Владимир Чернявский

Обливис

Обливис
Работа №18. Дисквалификация за отсутствие голосования

« Молодой человек, молодой человек… вы заходить будете? – неприятного вида женщина активно пинала в бок мужчину, сидящего в соседнем кресле. - Если нет, то я пойду. Не задерживайте очередь».

Проснувшись, он вспомнил, что забыл в столь странном месте, и хотел было встать, да боль в ребре, отбитом женщиной, выступавшей явно не в лёгком весе, приземлила обратно. Поднатужившись, он попятился к кабинету с табличкой, на которой старым школьным циркулем выцарапаны два символа: «№3».

Девушка с грудничком, стоявшая у двери, словно голодный стервятник, нетерпеливо ждавшая какого-нибудь заспавшегося родителя, давшего ей возможность избежать мучительного ожидания и пройти вне очереди, наградила мужчину и всех сидящих у двери яростным карающим взглядом.

«Антонина Андреевна, - не успев закрыть за собой старую деревянную дверь на хлипких петлях, предстал перед врачом слегка замученных родитель. – З-здравствуйте».

Кабинет был ужасно мал. Сидя за столом, можно было запросто открыть окно на противоположной стене, но этого не делалось. Оттого стояла невыносимая духота, не давшая мужчине сделать вдоха. Старые настенные часы звенели каждые двадцать секунд и били по вискам.

«Да-да, припоминаю, – врач достал коробку с медицинскими картами. – Смривнов, кажется. Или Смирнов. Садитесь. Зачем пожаловали? - и доктор принялся лениво перебирать пальцами бланки с номерами, неохотно щурясь сквозь опущенные очки. – Куда Настя делась? Помню, приятная девочка.

Пока доктор занималась своей работой, Смирнов перевёл дух: « Как раз о ней. Мне справка нужна. Для бассейна. Тренер сказал, что перестанет пускать Настю, если не увидит в понедельник справки. Собственно, для этого и пришёл...»

Врач понимающе ухмыльнулась: «Понимаю, – она достала нужную карту, но, не успев положить её на стол, убрала обратно. – Но вы же тоже поймите, что нужно кучу анализов пройти… это не от меня зависит. Не думаю, что вы успеете до понедельника».

Смирнов уставился на Антонину Андреевну. Обычно она просто выписывала справку без всяких анализов и вдруг такое. Сначала ему показалось, что в больницу нагрянула неожиданная проверка. В ту же секунду Смирнов одобряюще взглянул на педиатра, на что получил лишь жадно стиснутые зубы и невинные, отведённые в сторону глаза, дающие понять, что он ошибается. Родитель виновато опустил голову и достал из своей рабочей сумки коробку конфет, которую брал про запас всякий раз, как шёл в больницу.

- Не стоило. Честное слово, не нужно, – она сдвинула коробку на край и нарочно уронила под стол. – Я подумаю, но это всё равно очень долго. Я же не могу просто так взять и выдать вам справку. Это неправильно. Вы должны мне девочку показать. Вдруг у неё что-то заразное есть. А как же дерматолог? Его печать я как возьму? Не могу. Вот не могу, – доктор снова стиснула зубы и невинно отвела взгляд.

Стало ясно, чего она хочет, но удивляло не это. Он не верил, что та добрая, милая старушка, всегда откликавшаяся на любые просьбы и категорически отказывавшаяся от подарков, могла вести себя так нагло:

- Н-но как же так? Вы всегда… Всегда делали. Что изменилось?

- Ох и не знаю, времена изменились. Давно такой холодной осени не было,– Антонина Андреевна взяла веер, лежавший у печати, и стала невинно похлопывать ресницами. – Гололёд голимый на дорогах.

- Черт с вами, – разъярённый отец порылся в портфеле и достал бумажку с круглым числом. Он стукнул ей по столу с такой силой, с какой только мог, но Антонина Андреевна по-прежнему держалась невинной и бесчувственной. Она лишь взяла линейку и, не трогая купюры, поступила с бумажкой так же, как и с коробкой.

- Да не могу я сделать. Сказала же, справок у меня нет. Нужно взять новые. Образцы в 8 кабинете, кажется. Не уверена, но, по-моему, они там. Обычно Светка их приносит, а сегодня не пришла. Но он не работает. Зайдите в кабинет №6 и скажите, что вы от меня. Когда найдёте, приходите. Я с радостью сделаю всё, что в моих силах.

Смирнов угрюмо оскалился, встал и направился к двери: – Всего доброго.

- И вам. – ехидно ответил врачеватель.

Из его головы до сих пор не выходил разговор с врачом. Словно его подменили, а всё, что осталось от прежней Антонины Андреевны, облик милой доброй старушки.

Мужчина подошёл к окну, чтобы перевести дух. За стеклом застыл багряный закат. Смирнов сделал пару шагов назад, вытянул руку и прищурился на один глаз. Как-то он вычитал в интернете, что если держать пальцы на расстоянии вытянутой руки, то можно узнать, сколько времени осталось до заката. Ровно в этот момент из кабинета №6, находящегося, к приятному удивлению, у окна вышел пухлый бледный бегемот. Он качался из стороны в сторону, рассматривая заявление и расторопно удаляясь с прохода.

Настала очередь Смирнова. Зайдя в кабинет, он не увидел ничего кроме одинокого стола, да двух врачей. Один из них, скорее всего Лилия Леонидовна (по крайней мере, так говорила табличка на дверях) бессильно развалилась на кресле и, придерживая голову рукой, слушала, как заигрывающий с ней медбрат толкал пёстрые речи. Оба презрительно взглянули на вошедшего. Лилия Леонидовна тяжело повернулась к Смирнову и отрывисто тявкнула: – Чего надо?

- Мне сказали, что у вас можно найти бланки для справок?

- Какие ещё бланки? Ничего не знаю. – резко, проглатывая слова и не тратя лишних сил на разговоры, отрезала она и отвернулась, показывая, что на этом разговор закончен.

- Меня Антонина Андреевна послала. Сказала, что если восьмой не работает, к вам надо.

- Какая это ещё Ант… А, передайте, что кончились. Ждите, пока восьмой откроют. Не откроют, ждите дольше.

- Так он же сегодня не работает.

- Не мои проблемы. Сказали в восьмой, значит в восьмой. У меня нет никаких справок, всего доброго, до свидания, – не зря говорят, что врач – ответственная профессия. Настолько ответственно, насколько это возможно.

Лилия Леонидовна отвернулась от пациента и продолжила слушать пытливого коллегу, делая вид, что Смирнов ушёл.

Как бы абсурдно это не звучало, уже замученный родитель встал в очередь к кабинету, который не должен был открыться. Перед ним был всего один человек – иссушенный жизнью пожилой мужчина, от которого так и веяло запахом речной рыбы и табачного дыма. Этот человек почему-то вызывал исключительное доверие у Смирнова. Только спустя несколько минут родитель понял почему: это был его сосед - дед Ульян.

- А ты что тут здесь забыл, а? Подь сюды. Года три тебя не видел. Поди много что приключилось с вами. Как там дочурка твоя. Помню её, приятная девочка.

- Да ничего. Вот пришёл справку ей взять в бассейн. Не поверите, уже в третий кабинет иду. Сказали, что в восьмом точно найду, что надо. Уже не верится, если честно. Тем более, что он закрыт, и, как попасть к врачу, не знаю. Даже таблички с именем нет, только номер. А вы что тут сидите? Как сами? Наверное, тоже что-то надо выписать?

Весёлая худая улыбка сошла со старческого лица и сменилась осуждающим сверлящим взглядом. Смирнов было подумал, что сказал что-то не то, но не понимал что именно, а спрашивать было

неловко.

- Что с вами? Вам нехорошо?

- Кабинет скоро откроют, – он нечеловечески побледнел. Голос сделался хриплым. – Со мной войдёшь. Быстрее будет. И так уже намучился.

Смирнов растерялся, но спорить не стал. Вся эта ситуация начала казаться ему странной. Сначала врачи, сами на себя не похожие, потом дед Ульян какой-то не такой… Да ещё и увидеть меня был так рад. Каждое утро в одно время на работу выходим. Словно, и правда, три года не виделись. Постойте...

Ульян прервал внутренний монолог героя и, схватив Смирнова за руку, затащил в приоткрытый кабинет. Из-за старой деревянной двери лился холодный, словно пропущенный сквозь лёд, свет, да столь яркий, что на мгновение ослепил вновь растерявшегося и ничего непонимающего родителя. Эта вспышка словно обездвижила. Мгновением Смирнов ослеп, оглох и перестал понимать, где находится.

Но это прошло. Он почувствовал, как Ульян перестал сжимать руку и отдалился. Обернувшись, родитель не увидел двери, в которою, как ему казалось, вошёл.

Суматоха. Медсёстры, врачи, санитары – все были чем-то встревожены. Они носились из края в край большого, словно бесконечного, коридора и суетливо разбегались по кабинетам. Спустя несколько минут Смирнов понял, что никакой это не кабинет номер восемь, а приемный покой взрослой больницы, что была рядом. Как он попал сюда? Может, ему стало плохо, и больного отнесли в это отделение. Но он стоял на ногах, и никто не обращал на него внимание.

Ещё много мыслей пролетели и исчезли в его голове в эту секунду, но он поймал всё тот же осуждающий и обвиняющий взгляд Ульяна, стоявшего в другой части коридора.

- Что здесь происходит? – торопливо, без ума в слове произнёс герой. Не то, чтобы его это волновало. Он просто хотел убедиться, что мир не сошёл с ума, а крыша его не едет. Но, видимо, крыша уехала далеко, а мир полетел в кругосветное путешествие, забыв предупредить бледного от страха родителя.

- Смотри, – отрезал Ульян, кинув указательный палец на лавку.

Перед Смирновым застыла картина: Антонина Андреевна держала в объятьях маленькую, залитую в слезах девочку. Она дрожала и пыталась что-то сказать, но не могла отдышаться, и от этого плакала ещё сильнее. Доктор же сидел неподвижно, механически приглаживая растрёпанные волосы девочки. Взгляд её, пустой и угрюмый, смотрел в никуда, да и сама она тоже была никакой. Смирнов пригляделся и узнал на ребёнке уже старые, стёртые на большом пальце, чешки. Дрожь пробрала и обездвижила, холодный пот взошёл на бледном лбу – это была его дочь. Это была Настя. Настя, и рыдала у него на глазах, захлёбываясь собственными слезами. Смирнов кинулся к ней, хотел взять на руки, обнять, спросить, что заставило его девочку плакать, но тронув к ней, почувствовал, что его тело словно невесомо. Он мог прикоснуться к дочери, почувствовать тепло её дрожащих от ужаса рук и мокрых волос, но она его не замечала. Тогда родитель попытался разжать руки доктора – эффект был тот же.

- Даже не пытайся. Они тебя не видят. Сейчас ты для них никто.

Смирнов обернулся и с первородной яростью кинулся на Ульяна. К счастью, он был материален и упал от удара, но не издал ни звука.

- Что это всё значит? Где я, чёрт возьми? Это сон? Это… Это что?

- Спешу тебя обрадовать – это не сон. Но и не реальность. То, что ты видишь, уже произошло. Не пытайся помочь своей дочери, она и не твой ребёнок вовсе. Это всего лишь фигурка, отрывок твоих последних воспоминаний.

- Что? Прошло… что это значит?

- Это застывшие осколки самого страшного момента твоей жизни – смерти. Все с кем ты общался, кого видел, лишь образы, созданные в последний миг жизни: твоя дочь в руках педиатра, который безнадёжно пытается её утешить, сидит напротив реанимационной. А ты, уже по ту сторону баррикады, наблюдаешь за тем, что прошло…

К этому моменту Смирнов уже не слушал его. Он вошёл и там, на операционном столе, увидел себя, но не настоящего, а мёртвого, протыкающего тупыми, безжизненными глазами белый глубокий потолок.

- Так , где же мы?

- Трудно сказать. Я знаю не больше твоего. Задаюсь этим вопросом уже много… лет, наверное.

- Почему я вижу это? Это рай? Ад? Я умер, но почему … жив?

- Уверяю, не жив. Ты словно застыл между тем, что называется жизнью и тем, чего не существует и никогда не существовало. Ты проживёшь здесь остаток вечности, пока то, что от тебя осталось не иссякнет. Ты будешь видеть последние минуты своей жизни сотни, тысячи раз. И боль от увиденного накалит тебя, превратит в пылающий уголь, горящий в мириадах воспоминаний.

Ульян взял за руку Смирнова и касанием этим обездвижил, сделал послушливым. И снова отец предстал перед убитой горем дочкой.

- Смотри, она осталась одна, без матери, без родственников. Её жизнь только начинает рушиться. Она утонет во грехе и пороке. Ты должен был защищать то единственное, что у тебя осталось, но не смог защитить даже себя…

И так продлится бесконечность. Ты будешь наблюдать её недолгую и печальную жизнь и осознавать, что ничем не можешь помочь. Сейчас она стоит над твоей могилой и плачет, но слёзы скоро кончатся.

Как только сквозь тебя пройдёт боль, которой ты не чувствовал никогда, воспоминания исчезнут, чтобы ты почувствовал её снова, а затем снова и снова…

Смирнова взял жар, голова закружилась, а в глазах помутнело. Он снова попытался прикоснуться к дочери, но рука её становилась холодной, остывала, словно по его вине. Перед глазами возникла картина – Настя, уже взрослая, такая красива и живая, прогуливается по парку, как вдруг порыв холодного мрачного ветра сдувает с неё все краски. Перед ним уже не Настя, не его дочь, а тьма. То, что с ней станет, если его не будет рядом.

- …И так будет длиться вечность. Ты и миллионы таких же. Всех ждёт одна участь, один конец…

Он уже не слушал. Он растворился в собственных ужасающих мыслях. Что с ней будет? Почему я ушёл?.. Сдался? Сдался…

Смирнов закрыл глаза и упал на колени, в этот же миг почувствовал, как тысячи тончайших раскалённых копий, словно хирургических игл, пронзают его тело. Оно нагревается, словно горит, но источник огня сокрыт внутри. Всего секунду длилась эта боль, а потом - ничего. В глазах побелело. Вокруг лишь холодный, леденящий душу, свет всё так же слепит. В голове сияет девственная пустота, в сердце нет ни боли, ни страдания, ни сожаления…

Удар в бок, ещё один.

«…Молодой человек… Вы заходить будете? Если нет, то я пойду? Не задерживайте очередь».

-4
14:05
777
Комментарий удален
14:47 (отредактировано)
— «Кто там?»
— «Это почтальон „Фантастика“». Нет, мистер «Фанстатика»
— Вы адрессом не ошиблись?

Мне кажется, необходимо произвести огромную работу на формой текста. а про смысловую составляющую просто молчу…
10:46
Ничего нового не скажу — это не фантастика. Год из года тянется эта замечательная привычка оформлять фантдоп как «проснулся»/«сошел с ума»/«принял наркоты».
Этот рассказ пошел дальше. Он не просто не фантастика, в нем еще и сюжета нет. МЫСЛЬ есть, а сюжета нет. В итоге получаем не фантастическую зарисовку на тему. Довольно скучную.
Комментарий удален
02:46
мой принцип писать только хорошее, критику и без меня прекрасно напишут. Но тут даже я теряюсь )) Но я напишу.
Вначале идет по-нарастающей усложнение проблемы, которую должен решить герой, — постой очередь, зайди в кабинет, потом в другой, а проблема всё не решается и не решается. Создается такая интрига, и если бы тут был более выраженный сюжет, то это бы была такая подготовка к дальнейшим событиям. Если он всё-таки умер в этой очереди (идея остро социальная )) ), то хотелось бы понять, от чего.
Комментарий удален
Загрузка...
Светлана Ледовская №2

Достойные внимания