Наездники снов

Снова тот же сон. Безлюдная аллея в старом осеннем парке. Разлитый в воздухе холодный пряный аромат бодрит. Тихо. Спокойно. Говорят, некоторые панически боятся одиночества. Но только не она.

Карен с наслаждением вдыхала полной грудью, как в детстве загребая при каждом шаге целые охапки пушистых листьев. Сквозь их беспорядочный узор изредка проступали прорехи оголенной земли. Черное и цветасто-пестрое. А ведь ей всегда нравился Густав Климт. Теперь понятно, почему. И тем более приятно, что сейчас никто не мешает ей наслаждаться этим контрастом угольно-черных стволов и бурного всплеска бодряще-оранжевого и янтарного, приправленного пунцовым багрянцем и редкими прожилками зеленого.

Сколько она здесь? Внезапно Карен останавливается, и весь мир вокруг замирает в настороженном ожидании. Этот парк… Ведь его нет больше.

Резкий металлический окрик заставил ее выпасть из сна, с размаху ударившись о собственное тело. Темнота перед глазами понемногу расплывалась радужной пленкой, в висках стучало. Опять она забыла включить звукоизоляцию.

Двумя этажами выше неоновой лентой тянулся бесконечный поток машин. Отсветы разноцветных фар огнями рампы полосовали ночной воздух, теряясь на полпути к далекому тротуару внизу. Десяти лет хватило, чтобы город изменился до неузнаваемости. Расползающаяся из центра опухоль из стекла и бетона скоро поглотила чудом уцелевшие островки прежней, неухоженной жизни с упрямыми вихрами сочно-зеленой травы, кротовыми кучами прошлогодних листьев и щедрыми охапками распустившейся сирени.

Карен повернула металлическую ручку вполоборота, мельком взглянула на часы. Уже без четверти одиннадцать.

Постель еще хранила очертания ее тела, не успев принять первоначальную форму. Пахнущая лавандой желеобразная субстанция обладала завидной способностью запоминать прерванные сны, что было сегодня очень кстати. Устроившись поудобнее, девушка закрыла глаза и начала считать.

Десять, девять, восемь, семь…

Беспокойно мигающий секундомер в руке напоминал летающую тарелку в миниатюре. Самой что ни на есть устаревшей конструкции, что не мешало Фрэнку дорожить им так, будто то был орден за отвагу, полученный из рук самого магистрата. Подарок девушки, что вы хотите.

- Забавно, − обернулся к нему Фрэнк, стуча зубами не то от холода, не то от перевозбуждения. – Это ведь первый раз, когда ты у меня в подчинении, а не я у тебя. Как ощущения?

Илл выдавил из себя подобие улыбки. Это временная мера, дружок, временная. К тому же, в глубине души ты сам не рад, что сегодня придется взвалить всю тяжелую работу на себя. А Иллу остается лишь наблюдать и посвистывать, глядя на бесплодные потуги друга. Неплохая перспектива на вечер.

- Тихо, еще рано, − натянув поводок, Илл поставив на дыбы огромного лохматого пса, чьи клыки отливали холодно-голубым, а шерсть отражала все неоновое многоцветье раскинувшегося под ними города. Тому не терпелось поскорее вырваться на свободу. Внутри то и дело вспыхивали и гасли отрывистые фрагменты расплывчатых образов, какие-то лица, бледные как смерть, шатающиеся мосты над пропастью, звенящие струны… Бога ради, Фрэнки, чего ты туда намешал?

Три, две секунды до полного затемнения.

Пора!

Полуночные свора с воем устремилась на город, увлекая за собой хозяев. Тысячи сценариев ждали своего часа. Миллионы возможных решений, бесконечные лабиринты снов, в которых предстояло этой ночью блуждать ничего не подозревающим горожанам.

- Так, парни, не зевать, − раздался в наушниках зычный голос командира. – У вас всего несколько часов, чтобы все закончить.

Сон. Теперь-то она понимала, что всего лишь спит. Вместе с осознанием пришла ясность. Краски вокруг разом стали ярче, детали – резче. Малейшие детали, тончайший узор прожилок на застывшем янтаре листьев – все словно тянулось к ней, стоило Карен сфокусировать на них свое внимание. Вместе с ясностью пришла уверенность в своих силах.

Россыпь ярко-бирюзовых лепестков бесконечным шлейфом захлестнула ближайший ствол, скрыв его морщинистую наготу. Пропустив сквозь пальцы их нежный шелк, девушка представила черные розы, распускающиеся посреди пламенеющего пурпура боярышника. Заставила голубые и зеленые всполохи раскрасить блеклое осеннее небо, а в отдалении зазвучать приглушенную тушь уличного оркестра.

И на мгновение почувствовала в воздухе легкую нотку недовольства. Кожей ощутила на себе чей-то взгляд, прежде чем мысли смешались в беспорядочном круговороте. Похоже, она осмелилась нарушить чей-то сценарий, решив добавить красок в тщательно спланированный пейзаж.

- Новый проект, зацени, − Фрэнк ловко приладил на место последнюю деталь, направив проектор на распростертое тело спящей. – Полгода на него угробил.

Илл мог только восхищенно прищелкнуть языком. Этому простодыре и того было достаточно. Весь просияв, Фрэнк щелкнул пальцами, призывая псину к ноге. Связка электродов впилась в ярко-алый ошейник, заставив призрачного ретривера оскалить зубы и с тихим повизгиванием повалиться набок. Вскоре голубоватая дымка окутала подсвеченную снизу гигантскую медузу новомодной постели. Цепочка проводов стала совсем прозрачной, связующей нитью протянувшись между объектом и гигантским механическим сердцем, гулкими толчками принявшегося перекачивать состряпанное Фрэнком сонное зелье.

- Ну, приступим. – Напарник нервно облизнул губы, стиснув побелевшими пальцами никелированный щиток под мигающей лампочкой. − Сейчас такое представление начнется, обхохочешься.

- Хоть намекни, в чем суть.

Стянув тугие перчатки, Илл мельком оглядел комнату. Стопка журналов на загнанном в угол потертом пуфе, на комоде возле кровати – небольшая каменная лампа с застывшими остатками пахучего масла. Чуть скривив брось, подул на парящие в воздухе невесомые перья и звенящие бусины ловца снов, подвешенного к покрытыми звездными разводами потолку. По всем признакам, дама чувствительная. Мистика, эзотерика и прочее. Остается только надеяться, что под воздействием гремучей смеси чистого бреда и отрывков из подсмотренных в архивах грез она не соскочит с постели и не ринется прямиком в зияющее в ночном небе окно.

- Запускаю!

Наверное, с таким же надрывом Фрэнк надавил бы на кнопку ядерного чемоданчика, обрекая на гибель половину земного шара. Вибрирующий импульс устремился по пульсирующей пуповине, осветив пространство внутри гигантского призрачного кокона. Внутри, как мелькающие фрагменты тарой заезженной кинопленки, начали появляться неясные отголоски первого сна.

Комната. Большая, беспорядочно заставленная. Ее можно было бы назвать больничной палатой, если бы не кирпичные стены в стиле лофт и не куча разноцветного тряпья на узких кроватях. Какие-то фигуры в потрепанных джинсах и цветастых джемперах с вытянутыми рукавами бесцельно слоняются вокруг, мурлыча бессвязные слова под унылое треньканье гитары. Все они были явно под кайфом, двигаясь мимо нее, сквозь нее, глядя в никуда пустыми распахнутыми глазами.

- Ты здесь? – накрашенная брюнетка с расплывшейся по лицу идиотской улыбкой выдохнула клубы сигаретного дыма, оглядывая Карен с головы до пят. – Ты пришла к нам от живых?

- Слыхал? – Фрэнк прыснул в кулак, кивая в сторону плывущего над кроватью миража с растерянно стоявшей посреди светящегося бульона одинокой фигуркой. – Если она сейчас не завизжит и не проснется в холодном поту, то я сам себя разжалую в рядовые, ей-богу.

Странно, почему во сне так трудно бывает найти дорогу назад. Карен покрутилась по комнате в поисках выхода, но повсюду натыкалась на однообразные, словно наштампованные отрывки быта дома для умалишенных хиппи. За грязным оконным стеклом просматривался унылый двор, выщербленная стена углового корпуса, затянутые паутиной марли оконные проемы.

Все возможно. Все, что угодно. Никто не может ей запретить.

Заляпанная пластина легко поддалась движению ногтя. Кончиком указательного пальца Карен разрезала стекло, и оно послушно свернулось в рваный рулон полиэтилена. Во сне не чувствуешь ног, но осенняя слякоть окружила ее, стоило девушке мысленно направить себя в оконную раму. Придерживаясь одной рукой за воздух, а другой выводя узоры на мокрой стене, она зашагала по выступающим кирпичам вниз. И благополучно спустилась на землю, провожаемая восторженным улюлюканьем призрачных обитателей палаты. Вот и все. Она снова свободна. Что бы вообразить на этот раз?

- Нет, ты только погляди!

Ошеломленный Фрэнк принялся подкручивать какие-то гайки. Стриженые волосы встали ежиком, что обычно бывало, когда был до крайности смущен.

- Что, сопротивляется? – задремавший было Илл приподнялся в своем кресле, где уютно устроился, накрывшись теплым пахучим пледом. Мандариновое масло, если за столько лет службы он не разучился распознавать внешние запахи. Приятный, ненавязчивый аромат.

- Ты разве не должен наблюдать за экспериментом?

- Что я и делаю, − если этот идиот думает, что Илл должен ему помогать, то глубоко заблуждается. С сожалением покинув насиженное место, парень потянулся и встал рядом с искрящим от напряжения аппаратом.

- Я и так вижу. Что, совсем не ладится у тебя с ней?

- Да она творит, что хочет. Как у себя дома, честное слово!

Это ты у нее в гостях, − чуть не проговорил Илл, но решил не добавлять масла в огонь.

- Ничего, я так просто не сдамся.

Честно говоря, Иллу искренне стало жаль девчонку: даже его чуть не вывернуло наизнанку при виде всех тех отвратительных сцен, что раздосадованный Фрэнк обрушил на нее.

- И это тебя не берет? – периодически вопрошал он, потирая раскрасневшееся лицо. – А как тебе это?

Будто таракана морить собрался. А она ничего, крепкий орешек. У Илла даже мелькнула мысль запросить базу данных и проверить, нет ли ее имени в списке бывших. Хотя вряд ли бы им тогда предоставили доступ к ее снам.

- Все, больше не могу!

Фрэнк раздраженно плюхнулся на диван, обмахиваясь глянцевым журналом. Похоже, эксперимент закончился раньше обычного. Илл довольно хмыкнул.

- Что ты там говорил насчет отставки?

- Заткнись, − буркнул напарник, бросая яростный раскаленный взгляд сначала на него, а потом на продолжавшую гудеть машину. – Может, она и не человек вовсе?

Человек, человек, кто же еще. Вытянув ноги, Илл с удовольствием наблюдал, как уродливые полипы снов расцветают в красочные фантазии. Если бы не устав, он бы тщательней осмотрел комнату. Наверняка вон в той тумбочке ящики битком набиты кистями, мольбертами, и наскоро закрученными тюбиками с краской. А в книжном шкафу полным-полно вырезок из журналов, обучающих практике осознанного сна и прочей премудрости.

- Последняя попытка, и я сдаюсь!

- Эй, ты бы полегче, − предостерегающе поднял руку Илл, но Фрэнк уже вовсю колдовал над панелью управления. Вернее, беспорядочно нажимал одну клавишу за другой, пока в воздухе не заплясали синие искры.

- Вот же сво….

Фрэнк вдруг весь обмяк и безвольно откинулся назад. Руки и ноги его подрагивали, в уголке рта показались хлопья розоватой пены.

- Фрэнки, ты чего?

Только сейчас Илл разглядел тонкую волосяную нить, туго затянутую вокруг горла товарища. Другой ее конец уходил прямо внутрь готового разразиться ливнем грозового облака в глубине комнаты.

- Босс, у нас сопротивление, − сжимая в одной руке передатчик, второй Илл попытался было оттащить напарника от аппарата, но тут что-то защекотало ему висок. Прежде, чем он успел включить защитный экран, гибкий росток уже обвился вокруг его мыслей, невидимой грибницей пронизывая каждый нейрон, каждое отчаянно трепещущее волокно в его мозгу.

Он тонул. Падал с беспросветной высоты в самый центр надвигающегося торнадо, и тревожно-алый огонек передатчика, по которому их могли еще обнаружить, заливало беспощадными потоками проливного дождя.

…Наконец-то она перестала чувствовать на спине чей-то непрерывно следящий взгляд. Карен остановилась и огляделась. Она снова перенеслась. На сей раз вокруг был бесконечный лабиринт коридоров. В воздухе витал гул несмолкаемых разговоров, какие-то люди ходили мимо нее, то и дело задевая ее и даже не оборачиваясь в ответ. Унылая промозглая аура бюрократии, унылые стены, выкрашенные облупленной краской цвета болотной тины. Напечатанные на дешевой бумаге объявления поплыли перед глазами и проступили вновь аспидно-серыми четкими буквами. Девушка читала их, но никак не могла уловить смысл, а написанное каждый раз менялось, словно бегущая строка на электронном табло.

За поворотом оказался просторный холл. В воздухе внезапно запахло свежестью, как от распахнутого настежь окна морозным утром. Люди вокруг куда-то исчезли, оставив ее одну перед раскрашенной стеклянной перегородкой. Желтые, апельсиновые и алые краски витража напоминали осенний узор. Смутно знакомый, но уже никак не связанный с видением заброшенного парка в ее первом сне. Карен не успела понять, как ей удалось пройти сквозь стекло. Внутри она внезапно вспомнила: бабушкина ваза, конечно же. В детстве она так любила смотреть сквозь нее на солнце. Каждый фрагмент росписи тогда словно озарялся изнутри, совсем как сейчас; краски становились такими яркими, сочными, и по всей комнате танцевали разноцветные блики.

Свет лился откуда-то сверху. Глазам не было больно, но все равно Карен так и не смогла разглядеть его источник. Она была одна, запертая в красивой ловушке из стекла. Можно было бы разбить его, заставить разлететься вихрем разноцветных бабочек, но что-то сдерживало ее. Невидимый барьер мешал мыслям сосредоточиться, вынуждая просто стоять и ждать, когда же что-то произойдет.

- Давай, парень, держись!

Подоспевший отряд отправил мычавшего что-то Фрэнка с глаз долой. Инженеры сумели обезопасить выведенный из-под контроля аппарат, усмирить готовую разразиться бурю и даже ликвидировать следы излучения на выкрашенных краской стенах. А вот привести в чувство Илла оказалось не так просто.

- Дайте этой ведьме пару разрядов, пусть отпустит его наконец!

- Никак нельзя, − выставив вперед посеребренный клинок бородки, врач раскинул руки, не давая никому приблизиться к продолжающему мерцать голубоватому куполу над кроватью. – Мозг лейтенанта уже настроился на ее волну. Давайте, будите его, если хотите потом откачивать парня из комы.

- Что предлагаешь? – стрелка на наручных часах неумолимо отсчитывала последние минуты до конца эксперимента. Пора сворачиваться, а тут такое.

- Дайте ему осмотреться. Иллу не впервой попадать в такие передряги. Полчаса, максимум час, и он вкарабкается.

- А есть ли у нас этот час?

Снова она не одна. Недовольно обернувшись, Карен заметила посреди комнаты рослого парня в униформе. Не говоря ни слова, тот просто стоял, разглядывая ее из-под полуопущенных век. Еще один обкуренный хиппи.

- Ну и что дальше? – ее голос прозвучал будто со стороны, отдавшись зазвеневшим эхом в ушах. Витражные стены заметно задрожали, по краю узора змейками побежали зловещие трещинки.

Она недовольна.

Вторжение в чужие сны было запрещено, в отличие от эксперимента, когда исследователь просто наблюдал на экране за реакцией испытуемого. Сейчас он был чужаком, посмевшим заявиться без приглашения, и надо было держать ухо востро.

- Слушай, − Илл сделал шаг, и его собственное сердце предостерегающе пропустило удар, следуя за дрогнувшими стрелкам бровей. – Тихо, тихо. Давай ты просто позволишь мне уйти, ок?

- Да кто тебя держит?

Спокойно, парень, спокойно, все получится. Скорее всего, снаружи его уже ждала бригада врачей и громовая взбучка от командира. Но сначала нужно было выбраться из опутавшей его паутины.

- Ты, − заставив себя улыбнуться, произнес он, нарочито беспомощно разведя в сторону руки. – Ты же сама меня сюда затащила. Может, между нами особая связь, а? Как думаешь?

Забудь про него, и он просто исчезнет. Девушка презрительно фыркнула, отворачиваясь. Цепкие путы невидимой повилики немного ослабли. И на том спасибо.

А теперь надо выбираться отсюда.

Карен наскучило чувствовать себя марионеткой в этом огромном стеклянном шаре. Словно у нее были связаны руки. Кто-то невидимый продолжал смотреть на нее, пресекая малейшие попытки что-либо изменить.

- Лети, − закрыв глаза, приказала она себе. – Прочь, подальше отсюда.

Но тело внезапно стало тяжелым и неповоротливым. Где-то далеко Карен почувствовала под кожей привычную упругую теплоту термоматраса, неприятный холодок на свесившейся с кровати правой ступне. Попыталась поджать под себя ногу – там, в своей комнате. Обычно это всегда помогало, и сон отступал. Но теперь она явно ощущала безжизненную беспомощность расслабленных рук и ног. Она – там, она же – здесь, и очень хочет вернуться

Но тело ее не слышит. Как ни старалась, она не могла до него достучаться.

И это было по-настоящему страшно.

Карен запаниковала. Поднеся руку к глазам, попыталась разглядеть время. Циферблат четко белел в ореоле искусственного перламутра, но стрелка упорно расплывались, показывая то половину седьмого, то пять часов.

- Пора вставать, − говорила она себе, − сейчас я открою глаза и проснусь…

Наверное, вот так люди и умирают во сне.

- Что-то холодно стало, − Илл невозмутимо наблюдал за ее отчаянными попытками вырваться. В воздухе резко запахло озоном. Поднялся ветер. Ага, значит старина профессор решил действовать.

- Да что происходит? – закричала она, присев на корточки и обхватив волосы руками. Короткие волосы разметались по лицу, и длинные ноги были белыми-белыми, словно у статуи.

- А знаешь, − прокричал он в ответ, пытаясь перекрыть нарастающий вой вьюги, – ты интересный экземпляр. Я бы за тобой еще понаблюдал.

Она не ответила. Просто растаяла, захлебнувшись очередным холодным порывом. Где-нибудь в очередной излучине зазеркалья ее образ вновь сложится их мельчайших хрусталиков льда и будет бродить по бесконечным переходам все новых и новых грез. А сейчас можно наконец-то расслабиться и просто дать потоку вынести себя наружу.

- Очнулся? – командир с облегчением вздохнул, глядя на порозовевшее лицо Илла. Затем, бросив испепеляющий взгляд в сторону безжизненно распростертого тела Карен, повернулся к выходу. − Грузите их

- Командир?

- Уши заложило? Грузите, говорю, обоих.

У самого выхода командир задержался. Обернувшись, осторожно выдвинул на себя верхний ящик комода. На кожаной подушке тикали простенькие часики в белой оправе. Осторожно подцепив двумя пальцами тонкий браслет, он поднес часы к уху. Затем, убедившись, что никто из подчиненных не видит, бережно положил их в нагрудный карман кителя, что-то пробормотав себе под нос.