Далеко летят корабли

Начало тошнить. То ли от бессилия, то ли от голода, то ли от того, с какой фатальной ясностью, подробно и зримо он вспомнил их первую встречу и их последний день. Вспомнил ее тонкую улыбку, такую, словно в себя, веселые ямочки на щеках, серые глаза с каштановыми точками на радужке, ее теплые сухие пальцы с обкусанными ногтями, нежные пальцы. За десять лет он отлично ее рассмотрел. Знал каждую ее родинку, каждую мысль. Хотел знать и знал. Вспомнил, что она никогда не застегивала молнию синего термокостюма и белая шея, легкие линии ее ключиц всегда были подставлены ветру.

В момент аварии он готовился наружу проверять блок защиты и уже взялся за шлем скафандра, когда корабль вдруг сильно тряхнуло. Герман отлетел плечом в стену, врезался головой о дверной винт и от удара потерял сознание. Когда он пришел в себя, в коридорах горел красный свет, орала аварийка. Согласно инструкции Герман помчался в рубку, чувствуя текущую по щеке теплую кровь.

В рубке было пусто. Навигационная система включила резерв и запрашивала помощь по управлению полетом. По экрану монитора бежали сведения о глобальном сбое программ. Герман выругался, вызвал по интеркому дежурного программиста. Кроме него на лайнере не спали в анабиозе минимум человек тридцать, но никто не отозвался на призыв. Корабль точно вымер.

– Ну уж нет! – прорычал Герман. – Не в этот раз!

Он сел за капитанский терминал и с тех пор не вставал третьи сутки. Стоило отвлечься от управления навигацией, как корабль начинал терять в скорости, что означало лишние десятки лет пути.

– Два месяца дежурим, – бормотал он себе под нос. – Уже половина пути, детка. Прорвемся. Да.

Страшно клонило в сон, но оставалась последняя доза энергетика и он ее берег. Мерное гудение приборов усыпляло. Когда Герман не выдерживал, он откидывался в капитанское кресло и проваливался в тягучий бред. Тогда ему казалось, что знакомый голос тихо поет популярный мотив:

Далеко летят корабли,

Ты не спи, любимый, не спи.

Они тоже, звезды, гляди,

Только их не видно с Земли.

Он вспомнил, как однажды пилотировал планетарный флаер и знал, что вот-вот уснет. Это была стресс-проверка на самоконтроль. Ему дали снотворное. Никогда не думал, что уснуть за штурвалом так легко. Словно кто-то невидимый щелкнул пальцами у виска и картинка сменилась, как кадр в бойком триллере. Вот он двигается чуть выше полосы дороги. Мир очень яркий. Внизу – аккуратными рядами посадки персиковых деревьев, по обочинам – синие ленты из диких цветов, желтые вспышки солнца на лобовом стекле и раз, кадр меняется – ты говоришь с лысым мужиком во фраке внутри сюрреалистичного дома, думаешь: какого…, что за бред? И теряешь управление.

Он повторял тест раз десять, пока не научился чувствовать критический момент, чтобы вовремя принять энергетик.

Тот самый момент! Он нащупал языком капсулу, последнюю из трех, укомплектованных в твердый воротник, раздавил под десну. Отпустило быстро. Затем бросило в жар. Герман откинулся в капитанское кресло и начал считать со ста в обратном порядке, чтобы успокоиться. Он вытер вспотевшее лицо рукой, сковырнул запекшуюся кровь. Монитор снова взбесился цифрами, требуя коррекции программы. Вот черт! Теперь каждые семь минут.

– Вот черт! Черт! Черт! – повторил он вслух. – Прости, детка!

Герман не справлялся с задачей. Необходимо было рискнуть: бросить навигационную систему управления и идти в центральный отсек корабля, будить программистов вручную. Это займет час, так что шансов почти нет. Случись за час серьезный сбой программ, и тысячи людей не долетят до своего нового дома так же, как не долетела она. Она не долетела!

Они встретились на олимпиаде по математике, когда оба не прошли на второй тур и сели в центральном холле академгородка ждать родителей. Он подавал большие спортивные надежды, был выше и сильнее всех своих сверстников. Она, напротив, была крошечной, худенькой, сполна одаренной только одним - железной целеустремленностью.

– Срезался на дифференциалах, – сказал тогда Герман, просто чтобы разбавить неловкое молчание.

Она внимательно посмотрела на него, пробежала взглядом, оценила всего за секунду. И улыбнулась, озарилась какой-то невыразимой прелестью. Герман тогда еще не знал, что такое женское обаяние. Ему было тринадцать. Ей – четырнадцать.

– Тебе они не нужны, – она уверенно поправила волосы. – Тебя и так возьмут. Твоя цель?

– Хочу осваивать новые миры. Успеть в программу переселенцев.

– Только после меня! – она сердито подула на светлую челку.

– Договорились, – улыбнулся он.

Ребята обменялись адресами соцсетей и сделали все, чтобы через год попасть в интернат при космическом научном центре. К тому моменту они уже были безнадежно влюблены не только в космос, но и в друг в друга.

Через несколько часов он почувствовал, что опять проваливается в дремоту, вернулись «Далеко летят корабли...»

Его привел в чувство сигнал, отсчитывающий час. Герман размял руки, потер лицо и уши, в тысячный раз выставил курс и снова уставился на экраны. Все было в порядке: космос чернел, корабль летел, люди спали. Пока не спал он.

– Критическое состояние здоровья только у меня, представляешь? – вслух произнес Герман. – Вот ведь. Пожрать бы чего!

В их последний вечер они молчали. Сидели на крыше общежития. Пили лимонную воду.

Небо затянуло облаками, но оба отлично знали, что там есть звезды. Все было давно решено. Она летит с первым кораблем, где нужны инженеры. Он стартует через год, запасным пилотом лайнера, вмещающего в себя тысячи переселенцев. Там влюбленные встретятся и будут плечом к плечу осваивать новую планету, великолепную Зантару, с прекрасными золотыми закатами, неиссякаемыми природными ресурсами, бесконечными загадками и опасностями.

– Тебе осталось два важных теста, – сказала она.

– Я справлюсь, не волнуйся, – он взял ее за руку так осторожно, словно она уже была не с ним, а в далеком космосе.

– Тесты подбирают специально. Никто не может предугадать.

– Но ты же справилась? – улыбнулся он и сжал ее руку.

– Я – это я. Я не так впечатлительна.

Ее волосы развевались, а ветер продувал шею. Они обнялись. Два упрямых мечтателя, которым повезло встретится.

Через два месяца стало известно, что случилась страшная катастрофа и корабль погиб.

Герман ничем не выдал себя своим тренерам. Пилот с самыми высочайшими показателями сжал зубы, закрылся от всех друзей, начал тренироваться еще усерднее. Поклялся ей, что непременно попадет на Зантару и назовет в ее честь первую улицу поселения.

Он был готов сдержать клятву любой ценой.

– Тебе придется меня забыть, – сказала она ему во сне.

– Это вряд ли, – ответил он.

Компьютер призывно затрещал. Герман очнулся, вернул резервное управление к жизни и еще долго вглядывался в пустоту космоса.

«Ты так мечтала попасть в этот черный колодец, что осталась там навсегда.»

– подумал он. Слезы подступили к горлу, крепко выругался, чтобы не дать слабину и тотчас вновь провалился в воспоминания.

Увидел, как наяву, ее лицо – прекрасное, воодушевленное.

– Тебе осталось два теста.

– Я справлюсь.

Хотелось кричать: «Не лети! Останься вот так, здесь, рядом. Тебе нельзя лететь!»

В тот момент она отвернулась, глядя на огни космического городка, далекие тренировочные комплексы, черными исполинами торчащие на горизонте.

Что-то изменилось. Этого не было. Герман вскочил. Вскочил там, на крыше.

– Яна! Яна, послушай!

Он услышал свой голос. Яна повернулась, обеспокоенная его переменой.

– Ты не должна лететь, – выпалил он. – Корабль погибнет.

– Что ты такое говоришь? – Яна удивленно вскинула бровь. – Нас же оставляют.

– Не понимаю.

– Гера, милый. Мы остаемся на Земле. Оба. Вчера пришло решение. Ты его сам в руках держал.

Герман подскочил к ней, обнял. Сильно вцепился в ее плечи, тощие, замершие печи живого человека.

– Повтори!

– Мы остаемся! Чему здесь радоваться? – Яна поджала побелевшие от холода губы. – Что ты сказал про корабль?

– Ничего! Уже ничего! – он весь дрожал от какого-то невыразимого ликования. Его вдруг отпустило, все стало легко и просто.

– Идем, – он погладил ее спутанные ветром волосы. – Идем ко мне. Идем сейчас же внутрь.Ты замерзла.

Он уверенно взял ее за руку, повел по спящим коридорам общежития. С каждым шагом мир вокруг становился ярче, запахи отчетливее и вскоре он чувствовал только счастье и вселенскую нежность. Дверь среагировала на его лицо, распахнулась. В комнате было темно, только зеленые часы на рабочем столе показывали 23:43. По радио тихо играла песня:

Далеко летят корабли…

– Анечка, вырубай!

– Лев Петрович, ну что вы! Сейчас? На самом интересном месте…

Лев Петрович Берц, глава психологической комиссии по работе с космонавтами, снял старомодную вирт-гарнитуру и бросил на приборную панель.

– Это тебе что, кино?

Лаборантка Анечка обиженно вспыхнула, но не пошевелилась.

– Ладно, дай ему час. Потом они уснут и ты его осторожно переведешь в сознание. Через оба этапа.

Довольно кивнув, Анечка выключила только общий монитор, на котором юноша уже целовал свою девушку, склонившись над ней и обхватив ее лицо обеими огромными ладонями.

– Посмотри на него! – Лев Петрович грустно перевел взгляд на кабину симулятора. – Еще одна жертва любви. Бык! Здоровье великолепное. И вот так провалить тест!

Лаборантка подошла к кабине. Тестируемый юноша не подавал признаков жизни. Глубокий двойной гипноз. Ничего опасного, все космонавты через это проходят. Если проходят...

– И что, он не сможет попробовать снова? Ведь у него свежая травма. Не типичный случай.

– Не сможет, – покачал головой Лев Петрович. – Он так устроен. Его психика способна под гипнозом сама моделировать реальность, а значит дальний космос не выдержит. Да и не нужен ему космос. Сама посмотри. Вернее, нет. Сейчас не смотри...

– Жалко его! – Анечка провела рукой по крышке кабины.

– Не переживай. Со временем оклемается. Получит зеленую лицензию, простым пилотам тоже работы хватает.

Герман открыл глаза. Он все-таки уснул. Корабль больше никуда не летел. Все, кроме одного, мониторы погасли. На аварийном горела надпись:

«Симулятор не пройден. Приятного пробуждения!»

Откуда-то издалека слышалась песня, она становилась все громче и все ближе.