Первая смена

Вода напоминала малахитовое стекло. Я с восхищением сказал об этом коренастому напарнику.

– Угу, уже насмотрелся, – равнодушно сказал он, поглядывая по сторонам сквозь солнцезащитные очки. С кончика его носа свисала капелька пота.

Мы охраняли территорию пустынного, вытянутого полукругом берега, погрязшего в зное. Лишь стая неугомонных чаек разгуливала по гальке. Птицы неуклюже взмахивали крыльями, запрокидывали головы к пронзительно синему небу и кричали, кричали. С одной стороны нависал пологий склон, поросший редкой растительностью. С другой – раскинулось чарующее покрывало моря.

Не удержавшись, я вошёл в воду: босые ноги обдало блаженной прохладой. Такое чувство, словно растворяешься в мире безмолвия. Снял синюю майку с логотипом охранного предприятия, кепку и смочил их. Накинул на разогретые солнцем тело и голову. Стало намного лучше.

– Юра, не увлекайся! У нас гости, – сказал напарник.

– И правда, – согласился я, глядя на внушительных размеров скалу, что разделяла берег на две части. От неё к нам ковылял пожилой человек. Сутулый и долговязый, он подошёл к кордону.

– Добрый день, друзья, – прохрипел человек. – Как же вам тут непросто, на жаре.

– Ха, – хохотнул здоровяк.

– Жора, – осадил его я. – Ты же не на передаче "Аншлаг."

– Не удержался. Как же мило было сказано! Ладно, продолжай, дедуля, – сказал незнакомцу Жора, силясь унять смешки.

– Я Валерий, местный житель, а вас как величать?

– Не имеет значения, – бросил я.

Валерий согласно кивнул, коснулся худыми пальцами ограждения.

– Ребят, пропустите, дело жизни и смерти. Нужно там побывать, понимаете? Не вы первые и не вы последние, кто запрещает мне в этом.

– А зачем тогда мы здесь? – справился Жора. – Для красоты? Неужто ты один такой ‒ мысль, идея, ‒ самый умный?

Валерий вздохнул.

– Верно угадали, я простая мысль в облике, подобном вашему. Уж так мы устроены: материализуемся в людей, пытаемся вас изучать, считывать с вас как можно больше информации. На то и зовёмся мыслями.

– Ты забыл добавить, умник, для чего вы нас изучаете! – сказал Георгий. – Чтобы проникнуть в творческую область писателя, не так ли?

– Моё слияние с творческой мастерской Фина пойдёт на благо! Нельзя же проявлять крайнюю избирательность!

– Автор сам решит, что ему делать, – добавил я. – У нас договор, понятно?

– Чего ты отчитываешься? – озлобился напарник. – Уходи, Валерий, Василий, кто бы ты ни был, пока не получил по макушке!

Валерий отпрянул, сощурил глаза. Сплюнул.

– Эй, эй, ‒ возопил здоровяк. – Полегче!

– Через день берег откроют, потерпите, ‒ попытался охладить ситуацию я. – Сегодня Говарду Фину требуется отдых.

– Юра, не лезь, – огрызнулся Жора, обойдя преграду и шагнув к Валерию.

Кряжистый, широкоплечий, с брюшком под синей майкой, он навис над беззащитным стариком.

– Оставь его, – сказал я.

– Неужели не понятно? – не унимался Георгий, обращаясь ко мне, но не сводя глаз с Валерия. – Они давят на жалость! Специально становятся старичками , детишками, чтобы мы их впустили! Да, дедуля? – выдохнул в морщинистое лицо нарушителя кряжистый охранник.

Валерий безмолвствовал, слегка приосанился, но взгляд оставался твёрдым и нерушимым.

– Как считаешь? – продолжал бугай. – Стоит применять силу или бесполезная мысль сама ретируется???

Мысль молчала.

– Ага, значит, придётся!

– Жора! – крикнул я.

Напарник обеими ручищами схватил деда за талию, приподнял и отбросил, как старую куклу. Валерий рухнул на гальку у самой воды. Наступившая волна накрыла его с головой. Крякнув, он попытался встать. Тщетные попытки повторялись снова и снова. Наконец, старик сдался, оскалил желтоватые зубы, задержал взгляд на мне.

– Ох и вижу я тебя насквозь, паренёк, – сказал он, чуть успокоившись. – Зелёный ты совсем, неопытный. Все страхи на лице написаны.

– Убирайся, – прорычал Жора.

Валерий собирался с силами добрых полчаса, пока не поднялся на ноги и, изредка падая, не скрылся за поворотом.

– И дел-то, – похлопал в ладоши здоровяк.

– Будь я проклят, к чему жестокость? У нас нет таких полномочий, – возмущался я.

– Не волнуйся, Фин нас отблагодарит. А старик пусть дальше обдумывает план действий! Устроил нам цирк! Поделом ему!

***

Солнце жёлто-оранжевой игрушкой скатывалось по натянутому карамельно-алому пологу неба. Редкие облака выглядели так, будто их кисточкой размазали по пунцовому полотну.

Море нехотя темнело и полыхало огнём заката на горизонте.

Григорий хмыкнул, когда из-за скалы появилась девушка. В оранжевом купальнике и с фотоаппаратом в руках, она грациозно шла по берегу. Снимала небо, море, склоны гор вдалеке, пылавшие бордовым пожаром , и поправляла длинные каштановые волосы, которые волнисто развевались на ветру.

– Привет, – участливо сказала она, обнажив белоснежные зубки.

– Здрасьте, – бесцветно ответил напарник.

Я промолчал. Черты лица незнакомки всколыхнули в памяти забвенные отрывки десятилетней давности.

– Инна? – вырвалось у меня.

Напарник удивленно изогнул одну бровь.

– Неа, – девушка мотнула головой. Её глаза были зелёные-зелёные, как два изумруда.

У меня было чувство, словно в памяти кто-то копался, переворачивая факты, воспоминания.

– Неужели не пропустите милого фотографа? Я же безобидная и, без малого, вдохновение.

– Будь ты хоть Девой Марией, – сказал Георгий. – Проваливай, красотка!

– Ага, – девушка неотрывно глядела на меня.– До встречи, мальчики!

– Давай - давай! Второй раз повторять не буду!

Изящно ступая на горячую и разноцветную гальку, Инна скрылась за скалой в форме клыка.

– Ты смотри! – продолжал канючить Жора. – Скоро Иисус Христос к нам пожалует. Эх, скорее бы смена закончилась. Ещё ночь и день потерпеть!

Молчание.

– Юра, ты в порядке? Бледный, смотреть страшно!

– Да, прости, она кое-кого напомнила.

– Хм, странно, – задумался Георгий. – И кого же?

– Не важно, потом расскажу, – вздохнул я, всеми силами скрывая дрожь в голосе.

***

Поздним вечером Георгий расхаживал с фонариком вдоль ограждения, а я прилёг отдохнуть в нескольких метрах от кордона. Камешки неприятно упирались в спину, но я довольно скоро привык к необычному массажу.

Вскоре меня накрыла волна сновидений: тёплая и неистовая. Закружила, завертела и опустила на заднее сиденье автомобиля.

– Юра, и ты тоже пристегнись, – гневно сказала мама, сжимая обеими руками руль.

Сквозь лобовое стекло я видел серую ленту трассы, которая терялась на горизонте. Двигатель надрывно стонал в недрах машины, унося в дальние дали.

– Ага, – ответил я и защёлкнул маленькими ручками ремень. Именно маленькими, ведь мне только-только исполнилось шесть лет.

– Отлично. Инна достань, пожалуйста, карту. Гостиница и заправка должны быть неподалёку.

Я и сам не заметил, как широко улыбнулся. Сердце прыгало в груди от осознания свободы, той самой, что случается лишь в детстве, когда разум пока не засорился взрослыми проблемами. И особенно свобода благоухала в летних поездках по стране. Мама и все мы грезили путешествиями.

Инна, моя старшая сестра, открыла бардачок и начала в нём рыться.

– Может быть он у братишки? – игриво спросила она.

Я хихикнул. Не сдержался.

Девушка лет двадцати откинула пятернёй длинные волосы, захлопнула бардачок и неожиданно повернулась ко мне. Отстегнула ремень, перебралась на заднее сиденье и начала щекотать мой живот. Я разразился смехом, отбиваясь руками и ногами.

Её лицо было красивым, с родинкой на подбородке и смешными ямочками на щеках. Улыбка лучезарная, поразительно добрая, а глаза – зелёные-зелёные, как два изумруда.

– Я знаю, это ты, негодник, – резвилась Инна. – Кто вчера спрятал мои конспекты по математике? Опять за своё? Знаю, ты любишь поиграть со мной!

Она вытащила из моего кармана сложенную несколько раз карту и погрозила пальцем. Пересела на переднее сиденье.

– Ух, воришка! Лишний повод тебя пощекотать!

Слёзы счастья струились из моих глаз и приятно щекотали кожу.

– Не увлекайтесь, ребята, – сказала мама, взглянув на детей. – Наше путешествие в самом разгаре.

Я запомнил затмившую горизонт хромированную решётку грузовика, когда наш автомобиль сделал крутой поворот. Сцена глубоко осела в закоулке детского мозга – стоп-кадр, полный ужаса. Удар. Стекло взорвалось дождём осколков и брызнуло в лица родных мне людей. Мир завертелся, закружился, наполняясь скрежетом металла и криками.

Мама отделалась двумя сломанными ногами и длинным порезом на лице. Сестра не успела пристегнуться перед столкновением – её выбросило из машины. Больше живой я Инну не видел.

"Просыпайся, просыпайся", – слышал я далёкий голос из пустоты. Неужели мама? Может, папа, который покинул нашу семью много лет назад?

– Просыпайся же!

Я открыл глаза. Георгий тряс меня за плечи.

– Служба идёт, не забыл? – здоровяк осклабился. – Мой черёд расслабляться.

Я встал и побрёл к ограждению. Жора опустился на моё место и подложил руки под голову.

Голова малость кружилась после короткого сна. Я сел на корточки и умылся морской водой. Осмотрелся. Два прожектора, установленные на склоне, светили на подножие скалы.

Проверил дубинку, револьвер под патрон Флобера и газовый баллончик. Всё висело на ремне.

Яркие песчинки звёзд на ночном небе отдавали свежестью, море сонливо шуршало камешками. Я посматривал на круги света и спустя двадцать минут услышал храп напарника. Усмехнулся.

В появлении девушки не было ничего странного: нарушительница ведь обещала вернуться. Бравировать я не собирался, однако красноречиво поглаживал Флобера.

– Приветик, – сказала девушка, стрельнув глазками.

– Привет.

В этот раз она была точной копией Инны. Вечером наверняка не заметил, наверняка не смог поверить в увиденное.

– Господи, – шепнул я и, подойдя, коснулся через ограждение кончиками пальцев подбородка сестры.

– Ты живая.

– И здоровая. Нравится?

– Ещё спрашиваешь, – я вспомнил про Георгия. Его голос возопил в моей голове: "Какого чёрта ты делаешь, молокосос?"

Попятился, вытащил револьвер.

– Тихо, тихо. Я Инна, – повторила сестра.

Она пролезла под препятствием и замерла.

– Маме тоже досталось, ох и бедняжка, – прошептала она.

– Тебе разве нет?

– Меня спасла любовь. Твоя и мамина. Я выжила. Выжила в твоём сердце, и у нас вся ночь для воспоминаний. Вся ночь. – Она расплылась в улыбке, как в день аварии. – Просто обними меня, братик-негодник. Ты снова стащил карту? А мои конспекты?

Крепче сжимая револьвер, я приблизился к девушке. Инна чмокнула меня в щёку. Я почувствовал её дыхание на своей шее. По спине пробежали мурашки.

Револьвер упал на гальку, я прижал тщедушное тельце сестры к себе и разрыдался. Закрыл глаза, а когда распахнул их, то увидел просторный кабинет Говарда Фина.

Я обнимал пустоту. Отпрянул и рухнул в мягкое кресло. На мне была та же одежда охранника. Георгий стоял у входной двери и виновато качал головой.

– Юрий, это была твоя первая смена? – осведомился Говард Фин.

Фин был долговяз, осанист и стар. Он восседал на стуле, вполоборота ко мне, облачённый в потёртую клетчатую рубашку. Макушка светилась лысиной, губы сомкнулись в тонкую линию.

– Первая.

– Угу. С тебя и твоего напарника я создал персонажей, чтобы отправить вас на берег моего сознания?

– Что случилось? – ответил я вопросом на вопрос.

– Ты меня узнаёшь? – Фин постучал указательным пальцем по столу, на котором стоял раскрытый ноутбук.

– Вы писатель Фин. Клиент частного охранного предприятия, где я работаю. Вы наняли нас, чтобы оградить творческую область своего сознания от нежелательных мыслей. У вас творческий кризис.

Говард переглянулся с Георгием.

– Хорошо, всё помнишь,– кивнул автор. – Ты нарушил договор. Тебя обмануло вдохновение, приняв облик Инны.

– Моей сестры, – добавил я.

– Именно. И многие мысли беспрепятственно проникли на запретную территорию, пока ты давал волю эмоциям. Она отвлекла тебя.

– Мы уволены, – подытожил Георгий.

– Однако, – продолжал писатель, – несмотря на то, что вдохновению удалось обхитрить твоего персонажа и обманным путём пропустить мысли, я всё-таки оказался в выигрыше.

– А? – не понял я.

– Начальство тебя уволит, а мне удалось написать лучший рассказ в своей жизни. И всё благодаря тебе. – Губы Фина растянулись в обезоруживающей улыбке.