Человек без привязанностей

Для того, у кого перемены - привычка, чем-то новеньким стало бы появление постоянства.

Он носил ботинки со звонкими каблуками, синие рубашки и светлые брюки, на густых черных волосах всегда красовалась темно-коричневая короткополая шляпа.

Именно так Джеймс был одет, когда ночью, в густом сумраке переулков, в очередной раз острым языком напросился на неприятности — группа молодых людей жаждала крови и без замечаний относительно их внешнего вида, запаха изо рта и коэффициента умственного развития.

- Да ладно вам, ребят, - он улыбался открыто и искренне.

- Слышь, ты, - смачно сплюнув.

«И этим все сказано», - хмыкнув, подумал Джеймс. И дал деру, придерживая рукой шляпу и гулко отстукивая каблуками по деревянному настилу. Ему нравились звук и эхо, разлетевшееся по переплетам переулков, которому вторил тяжелый бег преследователей.

- Вам пора бросать курить! - обернувшись, крикнул Джеймс, когда чужая поступь начала затихать.

Вслед послышался нечленораздельный и бессмысленный мат, едва оформившийся в угрозы. Он рассмеялся, ничуть, однако, не сбавляя в скорости. Мало ли. Выдохся парень, лишь оставив неприятный район доков у причала. Запах всевозможных отходов цивилизации впитался в рубашку, и Джеймс морщился, ощущая неприятное амбре.

Ночной воздух приятно освежал, выпуклое звездное небо освещало дорожки, петлявшие от одного покосившегося многоквартирного дома до другого. Деревянные здания в пять этажей с низкими потолками жались друг к другу, словно сироты, недобро глядя провалами темных окон на поздних праздношатающихся. Из некоторых слышались звуки застолья, шумного и дикого, столь неуместного среди почти кладбищенской тишины.

Жизнь в подобных районах не располагала к радости — самые бедные жители обитали рядом с краем небольшого летающего острова на отшибе воздушного архипелага. Где-то раздавались звуки работающего парового котла, пыхтение сообщало об относительном достатке хозяев. «Нарываются», - подумал Джеймс, не питавший иллюзий о нравах местных.

Прочувствовав сполна атмосферу царившей безысходности, он встряхнулся, засунул руки в карманы и, чуть пританцовывая, зашагал к берлоге, которую снимал за бесценок. Он намеренно выбрал этот район — здесь никому не было дела до происходящего, никто не удивился бы контрабандисту. Джеймс остановился у крыльца дома, где снял жилье, и впотьмах пробрался наверх.

В этом бедном городе он был отрадно чужим. Вечный странник и продавец редких диковинок, стоимость которых в легальных местах не оставляла надежд даже людям среднего достатка — и именно она позволяла контрабандисту оставаться на плаву с его четырнадцати лет.

Очень скоро Джеймс планировал покинуть негостеприимный город, славившийся бандитизмом, коррупцией и развратом — словом, в квартал красных фонарей он наведался первым делом. И остался разочарованным: дешево и сердито. Слишком сердито.

Только разукрашенные вульгарные дамы с порченными волосами и оголенными ногами, взъерошенными мурашками от неприятного промозглого ветра. И не было интриг, ярости, сплетен и связанных с ними глубоких историй о чистых чувствах — последние оставались лидером на рынке, но почему-то их хозяева, не знающие курса валют, запросто отдавали их за безделушки.

Для Джеймса главным правилом оставалось не привязываться к местам, людям и явлениям. Не выбирать любимое блюдо, любимой женщины, друзей и цвет — проблемы возникали только с последним, синий и бежевый оставались в его гардеробе в большинстве.

В остальном человек без привязанностей ходил под небом странного мира пританцовывая и зная, что единственное его больное место — любовь к синим рубашкам. Но сожжение одежды в редких случаях является пыткой, разве что зверствующей зимой, так что себя Джеймс всегда оставлял в успокоительной безопасности.

Он убеждался, что сделал правильный выбор, глядя в погасшие глаза людей, у которых он едва ли не задаром забирал чувства и эмоции. Уходили они всегда с облегчением. Иногда Джеймс ощущал непонятное щемящее чувство, наблюдая за дружескими беседами и романтическими свиданиями, и всякий раз напоминал себе, каких страданий это может стоить потом.

Входная дверь щелкнула открывшимся замком и натужно заскрипела, пропуская временного хозяина в крохотную комнату. Густая мгла съела очертания мебели, пыльное небольшое окно едва пропускало звездный свет. Джеймс скинул одежду, как пришлось, и наощупь нашел кровать.

Утром его ждало последнее дело в этом городе, и, думая о скором отъезде, он улыбался.

***

Солнце едва продралось сквозь грязное стекло и расползлось приглушенными лучами — Джеймс спал глубоко и мерно дышал, раскидав конечности по узкой постели. И только въедливое жужжание мухи, проснувшейся от весеннего тепла, сумело вырвать его из сна.

- Ой, - кинув взгляд на часы, изрек он.

Пунктуальностью он никогда не отличался, и все отчетливее ощущал, как это вредит работе. Собираясь, Джеймс размышлял, как будет стратегически вернее — намеренно запыхаться, чтобы показать, как спешил, или войти с нагловатой улыбкой? Решив, что должен зайти, извиниться и вести себя сдержанно-деловито, он покинул дом и широким шагом двинулся к месту встречи.

Богатые горожане жили в собственных домах с широкими стеклянными окнами, маленькими садами и ограждались от мира высокими заборами — соседство с отщепенцами их явно не вдохновляло. Несмотря на провинциальность, муниципалитету удалось выделить кусок дорогой земли с озером под центральный парк, который Джеймс прошагал быстро и назло расправив плечи под подозрительными взглядами редких аристократов и процветающих торговцев.

Адрес на измятой бумажке на проверку оказался ухоженным невысоким домом недалеко от центра города. На всякий случай еще раз сверившись с написанным, Джеймс уверенно постучал, настраиваясь на спокойный лад и подбирая точное приветствие — от первого впечатления зависел успех сделки. Девушка по имени Мэри, родом из обнищавшей аристократической семьи, открыла ему дверь.

- Добрый день, - сдержанно улыбнувшись, глубоким голосом сказал он.

Она чуть поджала губы и прищурила глаза. Чисто аристократическая привычка.

- Вы опоздали.

- Прошу прощения, - оправдываться Джеймс не собирался. Оправдываешься — значит, признаешь вину.

- Входите, - спокойно и прохладно. - Верхнюю одежду оставьте здесь.

Парень беспрекословно подчинился, скинув светлый пиджак.

- Шляпу тоже снимите, - Мэри сильнее сжала губы, превратив их в тонкую линию. Она явно нервничала и старалась это скрыть, тщательно следя за руками, которыми то и дело начинала теребить серебряное кольцо.

- Ее я никогда не снимаю. Я ведь имею право на небольшие причуды, верно?

- Это невежливо.

- Невежливо? Что ж, простите великодушно, но шляпу я не сниму, - сдержанно-спокойно и до возможного твердо произнес Джеймс, глядя в серые глаза, окаймленные светлыми ресницами. Девушка недовольно тряхнула гривой волнистых рыжих волос, пропустив прядь сквозь пальцы, и молча прошла в гостиную.

- Присаживайтесь, - Мэри указала на кресло напротив дивана. Их разделял невысокий черный столик.

- У Вас хороший вкус в интерьере, - и неважно, действительно ли он так считал. - Просто, неброско и уютно.

- Благодарю.

Обстановка хранила следы былой роскоши, но оказалась проще, чем Джеймс представлял себе, узнав о происхождении клиентки. Сама Мэри тоже не оправдала ожиданий — рыжий считался цветом простолюдинов. Цвет волос и веснушки на бледной коже выдавали в ней приблудного ребенка, ведь ни одна из аристократических семей не могла передать ей такую экзотичную внешность. Распушенные волосы, простое домашнее платье с кожаным корсетом и плиссированной юбкой тоже сообщали о необычности особы — никто из аристократов не позволил бы себе принимать гостей в таком виде. Даже контрабандиста.

- Чаю? - суровость Мэри смягчилась, он мысленно поздравил себя.

- С удовольствием, - Джеймс сел и выпрямил спину. Мэри исподволь его рассматривала. Смуглая кожа, упрямо вздернутые подбородок и нос на широком, скуластом лице, низкий лоб, скрытый шляпой, выбивающиеся темные пряди и внимательные черные глаза — в нем прослеживалась кровь воздушных кочевников, и это многое сообщало о его характере.

Чайник быстро закипел на паровой плите, заполнившей гостиную приглушенными звуками и хлопками. «Котел оборудован заглушителем, видимо, остался с прошлых времен». Девушка заварила травяной чай — для успокоения и расслабления.

- Что ж, я думаю, нам пора поговорить о сделке. Меня интересует весь Ваш товар.

- Весь? - Джеймс подался вперед, не сумев сдержаться.

- Вас что-то удивляет? - Мэри кинула быстрый взгляд исподлобья.

- Разумеется! - он немного взволновался, но быстро взял себя в руки. - Обычно моих покупателей интересует одно чувство или ощущение.

- Я — не обычный покупатель.

- Я уже заметил, - Джеймс погрузился в кресло, чуть усмехнулся уголком губ — он часто улыбался только левой частью рта. - Могу я узнать Ваши цели? Мне кажется странным, что к нелегальной сделке проявляет интерес особа из аристократии.

- Вам есть дело до моих целей и происхождения? - Мэри стала еще холоднее. Любые замечания касательно родословной выводили ее из себя — с детства пришлось хлебнуть горя и насмешек.

- Разумеется! Вдруг я попаду в неприятности по Вашей милости? - Джеймс не снимал с лица усмешки. Закинув ногу на ногу, он едва пригубил чай. У девушки едва заметно дрогнул уголок рта, грозясь оскалить мелкие, как у ласки, зубы.

- Что ж, хорошо. Я — исследователь.

«Женщина-исследователь?.. Однако».

- Это объясняет Ваш интерес, но не то, что Вы собираетесь делать.

Мэри со звоном поставила чашку на блюдце. Чай выплеснулся.

- Я Вас раздражаю? - из стремления к выгоде с трудом погасив усмешку, поинтересовался Джеймс.

- Не вы, - внезапно успокоившись, сказала она. - Сама ситуация.

- Да, думаю, ваши предки были бы в ужасе, узнав, что вы совершаете сделку с контрабандистом из низов, - Джеймс тут же пожалел о сказанном. Он не сумел сдержать стойкую неприязнь к аристократам, таким далеким, надменным и богатым.

- Они мертвы, вряд ли им есть до меня дело. А моя мать, как вы уже, вероятно, догадались, и сама из низов, - Мэри сжала подлокотники кресла до побелевших костяшек.

- Я полагаю, у Вас недостаточно средств, чтобы покупать товар — простите, объекты исследований — легально, верно? - ощутив укол вины, Джеймс резко сменил тему.

- Вы правы, - с достоинством ответила Мэри. - А насчет цели... Я хочу понять, в чем секрет человеческих привязанностей, и каким образом формируется счастье.

- И все? - Джеймс ушам своим не поверил. Он ожидал искусственного создания эйфории, новых видов наркотиков, что в руках аристократки стало бы фурором — но не этого.

- И все, - Мэри чуть улыбнулась.

- Но это же просто - если есть определенный набор вещей и людей рядом, человек счастлив. Если кто-то или что-то удовлетворяет его требованиям и желаниям — он привязывается.

- Боюсь, Вы не правы.

- У Вас ведь серьезные причины так думать? - Джеймс попался на самый надежный для него крючок, от слабости к которому так и не смог избавиться — любопытство. Однажды он заложил в ломбард интерес, и едва не повесился на следующий же день. Оказалось, любопытство и интерес — то, что двигало большинством его поступков.

- Разумеется. Я же исследователь, - Мэри повела плечами. Воспитание сделало ее изящной и умеющей держаться с достоинством почти в любой ситуации, несмотря на природный темперамент и крутость нрава. Повисло молчание — Джеймс напряженно размышлял.

- Знаете, я видел много людей, желающих избавиться от самых разных чувств настолько, что они не думали о выгоде. Их объединяло то, что это чувство их убивало, - он сделал паузу. - И на моей памяти никто еще не хотел избавиться от счастья, так что вряд ли я смогу вам помочь.

- Вы полагает счастье чувством?

- Ну да, - Джемйс опешил.

- Думаю, что это не совсем так, - Мэри ничуть не изменилась в лице, Джеймс ощутил укол зависти — даже ему иногда не хватало выдержки.

- Хорошо, давайте начистоту, - Джеймс решился. - Я сделаю Вам скидку, если Вы расскажете мне о том, что изучаете.

- Для начала, я хочу осмотреть товар. И назовите первоначальную цену.

Парень вытащил из кожаной сумки кристаллы и растворы чувств, аккуратно подписанные на этикетке. В целом Джеймс был весьма неорганизован, но в делах проявлял пугающую педантичность. Разложив их строгими рядами на столике, он испытующе посмотрел на девушку.

- Я полагаю, до этого Вы ни разу не покупали чувств нелегально? - осторожно поинтересовался Джеймс.

- Верно, - Мэри слегка смутилась и убрала руку, потянувшуюся было за кристаллом невзаимной влюбленности.

- Что ж, позвольте озвучить основные правила. Никому не говорить о факте покупке, не давать моих контактов и описания. Никому не показывать. В общем, сделать вид, что этой встречи никогда не было, иначе спросят с нас обоих.

- Я понимаю, договорились, - она поднялась с дивана и подошла поближе, изучая представленные образцы.

- Здесь не все, - Джеймс откинулся в кресле, позволяя девушке осмотреть все внимательно. - Я продаю на треть ниже рыночной стоимости, вам могу скинуть половину с учетом количества товара и ответов на вопросы. Думаю, Вы сами в состоянии прикинуть цену.

Он прикрыл глаза. Разговор вышел утомительным, приходилось следить за каждым словом и жестом. И любопытным — настолько, что уверенный Джеймс начал терять над собой контроль.

- Что ж, качество товара меня устраивает.

Джеймс приоткрыл глаза, с прищуром глядя на выпрямившуюся девушку, стоящую близко и возвышающуюся над ним. В рыжих волосах играли солнечные блики, маленькая грудь выглядывала из корсета, едва прикрытая нижней блузой, над ней виднелись четко очерченные ключицы. Мэри улыбнулась своим мыслям, привычно убирая с лица непослушную прядь. «Какие тонкие запястья».

- Вначале - ответы, - Джеймс улыбнулся, ощущая странную расслабленность в теле и удивляясь ей.

- Хорошо. У меня есть основания полагать, что счастье, которое удивительным образом поступает все-таки в продажу — я знаю тех, кто его продает — является не совсем чувством.

- И чем же тогда? - он подался вперед, положив острый подбородок на сцепленные в замок широкие руки.

- Пока не знаю. Видите ли, как Вы и сказали, купить его почти невозможно, а потому и изучить я не могу. Приходится довольствоваться ходом от обратного — изучать несчастье, - Мэри заговорила быстро и отчетливо, разволновавшись и забывшись. Глаза ее заблестели хорошо знакомым Джеймсу образом — только любопытство могло так преобразить лицо. Нервно меряя шагами комнату, она крутила кольцо на пальце и рассуждала вслух.

- Все привыкли к тому, что чувство можно потрогать. Представьте себе мир, где это сделать невозможно — мир, где чувства являются чем-то эфемерным, проявляющимся только в ощущениях, в самом носителе.

- Мне сложно это сделать, но я в состоянии. И что же? - Джеймсу передалось нервное возбуждение, свойственное искренне увлеченным людям.

- Тогда природу чувств изучали бы тщательнее. Нам кажется, что мы все о них знаем — но то, что мы действительно знаем, так это их рыночную стоимость. Все задумываются о суррогатах, о наркотиках на их основе, на их продуцировании, но никто не задумывается об их природе. О том, зачем и почему они есть.

- Интересно. Вы говорили, что счастье это не совсем чувство. Почему Вы так думаете?

- Вы когда-нибудь были счастливы?

Джеймс глубоко задумался. Не дождавшись ответа, Мэри продолжила:

- Я - да. И знаете что? Есть эйфория, есть радость, есть влюбленность — счастье вмещает их всех, и при этом выходит за их рамки. Я полагаю, счастье — это умение, способность. Оно мало зависит от условий, и чаще всего я испытываю его в работе. И более того — я собрала кое-какие сведения о других людях, и у них тоже самое. У них нет многого из того, что считается необходимым условием для счастья — и, тем не менее, они его испытывают. Есть и обратные примеры — большинство аристократов несчастны, хотя никогда и не признаются в этом.

Джеймс долго обдумывал ее ответ, напряженно покусывая губы и потирая лоб, спрятанный шляпой — Мэри заметила шрам, тонким полукругом пересекающий кожу от виска к виску. «Так вот почему он ее не снимает».

- Что ж, вы ответили на мой вопрос, - Джеймс широко улыбнулся, вновь превратившись в самоуверенного продавца, чем вызвал укол раздражения. - Я принесу весь свой товар - могу сегодня, спустя полтора часа. Вас устраивает?

- Более чем, только сообщите стоимость, - сдержанно ответила Мэри, надев маску аристократической выдержанности. Джеймс с хитрой ухмылкой написал заветные цифры на бумажке, девушка глянула на них, глубоко вздохнула и несколько обреченно кивнула.

- Оплата после осмотра товара, - Мэри проводила продавца до дверей. - Буду ждать.

- До скорого, - парень подмигнул ей и покинул негостеприимный дом.

Мэри выдохнула. Сделка ее нервировала, а продавец словно специально пробовал ее на прочность. При этом его речь соответствовала манерам высшего общества, что удивляло и вызывало любопытство. Ей хотелось расспросить про то, как он ведет дела, что успел увидеть, как выглядят клиенты. Но она не решилась.

***

Джеймс, напевая, возвращался. Он не рассчитывал на такую радость — разом сбросить весь товар. Долой переживания о возможной поимке на дирижабле! Долой нервы, долой панику. В кои-то веки он уедет из города чистым — да, немного обидно, что не нашел нового товара. Но зато он нашел потрясающего покупателя, и, возможно, их отношения станут постоянными. Мысленно прокручивая разговор с Мэри, Джеймс напряженно вспоминал, когда в последний раз он ощущал счастье, и не мог припомнить. Эйфорию, радость, удовлетворение — да.

Счастье — нет.

Бодрый шаг сбился на медленную поступь — слова девушки-исследователя запали гораздо глубже, чем казалось с первого взгляда. В голове стрельнула дикая мысль нарушить принцип и остаться на пару дней подольше — кто знает, что она уже успела открыть и что найдет в будущем? Но Джеймс поспешил ее отогнать.

***

Он едва не врезался в забор вокруг дома покупательницы, куда так стремился — широко улыбнулся, словно пробуя на прочность собственную маску, и постучал.

- Вы вновь опоздали, - вместо приветствия. - Входите.

Джеймс, не переставая улыбаться, снял пиджак и вошел - почему-то его очень веселило легкое и тщательно скрываемое раздражение девушки. Он редко специально дразнил клиентов, но она так мило морщила нос, что удержаться было невозможно.

- Вот, - он спокойно разложил свой товар, пряча улыбку в хитром прищуре глаз и уголках губ. - За качество ручаюсь.

- Неужели? - Мэри склонилась над столиком, правой рукой придерживая непослушные пряди. Парень чуть отступил назад, наблюдая за игрой солнечного света в рыжих волосах.

- Может, отметим сегодня удачную сделку? Поужинаем? - слова сорвались с языка прежде, чем Джеймс успел его прикусить.

Мэри опешила. Подняла взгляд, внимательно отыскивая следы насмешки на лице, но парень намеренно оставался убийственно серьезным. Не найдя состава преступления, Мэри откинула копну волос за спину и задумалась. В голове стучало настойчивое «нет», но почему-то оно не спешило сорваться с губ и навсегда отвадить наглеца с лучистыми глазами и шрамом на лбу.

- Нет, - наконец сумела выдохнуть она. - Наша встреча исключительно деловая.

- Я и предлагаю Вам исключительно деловую встречу, - Джеймс не был бы собой, отступи он так легко. Прошествовав до кресла, он неторопливо устроился и закинул ногу на ногу. - Согласитесь, не каждый день заключаются такие крупные сделки.

Белая кожа, усыпанная веснушками, побагровела от смущения — и кровь резко схлынула обратно. Мэри вспомнила намерение узнать больше. Когда еще представится возможность? Про то, как ее притягивал взгляд темных глаз, она старалась не думать.

- Товар действительно отличный, - Мэри провела рукой по разноцветным кристаллам и склянкам. - Беру.

- А что же насчет встречи, - Джеймс задумчиво потер подбородок, наблюдая за девушкой снизу вверх. - Вы согласны?

Мэри застыла. Авантюры и запреты всегда ее привлекали, научное и строгое желание узнать больше сменялось интересом к Джеймсу — разум твердил, что эта история может завести ее непонятно куда. Но ее тянуло к неизвестному, а от взгляда с хитрецой бросало в жар.

- Хорошо. - Мэри устала воевать с собой. - Я согласна.

- Я зайду за Вами спустя час, - Джеймс пружинисто поднялся, приободренный и улыбчивый. - На этот раз без опозданий.

Парень уверенно прошел к двери и резко притормозил прямо перед девушкой, глядя на нее снизу вверх и находясь возмутительно близко.

- Оплата? - он склонил голову набок, нависая над невысокой Мэри. Она, не отступив ни на сантиметр, с вызовом глянула ему в глаза и улыбнулась.

- Разумеется, за кого Вы меня держите?

Джеймс едва слышно рассмеялся. Девушка ему нравилась.

***

Едва входная дверь закрылась, Мэри устало прикрыла глаза — а перед внутренним взором остался отпечаток широкой спины. Весь сегодняшний день казался сном. Слишком много событий, не укладывающихся в привычную рамку повседневности, и попытка их осмыслить нагло прерывалась придумыванием наряда, в котором Мэри пойдет на «чисто деловую встречу».

- Я ведь даже не спросила его имя, - вслух пробормотала девушка, нервно заламывая пальцы. Застыв на секунду, она подумала о том, как же веяло от нового знакомого обаянием свободы, которой ей всегда не хватало. Встряхнув головой, она мысленно вернулась к наряду.

«Те черные туфли в самый раз под мое любимое платье», - вспоминая содержимое шкафа, прикидывала девушка. Мэри тоже любила синий.

***

Джеймс стоял на пороге, держа в руках букет из ромашек и васильков. Он ненавидел пафосно красивые цветы, искусственные и лишенные запаха.

- Видите, не опоздал, - радостно воскликнул он, подмигнув. Мэри не сдержала улыбки.

- Нет, не опоздали, - она приняла букет и скрылась в глубине дома, отчаянно пытаясь найти вазу — цветов ей не дарили давно.

В итоге букет оказался в кастрюле, но Мэри не придала этому значения — все происходящее давно перестало отображаться, как реальное. Торопливо поправляя сложную прическу, девушка покинула дом, излишне внимательно закрыв дверь и избегая смотреть на Джеймса — парень же не сводил глаз с лихорадочных движений тонких рук и смущенного румянца.

Закатное солнце окрашивало мир в розово-золотой, тени удлиняли цепкие лапы и захватывали пространство широких улиц центра, мощенных брусчаткой и обросших по бокам клумбами, одну из которых и ободрал Джеймс. Парень уверенно вел девушку в милое кафе с верандой и плетеными стульями — он заприметил его пару дней назад совершенно случайно, подчинившись настойчивому зову интуиции.

И не обманулся. Кто же знал, что рыжая так зацепит Джеймса? Ее слова осмысливались где-то в подкорке, иногда всплывая и вызывая странное ощущение уходящей из-под ног земли.

Джеймс с легким разочарованием осознал, что никогда не пытался вникнуть в причины происходящих событий и действий людей, поставлявших ему товар. Он просто принимал происходящее, как есть, не пытаясь увидеть закономерности. Хотят избавиться — значит, плохо, а от избавления хорошо.

Однако начали вспоминаться лица тех, кто получил избавление — и Джеймс с неохотой признался себе, что они не стали счастливее. Скорее, наоборот.

***

Со стороны они смотрелись, как молодая пара, только что обручившаяся. Мэри сидела с полыхающими щеками, подчеркивающими белизну кожу, Джеймс рассказывал веселые истории из прошлого, отчаянно жестикулируя и демонстрируя неплохой актерский талант. Они общались, словно старые друзья, не видевшиеся пару лет, но сохранившие легкость и искру отношений, с удивлением обнаружившие, что делали похожие выводы, проживая разные истории.

- Знаешь, - задумчиво сказал парень после очередной глупой истории о том, как он вляпался в передрягу. - Я давно уже ни с кем так не сидел.

- А я даже не заметила, как мы перешли на «ты», - улыбаясь, ответила Мэри. - И как село солнце, и как похолодало... А вообще, сколько времени?

- Без понятия, - удивленно оглядевшись и обнаружив пустые, темные улицы и хмуро-раздраженные лица официантов, которым явно хотелось домой. - Я провожу тебя.

Мэри кивнула и зябко повела плечами — и на ее плечах услужливо оказался пиджак, пахнувший хвоей. Джеймс оплатил счет как можно незаметнее, чтобы не вызвать смущение и попытки внести свою лепту, и поднялся, подав девушке руку.

- Ты никогда не покидала пределов этого города, правда? - они прошли уже несколько тускло освещенных фонарями кварталов центрального района.

- Нет, - с грустью ответила Мэри. - Мне всегда хотелось, но я так и не решилась.

- С твоим-то любопытством... звучит странно.

- Наверное, - она ощутила тяжкий груз усталости — этот день казался чуть ли не неделей, полной событий и впечатлений.

А Джеймс вдруг понял ее суть столь же отчетливо, как видел облачное небо и призрачный свет луны. Чужая и для аристократов, и для низов, с детства она впитала ощущение, что весь мир — враг, враг всемогущий и беспощадный. В этом ужасе природное любопытство уцелело неведомым чудом, став единственным проводником Мэри в жизнь.

- Что? - заметив его взгляд, спросила она.

- Вот и твой дом, - невпопад ответил Джеймс.

Он остановился на пороге, осторожно снял с плеч девушки пиджак и искренне, широко улыбнулся.

- До встречи.

- До встречи, - парень поспешно ушел, услышав хлопок двери за спиной и кожей ощутив недоумение.

Джеймс возвращался окольными путями, стараясь как можно сильнее удлинить дорогу — ему казалось необходимым обдумать происходящее, но голова была пуста. Ни мыслей, ни чувств, ни ощущений — только лишь фатальное отупение.

Он обнаружил себя перед узким входом, ведущим на темную лестницу.

«Так, парень, надо собраться, а то навернешься и сломаешь себе шею», - он дернул ручку на себя и услышал мерзкий скрип несмазанных петель. Нарочито медленно пройдя весь путь до верхнего этажа, парень нащупал замочную скважину и отпер дверь. Как он уснул, Джеймс не запомнил.

***

Утро промчалось в страшной спешке запоздалых сборов — в порядком потертый, но качественный чемодан в хаосе летели вещи, поднимаемые с пола и других поверхностей. Джеймс носился по комнате как ужаленный, сонно и очень быстро проверяя время и количество оставшихся вещей.

Из дома он выбежал, толкнув двух неторопливо курящих самокрутки соседей, получил несколько проклятий в спину и взял курс на воздушный вокзал. Дирижабль словно его ждал — отплытие откладывалось уже в третий раз, когда Джеймс с чемоданом встал перед трапом, ведущим в объемистое нутро. В руке он нервно сжимал красиво позолоченный и смятый билет.

Ему отчаянно не хотелось на борт, ноги стали свинцовыми и наотрез отказались нести хозяина. Джеймс желал узнать Мэри чуть лучше — он на себе ощутил, какого бороться с миром и отчаянием, и испытывал уважение к рыжей, сумевщей сохранить ясность ума и живость души.

***

Дирижабль натужно поднялся в небо грузной, разжиревшей птицей — а парень смотрел на постепенно удаляющуюся точку, теряющуюся среди блеклых облаков, изнутри подсвеченными занимающимся рассветом. Узкие лучи пробивались сквозь тучную пелену и падали на землю, влажную от росы — а на лице Джеймса проступала неуверенная улыбка.

- Так-с, - негромко произнес он, закинув голову к небу. - Мне срочно нужен завтрак и кофе.

Рядом с вокзалом находилось уютное место, в котором он побывал первым делом при приезде. Заказав ровно тоже самое, что и дождливым утром первого дня, Джеймс с нетерпением дождался свежесваренного кофе. Полной грудью вдохнув аромат, он поднял чашку, словно бокал с вином, и мысленно произнес тост.

«За нарушения главного правила моей жизни» - парень негромко рассмеялся, вызвав любопытно-осуждающие взгляды немногочисленных гостей, и пригубил напиток. Настроение его неожиданно было весьма приподнятым.

«Нужно найти новое жилье... И, вот черт, ей даже не расскажешь! Она же просто испепелит меня за молчаливую попытку уехать».

Джеймс широко улыбался и мог поклясться, что счастлив.