Синяя птица

- Пятый стол, не зевай!

Надзиратель завис серой тенью и отвесил легкий подзатыльник. Без злобы, а скорее от скуки и для порядка, чтобы другие не сбавляли темп. Тузик съёжился в ожидании нового удара, и быстро выхватил с медленно ползущего конвейера тушу.

Попалась сплющенная почти в блин крыса. То ли не повезло ей перебегать дорогу в час-пик, а может и просто раздавило каким-нибудь станком на фабрике. Потом какой-то счастливчик сдал ее за пять монет, и вот она оказалась на мокрой ползущей ленте, в компании мертвых собак, кошек и прочего бесхозного мяса. Все пойдет в протеиновую пасту.

Он половчее ухватился за переломанный хвост, шваркнул тельце на стол, и начал привычно разделывать ее тесаком. Несколько движений, и кровавый полуфабрикат летит в большой контейнер, чтобы потом отправится в цех переработки.

Промычав что-то одобрительное и похлопав Тузика по плечу, надзиратель пошел выискивать следующую жертву. План должен выполняться каждый день, иначе Мясник будет недоволен.

Тузик поймал ритм, ощущая себя единым целым с проворным тесаком и бесконечной лентой конвейера. Кто-то из товарищей завел хриплым голосом:

- Лапы режь, башку секи,

Прочь кишки выдергивай.

Потом это припев подхватывал следующий, и под стук десятков лезвий бесконечная песня начала гулять между холодными стенами разделочного цеха.

Что-то с грохотом загремело около входа, где стояли баки для хлорного очистителя. Лента дернулась пару раз, и замерла, потрескивая натруженными шестеренками. Надзиратель кинулся туда изломанной тенью, шипя себе под нос, и Тузик сел прямо на пол, залитый кровью.

Хлопнула дверь, и тишину разметал по углам голос Мясника:

- Сломали конвейер, гвоздь вам в печенку! Разорить меня вздумали, ублюдки безродные! Кто посмел?

Бледный надзиратель бегал вокруг титанической фигуры начальника и что-то объяснял срывающимся голосом. Жилы попали в редуктор, сломалась шестеренка, материал дрянь…

Мясник ткнул бордовым кулаком в морду надзирателю, плюнул и ушел, хлопнув испуганной дверью. И тут же грянул долгожданный звонок, украв целый час из рабочей смены.

***

На матрасе, выставив из одеяла грязную ногу, сопел Вонючка. Они спали по очереди на выделенной им кровати, по двенадцать часов, пока у одного из них не заканчивалась смена. Но сегодня все пошло не по графику, и Тузик немного засомневался, как поступить. Говорить он не умел, и поэтому просто думал мысли, подкрепляя их действием. Он потормошил Вонючку, а потом ударил его пару раз, для верности.

Вонючка спросонья поскуливал и зевал, ничего не понимая. Он вообще плохо соображал, реагируя больше на интонации и тычки. Потом схватил лежащую на полу куртку и штаны, и нырнул в холод коридора, стуча босыми пятками по пластиковому настилу.

Когда шаги затихли, Тузик занавесил закуток линялой тряпкой, бывшей когда-то покрывалом, и забрался на кровать. Потом прислушался. По бараку разносился привычный храп и бормотанье. Из средней части, где жили старшие ребята, слышался приглушенный смех, женский визг и ржавый скрип кроватей. Тузик выждал, для надежности, еще несколько минут, и отковырнул панель в близко нависающем потолке, доставая мятый пластиковый журнал. Потом привычно открыл журнал на середине, выпуская голограмму. Синяя птица расправила крылья, косясь на Тузика бирюзовым глазом.

Птица нашла его месяц назад, во время обычного вечернего обхода фабричного района. Они наткнулись на пьяного толстяка около ржавого ангара. Тот лежал на куче мусора и что-то бормотал, прижимая к себе большой пакет. Посчастливилось где-то украсть, скорее всего.

Ребята вытащили его из цепляющегося клубка ржавой проволоки и начали раздевать. Добротная куртка, еще неизношенные ботинки. Толстяк что-то лепетал о подарке дочке и смешно отбрыкивался. Медведь ловко вмазал ему прямо в нос своей дубинкой с шипами, выбивая из толстяка капли крови и остатки жизни. Жирдяй смешно рухнул на мокрый асфальт, и содержимое его пакета разлетелось вокруг яркими пятнами. Одежда, еда, игрушки... Журнал растопырился страницами и улетел в сторону. Тузик бросился на него всем телом, пока другие не успели заметить.

Тузик немного полюбовался птицей, а потом начал с ней говорить у себя в голове. Он пожаловался ей на Дуба, который успел выхватить, гад, половину котлеты во время ужина. И еще поругался на вредного надзирателя, с холодными и липкими пальцами. Слишком больно уши крутит. Синяя птица внимательно слушала и местами кивала, изгибая шею и сочувственно топорща перья.

Скрипнула кровать в соседней комнатушке, кто-то зашелся в бесконечном трескучем кашле. Тузик захлопнул журнал и быстро спрятал его назад. Жалко, не успел рассказать про свое желание.

***

Мясник построил всех вдоль конвейера, бегая взад-вперед и постоянно меняя кого-то местами. Которые постройнее и одеты получше, выставили вперед. Ну а ребят вроде Клюки, с изогнутыми колесом ногами-спичками, или вроде Лишая, с красным пятном на всю рожу, задвинули назад, чтобы не отсвечивали. Рабочая смена начиналась сегодня очень странно.

В цех вошел навозник, окруженный охраной из синт-людей и шишками из мэрии. Мясник кинулся встречать гостя, нагибаясь в каком-то нелепом поклоне и осторожно заглядывая ему в лицу снизу вверх.

- Сиротки, родители погибли в Войне, - приторно улыбался Мясник. – Я в меру своих сил даю им кров и еду. Они сами просятся работать, в знак благодарности. Замечательные детишки!

Навозник не слушал Мясника, и с гадливым выражением рассматривал пол, стены и потолок.

- Нам нужны дети на фермы, - бросил навозник. – Плачу как обычно.

Мясник зажмурился и часто-часто закивал, словно только и ждал этого предложения. Потом начал расхваливать каждого из них. Этот скромник, здесь трудяга, а вон тот благовоспитанный…

Тузик первый раз в жизни видел навозника вот так близко. С виду тот был человека как человек, только румяный, словно из голо-проектора, и глаза серьезные. Раз в неделю им показывали кино, где страшные навозники идут завоевывать Город, а фабричное ополчение мужественно отбивает все атаки. Но, несмотря на победы в фильмах, войну горожане проиграли вчистую. И поэтому теперь заперты внутри периметра.

Навозник остановился напротив Тузика и упер в него желтоватый, с блестящим ногтем, палец.

- Здоровый? – спросил Навозник.

Мясник сделал возмущенные глаза и начал объяснять:

- Конечно! У нас постоянный медицинский контроль, витамины…-

- Мальчик, поедешь жить на ферму? – перебил его навозник.

Тузик насуплено смотрел на палец и на красного от натуги Мясника. Ему хотелось посоветоваться с Синей Птицей, вдруг это подвох? Про ферму взрослые ребята говорили нехорошие вещи.

-Он немой, но все слышит и понимает, просто растерялся от радости, - сказал Мясник, положив руку на голову Тузика и незаметно сжимая волосы.

Навозник хмыкнул, нервно дернув щекой, и синтетики выдернули Тузика из ряда. Он попытался вырваться, чтобы сбегать за журналом, но цепкие пальцы сдавили мышцы до онемения. Охранник вывел Тузика и посадил в большую машину с маленькими зарешеченными окошками. Около каждого сиденья блестела железная цепь, с красивым ошейником из желтой кожи. Его осторожно пристегнули, влили в рот сладко-приторной воды и оставил в покое. В голове сразу сделалось жарко и медленно, мысли тяжелыми камнями сталкивались друг с другом и ухали куда-то вниз, под ноги. Уже засыпая, Тузик увидел Синюю Птицу. Она заглядывал в окошко и ободряюще кивала ему.

***

Сегодня на ужин приехала хозяйская дочка. Высокая дылда с непослушными рыжими волосами таращила на него глаза весь ужин. Раньше бы Денис кинул в нее чем-нибудь, чтобы не пялилась, но здесь такой номер не пройдет.

На ужин хозяйка приготовила картошку в грибном соусе, и большой пирог с начинкой из творога. Все это можно было запивать прохладным морсом из стеклянного графина. И еще хлеб, нарезанный большими кусками. Кисловатый, из мягкого и горячего внутри теста, он хрустел на зубах твердой корочкой и немного обжигал рот. Тузик смотрел на еду, и ждал хозяина, когда тот торопливо спустится со второго этажа и сядет на свое место. После этого все молились Земле и Природе, что она дает им еду. И уже потом можно было начинать есть. Сколько хочешь, и чего хочешь. Это очень нравилось Тузику.

Еще ему нравилось слушать хозяина. Он говорил тихо и не долго, но его мысли были очень вкусными, так их определял для себя Денис. Много их рассказанного казалось сомнительным и невероятным. Например, хозяин говорил, что лет через двадцать оставшиеся города должны просто исчезнуть, потому что их время прошло. Этого Денис не понимал. Разве могут исчезнуть фабрики, заводы и перерабатывающий цех? А куда денутся все жители барака? И торговый проспект, с его лавками и продавцами?

Хозяин еще любил повторять, что только в гармонии с природой можно обрести счастье. А горожане нарушают эту самую гармонию, со своими фабриками и невежественным населением. Денис не понимал слово гармония, но звучало оно тоже сомнительно.

- Марина, возьми над Денисом шефство, пока ты на каникулах, - попросила хозяйка дочку, но посмотрела почему-то на своего мужа.

Дылда хмыкнула, но все-таки перестала нагло смотреть на него и начала рассказывать что-то непонятное о своей учебе. Биология, ДНК, химеры и прочая заумь, которую Денис совсем не понимал.

После ужина хозяин поставил перед ним коробочку с маленькой блестящей штукой.

- Подарок. Это нейро-имплант, с ним ты научишься говорить, - сказал хозяин. – Не сразу, конечно. Просто вставь в ухо.

Денис с опаской засунул похожий на шуруп предмет в ухо, и зажмурил глаза. Но никакой боли не ощутил, только холод и едва уловимое движение где-то внутри головы.

***

С утра и до обеда Денис работал на поле. Пропалывал грядки, копал, где скажут, поливал, что укажут. Работа не сложная, и он удивлялся, почему ее не делают сами хозяева или даже синт-люди. Те могли вообще переделать всю работу за полчаса. Хотя, может им жалко тратить время, и поэтому они взяли его из города? Зато после обеда и до самого ужина, он мог проводить как угодно.

Денис убегал в лес, начинавшийся сразу за деревянной оградой, к заросшей высокой травой ложбинке. На ее дне извивался маленький ручек, с ледяной водой и шустрыми маленькими рыбами. Он ложился на живот и смотрел в отражающееся синее небо. Здесь оно было другое. В нем отсутствовал страх и ожидание опасности.

Наглые рыбины подплывали к его лицу, потом делали круг, и стремительно уносились прочь, поднимая хвостами со дна песчинки. Денис иногда пытался ловить их рукой, но они проскальзывали между пальцев, дразнящее касаясь кожи острыми плавниками.

Здесь, вдали от хозяев, он учился говорить. Это оказалось не так уже сложно. Нужно было просто подумать мысль, напрячь горло, и тут же начинали появляться звуки, в которых он с удивлением различал слова. Здесь же его и нашла через несколько недель Синяя Птица.

***

Это была именно она, точь-в-точь как в том самом журнале. Только вживую Синяя Птица оказалась еще круче. Большие, с ярким отливом крылья, блестели на солнце бирюзой. Острый клюв от жары приоткрыт, и виден красный язык. Она зашла в ручей, окунулась в воду и распушила перья, забрызгав Дениса. Это точно она, его Синяя Птица.

Денис замер, чтобы не спугнуть ее, и медленно снял рубашку. Птица даже не попыталась улететь, когда он прыгнул на нее. Сквозь ткань он чувствовал, как она трепыхается, а сердце бьется часто-часто. Больше всего он опасался, что его кто-то заметит по пути домой.

Когда он размотал рубашку и выпустил Птицу, та сразу полетела к окну и начала биться в стекло. Денис отогнал ее в сторону, чтобы та не поранилась. Потом привязал один конец веревки к ее ноге, а другой к тяжелой кровати, оставив метр слабины. Птица сразу забилась в темноту под кроватью, и Денис оставил ее в покое, чтобы попривыкла. Теперь здесь будет ее дом.

Когда стемнело, она выбиралась из-под кровати и ходила по комнате, цокая когтями. Денис не спал всю ночь, прислушивался к звукам, и угадывал в темноте ее силуэт на фоне окна. Мысленно он разговаривал с ней, выкладывая детали о своей теперешней жизни и спрашивая совета, что же делать дальше. Вроде бы здесь и неплохо, еды вдоволь, работа не тяжелая, но именно в этом и крылся подвох. Навозники ведь просто так ничего не делают, это всем известно.

***

Все время, пока Денис работал в поле, он думал о Птице. Как она там одна, что делает? Но когда он прибежал, в комнате было пусто. На полу лежала веревка и несколько бирюзовых перьев.

Он спустился по лестнице, и на выходе столкнулся с хозяйской дочкой. Та шла с сердитым лицом, вытирая руки полотенцем.

- Ты где ее поймал, охотник? – спросила она. – Это же синий падальщик. Разоряет гнезда и убивает птенцов.

- Что.. ты.. сделала? – запинаясь, спросил Денис.

- Убила и закопала ее в лесу, - пожала плечами дочка. – Нас так учили, вредителей надо уничтожать.

Денис схватил дылду одной рукой за волосы, а другой вцепился ей прямо в глаза. Он давил и давил, пока что-то не захрустело под пальцам, а по руке не потекло липкое и горячее.

***

- Эй, не зевай!

Тузик шел вдоль столов, раздавая налево и направо тычки. План срывается, Мясник будет сердиться. Взяв в руку тесак, Тузик сам встал за стол, показывая мелкоте, как надо правльно работать.

Захрустели кости и жилы, отступая перед силой наточенной стали. Руки вошли в ритм, разогреваясь, и Тузик затянул песню.

- Лапы режь, башку секи,

Прочь кишки выдергивай.

Слова тут же подхватили за соседним столом, и припев отразился от кафельных стен.

Журнал с Птицей куда-то пропал, за панелью больше ничего не было. Тузик больше не вспоминал о нем. Только иногда ему снилась Синяя Птица, пролетающая над городом в сторону ферм навозников.