Сонидо де Анимо

Меня зовут Инси Витнес. История, о которой я хочу вам поведать, случилась со мной чуть менее двадцати лет назад. Точнее, как я могу судить с позиции текущего момента времени, эта история тогда только началась и, если я все же решил говорить точно, спустя семнадцать лет я подошел к очередному повороту в сюжете этого таинственного и все более мистического случая.

Читая страницы моего рассказа, я уверен, вы убедитесь, я лишь наблюдатель, который оказался в определенном месте в определенное время, чтобы застать нечто странное, не поддающееся полному объяснению разуму рациональному, воспитанному на формулах, тождествах и аксиомах, к числу коих я относил себя большую часть моей жизни. Сейчас мне сорок три года, но события, о которых я поведу речь, я помню так, словно произошли они не в столь отдаленном прошлом.

На самом рубеже веков, в тысяча девятьсот девяносто девятом году я окончил Школу Бизнеса университета штата Нью-Йорк в Олбани и в возрасте двадцати четырех лет поступил на работу в небольшое государственное предприятие. Я хорошо учился и любил свою специальность аналитика, но понимал, что для дальнейшего роста необходимо учиться еще больше. Мне хватало времени и средств, чтобы более или менее нормально жить и посещать к тому же курсы по геоэкологии в местном колледже, что, на мой взгляд, должно было становиться все более перспективной областью в будущем.

В итоге, через два года меня приняли на самую младшую должность ассистента менеджера отдела экологии крупного металлургического комбината в штате Аризона. Должен признаться, за два ускоренных года обучения об экологии я знал куда меньше, чем о бизнес-процессах. Однако очень скоро я освоился и стал активно участвовать в жизни компании.

Примерно через год я в составе делегации пребывал в деловой поездке на одно из наших месторождений молибдена в провинции Сан-Хуан в Аргентине.

Именно здесь, в небольшом городке к северу от города Сан-Хуана, в один из июльских дней я оказался рядом с чем-то таинственным, с призраком неоднозначности происходящего вокруг нас, в котором краем глаза можно было засечь нечто мистическое, такое, что содержит одну из многих загадок нашего мира. И кто знает, как все сложилось, если бы в то время я уделял разным мелочам больше внимания.

Шла середина июля две тысячи первого года. Климат в Сан-Хуане, который располагается на западе Аргентины, весьма умеренный и не сильно отличается от климата в средней полосе Соединенных Штатов. Отличия лишь во временах года. В день, когда мы прилетели, без остановки шел сильный дождь, было довольно прохладно: не больше десяти градусов. К моему разочарованию, я оказался не готов к такой погоде и уже с утра был вынужден мерзнуть в промокшем пиджаке.

Смысл моего присутствия в делегации, как мне объясняли еще перед поездкой, был в банальном знакомстве с производством. Я просто должен был ходить и слушать, делиться своими мыслями со старшим менеджером – ничего более. Однако сразу же по прилету все пошло иначе. Под мою ответственность отделили несколько членов делегации среднего ранга, и я должен был провожать их по заводу в необходимые сектора. Стоит ли упоминать, что я был там впервые? Все схемы, вся документация, которую мне давали, были на испанском языке и я не понимал, ровным счетом, ничего. Я носился от служащего к служащему в попытках найти хоть кого-нибудь, кто владеет английским или может мне более или менее понятно объяснить, как пройти в нужный мне отдел или сектор.

Конечно же, сотрудники делегации под моим началом постоянно опаздывали на проводимые презентации, я выбился из графика и совсем не понимал, почему именно мне поручили эти обязанности. Меня это раздражало, к концу дня я был вымотан, мой костюм больше напоминал вымоченный под дождем плащ. В довершении ко всему, я и мои спутники опоздали на итоговую презентацию, после чего я получил выговор от моего непосредственного начальника, который даже слушать не стал объяснения и просто отправил меня в гостиницу, чтобы я был готов к следующему дню.

Было чуть больше пяти вечера. Я уходил с презентации в полном одиночестве. Прошлепав по лужам на улице от здания завода до стоянки, где располагались машины, что доставили нас сюда, я вымок окончательно. Мой небольшой кожаный чемодан с какими-то бумагами и документами, казалось, разбух и потяжелел. Ко всему прочему, дул сильный и холодный ветер, который местные называли то ли Зондо, то ли Сондо.

Я сел в одну из машин, где уже был водитель, тот завел двигатель и мы отправились в Сан-Хуан. По дороге выяснилось, что мой компаньон ни слова не понимает по-английски. Мне пришлось показывать ему адрес, написанный на одном из документов, чтобы он понял, куда меня везти.

Ехать оказалось недалеко, и уже к шести вечера я поднимался на предпоследний, четвертый, этаж гостиницы в мой номер. Меня, как представителя младшего звена, поселили в гостиницу в пригороде, но из-за сильной усталости я не придал этому никакого значения. Отель был небольшим, но довольно уютным. Помню, что я отметил про себя какую-то особенную тишину, которая владела всем этим местом. Пока я шел по коридору, я слышал лишь скрип половиц под ковролином, пока находился в номере – лишь звуки от собственной деятельности. И стоило замереть, как я оказывался окутанным сжимающей все мое существо тишиной. Я тогда списал это на глухоту после посещения завода, вполне возможно, что у меня были заложены уши после небольшого, но все же, спуска с гор.

Я договорился с обслуживающим персоналом о чистке и сушке моего костюма, позже принял душ, и мне стало легче. Но я начинал переживать из-за того, не мог ли я простудиться, проведя весь день в сыром костюме на ветру – после ужина меня окончательно свалила усталость, начала кружиться и болеть голова.

Я провалялся в кровати до двух ночи, когда, не выдержав, поднялся выпить стакан воды. Я не мог уловить точно, но что-то в этой тишине было лишним, были какие-то звуки, из-за которых я не мог расслабиться и уснуть. Более того, головная боль лишь усиливалась.

Спустя час, я понял, что мне мешают звуки, доносящиеся из вентиляции. Я встал на кровать и приложил ухо к небольшому вентиляционному отверстию, находившемуся в стене под потолком. Я услышал звуки, какие-то монотонные щелчки, которые то ускорялись, то замедлялись и доносились из номера надо мной.

Поразмыслив с минуту, я вспомнил, что утром надо быть в форме. Я накинул гостиничный халат поверх моей ночной пижамы и вышел в коридор, где, как и на лестничной площадке, и на лестнице, ведущей на пятый этаж, тишину разрезали лишь звуки от моих шагов.

Я подошел к номеру, который располагался над моим. Из-за двери не было слышно ни единого звука. Я приложил ухо к темно-коричневой поверхности деревянной двери и прислушался. Монотонные ритмические щелчки выделялись на фоне низко гудящего фонового звука. Я замер. Собравшись духом, я немного отступил от двери и постучал. Ответа не последовало. Я очень не хотел привлекать к себе внимание других постояльцев в столь поздний час, поэтому постучал еще раз, но чуть тише. Мне послышалось движение из-за двери. Спустя около полуминуты, в течение которых я уже был готов уйти обратно к себе, дверь немного приоткрылась, и медленно протянулось еле слышное слово:

- Que?

Из-за полумрака, что царил в номере, я практически не видел лица человека, который это произнес. Предположив, что эта фраза могла означать что-то вроде «Что такое?», я ответил.

- Прошу меня извинить за столь позднее вторжение, но я снимаю номер под вами, и мне мешают спать эти странные звуки…

Я был полон уверенности, что человек, стоящий в дверях своего номера не поймет ни слова из моей речи, однако, я не успел закончить фразу, как фигура двинулась ко мне навстречу, и свет коридорных ламп осветил мне незнакомца. Это был мужчина лет сорока или сорока пяти, чуть ниже меня ростом, наверное, футов пять или пять с половиной. Его лысеющая голова была полна небольших темно-каштановых завитушек, которые от висков переходили в рыжую густую бороду длиной чуть больше дюйма. Его нос показался мне несоразмерно большим, словно клюв ворона, на лбу проступали крупные градины пота, а глаза с расширенными зрачками носились от пола до макушки моей головы в попытках изучить стоящую перед ним персону.

- Англичанин? – недослушав меня, на хорошем английском языке переспросил меня мужчина.

- Нет, сэр, я американец… - я был растерян и тем, что разговор имел такой поворот, и видом моего оппонента.

- Что вы хотите?

- Звуки, что доносятся из вашего номера. Они мне мешают.

- Да-да, - его глаза начинали успокаиваться, и он посмотрел по очереди в оба конца коридора. – Да. Я понял. Прошу меня извинить за это недоразумение. Мой метроном… Я вас понял, извините.

Его речь мне казалась странной, еле связной. Я старался прислушиваться к каждому слову, чтобы понимать, что мне отвечают.

После этих слов мужчина еще раз осмотрелся по сторонам, подобрал полы своего цветного, явно не гостиничного, халата и попятился к себе в номер.

- Спасибо за понимание, сэр, - произнес я уже закрывающейся передо мной двери.

Я спустился к себе в номер с недоумением, что же сейчас произошло. Кто в два часа ночи ставит метроном? Что это за странные гудящие звуки были на фоне?

Признаюсь, это спустя время меня так интересовали эти вопросы. В ту ночь я очень быстро забыл их и просто был рад, что смогу, наконец, отдохнуть несколько часов перед очередным днем рабочей поездки.

Служащий гостиницы разбудил меня около семи часов утра и занес мне почищенный и полностью сухой костюм и туфли. Деловой завтрак, на котором я должен был присутствовать, был назначен на половину одиннадцатого.

Я чувствовал себя хорошо и решил, что все же до начала делового завтрака, который должен был пройти в одном из крупных отелей Сан-Хуана, я посещу местный ресторан.

Это оказалось весьма скромное заведение на первом этаже гостиницы. Я зашел и сел за один из свободных столиков рядом с большим окном, которое выходило на проезжую часть. День был похож на вчерашний за исключением одного – дождь, наконец, прекратился.

Я сделал небольшой заказ и в ожидании стал осматриваться. Посетителей было немного – наверное, сказывался ранний час, на часах было чуть за восемь. Вдруг в дверях ресторана показалась невысокая округлая фигура в сером шерстяном костюме в клетку. Я сразу узнал в ней моего соседа по номеру сверху. Его рыжая борода, казалось, на дневном свету горела еще ярче. Он был бодр и улыбчив. Сел за столик по центру зала, недалеко от меня, и начал вчитываться в меню. Через минуту сделал заказ и, сложив на столе руки вместе, стал рассматривать происходящее за окном. Через мгновение он подметил и меня, улыбнулся и уверенным шагом подошел к моему столику.

- Доброго утра, мистер американец, - благожелательно начал он. – Как вам спалось ночью? Разрешите присесть за один столик с вами, молодой человек?

Я жестом предложил ему место напротив меня.

- И вам доброго утра, сэр, - смягчившись, ответил ему я.

- Благодарю! Благодарю! – радостно, словно убедившись, что я не держу на него обиды, воскликнул мой собеседник. – Мое имя Альма Левар.

- Инси Витнес, - я протянул ему руку, тот ее бодро пожал. – После беседы с вами спать стало гораздо легче.

- О, это прекрасно!

- Что это были за звуки?

- Метроном? Вы про метроном? – полный интереса в своих карих глазах переспросил меня Альма Левар.

- И это тоже. Зачем вам в два часа ночи нужен был метроном?

- О, мистер Витнес, это связано с моей деятельностью, - он немного задумался, - видите ли, объяснить все не представляется мне сейчас возможным. Но, конечно, я полностью признаю свою вину. Обычно в это время года гостиницы здесь не столь людны, я понятия не имел, что мог кому-то помешать.

- А что там было на фоне?

- Ммм, на фоне?

- Да, тот низкий гулкий звук.

Альма Левар замолк. Нам принесли заказанный кофе, он отхлебнул немного.

- О, этот кофе прямиком из Бразилии, вы только понюхайте, какой аромат, - он поставил чашку на стол. – Мистер Витнес, вы торговый представитель? Хотя нет, подождите. Вы из Америки… Так, нет. Ну конечно! Месторождение Сан-Хуан. Вы связаны с заводом, правильно?

Я чуть не поперхнулся действительно ароматным напитком.

- Но все шишки, наверное, сейчас в отеле в Сан-Хуане. Так что вы, учитывая ваш возраст, только-только начинаете карьеру. Да. Это такое хорошее время – начало пути в чем-то, - произнес Альма Левар и, не дожидаясь моих ответов, замолчал и задумался.

- Но причем здесь все это?

- Конечно, не при чем. Я лишь хотел узнать вас получше, - принесли наши заказы, и мистер Левар приступил к своему завтраку. – Мое дело сложно объяснить. Вы любите музыку?

- Музыку? – в очередной раз удивился я. – Если честно, никогда об этом не задумывался.

- Вот, мистер Витнес, здесь мы можем остановиться.

- Вы, как я могу судить, узнали обо мне все же больше, чем я о вас, - разрезав свою яичницу, несколько разочарованно отметил я.

- Да, вы правы. Что ж. Что для вас музыка? Подумайте, можете не спешить с ответом.

Я задумался. Совершенно не об этом я хотел разговаривать утром перед деловым завтраком с моим начальством.

- Ну, это одно из понятий, которое лежит на поверхности, но которые сложно объяснить, - начал я.

Мой собеседник жадно проглотил тост и фыркнул все еще горячим кофе, всем видом приглашая развить начатую мной мысль.

- Ну, песни, симфонии, все вот это, - скомкано и чуть сконфуженно завершил я.

- А что, если я вам скажу, что это лишь малая часть того, что можно отнести к музыке? Давайте договоримся вот о чем. Вы согласитесь, если я скажу, что музыка – это некоторая последовательность звуков?

- Да, вполне.

- Но тут, на мой взгляд, необходимо дополнение. Вам так не кажется? – мистер Левар был явно очень увлечен.

- Какое же?

- Смысл.

Я вопросительно перевел взгляд со своего тоста в глаза мистера Левара. Казалось, что его рыжая борода приблизилась ко мне на пять дюймов.

- Да, смысл. Музыка – это некоторая последовательность звуков, обладающая определенным смыслом.

- Не совсем вас понял…

- А что, если я вам скажу, что смысл можно передать? Да, вы можете заложить в мелодию смысл, но поймет ли его слушатель? Как сделать так, чтобы смысл был воспринят однозначно, не прибегая к априорным установкам? Представьте себе ситуации, когда существует такая необходимость, но…

- Так вы музыкант?

- О, если бы, - мистер Левар откинулся на спинку стула. – Я бы сказал, что я исследователь.

- То есть, вы изучаете музыку? – не унимался я. – Вы преподаете?

- О, нет-нет, - мистер Левар доел свой последний тост и отпил кофе. – В последние несколько лет я исследую музыку различными способами. И вчера я проводил очередное исследование.

Я усмехнулся.

- Случайно, не ночью ли?

- Именно!

- Тогда извините меня, если я вам помешал! – ответил я с иронией.

В этот момент я впервые подумал, что передо мной сидит аферист. Я начал ожидать, что сейчас вот-вот раздастся заветная фраза «А не хотите ли приобрести…»

- Нет, ничего страшного, - Альма Левар заметно погрустнел, словно уловил ход моих мыслей. – Эксперимент не удался еще до вашего прихода.

Карие глаза моего нового знакомого потонули в опустевшей чашке кофе.

- Что же, не буду вас утомлять этими разговорами. Они весьма специфичны и прошу простить меня, если доставил вам неудобств, - мистер Левар привстал.

Привстал и я, протянул ему руку на прощание, он ее несколько рассеяно, но все же крепко пожал. Было заметно, что его взгляд наполнился какими-то непростыми размышлениями.

- Слушайте музыку, не ставьте границ. Ищите в ней подсказки и ответы и, возможно, однажды вам приоткроются тайны этого мира. Возможно, мы еще с вами увидимся.

- Конечно, - радостно ответил я. – Я тут буду еще несколько дней.

Мистер Альма Левар добродушно улыбнулся, развернулся, оплатил свой заказ на кассе и не спеша вышел из ресторана, а затем и из здания гостиницы, прошел мимо окна, где сидел я, и еще раз помахал мне на прощание.

Я спешил на, как мне тогда казалось, важное событие – завтрак в отеле Сан-Хуан. Конечно, я и подозревать не мог, сколь таинственное событие затронуло меня и сколь многозначительны были слова моего нового знакомого мистера Альма Левара. И как поверхностно я отнесся к человеку, который столь быстро смог разглядеть во мне того, кем я и являлся.

Вернувшись в гостиницу вечером, я попробовал найти моего утреннего собеседника в надежде, что он будет более определен в деталях случившегося разговора, но застал лишь пустой номер на пятом этаже.

Я не придал этому большого значения. Люди знакомятся ежесекундно на этой планете, так почему же этот скомканный непонятный разговор в то июльское утро должен был меня озадачить? К тому же, настроение у меня было приподнято - я узнал, что мое испытание, связанное с блужданием на заводе накануне, было нужно для того, чтобы я прочувствовал всю атмосферу завода, внес необходимые коррективы в навигационную систему. Начальство планировало присылать на добычу руды рабочих из штатов, да и в целом, была необходима модернизация добычи молибдена, уменьшение негативного воздействия на окружающую среду, чем меня и назначили заниматься после моего возвращения в Аризону.

Я никак не рассчитывал увидеться еще раз с Альмой Леваром, однако, это все же случилось. Наша с ним следующая встреча была сколь неожиданной, столь и скоротечной.

Это случилось в Нью-Йорке, чуть больше пяти лет с нашего с мистером Леваром первого разговора, в сентябре две тысячи шестого года.

Я был в городе с деловым визитом. Должен лишь отметить, что тот проект по модернизации способов добычи молибдена, который стал отправной точкой моего карьерного роста, оказался успешным. Поэтому в Нью-Йорке я был уже в роли старшего менеджера.

Я прибыл на Центральный вокзал Нью-Йорка, моя встреча с потенциальными деловыми партнерами должна была состояться в районе пересечения Лексингтон авеню и Двадцать восьмой Ист Стрит. Я располагал достаточным запасом времени и решил пройтись пешком.

Выйдя на улицу, я, было, хотел направиться прямо по Парк авеню, как меня что-то остановило. Я встал как вкопанный посреди привокзальной площади, проверяя, не забыл ли чего в поезде. Все было на месте, однако я почувствовал чье-то присутствие рядом, я огляделся – слева от меня стоял совершенно незнакомый мужчина, изучающий что-то у стойки с информацией, справа был поток людей. Я сделал несколько шагов вперед, решив уже продолжить свой путь, как увидел в десяти шагах впереди меня знакомую фигуру. Кругловатый, низкий человек стоял ко мне спиной и, задрав голову, осматривал многоэтажные дома. Я обошел его и не поверил своим глазам: это был мистер Левар! Лицо его стало чуть более морщинистым, на голове блестела лысина, однако, волосы по бокам остались и приобрели пепельный оттенок. Его борода была уже не огненно-рыжей, а, больше, каштановой, на переносице появились аккуратные очки с прямоугольными линзами. Он был одет, как мне показалось, в тот же самый серый шерстяной костюм в клетку, как и при первой нашей с ним встрече. В левой руке у него был черный кожаный портфель для бумаг, через правую у него было перекинуто легкое черное плащ-пальто. Рядом с ним, у его ног, стоял небольшой чемодан.

- Мистер Левар? – неуверенно начал я.

Довольное выражение на лице человека, к которому я обращался, сменила серьезность. Он опустил голову и, не обращая на меня внимания, стал что-то вспоминать, обратив глаза к земле.

- Да-да-да… Аргентина… - он все еще не поднимал глаза, словно пытаясь угадать меня по голосу. – Мистер Витнес! Инси Витнес!

Его взгляд встретился с моим, на лице у него я заметил будто бы какое-то облегчение, добродушная улыбка вернулась к нему.

- Вы ли это, молодой человек? – радостно воскликнул мистер Левар.

- Да, здравствуйте. Не ожидал увидеть вас здесь.

- Да-да, конечно! Подумать только…

- Что вы тут делаете?

- Я здесь по делам, - приподнимая свой портфель, скромно ответил мистер Левар.

- О, я вас понимаю. Как ваши исследования? Вы все еще занимаетесь музыкой?

- Да. А как же! Этот процесс не терпит спешки. Хотя, если честно, последние несколько лет я все больше уповаю на удачу. Но не могу сказать, что мои исследования окончены. А как ваши успехи?

- Все довольно неплохо, спасибо.

- Вы все еще связаны с тем заводом?

- Да. И еще с несколькими по соседству, например, в Чили, - без лишней скромности ответил я.

- Я рад слышать, что у вас все хорошо. А вы… - мистер Левар снова замялся.

- Да?

- Вы вспоминаете наш прошлый разговор?

Настала моя очередь конфузиться:

- К сожалению, нет. Не остается времени на реализацию ваших советов, - со смущением ответил я.

- А вот это грустно. Музыка, своего рода, расширяет сознание, открывает человеку дверь в дополнительный мир. Я бы даже сказал, может перенсти человека в свой мир, наполненный теми или иными эмоциями и энергиями. Но все поправимо, Инси, вот слушайте.

- Что?

- Все, остановитесь, замолчите и послушайте, - он схватил меня за рукав пиджака.

Я замер и попытался сосредоточиться на окружающих меня звуках. Это были шаги прохожих, отголоски их разговоров, шелест одежды и разворачиваемых газет, какие-то выкрики, доносящиеся из здания вокзала и эхо объявлений на платформах. Шум от бесконечного потока машин, их моторов и клаксонов. Курлыканье голубей и звуки, доносящиеся от взмахов их крыльев. Десятки, возможно, сотни мелочей вдруг открылись мне с подачи мистера Левара, те мелочи, на которые я бы не посмотрел, будь у меня минута или даже час свободного времени.

Он взглянул на меня и спросил:

- Как бы вы это назвали?

- Назвал что?

- Эту композицию из звуков, что вы услышали?

- Не знаю, - задумался я. – Может, шумный город? Или привокзальная площадь?

- Эх, мистер Витнес, - он широко и добродушно улыбнулся. - Не обижайтесь, но ваша работа явно не связана с творческой составляющей.

Мистер Левар посмотрел на свои наручные часы и в спешке проговорил:

- О, я прошу меня извинить, я вынужден бежать…

- И я. Но, может, мы сможем еще пересечься?

- Думаю, мы обязательно с вами пересечемся, если будет такая возможность, - резво пожимая мою руку, Альма Левар поднял, как мне казалось по изменению в его лице, очень тяжелую ношу в виде чемодана и начал движение. – Не забывайте наши разговоры. Лично мне они доставляют лишь приятные эмоции!

Я стоял обескураженный и смотрел на удаляющегося медленной, чуть разбалансированной из-за очевидной тяжести его ноши походкой мистера Левара.

- А как бы вы назвали это? – крикнул я ему вслед.

- Возвращение домой! – лишь донеслось до меня.

Это была странная встреча. Я надолго забыл и этот разговор, и предыдущий. Само имя Альмы Левара вылетело у меня из головы буквально через месяц или два, после того столкновения в Нью-Йорке. Я жил, по большей части, на западе Штатов и был полностью занят собственными делами. За последующие шесть или семь лет я смог совершить серьезный скачок в карьере, достигнув должности управляющего подразделением компании в штате Нью-Йорк. Центральный офис нашего разрастающегося предприятия теперь находился также в Нью-Йорке.

Переезд в этот город вызвал у меня странные ощущения и воспоминания. С этого времени я все чаще думал о странном событии в Аргентине в две тысячи первом, об этом странном человеке по имени Альма Левар. Кем он был и откуда взялся? Я стал чаще переосмысливать наши с ним разговоры, стал смотреть на них под другими углами, и от этого вопросов у меня возникало все больше, а возможности получить на них ответы все не было.

Времени у меня стало больше, и я решил последовать его совету и начал знакомиться с миром музыки. Сложно было начать, не имея представлений о том, что я пытаюсь найти. Я слушал разные жанры от популярных до экспериментальных. Нет, я не стал аудиофилом, я лишь пытался найти что-то свое в этой огромной вселенной музыкальных последовательностей со смыслом, какой-то ключ, о котором говорил мне мой старый знакомый. Но, как вам, быть может, известно, едва ли удастся найти, если не знаешь что искать.

Все изменилось осенью две тысячи четырнадцатого года. Тогда произошла моя третья встреча с Альмой Леваром.

Это было двадцать пятого октября. У меня был день рождения и, как я оправдывал это для себя, в силу того, что за годы моей работы я уделял карьере и развитию компании, в которой работал, гораздо больше времени, чем людям, которые окружали меня по жизни, праздновал в одиночестве. Я сидел в одном из моих любимых нью-йоркских кафе на Манхэттене, заказ мой был скромен: пара кусочков местного пирога с яблоками, абрикосами и бананами и чашка крепкого черного кофе. Был уже вечер, шел, если не ошибаюсь, седьмой час. Погода выдалась весьма капризной: целый день шел дождь, ветер срывал с деревьев оставшуюся желтую листву, лужи, влажные от капель лица людей в общественных местах. Я сидел за столиком около окна и вслушивался в незнакомую еще для меня новую композицию, ей я бесхитростно дал название «Сорок». Я вспоминал, что произошло со мной за прошедший год, за пройденный мной отрезок жизни. В памяти всплывали вещи, о которых я, безусловно, жалел. Были вещи, которые я не совсем понимал. А были и такие, существование которых в моей жизни вызывало вопросы и, как следствие, некоторое раздражение из-за невозможности разрешить их. К последним я относил появление в моей жизни мистера Альмы Левара тринадцать лет назад. Сидя в кафе, погружаясь в красоту окружающих меня звуков, я мечтал о том, как встречу мистера Левара и уж на этот раз расспрошу его как следует. Хотя и не был уверен, что он еще жив: по моим прикидка, ему должно было быть около шестидесяти, не видел я его и не слышал о нем уже девять лет – мало ли, что могло с ним случиться.

Мои размышления и фантазии прервал мягкий, чуть скрипучий мужской голос. Рассматривая в окне осенний пейзаж, я даже не сразу понял, что обращаются именно ко мне:

- Разрешите присесть к вам за столик, мистер американец?

- Что?- я рассеянно повернул голову и обалдел, увидев перед собой мистера Альму Левара.

Я откинулся на спинку стула, не в силах поверить, что это действительно происходит.

Передо мной стоял пожилой человек с яркой сединой в волосах вокруг лысины на макушке и с пепельного цвета бородой. Его взгляд изучал меня поверх запотевших очков с прямоугольными стеклами. В руках у него был большой черный зонт, но, несмотря на это, с его пальто и оранжевого в клетку шарфа, повязанного вокруг шеи, все равно свисали капли вездесущего октябрьского дождя.

- У вас же два кусочка пирога, верно?

- Мистер Левар! – удивленно воскликнул я, небрежно поднимаясь со стула и протягивая ему руку для приветствия.

- Похоже, у нас с вами пересекаются места для посиделок, - улыбнулся мистер Левар.

- Давно мы не виделись. Почему же я вас здесь не встречал?

- Я недавно в Нью-Йорке. В последние несколько лет я был вынужден много путешествовать. Вы прекрасно выглядите!

- Спасибо.

- У вас праздник? – он указал глазами на мой надкусанный кусок пирога. Ему принесли чайник с чаем и чашку.

- Да, сегодня мой день рождения.

- О, я вас искренне поздравляю, - отпивая чай, усмехнулся мистер Левар.

- Чем же вы сейчас занимаетесь?

- Все тем же, дорогой мой мистер Витнес.

- Музыка не терпит спешки, верно?

- Безусловно! Музыка не терпит спешки, а уж та музыка, которой занимаюсь я, тем более.

- И как… Как у вас все продвигается? – только сейчас я задумался о том, что не предложил моему собеседнику второй кусочек пирога. Я передвинул тарелку к мистеру Левару, тот меня поблагодарил кивком головы.

- Да, местные пироги просто волшебные. Нет, это просто волшебство, а не пирог! – восхитился мистер Левар. – Да, мистер Витнес, я на пороге потрясающего открытия. И я это знаю точно.

- Вы достигли того, что искали? – с интересом спросил я.

- Практически. Остается лишь немногое. Я хочу пригласить вас к себе домой? Как вы на это смотрите?

Я был снова застигнут врасплох, но вымолвил:

- Да… Почему бы и нет, я сегодня совершенно свободен. Это далеко? Вызвать такси?

- Нет-нет, - допивая чашку своего чая, возразил мистер Левар. – Это в паре-тройке кварталов отсюда, мы без проблем дойдем пешком. Дождь уже не такой сильный.

Мы покинули кафе и двинулись по Тридцать девятой восточной улице по направлению к шоссе Франклина Рузвельта. По дороге на расспросы мистера Левара о моих делах я все больше рассказывал о том, каких мыслей я достиг, прослушивая различные музыкальные произведения. Мистер Левар меня внимательно и с интересом слушал, где-то не соглашался, но, в целом, как мне показалось, был рад слышать о таких переменах в моей жизни.

Пройдя несколько кварталов, мы оказались в небольшом дворе, вокруг которого были собраны вместе как многоэтажки, так и пятиэтажные дома, в одном из которых на четвертом этаже, и располагалась квартира мистера Левара.

Это было однокомнатное достаточно светлое помещение. Раздевшись в прихожей, я прошел в комнату. Мистер Левар включил свет, и моему взору предстало классическое убежище человека, который большую часть времени проводит в путешествиях. На полу лежал небольшой кожаный коричневый чемодан, на стуле висели какие-то распакованные вещи, на столе были неаккуратно разложены географические карты, на стене же висела карта мира, вся исписанная какими-то понятными лишь автору заметками.

Над рабочим столом висела книжная полка, я присмотрелся, вместо книг там были то ли тетради, то ли дневники – все пронумерованные и стоящие в строгом порядке от одного до двадцати семи. Не хватало лишь нескольких тетрадей: с номерами три, восемнадцать, девятнадцать, двадцать один и, как я понял, двадцать восемь.

Рядом со столом стоял еще один, черный чемодан, возможно, тот самый, что я видел во время прошлой встречи девять лет назад. На нем был серьезный кодовый замок, поверх которого был еще один висячий. Сам же чемодан, если бы не ручка на его боковине, больше напоминал сейф.

Мистер Левар вернулся с кухни с небольшим подносом, на котором стояли две чашки и чайничек с чаем. По комнате распространился мягкий приятный запах трав.

- Вы больше не пьете кофе?

- Здесь сложно найти хороший. Помните, тогда, в Аргентине, там-то был Бразильский. Здесь все не то. Зато этот чай, я уверен, вы такого не пробовали, это весьма редкий сбор, включающий в себя больше десяти трав из разных уголков мира. Попробуйте.

Тепло и восхитительный вкус растеклись по моему телу.

- Вот видите… К сожалению, я не имел возможности поделиться этим сокровищем с кем-то еще, и теперь я восполняю это недоразумение.

Я отпил еще этого восхитительного напитка:

- Вы всегда мне рассказывали, что занимаетесь каким-то исследованием в области музыки, но никогда не раскрывали ни тематику, ни даже область своих исследований. Может быть, теперь я готов услышать какие-то подробности?

- О, мой друг, не подумайте, что я не говорил об этом с вами раньше лишь из-за какого-то превосходства меня над вами. Ни в коем случае. Тогда я был весьма далек от того, чтобы иметь что-то сказать обо всем этом. Но да, думаю, что теперь время пришло.

Мистер Левар освободил кресло в углу комнаты рядом с торшером от небольшой стопки книг и пригласил меня сесть, сам же, пододвинул туда стул от рабочего стола и перенес поднос с чайником на небольшой кофейный столик, стоящий рядом.

- Садитесь, пожалуйста, я должен вам рассказать весьма длинную историю.

Я принял приглашение и устроился в кресле. Мистер Левар расположился на стуле напротив меня.

- В середине восьмидесятых я был студентом, учился на археолога. В то время университет, в котором я проходил обучение, проводил исследовательскую кампанию, в которой мне удалось принять участие. Мы проводили раскопки на одном из островов близ Австралии, заодно изучали особенности местных племен аборигенов, их обычаи, язык и письменность. Надо сказать, что письменность у них развита довольно скудно, множество племен ею вообще не обладают. У того же племени, так сказать, в гостях у которого мы были, письменность существовала и применялась по большей части в различных ритуалах. Она представляла собой набор рисунков, где условными знаками обозначали те или иные слова, - Альма Левар сделал несколько глотков чая, затем продолжил: - С нами был ученый-лингвист, не знаю, какая степень была у него тогда, он специализировался на языках аборигенов Австралии и Океании и помогал нам общаться с местными жителями. Его звали Аюда Эльстуд. Он сразу предупредил, что, несмотря на то, что данная экспедиция и была организована при содействии министерств образования США и Австралии, местные к нам расположены очень скептически. Мы начали исследование и в одном из гротов мы обнаружили странный предмет: подобие ящика или коробки, высеченный то ли из камня, то ли из какого-то блестящего металла. Аборигены запрещали нам даже заходить в грот – это было их священное место, а нам удалось увидеть даже их, как я тогда думал и очень удивился, святыню. Действительно, представьте себе: поклоняться металлическому или каменному ящику. Вождь племени был свиреп и не разрешил нам оставаться на главном острове, однако, он ничего не сказал про соседние. На одном из таких островов мы нашли другой, но давно обрушившийся грот, принялись за раскопки и нашли очень много артефактов, среди которых был и похожий короб, правда, намного менее приглядный, ведь он был долгое время погребен под грудой камней.

Вождь аборигенов узнал о наших действиях и находках и потребовал от нас покинуть всю, принадлежащую их племени, территорию. Каким-то образом вмешалось правительство Австралии, и по причинам сохранения локальных ценностей и обычаев местных жителей, разрешение на проведение нашей экспедиции было отозвано. Однако нам все же удалось вывезти часть артефактов, среди которых был и этот странный короб.

Мистер Левар встал со стула и продолжил, но уже прохаживаясь по комнате, заложив руки за спину:

- После возвращения в США прошло много времени, а результаты поездки так и не были представлены общественности, более того, многие вещи так и остались лежать в запасниках, буквально, нераспакованными. Не знаю, почему это произошло, ходили слухи, что опубликование результатов могло породить какой-то скандал. Не знаю, в любом случае, меня это не устраивало. Я был просто заворожен этим артефактом: короб из какого-то материала, высотой и шириной в один, длиной в полтора фута.

Я обратился за консультацией к мистеру Эльстуду. И он мне рассказал одну из легенд того самого племени аборигенов, где мы были: считается, что есть какой-то строго охраняемый ритуал, совершение которого позволяет передавать духовное знание, опыт одного человека другому через какой-то божественный носитель. Особенность этого действа заключается в том, что человек, который изучает это передаваемое знание, переживает его в живую, то есть, как если бы он сам его испытал или пережил. Вам пока что все понятно?

- Да, конечно, я вас внимательно слушаю, - ответил я, уже не замечая, что в чайнике не осталось чая.

- Хорошо. Я начал собственное исследование. Мистер Эльстуд мне помогал консультациями по обычаям и ритуалам, а также по лингвистическим вопросам. Мы поняли, что божественный носитель – это Солнце. Но что, куда и как передавать? Я пытался получить разрешение на изучение тех артефактов, что были вывезены из Австралии, но получил строгий отказ, в частности, из-за того, что не имел нужной квалификации. Я был расстроен, но не опустил руки: через некоторое время, после окончания университета и поступления в аспирантуру я безо всяких разрешений принялся изучать найденные предметы. Из всего, что мы привезли неясным в использовании оставался как раз этот короб. Он был сделан из металла, по описанию похожему на молибден. Я сделал открытие: этот короб открывался определенным образом, и моему взору предстали небольшие металлические болванки неровной круглой, иногда больше квадратной форм, иногда – без четкой формы вообще. Была еще и линза из какого-то мутного, похоже, кварцевого стекла.

Это поставило меня в тупик. Какой же ритуал мог проводиться при помощи этих вещей? Я искал в разных источниках, спрашивал мистера Эльстуда, но безрезультатно. Я стал искать помощи извне: в одном Австралийском университете меня навели на мысль о том, что эти металлические формочки могли быть, как раз, носителями информации.

- Постойте, вы сейчас о каком времени говорите?

- Вот! Вы начинаете понимать: это середина восьмидесятых годов прошлого века. Похожие CD-диски только появились, а аборигены тысячелетиями использовали в чем-то похожую технологию!

Но после этого мое исследование серьезно забуксовало. Денег на разъезды по миру у меня не было, надо было как-то устраивать свою жизнь. Я окончил аспирантуру, уехал преподавать в Калифорнию. Надо сказать, там в Калифорнии - были мои самые счастливые годы, - мистер Левар подошел к окну и задумался на несколько секунд.

- Да, все возобновилось с подачи того самого уже профессора Эльстуда. Он нашел меня и рассказал об интересной находке. Он не забросил попытки разобраться в этом интереснейшем предприятии: он посещал Австралию в составе похожей экспедиции, но только пребывал в одном из соседних племен и занимался исключительно лингвистикой. От одного из жителей ему удалось получить невероятную информацию: похожие ритуалы проводились и в их племени при помощи, как он выразился, «пропускающей божественный свет капли и музыки». Он сообщил также, что принять знание может любой при помощи «малой капли, света и камешков».

Находка Аюды была поразительной. Я отправился в университет, где раньше учился и при помощи, как я уже тогда понимал, бесценного профессора Эльстуда заполучил таинственный металлический короб в собственное распоряжение. Мне потребовалось время, чтобы разобраться, что к чему, и, как и многие великие открытия в нашем мире, все произошло случайно. Я выставил линзу под нужным углом, солнечного света в моей комнате оказалось достаточно, чтобы информация, находившаяся в бесформенной металлической пластине под линзой, проникла в меня. Я оказался на острове, шел дождь, в гроте было полно людей – темнокожих аборигенов, и на их глазах я принимал знаки почета от шамана. Без сомнения, я оказался на инаугурации вождя племени аборигенов и видел все от первого лица. Помимо картинки, я ощущал все запахи, все эмоции. Более того, меня сопровождала музыка. Какая-то первобытная, понятная лишь интуитивно, но имеющая единственно верное значение для слушателя. Несмотря на некоторые проблемы после выхода из состояния, так сказать, просмотра, я был восхищен и окрылен победой.

- Подождите, вы…

- Да, и я могу вам доказать. Но только зачем вам смотреть сейчас на инаугурацию вождя племени аборигенов? Я припас для вас кое-что поинтереснее.

Мистер Левар подошел к столу, положил черный чемодан с кодовым замком на стол, открыл его и достал из него небольшой металлический параллелепипед. После небольших взаимодействий с содержимым этого ящика, он пригласил мня к рабочему столу.

- Только не пугайтесь: я все время буду рядом, вы все время будете в этой комнате.

Он достал из кармана пиджака аккуратный круглый блестящий диск, положил его под линзу и направил свет от настольной лампы на верхнюю линзу.

В тоже мгновение, как я увидел свет, отражающийся от диска, я оказался в темной комнате. Меня окружала монотонная музыка, которая, словно, направляла меня, помогала двигаться в нужном направлении. Я не могу ее описать точно, и уж тем более, не смогу назвать какой-либо инструмент, на котором ее можно было бы воспроизвести. Я сидел в кресле в темной комнате. За окном была глубокая ночь. На мне было одето что-то свободное, я просто сидел, наслаждаясь ночной тишиной и звуками проскальзывающих время от времени ритмических щелчков. Вдруг раздался стук в дверь, я перевел свой взгляд на нее. Еще стук и я встал. Мне стало не по себе, сердце бешено колотилось, я открыл дверь, в глаза мне ударил свет от ламп, красный ковролин, я поднимаю глаза и вижу молодого парня, неуверенно переминающегося с ноги на ногу, пытаясь разглядеть меня.

- Que? – лишь произношу я.

После этого картинка перед глазами исчезла, я потерял ориентацию и начал падать. Я почувствовал какую-то опору, расслабившись, начал приходить в себя.

- Что… - я пытался отдышаться, я весь вспотел. – Черт, это…

- Все в порядке, присядьте, вам сейчас же станет лучше, - уверял меня знакомый приятный голос.

Я дошел до торшера, свалился в кресло и промолвил, утирая пот со лба:

- Там же был я?

- Вы узнали этот момент? – улыбнулся мне мистер Левар.

- Это просто невероятно, - я старался осмыслить произошедшее.

- Вы перенесли это проще, чем я, - я-то чуть с ума не сошел, к тому же, получил сотрясение мозга, потому что, как вы помните, первое мое знакомство с этой технологией у меня прошло спонтанно, и ловить меня было некому. Это было убедительное доказательство?

- Безусловно. Я восхищен.

- Позволите мне продолжить свой рассказ, или прервемся ненадолго?

- Нет-нет, я весь внимание. Но почему тогда в Аргентине вы сказали, что эксперимент не удался?

- Вы видели лишь то, что было тогда, в Аргентине. Я сделал эту запись спустя годы, когда разобрался более детально в этом ритуале. Тогда же у меня ничего не получилось. В основе, как и сказал тот абориген Аюде, лежит взаимодействие сильного источника света, не линза, а сложная система линз, состояние человека, передающего опыт, развитость его способностей к передаче информации невербальным путем.

- Вы говорите про транс?

- Не совсем. Я перепробовал множество вариантов, чтобы добиться нужного результата: передать те воспоминания, а вместе с ними и эмоции и все прочее, что составляет человеческие ощущения в корректном виде. Психотропные вещества, как тогда в Аргентине, транс, гипноз, осознанные сновидения. Я искал подходящий уголок в этом мире, где можно было найти благоприятные условия, я ездил в Австралию к тем самым аборигенам, но безуспешно – они не шли на контакт, у меня ничего не выходило.

Однако спустя время я все же понял, что нужно делать, чтобы все получилось. Это произошло уже после прошлой встречи с вами в Нью-Йорке. Помог профессор Аюда, к которому я как раз тогда ехал. Я боялся, что этого артефакта хватятся и, так как вокруг него крутились только мы с профессором, а его уже давно не было на месте в хранилище университета, я боялся быть пойманным. Аюда – это единственный человек, с которым я поддерживал постоянный контакт вот уже двадцать лет. Я рад был нашей встрече, вы, Инси, стали моим третьим собеседником. Профессор Эльстуд посоветовал обратиться к низким звукам, которые издают инструменты аборигенов диджериду. У меня получилось войти в транс и, наподобие осознанных сновидений, войти в, так называемый, осознанный транс, состояние, в котором происходит отбор нужных воспоминаний и их передача.

- Вы разобрались в том, как это осуществить технически?

- Отчасти. У меня есть подозрение, что сами аборигены не знают, как это происходит. Да, есть взаимодействие тех вещей, которые я уже упоминал. Передача опыта на носитель происходит до тех пор, пока передающий человек находится в трансе, то есть, пока издаются эти гулкие звуки диджериду. Есть еще кое-какая информация, о которой я не могу рассказать.

- Почему?

- Я искренне убежден, что такие вещи должны оставаться у тех, кто использует их аккуратно. Представьте, что будет, если предоставить эту технологию человечеству в данный момент времени. Нет, я не готов брать на себя такую ответственность. Вам я готов довериться: вы, по моему мнению, состоятельный человек, преданный своему делу и не погонитесь за сомнительной выгодой, основанной на столь, как мне кажется, недостойном поступке. Более того, профессор Эльстуд выяснил, что, обычно, длительная передача опыта забирает все жизненные силы передающего.

- Получается, умереть, чтобы оставить свой след в истории?

- Что-то вроде того. Зато, какой след.

- Такой, о котором не узнает почти никто.

- Ну… Не всем же быть первыми астронавтами или выдающимися спортсменами или политиками, - мистер Левар, наконец, присел и сделал глоток уже остывшего чая.

- Есть еще одно: эти болванки, что находились внутри ящика, когда я его открыл – это, конечно же, не все носители. На этих запечатлены лишь ритуалы, сцены из сражений, зарождение письменности аборигенов. Представьте, что может храниться на более старых носителях, вы готовы узнать столь откровенную информацию сразу? Это не обесценит вашу жизнь?

Я задумался и, спустя минуту, спросил:

- Что вы намерены делать теперь?

- Профессор Аюда Эльстуд умер несколько месяцев назад естественной смертью. Ему было уже за восемьдесят. Он видел пару из тех носителей, что есть у меня, но отказался участвовать в записи своего жизненного опыта. Я же не откажусь от этого.

- Но, тогда вы… - осторожно начал я.

- Да, - грустно ухмыльнулся мистер Левар. – Но такова моя природа исследователя. Я все уже решил и устроил. За последние пять лет я раз тридцать летал в Австралию на те острова. Пока был жив Аюда, я успел договориться с новым вождем того племени, что за помощь в проведении ритуала передам им этот аппарат и все носители, кроме одного – того, что я запишу для вас, Инси. Передача будет произведена лишь после того, как вы просмотрите мой носитель. Вся информация с первого дня моего исследования заключена в тех тетрадях, что стоят на полке над рабочим столом. Ключи же ко всему ритуалу, описания содержимого исследованных мною носителей, детальные фото аппарата и прочие ценные данные содержаться в недостающих тетрадях. Их также получите вы, если все пройдет хорошо. Напишите мне свой адрес, в назначенный день вам придет письмо, в котором будет написано, куда вам следует отправиться и как меня найти.

Я молчал, не в силах что-либо возразить.

- Это все будет в ваших руках, Инси. Я доверяю вам и верю, что вы сделаете правильный выбор.

- Вы как-нибудь назвали этот ящик? – внезапно спросил я.

- Сонидо де Анимо, - улыбнулся мистер Левар.

- Опять испанский, - грустно ответил ему я.

Спустя четыре месяца я, как и обещал, мистер Левар, получил письмо с марками из Австралии. В нем были указаны координаты острова, на который я должен был отправиться, подробные условия сделки с аборигенами, чтобы я был в курсе всех вещей, которые я должен был от них получить.

По прибытию на нужный остров, меня с почтением встретил высокий темнокожий вождь племени аборигенов. Я не понимал всех слов, но один из молодых аборигенов служил мне сносным переводчиком. Они показали мне могилу Альмы Левара, передали мне черный кожаный портфель, в котором находились его завещание, недостающие пронумерованные тетради и еще некоторые мелочи.

Меня проводили в небольшой грот и помогли осуществить ритуал принятия информации.

Я смотрел на мир глазами Альмы Левара и видел его детство, его родителей, пожар в доме, переезд на новое место, множество сцен со времени учебы. Первую любовь. Экспедицию в Австралию и каждую деталь того, что происходило. Я видел таинственный пляж в Калифорнии и встречу с неотразимой красавицей, небо над океаном и сам океан с его волнами и чувством загадочности, неизведанности. Я увидел косматого бородатого человека в больших нелепых очках посреди библиотеки, по всей видимости, Аюду Эльстуда, ощутил радость от их встречи. Множество картин со страхом одиночества и отчаяния прошли через меня. Я увидел каждую из встреч со мной, эксперименты с аппаратом Сонидо де Анимо. Я увидел перелеты в Австралию и общение с вождем племени аборигенов. Последней была сцена, где я на чистом листе бумаги выводил надпись: «Доверяйте своему сердцу – единственному источнику священной музыки, которая ведет вас по жизни».

Полагаю, из-за высокого мастерства аборигенов в деле передачи духовного опыта, все прошло идеально: я лишь немного покачнулся, но вовремя удержал равновесие.

Я вернулся из Австралии месяц назад и еще не был в квартире Альмы Левара – слишком тяжелы воспоминания после последней встречи с ним. Я часто вспоминаю и на рабочем месте, и дома в одиночестве все те вещи, которым я научился, которые я открыл для себя благодаря встрече с ним.

В кармане пиджака я постоянно ношу небольшой круглый серебристо-серый слиток молибдена – напоминание о том таинственном, грустном, опасном и прекрасном, что скрывается в глубинах этой планеты, непонятом сейчас и, возможно, никогда.

[1]Sonido de ánimo (исп.)