок. Первая привела к катастрофам в сотнях миров. Вы называете её Обрушением.

- А вторая?

- Я поспешил. Поспешил все исправить, все изменить. Но я был один, никто не пришел на помощь. И я... разбил сам себя на тысячи осколков, каждый из которых должен был найти решение в пострадавшем мире, - он на мгновение запнулся, - Никто из них... из нас не смог справиться идеально, никто не смог вернуться к своему началу, - Шезран вдруг сник. - Я даже не уверен, нашел ли самую свою суть, порешившую столетия назад сотворить такую глупость. Смогу ли я себя вновь объединить. С каждой новой частью всё трудней принимать решения, словно в голове постоянно царит многоголосица.

- А что будет, если ты соберешь все осколки? - захваченный историей, юноша даже позабыл про ужас, творящийся вокруг.

- Воплощу свое давнее желание, - криво ухмыльнулся Шезран.

Тишина повисла вокруг, но слишком громким было шипение лавы, продолжающей своё наступление.

- Ты нам не поможешь? - вопросил Кован без особой надежды. Если часть Шезрана приняла решение обрушить бедствия на мир, то вряд ли теперь он будет вмешиваться.

- Нет, - прозвучал ожидаемый ответ, - хватит с вас моих ошибок. Делайте собственные. Выживайте сами. Я принес достаточно бед, а не могу решить хотя бы собственную проблему, - вдруг бродяга вскинулся и огляделся. - Если подумать, я помогу тебе. И только тебе. Ты ещё не научился ходить по лаве, так ведь?

Шезран подмигнул лукаво, вскинул руку, да и щелкнул пальцами.

***

Кован хотел закричать, но вода тут же сомкнулась над головой, заставив юношу запаниковать. Барахтаясь что есть мочи, он никак не мог найти ни дна, ни поверхности. Выбившись из сил, он разлепил глаза, лишь чтобы увидеть непроглядную муть. Отдавшись на волю судьбы, Кован повис, прекратив все попытки выбраться. Чувство юмора у Шезрана было однозначно извращенным.

Могучая рука ухватила его за шиворот, неумолимо утаскивая вверх, и через миг юноша смог вдохнуть смердящий воздух. Без лишних церемоний спаситель закинул его на плечо и понес прочь из гибельного болота, в которое превратилась бойня близ безымянного города. Очутившись на твердой поверхности незнакомец аккуратно усадил его на землю и всмотрелся в лицо, Кован ответил не менее пристальным взглядом. Спас его детина с огромным молотом на поясе.

- В порядке, парень? - положив широкую ладонь на плечо, поинтересовался тот. - Говорить можешь?

- Д-да, - отвечал юноша, обнаружив, что его бьет крупная дрожь, - спа-пасибо.

- Пожалуйста, - серьёзно кивнул забойщик. - Кем бы я был, коль дал бы тебе потонуть? Все мы люди, неча в воде подыхать.

Ответ так и рвался наружу, но Кован прикусил язык. К чему его спасителю знать про многолетний обман Охранителей или про многоликого Шезрана, наплевавшего на мир, который он погубил? Эту историю он унесет в могилу, если она у него вообще будет.

- Что с А-терне? Извержение продолжается?

- Да, - ответил мужчина, указуя на далекую стену пара, - все жители города молятся своим богам сейчас, в ожидании смерти, но что-то препятствует лаве придти сюда. Может, нам повезет, и Охранители успею восстановить Столп, или боги все-таки вмешаются.

Боги, подумал Кован. Никаких богов, просто безумец, по мимолётной прихоти защитивший людей, давших ему приют на час.

Кован шел по городу, чьи улицы начали размокать от наступающей влаги, и видел повсюду горожан, покинувших свои убежища. Люди раскололись на равные части. Покуда одни обращали свои молитвы безжалостному океану и во всю глотку звали Охранителей на помощь, другие распростерлись ниц перед гневом А-Терне. Последние молчали, и в их тихой просьбе было куда больше жути.

За очередным поворотом, впрочем, его ждало необычное зрелище. Десятки, сотни коров и овец, жмущихся друг к другу. Пережившие бойню, устроенную людьми. Пока Кован прикидывал, как бы обогнуть робкое стадо, животные раздались в стороны, выпуская бойкого дедка.

- Чё встал, милок? Не боись, тварюшки сильней твоего перепуганы.

Юноша ничего не ответил, лишь шагнул к ближайшей козе, и та отодвинулась в сторону, позволяя человеку пройти.

- Те говорят - безмозглые. А ты не верь. Животинки-то многое знают, что мы позабыли, - веселый дедок прытко скакал следом, и тараторил без умолку. - Вот я и говорю - не губите. Дайте выжить тем, кто посообразительней.

- Ты издеваешься надо мной?

- Шо ты, шо ты, сынок! - старикашка мгновенно вернул говор на место, но под пристальным взглядом развел руками. - Всё, всё, ушел. Подумаешь, напоследок животных вытащил из болота.

И старик просто исчез, оставив после себя недоумевающие морды коров. Кован вздохнул, не в силах понять глубину безумия существа, называющего себя Шезраном.

Впрочем, это было неважно. Ведь с каждым шагом юноша все сильней открывал себя воспоминаниям, которым раньше не было места в его мыслях.

Об отчем доме, по ступеням коего он скакал всё детство. Суровый кулак отца, теплое объятие матери. Нежная улыбка соседской девчушки, которая только-только начала носить косу. Спокойная жизнь, ждавшая путника где-то далеко, в самом сердце плодородной долины на самом краю континента

Кован мечтал лишь об одном. О быстрой смерти под напором пришедшей воды. Все, к кому он мог вернуться, погибли. Потому он и откликнулся на зов Охранителя, его никто больше не ждал, некуда было идти и стремиться. И Кован отправился в бестолковую погоню, бок о бок с лже-спасителем, боящимся крови наемником и многоликим безумцем. Лишь бы не думать об ушедших.

Он не знал, как нашел дорогу или как открыл дверь. Просто в один момент обнаружил себя содрогающимся от рыданий, покуда мягкие, теплые руки гладили и обнимали мальчика, коим он до сих пор был.

- Тише, тише, - шептала Кита, касаясь его волос и лица, - все позади. Все закончилось.

Прошло время, прежде чем он сумел поверить её словам.

***

Балансируя на самом краю, молодой мужчина пристально всматривался в воду. Одна за другой мелькали тени в глубине, но он выжидал, отведя назад руку с оружием наготове. Длинная палка с лезвием на одном конце, а на другом - веревка. Увидь кто столь бесполезное копье, рассмеялся бы. Но мужчине было не до смеха. Он ждал, мерно вдыхая и выдыхая, не отрывая взгляда от теней, мелькающих у самого дна.

И вот миг настал. Отработанным движением он метнул своё неряшливое копье в воду, и громадная рыбина забилась от боли, когда гарпун пробил чешую.

Мужчина успел сморщиться от досады - в очередной раз он промазал, не сумел смертельно ранить добычу, но затем веревка, обмотанная вокруг кисти, натянулась и рывком отправила незадачливого рыбака в морскую пучину.

Глаза нестерпимо щипало, соленая вода заливала рот, а рыбина упорно продолжала тащить. Иной запаниковал бы, но мужчина лишь упер пятки в податливый песок, высунул голову на поверхность, навстречу солнечным лучам.

Что ни говори, в его жизни случались погружения и похуже.

Рыба всё ещё сопротивлялась, оставляя после себя кровавый след, но мужчина неумолимо тянул её к себе. Когда до добычи оставалось не больше локтя, плавным движением он извлек из-за пояса нож. Нежно притянул извивающуюся от страха еду и вонзил оружие в глаз.

Выбравшись на берег, Кован швырнул ещё трепещущую добычу подальше от воды. Вот так. Теперь тёте Ките не придется думать, прирезать ли готовую отелиться буренку иль нет. На занятие Кована остальные сельчане поглядывали искоса, мол, неча человеку с водяными возиться, предпочитая колупаться по старинке в земле да мучить отощавшую скотину, для которой вечно не хватало корма.

Но так нельзя продолжать. С каждым днем он всё лучше понимал ярость Серого, век за веком наблюдавшего, как люди теряют способность выдумывать что-то новое для себя. Ковану самому потребовалось не одна попытка, прежде чем он додумался до веревки, соединяющей жертву и охотника.

Он с тоской посмотрел на тело безмолвной добычи. Вкупе с тёткой они прокормятся с неделю одной такой, но слишком много риска в подобной охоте. Если он не вернется, тёте Ките буде худо. Надо придумать подход получше.

И тут над серебряной гладью океана разнесся звонкий смех. Вскочив на ноги, Кован принялся озираться, но не увидел на берегу ни души. А смех всё звучал и звучал, переливаясь и трогая неведомые струны его души, ибо смеялась девушка.

Она была невообразима. И не благодаря большим, ярким глазам на загорелом личике. Не потому, что улыбалась мужчине, сверкая жемчужными зубками. О нет. Вовсе не это пригвоздило Кована к месту, лишило дара речи.

Незнакомка стояла на воде.

Вернее, на покачивающихся на волнах деревяшках, а над её смоляными волосами полоскался на ветру кусок ткани. Девушка крикнула ему, но Кован не разобрал ни единого слова. Зато почувствовал, как губы расползаются в улыбке.

Весь взъерошенный, насквозь мокрый, он стоял на ветру и хохотал, позабыв про все беды и печали.

Конец света обернулся всего лишь началом.