Три желания

На завтрак мама, как всегда, поставила перед Димой гречневую кашу с молоком. Недовольно поморщившись, он с неохотой взял ложку и стал помешивать ею в тарелке, чтобы не образовалась пенка. Глядя на плавающие крупинки каши, Дима стал вспоминать звездное небо планетария, куда их класс недавно водила учительница астрономии. Он вдруг подумал: «А что если в этой тарелке чья-то вселенная и молоко в ней — чей-то космос, а гречка — планеты, на которых тоже живут люди, такие же, как и мы, только маленькие?» Эта мысль взволновала Диму и заставила перестать болтать ложкой.

И тут ему в голову пришла еще одна мысль, страшнее предыдущей: «А что если и наша планета тоже крупинка каши в чьей-нибудь тарелке? И сейчас какой-нибудь мальчик из другой галактики подносит ложку ко рту, и Земле осталось жить считанные минуты?» От этой мысли Димин лоб покрылся испариной, он отодвинул тарелку и, посмотрев на маму, решительно заявил:

— Кашу я есть не буду!

Мама удивленно подняла брови.

— Это почему же?

— Потому что там тоже живут люди, и они не хотят умирать!

Мама рассмеялась.

— Давай ешь, фантазер! И быстрее, а то опоздаешь в школу.

На перемене Дима рассказал своему другу Вите о сделанном им открытии. Витя беззаботно рассмеялся:

— Этого не может быть! Если бы нас кто-то ел, мы бы давно уже все поумирали, — и, посмотрев ехидно на Диму, добавил: — А с чего это ты стал таким добреньким? Когда вчера мы разрушали муравейник возле речки, я не заметил, чтобы тебя это сильно волновало.

Дима вспомнил, с каким наслаждением капал огнем с подожженной пластиковой трубки на разбегавшихся в разные стороны муравьев, и ему стало стыдно.

После окончания занятий Дима пошел к реке и остановился возле развороченного муравейника. Ему стало так жалко этих маленьких трудолюбивых букашек, что он заплакал. Вытерев слезы, Дима сложил разбросанную землю обратно и аккуратно подровнял ее. Увидев лежавшую рядом ветку, он сделал из нее крестик и воткнул в маленький холмик.

— Я так и думал, что найду тебя здесь! — раздался за спиной у Димы Витин голос. Он подошел к импровизированной могиле и, смотря Диме в глаза, носком ботинка разбросал насыпанную землю. — Вот так будет лучше!

Тяжелый ком подкатил к Диминому горлу. Он вскочил и бросился на своего друга. Они молча катались по мокрой земле. Витя был намного крепче, но обида, душившая Диму, придала ему дополнительных сил, и после долгой борьбы он оказался сверху. Не осознавая, что делает, он стал хлестать Витю по щекам, приговаривая:

— Это тебе за муравейник! Это тебе за крест! Это тебе за меня! — Немного успокоившись, Дима встал и, тяжело дыша, сказал: — Ты мне больше не друг!

Идя домой по тропинке вдоль реки, Дима наткнулся на рыбака, сидевшего в зарослях ивняка и мирно удившего рыбу. За его спиной стояло ведро. Подойдя ближе, он увидел в нем щуку, которая беспомощно открывала и закрывала рот. Посмотрев в сторону дядьки, который сосредоточенно наблюдал за неподвижным поплавком, Дима тихонько вытащил рыбу и, отбежав на несколько метров, спустился к воде и выпустил щуку в реку. Ударив плавником, она быстро ушла под воду, но через мгновение вынырнула и, посмотрев в сторону Димы, вновь скрылась под водой.

— Где ты был?! — мама сорвала с Димы грязную куртку. — Где ты так вымазался?! Раздевайся! Неделю будешь сидеть дома!

— Мама, я не виноват! — попытался защищаться Дима.

— Молчи! Расскажу отцу, он тебя еще и выпорет!

Шесть дней Дима ходил только в школу и обратно. Возвратившись домой и быстро сделав уроки, он расставлял две армии солдатиков и разыгрывал между ними сражения, в которых не было убитых и раненых, и все заканчивалось подписанием мира. А по вечерам, забравшись под теплое одеяло, читал о доблестном рыцаре Айвенго и красавице Ревекке.

Когда его вынужденное заточение закончилось и мама разрешила гулять, он первым делом пошел к реке и восстановил разрушенную муравьиную могилку. Постояв немного возле нее, Дима направился к берегу и, сев на его крутом берегу, задумался.

Мысли в голову приходили разные. И хотя Дима многого еще не понимал, все же был уверен, что человек относится слишком жестоко и несправедливо к окружающему его миру. Глядя на речку, тихо бегущую внизу, на деревья, растущие вдоль берега, слушая пение птиц и кваканье лягушек, он осознавал, что все это живое, все это рождается и умирает так же, как и люди. И что все это надо беречь и относиться как к равному себе. Тяжело вздохнув, Дима опять вспомнил про муравейник и, в очередной раз выругав себя, дал слово никогда больше ничего не разрушать.

Стоявшую тишину нарушил раздавшийся внизу всплеск, и кто-то тихо позвал:

— Мальчик.

Дима посмотрел в сторону реки, откуда прозвучал голос, и увидел щучью голову, торчащую на поверхности.

— Мальчик, это я говорю!

От неожиданности Дима открыл рот, а его глаза округлились.

Щука сделала круг и, подплыв ближе к берегу, заговорила вновь:

— Не узнаешь? Недавно ты спас меня, и я хочу тебя отблагодарить. Проси что хочешь. Я могу исполнить три твоих желания.

Придя в себя, Дима выдавил:

— Ты что, волшебная?..

— Да! Читал сказку про Емелю? Так вот, я дальняя родственница той щуки.

Перестав удивляться, Дима спросил:

— И что, я могу попросить все, что захочу, и ты это сделаешь?

— Ну… почти все.

Не раздумывая, Дима сказал:

— Тогда сделай так, чтобы муравейник, который мы разрушили с Витей, был снова целым!

Щука нырнула и снова вынырнула.

— Твое первое желание исполнено. Загадывай второе.

Дима поднялся и крепко задумался, но ничего в голову не приходило. Тогда он вспомнил про гречневую кашу и, обрадовавшись, сказал:

— Хочу, чтобы я никогда в жизни никому не причинял зла. Даже когда ем или, гуляя, просто иду по траве.

Щука задумалась и сказала:

— Это желание я исполнить не смогу.

— Почему?

— Потому что так устроен наш мир. В нем кто-то всегда выживает за счет других. И этого не изменишь! Ты ведь ешь мясо, да и рыбу тоже. А ведь перед тем как попасть на стол, это были живые существа, такие же, как и ты. Но, если ты прекратишь кушать, ты умрешь. А насчет каши не переживай. Там никто не живет и никогда не жил! Можешь ее есть спокойно, — Щука подплыла еще ближе, — и когда бегаешь по траве, ни о чем не думай. Все равно ты случайно кого-нибудь да раздавишь, и предотвратить это никто не в силах. Так что подумай, что ты еще хочешь.

Дима пожал плечами:

— Не знаю…

Щука сделала несколько кругов и, видя, что дело застопорилось, сказала:

— Долго я ждать не могу, у меня много других дел. Но ты не переживай, в нужный момент я появлюсь, и, надеюсь, что в следующий раз тебе будет что пожелать. До встречи! — Щука проплыла вдоль берега и, сверкнув плавниками, исчезла.

Когда Дима отодвинул куст, за которым находился разрушенный муравейник, его сердце радостно застучало: он увидел сотни муравьев, которые суетливо бегали взад-вперед по высокому холму с многочисленными дырами и проходами…

Мария Ивановна с садисткой улыбкой на лице медленно рвала обертку учебника по географии. Дима молча смотрел, как под разрушительными действиями толстых пальцев исчезают нарисованные им герои. Он понимал, что это просто мелкая и ничтожная месть. Учительница географии была матерью Вити, и, по всей видимости, он рассказал ей о драке на берегу реки. Изорвав в мелкие клочья бумагу, Мария Ивановна удовлетворенно сказала:

— Вот так! И чтобы я больше не видела никаких разрисованных обложек, — она презрительно посмотрела на Диму, — Хоменко, художник от слова худо. Запомни это!

Толстуха, как ее называли ученики, развернулась, и ее необъятный зад поплыл к классной доске.

От обиды и несправедливости на глаза Димы навернулись слезы, и, когда прозвенел звонок, он первым выскочил из класса и, выбежав из школы на задний двор, забился в темный угол возле сарая и, дав волю своим чувствам, горько расплакался.

Его всхлипы прервал насмешливый голос:

— Что, художник, ревешь? Сейчас заревешь еще больше!

Протерев кулаками глаза, Дима увидел перед собой расплывчатый силуэт своего бывшего друга, который, ухмыляясь, придвинулся к нему и с угрозой произнес:

— Я хочу с тобой поквитаться за тот вечер у реки, — и, не дожидаясь ответа, Витя, подняв кулак, сильно ударил Диму по носу. — Это тебе за мою разбитую губу! А это, — он больно лягнул Диму ногой по бедру, — за мою измазанную форму!

Видя, что ему не оказывают сопротивления, Витя весело рассмеялся и, небрежно бросив «Пока, мазила!», насвистывая, ушел.

Достав носовой платок, Дима приложил его к разбитому носу и, запрокинув голову, стал ждать, когда перестанет литься кровь.

— Да, забыл тебе сказать, — вновь послышался Витин голос, — вчера был на речке, так эти букашки каким-то чудом успели построить новый город. Видно, не всех мы их тогда пережгли. Но я исправил это! — Витя злорадно хмыкнул. — Теперь там опять ровное место!

— Что?.. — услышанное заставило Диму забыть о разбитом носе, но Вити уже и след простыл.

Сидя на берегу, Дима ждал. Он жаждал мести. Марии Ивановне за разорванную обложку, а ее сыну за вновь разрушенный муравейник, да и за свой нос тоже. Но Щука не появлялась. И чем дольше он ее ждал, тем меньше хотелось ему расправиться с Толстухой и со своим жестоким товарищем. Он вспомнил о своем втором желании: никому не причинять зла, и ему стало стыдно, что он так быстро о нем забыл.

Щука появилась неожиданно.

— Ну как, надумал что-нибудь?

Дима, не скрывая радости, подался вперед.

— Я думал, ты уже не появишься.

— Как видишь, появилась! Говори, чего ты хочешь?

— Хочу, чтобы ты вновь оживила муравейник.

— Как?! Я же его недавно восстановила?

— Понимаешь… тут такое дело, — замялся Дима, — его опять затоптали.

Щука помотала головой по воде.

— Его разрушил твой бывший друг, он же и побил тебя сегодня. А еще его мать, учительница географии, порвала твою обложку с рисунками, и ты сильно на нее обиделся. Верно?

— Да, все так и было.

— А ты не хочешь им отомстить?

— Сначала хотел, а потом передумал.

Щука посмотрела на Диму.

— Поразительно! Ты первый человек, повстречавшийся мне, который так легко и без сожаления утрачивает возможность что-то сделать для себя. Ты помнишь, что это будет твое второе желание и что у тебя останется только одно, последнее? Ты уверен, что хочешь вернуть жизнь муравейнику?

— Да, я уверен!

Ничего не говоря, Щука нырнула и, вынырнув снова, сказала:

— Желание исполнено! Я могу покинуть тебя или ты еще что-то загадаешь?

Дима встал:

— Да нет. Давай в следующий раз.

— Тогда до встречи! — вымолвила Щука и исчезла.

Открыв дверь и став стаскивать ботинки, Дима услышал взволнованные голоса родителей, доносившиеся из кухни. Что-то случилось… Он замер и прислушался. «Как мы об этом скажем Димке? Ведь Витя его друг, да и Мария Иванова…» — отец замолчал. «Может, все обойдется, и их спасут?» — неуверенно сказала мама. «Вряд ли… травмы слишком серьезные», — возразил отец.

Увидев сына на пороге, они замолчали.

— Что произошло? Я слышал, вы говорили о Вите. Расскажите мне все!

Стараясь не смотреть сыну в глаза, отец, запинаясь и подбирая слова, начал медленно говорить:

— Понимаешь, сынок… тут такое дело… Два часа назад мы приняли вызов по скорой, что на мосту произошла авария: столкнулись грузовик с жигулями… Мы выехали на место… Так вот, — отец замялся и, решившись, продолжил: — В тех жигулях были Витя и его родители…

— Они живы?

— Живы, но в очень тяжелом…

Не дослушав, Дима выскочил на улицу и побежал к реке.

— Ты благородно поступаешь, но это твое последнее желание! Ты не забыл? — Щука неподвижно застыла на воде.

— Я все помню! Спаси их быстрее, а то они умрут!

Не став возражать, Щука скрылась под водой и, вынырнув, сказала:

— Можешь идти домой. Они будут жить! — и, подплыв к самому берегу, с грустью повторила: — Иди домой, добрый мальчик, и… прощай!..

Дмитрий Владимирович Хоменко, известный художник-портретист, не спеша шел по набережной, окрашенной в причудливые цвета заходящим за горизонт солнцем. Длинные седые волосы обрамляли его лицо, изрезанное глубокими морщинами, которое, невзирая на преклонный возраст, все еще дышало одухотворенностью и благородством. В правой руке он держал трость, на которую слегка опирался, а в левой — папку с указом городского совета о причислении его к плеяде почетных граждан города.

На набережной было людно, и прохожие, узнавая в старике своего великого земляка, улыбались и, почтительно здороваясь, уступали ему дорогу.

Проходя мимо ступенек, ведущих к самой воде, Дмитрий Владимирович вспомнил, как в детстве, когда река еще не была закована в гранит, он любил сидеть на земле на этом самом месте и, глядя на сияющую под яркими лучами солнца воду, мечтать о будущем.

Дмитрий Владимирович спустился по ступенькам и, сев на холодный мрамор, предался воспоминаниям.

Шаг за шагом он вспоминал всю свою жизнь, и, перевернув последнюю страничку, когда ему сегодня вручили указ горсовета, с удивлением подумал, что его память не отразила ни одного неприятного момента или каких-либо существенных препятствий на пути, — все у него складывалось удачно и без особых усилий. Его рано признали как художника, у него никогда не было проблем с заказами, а регулярные выставки его работ всегда пользовались успехом. Он женился на самой красивой девушке города, родившей ему двух замечательных детей, которых они вырастили добрыми и отзывчивыми людьми. Он никогда ни с кем не ссорился, и даже коллеги, невзирая на его успехи, никогда не завидовали ему.

«Странно как-то все это», — Дмитрий Владимирович посмотрел на зачесавшуюся руку и увидел муравья, бегущего по ней. И тут он вспомнил… Вспомнил о разрушенном муравейнике, драке с одноклассником, аварии на мосту, о волшебной щуке и трех желаниях. «Неужели все это было наяву и мне это не приснилось?» Дмитрий Владимирович встал и, осмотревшись по сторонам, вслух произнес:

— Да, если это и случилось, то где-то здесь.

— Здравствуй, мальчик!

Дмитрий Владимирович вздрогнул и, не увидев никого, оглянулся вокруг.

— Повернись, я здесь, внизу!

Дмитрий Владимирович прищурился и, увидев щучью голову, торчащую из воды, от удивления открыл рот, как когда-то в детстве.

— Ты только что вспоминал обо мне. Так вот, мой добрый постаревший мальчик, не сомневайся, все это с тобой было. И муравейник, и Витя, и три желания, которые я исполнила.

Немного успокоившись, Дмитрий Владимирович присел на корточки.

— Да как-то не очень верится. Это было так давно.

— Ну а сейчас ты веришь своим глазам и ушам, когда видишь и слышишь меня?

— Да, сейчас верю!

Щука нырнула и вынырнула.

— Ты удивлялся, что твоя жизнь сложилась так удачно. А знаешь почему?

— Нет.

— Потому что я все время была рядом и помогала тебе. И когда ты оказывался на распутье, я всегда направляла тебя в нужном направлении.

— Почему? Ты же исполнила все три моих желания еще тогда, в детстве?

— Твоя доброта и милосердие поразили меня, и я решила, что ты достоин прожить счастливую жизнь, без тревог и неприятностей.

Дмитрий Владимирович заволновался.

— Ты хочешь сказать, что все, чего я достиг и что имею, это все благодаря тебе?

Щука отрицательно покачала головой.

— Я же сказала, что только помогала тебе. Все, чего ты достиг, ты достиг бы и без меня. Но твой путь к успеху не был бы таким быстрым и безоблачным. Я просто избавила тебя от долгого восхождения и от многих неприятностей по дороге к вершине. Вот и все.

Облегченно вздохнув, Дмитрий Владимирович сказал:

— Спасибо! Я очень тебе благодарен! А скажи мне, если знаешь, как сложилась судьба Вити? После окончания школы я его не видел.

— Он получил то, от чего ты спас его в детстве.

— Что с ним?

— Уже ничего, — Щука повернула голову в сторону, — он разбился на той же машине и в том же месте через десять лет после первой аварии.

Потрясенный Дмитрий Владимирович встал.

— Страшная смерть… как жалко…

Щука промолчала.

— А его мать?.. — осторожно спросил Дмитрий Владимирович.

— Она была с ним… Ну все, мне пора… Постарайся провести остаток жизни так, как и жил. Это будет хорошо! — и, сделав прощальный круг, Щукаисчезла в темной воде.

Окутанный вечерними сумерками, Дмитрий Владимирович возвращался домой. Он напоминал уставшего странника, прожившего долгую и счастливую жизнь, которая неумолимо приближалась к концу. Но, несмотря на это, на его лице сияла улыбка…